Недотрога для адвоката. Дело о разводе (СИ)

Глава 22

Соня

Мы с Андреем продолжаем лежать вместе, только под одеяло залезли, чтобы не мёрзнуть. Он легко водит пальцами по моей спине, я слегка глажу его по груди – не думая ни о чём. Просто ощущаю тепло кожи, тихое дыхание и его руки у себя на коже.

Верхний свет выключен, но с улицы тянется полоска света от фонаря, оставляя изломанные тени на потолке. Волосы у меня спутались после того, что мы вытворяли совсем недавно, и я чувствую, как они цепляются за его шею. Но мне настолько лень двигаться, что ничего не делаю. И Андрею, кажется, не мешает – он даже не предпринимает попытки их убрать.

В этот самый момент я чувствую себя…. невероятно целой. Целой и цельной. Как будто всё в нашей жизни вдруг стало так правильно, что даже страшно немного.

Вот только в этом тепле и тишине мне хочется задать один вопрос, который давно крутится у меня в голове.

– Андрюш, можно спросить? – шепчу, не убирая руки с его груди.

– Конечно, – он улыбается.

– Почему ты… так сорвался? Ты всегда был такой спокойный. Холодный, ну, то есть, не холодный, но уравновешенный. Ты же всегда на стороне закона, а теперь… практически вне его. Дело только во мне? Ты как-то очень странно реагировал на то, что меня.… ну…. что я чуть было не подверглась насилию, – использую формальную формулировку.

Поворачиваю голову. Он смотрит в потолок, глаза чуть прищурены.

– То есть ты не подумай, что я что-то.… я, наверное, глупости какие-то говорю, – смешавшись, пожимаю плечами. – Ты мне действительно жизнь спас, я и не сомневалась…. влетел в ту квартиру, как… как смерч. А потом – с этими ДПС-никами, с Дамиром. Как будто у тебя тормоза внезапно отказали. И это твоё предложение…. отдать мне контроль.

Он долго молчит. Я уже почти жалею, что спросила.

Но потом Андрей поворачивает голову. Смотрит на меня. И взгляд у него какой-то... Смутная тень вины и тоскливых воспоминаний.

– Потому что я много лет назад не смог спасти одну девочку.

Он говорит это тихо. Без пафоса, без каких-то обвинений. Просто констатирует факт. Я молчу, глядя на него и ожидая продолжения, и мужчина вздыхает.

– Мне было двадцать шесть. Только начал работать. Взял дело по назначению – изнасилование. Случай сложный, с доказательствами была полнейшая хрень, она поздно сделала освидетельствование. Девушка была в шоке, родители постоянно орали и на неё, и на меня, требовали сделать хоть что-то. Я… старался. Крутился, выжимал из дела всё, что можно. Но суд был… как чаще всего бывает, к сожалению. Жертву сделали виноватой.

Моргнув, переводит взгляд в потолок.

– Я проиграл тогда. Родители забрали девочку домой, потом увезли в деревню, «чтоб не позорила». А через полгода узнал, что она… покончила с собой.

Мои пальцы замирают у него на груди. Он не смотрит на меня, только продолжает:

– После этого…. я перестал брать такие дела. Даже если просили. Даже когда знал, что мог бы выиграть. Не потому, что не хотел. Потому что.… боялся, что опять не справлюсь. А ты…

Андрей наконец опускает взгляд, смотрит мне в глаза, гладит по щеке.

– Я был просто в ужасе, когда понял, что ситуация может повториться. Естественно, я вмешался бы в любом случае, но… ты права, у меня действительно отказали тормоза.

– Андрюш, ты ведь не виноват, – убеждённо качаю головой. – С той несчастной девочкой.… там наверняка и родители немало постарались, раз относились к этому, как к позору семьи….

– Да, я понимаю, – он кивает. – Но поделать с собой ничего не могу. Это сильнее меня. До сих пор думаю о том, что если бы тогда её насильника посадили, она бы справилась.

Я не знаю, что на это сказать. И просто обнимаю его сильнее, так крепко, как могу. И он в ответ прижимает меня.

Так и засыпаем в обнимку.

Андрей

На прикроватной тумбочке вибрирует мобильный. Я уже не сплю, но не шевелюсь, чтобы не потревожить Соню. Подхватываю телефон, задев наручники, так и оставшиеся тут с вечера. На губы невольно наползает улыбка. Я бы не отказался от повторения.… Даже и с прикованными руками!

Хмыкаю от собственных мыслей и кошусь на Соню. Она спит, раскинув руки, и, кажется, очень крепко и глубоко – как будто только теперь разрешила себе по-настоящему отключиться.

Встаю тихо, почти беззвучно. Укрываю её одеялом и иду на кухню. За мной, повиливая хвостом, цокает когтями по полу щенок.

– Сейчас, подожди немного, – говорю ему. – Выведу тебя.

Вряд ли кто-то караулит нас у подъезда в шесть утра.

Смотрю на экран мобильного и хмурюсь.

Уведомление от адвокатской палаты. Производство по внутреннему запросу. Фразы официальные, сухие.

Суть можно понять сразу. Вчитываюсь в слова, выхватывая из текста.… «ввиду инцидента с сотрудниками правоохранительных органов.…», «временно приостановлено…», «процедура лишения статуса…», «на период рассмотрения заявления и делопроизводства.…»

Ну что ж. Ожидаемо.

Я же знал, что так и будет. Давлю вздох.

И всё равно ощущения, как будто пощёчину дали.

Провожу рукой по лицу, ощущая под пальцами щетину.

Статус адвоката – не только работа. Долгое время это была моя опора. Мой способ быть полезным. Возможность говорить и быть услышанным.

А теперь голос мне… просто отключили.

Захожу обратно в спальню и сажусь на край кровати. Соня шевелится, морщит нос. Потом открывает глаза – и как по какому-то наитию сразу чувствует, что что-то не так.

– Что случилось? – голос немного хриплый, но глаза смотрят ясно, она садится, подтягивая к себе колени, смотрит на меня.

– По мне…. начата процедура лишения статуса адвоката, – говорю после паузы максимально мягко.

Соня замирает, моргает, не отрывая от меня взгляда.

– Это… из-за того нападения?! Так быстро?!

– Подали заявление, – говорю спокойно, пожимаю плечами. – Видеозаписи, рапорт от отдела, формальный след. Всё ожидаемо. Палата реагирует автоматически. Пока просто отстранение. Ни сроков, ни статуса. Ждут показаний, внутреннего разбора. Возможно, всё восстановят через пару месяцев.

– Андрей…. – она садится ближе, в глазах уже слёзы. – Это из-за меня. Это всё…

– Нет.

Тянусь, беру её за руку.

– Сонь, не надо брать на себя больше, чем можешь унести. Я сам принял решение. Потому что в тот момент было важнее спасти тебя, чем остаться в рамках закона... И я бы сделал это снова, если бы пришлось, – улыбаюсь ей, промокаю слезинку на щеке уголком одеяла.

– А ты не волнуйся. Я в любом случае буду рядом с тобой. И здесь. И в суде, когда он состоится. Везде.

Соня смотрит на меня. В её взгляде – ужас и благодарность одновременно.

– Но ты любишь эту работу.…

– Люблю, – качаю головой. – Но тебя я люблю больше. И если не будет этой работы, найдётся другая. Или ты влюбилась именно в строгого адвоката? – шучу, поддевая её.

– Дурак, – она возмущённо пыхтит. – Я в тебя влюбилась. Какая разница, кто ты по профессии!

Вздохнув, обнимаю свою девочку.

И понимаю, что не могу больше тянуть.

Всё равно это выплывет. День, два, ну неделя…. Лучше, если она узнает от меня.

– Сонь…. – делаю глубокий вдох. – Есть ещё одна вещь, о которой нужно поговорить.

Она напрягается, словно уже знает, что я собираюсь сказать.

– Мы ещё будем проверять цепочку. Кто звонил Дамиру, отдавал приказы, руководил через него. Кто подставил тебя, твою мать. Кто…. писал сценарий всего этого дерьма.

– Да? – Соня отодвигается, глядя мне прямо в глаза.

– Подозреваемый номер один – твой отец, – сообщаю без обиняков.

– Папа? – кажется, она перестаёт дышать.

– У него был доступ ко всему, Сонь, – вздыхаю, до чего тошно мне говорить это. – к твоему университету, к клубу, к полиции, к бизнесу. И.… ко мне тоже. Он знал, как я работаю. Знал, где мы с тобой будем. Знал, что я поверю.

Между нами повисает пауза.

– И у него был мотив, – выговариваю устало. – При разводе… он так много говорил о том, что хочет справедливости. Но всё это…. теперь я почти уверен, что это были только слова. Он хотел избавиться от твоей матери, оставить весь бизнес себе. Убрать тебя из уравнения. И сделать это так, чтобы все выглядели виноватыми… кроме него.

Соня не двигается, только стискивает ладони в кулаки. Лицо белое, губы закушены, но вот взгляд.… взгляд твёрдый.

– Это… пока не точно? – спрашивает наконец тихо.

– Пока только гипотеза, да, – киваю в ответ. – Но слишком много нитей ведут к нему.

Девушка опускает голову, долго молчит. Смотрю на неё, не представляя, о чём она думает сейчас.

– Как ты? Ты ведь.… дружил с ним, – шепчет наконец, и я невольно качаю головой.

Вот в этом вся Соня. В первую очередь думает обо всех, кроме себя.

– Дружил, – стискиваю челюсти. – Возможно, из-за этого как раз слишком долго закрывал глаза.

Соня кивает, тянется и переплетает наши пальцы. Обнимаю её второй рукой.

– Если всё так и есть.… – начинает тихо, но уверенно, – … мы.… должны вывести их всех на чистую воду. Я… если понадобится, я дам показания, Андрей. Даже если эти показания… утопят его окончательно.

Прижимаю к себе свою такую сильную слабую девочку. Всё-таки она – какой-то уникум.

* * * * *

Макс приезжает ближе к обеду.

Он не звонит в домофон – стучит в дверь двумя короткими ударами, характерно. Я открываю, отступаю в сторону.

– Ну что, где там твоя девочка? – усмехается. – Познакомишь?

Не успеваю нахмуриться, как в коридор выходит Соня.

– Его девочка здесь, очень приятно, – подходит ко мне и берёт меня за руку.

Макс восхищённо присвистывает, на что я невольно делаю шаг вперёд, загораживая свою малышку собой.

– Так, – цежу мрачно, сверля взглядом опера.

– Уймись, Отелло, – фыркает приятель. – Чаем хоть напоите? Я без обеда!

– Есть суп, – Соня снова выходит из-за моей спины, делает мне страшные глаза, шепчет: – Перестань!

– Господи, она ещё и готовить умеет, – закатывает глаза оперативник, снимая куртку. – Повезло тебе, Славин.

– Ты упорно нарываешься на хук справа, – отвечаю хмуро.

– Тебе нельзя, – хмыкает мужчина. – Привлекут!

– Уже можно, – складываю руки на груди. – Скоро статуса адвоката лишусь.

– Охх, бл.… – Макс прикрывает рот рукой, глядя в сторону кухни, куда ушла Соня, моментально становится серьёзным. – Уже? Вот же с-с-с-с….

– Было бы странно, если б не отреагировали, – пожимаю плечами.

– Как-то быстро слишком, – прищуривается он. – Может, кто-то подсуетился?

– Может, и так, какая теперь уже разница, – отмахиваюсь. – Ладно, пойдём.

Соня разливает суп и, хотя я предлагаю ей остаться, качает головой.

– Нет, Андрюш, я лучше с Малышом посижу, в комнате, – вздыхает, отводя глаза. – Ты потом расскажешь, что мне нужно знать…

Не хочет слушать про отца. Киваю, глядя, как она выходит из кухни, забирая с собой щенка.

– Ещё и умная, – качает головой Макс, подобрав последнюю ложку супа. – Везучий ты засранец, Славин….

– Давай к делу лучше, – с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– К делу – так к делу, – кивает опер. – Короче, смотри. Работать есть с чем. Жёсткий диск – просто на вес золота. Цифровые следы по большинству договоров ведут к одному и тому же айпишнику. Домашнему. Адрес – та квартира-студия, где Артур жил всё последнее время, как на развод подал.

Я безрадостно хмыкаю.

– Он сам себя закопал.

– Не сразу. Он думал, что через клуб можно всё отмыть. Деньги, девчонок, договоры. Через PR-агентство, через пустые фирмы. А потом ввязался в наркоту. И начал спешить. В какой-то момент всё пошло слишком быстро.

Макс вытаскивает другую папку.

– Вот это – вчерашний разговор с Анитой. Ну, как разговор. Допрос, оформленный.

Беру листы, пробегаю глазами по строчкам. Сколько я всех этих протоколов допроса перечитал… Многое видно сразу.

Сначала она испуганная, сдержанная, отрешённая. Потом оживляется. Много эмоций. Чуть не переигрывает. Пытается отстроиться: «я не знала, я просто жила, я думала, что клуб – это бизнес Артура, а не…»

– Она пытается отмыться, – кладу папку на стол, киваю. – Хочет, чтобы мы увидели жертву, а не соучастницу.

– И отчасти ей это удаётся, – Макс пожимает плечами. – На ней нет ключевых подписей. Она не числится в учредителях. Она даже не прописана в документах на имущество. Сам же знаешь, Артуру готовил документы на развод, там нет доказательств, что клуб даже наполовину принадлежит ей.

Киваю. Это я как раз помню.

– Только в двух эпизодах всплывает косвенно, – оперативник хмурится. – Однажды снимала наличку с корпоративного счёта, другой раз – подписывала доверенность на транспортировку «гостей» мероприятия.

– Значит, знала.

– Знала. Но не всю картину. Думаю, Артур держал её в полуправде. Всё выглядело, как «мужской бизнес», в который она не должна лезть. И она не лезла. Но получала бонусы: машину, косметику, «вечеринки для своих».

– Удобно, – вздыхаю.

– И опасно. Потому что если бы она вдруг заговорила раньше – могла бы стать следующей.

Киваю, задумавшись.

– А Дамир? – спрашиваю наконец.

– Думаю, Артур понимал, что рано или поздно Анита захочет с ним развестись, – Макс морщится. – Такое ощущение, что.… он сам ей этого Дамира подсунул.

Вполне возможно.

– Что ещё?

– У нас есть показания Аниты, – начинает оперативник, загибая пальцы. – Есть показания твоей Сони, по поводу удара по голове и того пацана, которого она услышала. Кстати, это, вероятно, курьер, присвоивший себе часть партии. Есть скрины переписок. Есть цепочка платежей через подставные счета. Есть копии договоров, сгенерированных с одного IP.

Мы смотрим друг на друга.

Да, этого хватит.

– Этого хватит, чтобы взять их всех, – подтверждает мои мысли мужчина. – И Дамира. И Артура. Сначала как фигурантов по делу, потом как обвиняемых. Накрыть всю шарашку и обшмонать её от подвала до потолка. А дальше – по полной.

Я откидываюсь на спинку стула.

Голова гудит, но в ней наконец складывается чёткая, без разрывов картина.

Кажется, моё дело о разводе всё-таки будет завершено. Правда, совсем не так, как я думал, когда брался за него.

– Когда? – смотрю на Макса.

– Я подаю материалы завтра, – он кивает. – Официально. Но имена уже уходят в реестр сегодня. Так что если Артур планировал исчезнуть – у него осталось часов двенадцать.

– Не факт, что исчезнет, – говорю тихо. – Он слишком уверен, что никто не посмеет тронуть «такого, как он».

Макс улыбается уголком рта.

– Ну что ж. Тем интереснее будет посмотреть на него, когда мы его возьмём.