Нежная и бесстрашная

Глава 21

— Лорд Хобсон… Мне нравится ваше новое имя. — Хмыкнув, Филипп Жерар налил бренди в бокалы и, протянув один Хибберту, сел. — Прошу вас, присаживайтесь. — Он подождал, пока Хибберт усядется в одно из обитых бархатом кресел. — Это вы сами придумали или Чадуик?

— Лорд Ройс. — Хибберт сделал глоток бренди и усмехнулся. — Но мне оно тоже пришлось по душе.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. — Еще раз хмыкнув, Жерар поставил бокал на стол и, подавшись вперед, внимательно посмотрел на Хибберта. — Так, значит, вы уже успели посетить троих ювелиров?

— Да. Я отправился к ним сразу после того, как ушел из вашей конторы.

— Простите, что не принял вас тогда. — Улыбка исчезла с лица Жерара. — Я понятия не имел, что вы приходили. Служащий, к которому вы обратились, работает у нас совсем недавно, иначе он непременно вспомнил бы вашу фамилию, а уж тем более фамилию Ройса. Я по такому случаю, конечно, прервал бы совещание. Обещаю вам, что подобного не повторится.

Хибберт отмахнулся:

— Служащий просто выполнял свою работу. Он сделал все как положено: записал мое имя, назначил мне встречу с вами на полтретьего и проводил до дверей. Что дало мне возможность провести предварительное расследование.

— И вы нашли нужного ювелира?

— Меньше чем через час. Интуиция подсказывала мне, что сначала следует зайти к Пасси на улицу Де Вийер, что я и сделал. И оказался прав.

Губы Жерара дрогнули.

— Вы становитесь таким же самодовольным, как Чадуик. И таким же проницательным. Пасси и в самом деле изготовляет изящные и дорогие флаконы для духов. — Он провел рукой по гладко выбритой щеке. — И что было дальше?

— Действительно, этот флакон был изготовлен Пасси. Духи в нем тоже недешевы. Только пять человек из клиентов ювелира могут позволить себе подобную покупку. И регулярно позволяют. Мне повезло. Оказалось, что все пятеро живут в Париже.

— И вы, естественно, узнали их имена.

— Нет, это их известили обо мне… вернее, о лорде Хобсоне. — Хибберт с удовольствием отметил, что на красивом лице Жерара появилось недоуменное выражение. — Еще одна из замечательных идей лорда Ройса, которую по достоинству оценил месье Пасси. Мы предусмотрели, что ювелир может оказаться порядочным человеком, как, впрочем, и случилось, и откажется назвать имена своих покупателей. Идея лорда Ройса избавляла его от этой необходимости.

— Вы меня заинтриговали. Прошу вас, продолжайте. Хибберт послушно продолжил:

— Я попросил Пасси отправить пять моих срочных писем каждому покупателю. В них я сообщил, что попал в весьма деликатное положение. Как-то я провел незабываемую ночь с одной очаровательной женщиной и не удосужился спросить, как ее зовут, а вот исходящий от нее аромат я до сих пор не могу забыть. Я не стал скрывать, что ищу ее, надеясь возобновить знакомство во время краткосрочного приезда в Париж. И готов заплатить любую сумму тому, кто сведет меня с ней. А в заключение я написал, что, если кто-то знает эту женщину, я прошу его немедленно связаться со мной, поскольку намереваюсь пробыть в Париже всего один-два дня. И указал свою фамилию и адрес гостиницы, в которой остановился.

На сей раз Жерар запрокинул голову и расхохотался.

— Другими словами, вы сыграли на страсти — чувстве, понятном каждому французу.

— Да. И на жадности, типичной для преступников. — Хибберт небрежно пожал плечами. — Думаю, мне следует ожидать нашествия разгневанных мужей.

— Это точно.

— Когда я найду того, кого ищу, мне, быть может, понадобится ваша помощь.

— Я непременно вам ее окажу. — Жерар допил бренди и поставил бокал на стол. — Вы надеетесь таким образом добраться до человека, скупавшего похищенных женщин?

— Совершенно верно. Жерар задумчиво кивнул:

— Что ж, по-видимому, вы скоро дадите о себе знать. Я, в свою очередь, тоже попробую кое-что выяснить. Да, скоро я должен получить сведения о враче, которого ищет Чадуик.

— Отлично. Возможно, убийца познакомился со своим партнером с помощью врача.

— Очень может быть. — Жерар аккуратно сложил бумаги в стопку. — Если повезет, мы с вами, каждый со своей стороны, раздобудем информацию, пока вы еще здесь. — Жерар с любопытством взглянул на Хибберта. — Насколько мне известно, обычно Чадуик вообще не занимается подобного рода делами, тем более с таким пылом. Это потому, что Шелдрейк его друг? Или здесь кроется нечто большее?

Выражение лица Хибберта не изменилось.

— Лорд Ройс и маркиз знакомы еще с Оксфорда, — ровным голосом заметил он.

— Верно. А с леди Бреанной лорд Ройс знаком меньше месяца. Но сдается мне, решимость Чадуика довести это дело до конца имеет больше отношения к ней, чем к Шелдрейку.

Хибберт остался бесстрастен. Он знал, что его хозяин не стал бы возражать, если бы Жерар узнал правду, но не мог отказать себе в удовольствии немного его помучить.

— Думаю, лорд Ройс сам ответит вам на этот вопрос при встрече.

— То есть он меня к себе пригласит?

— Вполне вероятно. — Хибберт поднялся. — Если вы поможете ему распутать это дело.

Жерар встал и улыбнулся во весь рот:

— Вы слишком многого от меня хотите… лорд Хобсон. Но поскольку мне ни в коем случае не хотелось бы пропустить свадьбу Ройса, которая, как я понимаю, не за горами, я сделаю все, что в моих силах. — Внезапно веселость его как рукой сняло. — Желаю вам удачи в ваших поисках, Хибберт. Будьте осторожны. Вы ведь еще не знаете, с кем имеете дело. Когда выясните, приходите ко мне.

— Непременно, — столь же серьезно пообещал Хибберт.

К концу дня Хибберт получил три ответа и имел счастье побеседовать с одним разгневанным мужем и одной женщиной, толстушкой лет пятидесяти с лихорадочно блестевшими глазами. Женщина оказалась весьма настырной особой. Целых двадцать минут она убеждала лорда Хобсона, что они провели вместе жаркую ночь, которую она жаждет повторить, причем совершенно бесплатно. Хибберт отправил ее домой, к мужу. Разгневанный муж представился месье Бланшем. Осыпав Хибберта градом французских ругательств — часть из них осталась непонятой, — он поклялся, что жена ему верна, и, если лорд Хобсон вновь посмеет ее домогаться, он его пристрелит. Хибберт отправил его домой, к жене. После этого он заказал бренди, взял полученные письма и отправился наверх, в свой номер. Первое было написано каким-то наглым дворецким. В весьма оскорбительных выражениях тот уведомлял лорда Хобсона, что герцог получил его письмо, однако сам предпочел не отвечать на него по причинам личного характера. И прибавил, что было бы крайне бестактно со стороны лорда Хобсона настаивать на получении ответа, поскольку тем самым он нанес бы оскорбление герцогу, его жене и его любовнице, для которой и были куплены эти духи. С минуту Хибберт размышлял над этим посланием, потом отложил его в сторону. Похоже, здесь ему ничего не светит. Кроме того, все изложенные в письме факты легко было проверить. И он обратил свое внимание на два других ответа. Один из них был от мадемуазель Шениль, которая регулярно покупала эти духи для своей бабушки, и делала это чаще всего к Рождеству. Она выразила сожаление, что не сможет ответить на все вопросы лорда Хобсона, поскольку послезавтра уезжает из Парижа, чтобы навестить в больнице свою бабушку, а потом вернется в монастырь, где ей вскоре предстоит принять постриг. Она желает лорду Хобсону удачи, и если у него возникнут еще какие-то вопросы, пускай непременно с ней свяжется. Письмо завершалось благословением, фамилией мадемуазель и адресом монастыря. Поморщившись, Хибберт сложил листок и сунул его в конверт. У него иногда возникало чувство вины, когда приходилось обманным путем добираться до истины. С другой стороны, именно таких вот порядочных молодых женщин, как мадемуазель Шениль, они с лордом Рейсом и пытались защитить. Так что цель оправдывала средства. Можно было бы проверить, правду ли написала мадемуазель, однако Хибберт нисколько в этом не сомневался. Оставался последний конверт. Он был подписан витиеватым женским почерком, от него пахнуло знакомым ароматом, и Хибберт сразу почувствовал: ее-то он и ищет. Женщина не поленилась надушить конверт именно теми духами, о которых он упоминал. Следовательно, он сумел пробудить в ней интерес. Вопрос в том, сумеет ли она пробудить интерес в нем. А вот и текст: «Лорд Хобсон! Ваше письмо заинтриговало меня. Мы должны встретиться. В семь часов я буду стоять на первой ступеньке Нотр-Дам. Вы узнаете меня по запаху ваших любимых духов. Морель Лежуае». Морель Лежуае… Прочитав письмо еще раз, Хибберт взглянул на часы. Половина шестого. Он еще успеет перехватить Жерара до конца рабочего дня и выяснить, что тому известно о вышеупомянутой женщине. А после этого отправится к собору. Морель Лежуае оказалась молодой женщиной необыкновенной красоты — Жерар ничуть не погрешил против истины. Густые черные волосы, обрамлявшие нежное личико с тонкими чертами, огромные темные глаза. Дорогое шелковое платье и ротонда, отороченная мехом, были сшиты по последней моде. Небольшой рост и изящная фигурка делали мадемуазель Лежуае похожей на фарфоровую статуэтку. Молоденькая, беззащитная — увидев такую особу, мужчина немедленно испытывает желание ее защищать и в то же время ею обладать. Направляясь к первой ступеньке лестницы Нотр-Дам, Хибберт успел разглядеть поджидавшую его женщину и пришел к выводу, что хотя Жерар и сказал правду, он несколько недооценил мадемуазель. Она была поразительно хороша собой и выглядела не на свои тридцать два года, а лет на десять моложе. И казалась чистой и невинной. Если, конечно, не знать, что эта особа являлась владелицей элитного и очень дорогого парижского борделя.

— Лорд Хобсон? — Она направилась к Хибберту, ослепительно улыбаясь.

Хибберт постарался безупречно сыграть свою роль. Взгляд, который он устремил на нее, был полон одновременно страсти и разочарования.

— Мадемуазель Лежуае?

— Да.

Поклонившись, он поднес к губам ее затянутую в перчатку руку и тотчас же ощутил знакомый аромат.

— Я столь же разочарован, сколь очарован, — признался он. — Как бы мне хотелось сказать, что мы с вами встречались, но, увы, мы оба знаем, что это не так. — Он одарил мадемуазель чарующей улыбкой. — Хотя, честно говоря, жаль, что я ищу не вас. От молодой женщины, о которой я упоминал в своем письме, исходил аромат тех же духов, какими душитесь вы, но в красоте она вам заметно уступает.

Морель смущенно зарделась, однако Хибберт прекрасно видел, что смущение ее напускное. Она играла. Разыгрывая робость и невинность, она при этом исподтишка придирчиво разглядывала своего нового знакомого, причем проделывала это так ловко, что обычный человек ничего бы не заметил.

Однако Хибберт был человеком незаурядным, и от него это не укрылось.

— Благодарю вас за столь очаровательный комплимент, — промурлыкала Морель по-английски с легким французским акцентом. — Теперь, когда мы встретились лицом к лицу, я с прискорбием вынуждена признать, что и вы мне не знакомы. Но быть может, я смогу вам помочь в ваших поисках. — Она откинула со лба непокорный завиток. — Вы англичанин, однако в своем письме написали, что познакомились с этой женщиной в Париже. Могу я спросить когда?

Интересно. Она не спросила «где», а спросила «когда», отметил про себя Хибберт. Он с надеждой взглянул на нее:

— А что? Вы знакомы с какой-то дамой, которая пользуется этими же духами?

— Вполне возможно. Но я слишком плохо вас знаю, чтобы вот так сразу…

— Понимаю вашу осторожность, — кивнул Хибберт, — и не виню вас. Сейчас такие времена, что никому нельзя доверять. Я, правда, порядочный человек. Одинокий, но порядочный. Что вы хотите обо мне узнать? Меня зовут Алберт Хобсон. Я живу в Суррее, но владею поместьями в Йоркшире, Дорсете и Девоншире. Я человек состоятельный и мог бы щедро заплатить молодой женщине, с которой идет речь. Что касается времени, когда я познакомился со своей таинственной незнакомкой, то произошло это прошлым летом. Я был по делам в Париже.

— Должно быть, она произвела на вас неизгладимое впечатление, если вы спустя полгода все еще думаете о ней, И тем не менее вы не спросили, как ее зовут.

— К сожалению. — Хибберт смущенно кашлянул. — Не знаю, как вам поделикатнее сказать. Встреча наша была организована. И я тогда был несколько навеселе. Но я могу описать внешность моей прекрасной дамы, если вам это поможет.

Морель потупила взор.

— Вы весьма откровенны.

— Я вас оскорбил?

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Нет. Я предпочитаю откровенность уклончивости. — Она помолчала. — Я бы хотела побольше узнать и о вас самом, и о женщине, которую вы разыскиваете.

— С радостью расскажу все, что пожелаете. — Хибберт поежился и, подняв воротник пальто, огляделся по сторонам. — Холодно. Вы разрешите отвезти вас в какое-нибудь теплое место, где мы сможем поговорить?

Морель снова изучающе посмотрела на него — дорогая одежда, изысканные манеры — и неторопливо ответила:

— Да, милорд. Полагаю, что да. Вы можете отвезти меня в мое заведение, и там мы продолжим наш разговор.

«Лежуае» был больше похож на богатый особняк, чем на бордель. Изысканная мебель красного дерева, диваны, обитые дорогим бархатом голубого цвета, золотистые парчовые шторы на окнах. Морель с Хиббертом сняли в холле пальто и отдали их красивой молодой женщине, которая вежливо поздоровалась с мадемуазель и гостем и вышла, чтобы принести им что-нибудь выпить. Они прошли в гостиную. Там было тепло, и в камине весело потрескивал огонь. Нет ничего удивительного в том, размышлял Хибберт, грея руки у огня, что состоятельные мужчины наведывались в бордель. Не нужно обладать слишком богатым воображением, чтобы, попав сюда, представить, будто приходишь в гости к какой-нибудь добропорядочной особе. Никаких ассоциаций с публичным домом и проститутками. — Не присядете ли, милорд? Изобразив на лице улыбку, Хибберт обернулся. Морель сидела посередине софы. Даже сейчас, когда она находилась в своем, как она выразилась, «заведении», ее можно было принять за кого угодно, только не за ту, кем она являлась на самом деле. Она держала спину прямо, не облокачиваясь о спинку. Руки сложены на коленях, выражение лица радушное и не более: ни дать ни взять молодая женщина, поджидающая своего кавалера.

— Благодарю. — Хибберт опустился на софу на почтительном расстоянии от Морель.

— Я должна была бы начать наш разговор вопросом: не шокированы ли вы тем, куда я вас привела? — Не сводя с него глаз, Морель сделала вошедшей женщине знак, чтобы та поставила бокалы и тарелку с пирожными на стол. — Должна была бы, но не начну. Видите ли, милорд, я, как и вы, предпочитаю откровенность. Надеюсь, мы достаточно хорошо понимаем друг друга, чтобы продолжить нашу беседу без всякого притворства и ложной скромности. Не стоит терять время, которое вы могли бы провести с понравившейся вам женщиной.

— Согласен.

— Кроме того, — прибавила Морель, протягивая Хибберту бокал, — поскольку ваша особа пользуется довольно редкими духами, полагаю, вы здесь уже бывали — вероятно, во время моего отсутствия. Какая жалость! Будь я в то время дома, я самолично позаботилась бы о том, чтобы вы остались довольны. Но я рада, что одна из моих девушек смогла подарить вам незабываемую ночь. Хотя вы и оказались настолько пьяны, что не смогли запомнить ни ее имени, ни места, где находились.

— Совершенно верно. — Подождав, пока Морель поднимет бокал, Хибберт спросил: — Так, может быть, выпьем за возобновление знакомства и новые дружеские отношения?

И они выпили.

— Что же мне рассказать вам о себе? — спросил он и усмехнулся. — Сколько мне лет? Везет ли мне на скачках в Ньюмаркете? Или вам достаточно этого? — И, сунув руку в карман, он вытащил оттуда толстую пачку банкнот.

Глаза Морель жадно сверкнули.

— Отличное начало, месье. Не опишете ли вы мне молодую женщину, которую ищете?

Хибберт задумчиво уставился в свой бокал. Нужно начать с общих фраз, а там видно будет. Может быть, ему удастся заставить француженку раскрыть карты?

— У нее была очаровательная улыбка. Волосы светлые… блондинка или шатенка. Глаза тоже светлые… серые, хотя, возможно, и голубые. Отчетливее всего мне запомнился ее запах… ну и прочие привлекательные черты.

— И это все?

— Боюсь, что да.

— Гм-м… — Морель озадаченно нахмурила изящные брови. Было видно, что она напряженно размышляет. Наверняка ее обрадовал данный Хиббертом словесный портрет, поскольку под него подходили с полдюжины женщин, каждую из которых она могла бы надушить его любимыми духами и прислать старому ловеласу — в обмен на кругленькую сумму. — И на какое время она вам потребуется? На одну ночь? На две?

Именно этого вопроса Хибберт ждал. Вопроса о времени. Печально улыбнувшись, он ответил:

— Я бы хотел наслаждаться ее обществом как можно дольше. Но, принимая во внимание профессию этой женщины, согласен и на одну ночь.

— Не понимаю. — На сей раз во взгляде Морель сквозило неподдельное изумление. — Я думала, вы хотите…

— То, что я хочу, и то, что могу получить, — это две большие разницы. — Хибберт одним махом опустошил бокал, радуясь, что перед выходом из гостиницы плотно поел, специально чтобы спиртное не слишком ударило в голову.

Он взглянул на Морель. Лицо ее по-прежнему выражало изумление.

— Видите ли, мадемуазель Лежуае, я смотрю на вещи здраво. Как вы сами заметили, предпочитаю быть откровенным, даже с самим собой. Я знаю все свои достоинства… и свои скромные возможности. Мне уже далеко за пятьдесят. Я недурен собой, но вряд ли способен вскружить голову очаровательной и хорошо воспитанной юной леди. Я в состоянии купить хоть сотню женщин, но ту, которая мне по-настоящему нужна, в борделе не найти. Даже в самом дорогом.

В глазах Морель зажегся какой-то огонек, и Хибберт понял, что задел нужную струну. Взяв с тарелки пирожное, мадемуазель откусила кусочек и поинтересовалась:

— И какая же это женщина?

— Не стоит об этом говорить, дорогая. Вы вовсе не обязаны выслушивать мои фантазии. — Отделив от пачки банкнот несколько стофунтовых, он протянул их Морель. — Где мне подождать ту, которую вы мне пришлете?

— Одну минутку, пожалуйста. — Отложив деньги в сторону, Морель сжала руку Хибберта. — Моя задача состоит в том, чтобы все мои клиенты были довольны. Если вы хотите чего-то еще, только скажите.

Хибберт изумленно вскинул брови:

— Простите, но то, чего я хочу, вы не в силах мне дать.

— Позвольте мне самой об этом судить.

— Хорошо. — Хибберт перевел взгляд на пламя, мерцавшее в камине. — Все предельно просто. Мне нужна женщина. Но не на один день или неделю, а на продолжительный период времени — быть может, на всю жизнь.

— Но вы не хотите платить за нее, — тихонько заметила Морель. — Вы хотели бы, чтобы она в вас влюбилась.

Хибберт совершенно искренне рассмеялся.

— Это было бы просто великолепно, но я не настолько глуп, чтобы этого ожидать. Нет, я не против и заплатить, Любовь не главное.

— А что главное?

— Главное, чтобы она была благородного происхождения и невинна.

Морель промолчала.

— Вижу, наш разговор подошел к концу, — заметил Хибберт и печально улыбнулся. — Я не хотел

вас обидеть. Но вы сами попросили меня рассказать. Теперь вы понимаете, почему я не хотел развивать эту тему.

— Вы меня вовсе не обидели. — Морель погладила его по руке. — Если я вас правильно поняла, месье, вы бы с удовольствием купили одну из моих дам на продолжительный период времени, если бы она была хорошо воспитана и невинна?

— Чтобы она была благородного происхождения и невинна, — поправил ее Хибберт. — Мне нужна женщина из высшего общества, как и я сам, и в то же время была молода и красива. — Лицо его стало суровым. — Надеюсь, вы не играете со мной, мадемуазель Лежуае. Может быть, я и не молод, но далеко не глуп.

— Я не играю с вами, милорд.

— В таком случае почему мы продолжаем этот разговор?

— Потому что вполне вероятно, что я смогу раздобыть для вас как раз то, о чем вы мечтаете. Разумеется, за приличную сумму, — деловито уточнила Морель.

— Вы уверены, что мы с вами понимаем друг друга? — напрямик спросил Хибберт. — Я говорю о девушке благородного происхождения. Представительнице высшего общества. И о девственнице, которая еще никогда не была с мужчиной.

— Я говорю о том же.

— И вы хотите меня убедить, что такая особа может находиться у вас в борделе? Полно вам!

— Девушка, которую я имею в виду, поступила ко мне только на этой неделе и еще не успела побывать с клиентом. — Морель подалась вперед, радуясь неожиданной удаче. — Естественно, я даю вам гарантию — ведь на кон поставлена моя репутация.

Хибберт сделал вид, что все еще сомневается.

— Допустим, вы меня не обманываете и она и в самом деле невинна. А как насчет благородного происхождения?

Секунду помолчав, Морель приступила к объяснениям:

— Она англичанка, как и вы. Ее покойный отец был виконтом. Он умер, оставив семью без всяких средств к существованию. До недавнего времени она жила со своей матерью. К сожалению, мать тоже умерла. Девушка приехала в Париж одна и без гроша в кармане. Я взяла ее к себе.

Хибберт изобразил на лице слабую надежду:

— А она красивая?

— Вам повезло. Она очаровательна, И очень похожа на ту, что вы ищете: светлые волосы, серые глаза. Ей всего восемнадцать. Я хотела сегодня поставить ее работать, однако… — Морель задумчиво прикусила губу. — Я могу этого и не делать… если меня об этом хорошенько попросят.

— Вы сказали, что она приехала одна. — Хибберт изобразил в голосе нетерпение. — Это означает, что у нее нет родственников. Следовательно, я могу забрать ее навсегда?

— Если пожелаете.

— Я хочу на нее взглянуть.

Морель сделала вид, что колеблется, прекрасно понимая, что одержала над Хиббертом верх.

— Мы еще не договорились о цене.

— Если она и в самом деле окажется такой, как вы ее описали, вы сами назовете цену. Я отдам вам все деньги, что есть у меня с собой, а если их не хватит, напишу расписку. По возвращении домой я тотчас же прикажу своему банкиру переслать вам оставшуюся сумму. Но сначала я должен ее увидеть.

Глаза Морель торжествующе блеснули.

— Естественно. Я ее сейчас приведу. Вы не разочаруетесь.

— Посмотрим.

Хибберт остался сидеть на софе, радуясь тому, что умеет сохранять непроницаемое выражение лица. Он испытывал сейчас смешанные чувства: и облегчение, и гнев, и отвращение. Он прекрасно знал, кого Морель ему приведет и в каком девушка будет пребывать состоянии. Но несмотря на это, он должен ничем не выдать, что явился сюда спасти ее, до тех пор, пока не выведет ее из этого мерзкого заведения.

А потом он откроет ей правду, успокоит ее и попросит ему помочь.

И каким-то образом убедит потерпеть еще немного.

— Вот и мы, милорд, — вывел его из задумчивости голос Морель. Хибберт поднял голову. Мадемуазель вводила в комнату хорошенькую молоденькую девушку, внешность которой полностью совпадала с описанием лорда Ройса.

Это, вне всякого сомнения, была Эмма Мартин. Пепельно-серый цвет лица и полные ужаса глаза без всяких слов рассказали Хибберту, что бедняжку предупредили: если она не понравится покупателю, ей не избежать расправы.

— Это Эмма, — представила девушку Морель. — Эмма, познакомься. Это лорд Хобсон.

— Здравствуйте, Эмма, — приветливо произнес Хибберт, вставая.

— Здравствуйте, сэр. — Не поднимая глаз, Эмма присела в реверансе.

— Она немного смущается, — пояснила Морель. — Думаю, при сложившихся обстоятельствах вы понимаете почему.

— Разумеется, — сдержанно ответил Хибберт, прилагая все усилия, чтобы сохранить спокойствие.

Сцепив руки за спиной, он обошел вокруг Эммы, придирчиво оглядывая ее со всех сторон, как сделал бы, покупая породистую скаковую кобылу. С каждой секундой улыбка его становилась все шире, хотя на самом деле при виде дрожавшей от страха девушки у него все в душе переворачивалось.

— Вы очень красивая юная леди, — отметил Хибберт и, приподняв голову Эммы за подбородок, спросил: — Это верно, что вы англичанка?

Губы девушки дрогнули.

— Не бойтесь, я вас не обижу, — тихо проговорил Хибберт. По щеке бедняжки скатилась слезинка.

Больше он не мог выдержать.

Переведя взгляд на Морель, он энергично кивнул:

— Соберите ее вещи.