Нежное пламя

Глава 10

Утром на ферму Жассеронов приехали двое. Первой была акушерка, высокая, плотно сложенная шотландка со светлыми волосами и серыми блестящими глазами. Она сказала, что врач мадам Жассерон просил ее приехать. Викки знала, что Ги направил ее с мыслью, чтобы она понаблюдала за мадам и вселила в нее уверенность. Она была явно подготовлена, ибо сказала ласково:

— Как я понимаю, это ваш первый ребенок, мадам Жассерон, но вам не следует ни о чем беспокоиться. Я позабочусь о вас. Уверена, все будет хорошо.

Мадам Жассерон значительно повеселела после ее визита. Когда после обеда заехала Сузи, она с радостью показала ей все маленькие вещицы, что они приготовили. Сузи привезла подарки для новорожденного и попросила разрешения взять с собой на время колыбель, чтобы украсить ее.

В последующие дни Викки старалась стереть образ Ги из памяти. Но знала, что это невозможно, потому что она любила его, а любят только один раз в жизни. Снова и снова она задавала себе вопрос, не было ли это просто безрассудной страстью. Ведь нельзя ненавидеть человека и в следующую минуту умирать от желания быть с ним. Неделя прошла с той роковой ночи, когда она шатающейся походкой и дрожа от его поцелуев вошла в дом и, взглянув в зеркало, увидела свое бледное лицо и растрепанные волосы.

И все же, несмотря на унижение, которое она испытала, побывав в его объятиях, его прикосновения потрясли ее до глубины души. Иногда, в моменты, когда она не контролировала себя, она думала о том, как развивалась бы их дружба, если бы она не сражалась с ним из-за Сузи. Ибо именно Сузи, которую она так преданно любила и которую с такой яростью защищала, была причиной враждебности, возникшей между ними.

И все же, если бы не Сузи, они могли бы никогда не встретиться. Так летели ее мысли, пока она не начинала спрашивать себя, как долго это может продолжаться.

К счастью, она могла заполнять свои дни работой. Одна из маленьких спален была освобождена под детскую, и Викки провела день, копаясь на чердаке, пока не нашла там детский стульчик и лошадку-качалку. Стены комнаты малыша она покрасила эмульсией в бледно-голубой цвет, думая при этом о жаре, которая наступит летом. Сузи вернула колыбель, великолепно задекорированную нейлоном и белыми кружевами и украшенную большим голубым бантом. «Бант можно будет заменить на розовый, если родится девочка», — сказала она.

Месье и мадам Жассерон были в восторге от всего этого.

Сузи с удовольствием погрузилась в семейную жизнь. Робер уезжал из дома рано утром, чтобы работать в поместье Бриссар. Возвращался вечером, к ужину. Сузи помогала мадам Бриссар закупоривать бутылки с вином, и, казалось, они прекрасно ладили друг с другом, чему Викки была несказанно рада. Женщина, которую нанял Робер, хлопотала по дому и готовила.

Викки проводила время между виллой и замком Бриссар, в промежутках присматривая за мадам Жассерон, которая скоро уже должна была родить.

Викки ничего больше не слыхала о Ги и не видела его, пока однажды на вилле ей не сказали, что он уехал читать лекции. Сердце обожгла острая боль, когда она подумала, что больше никогда его не увидит. Ведь она решила после родов мадам Жассерон вернуться к своей прежней жизни.

Джерард приезжал, чтобы вывезти ее куда-нибудь. Он нашел-таки в деревне девушку, умеющую печатать. Она приходила по субботам на несколько часов и помогала ему.

Мадам Жассерон уже не рисковала отправляться за покупками в деревню — срок был слишком большой. И Викки ходила по магазинам одна, после всех покупок заглядывая в местное кафе, чтобы сообщить друзьям мадам, как у нее идут дела. В один такой день, когда Викки уже собиралась уходить, в кафе вошла Жанера.

Викки сидела за маленьким столиком в углу. Это было любимое место мадам. Большинство ее друзей уже ушли. Жанера подсела к ней.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — спросила она дружелюбно.

— Нет, конечно, — ответила Викки. Успокоившись по поводу отношений Ги с этой дамой, она могла теперь выносить общество Жанеры. Жизнь становится легче, когда перестаешь особенно близко к сердцу принимать события. Викки ведь придерживалась такой позиции до своего приезда во Францию. И в будущем всегда будет так. Она получила хороший урок.

Многие в кафе знали леди доктора, и со всех сторон стали раздаваться приветствия. Жанера отвечала на них. Затем она предложила Викки заказать еще кофе.

— Спасибо, — ответила девушка. — Я не могу задерживаться. Мне нужно еще заехать на виллу, чтобы отдать то, что я купила для Сузи.

Жанера подозвала официанта и беспокойно закурила сигарету. Она явно отказалась от своего обычного равнодушия. Жанера нервничала, это было видно. Во-первых, она курила слишком много, судя по цвету ее пальцев. Она выпустила струйку дыма и с очаровательной улыбкой приняла принесенный ей кофе.

— Она очень счастлива, ваша сестра. Это заметно, — проговорила Жанера задумчиво. — И все же они так мало знали друг друга до свадьбы. А я, я люблю одного и того же человека с восьми лет. Потрясающе, правда?

— Ну почему же? — ответила Викки, пожалев, что она не ушла, как только увидела, что Жанера входит в кафе. Она могла сколько угодно убеждать себя, что это упоминание о Ги больше ее не трогает, все напрасно. Ей было больно выслушивать признания Жанеры в ее любви к нему.

Жанера смотрела на кончик своей сигареты.

— Моя бабушка всегда говорила, что свадьбы не будет, если женщина немного не подтолкнет мужчину. Похоже, что я склонна согласиться с ней.

— Бабушка, скорее всего, совершенно права. Как я понимаю, вы никого не подталкивали. Возможно, вы, как и я, считаете, что бегать за женщиной должен мужчина, — сухо сказала Викки.

Взгляд Жанеры потеплел.

— Я, безусловно, так считаю. Кода я начала врачебную практику, я решила, что не выйду замуж до тридцати лет. После этого возраста охотно откажусь от своей карьеры, чтобы посветить себя роли жены и матери, приносящей гораздо большее удовлетворение. Мне до тридцати еще два года, но похоже, что я не хочу больше ждать.

Викки собралась с мыслями:

— Значит, ответ очевиден, не так ли? Вам придется слегка подтолкнуть события. Ну а теперь, извините, мне пора.

Покидая деревню, Викки подумала, что она единственная женщина на свете, которая подсказала другой, как заполучить мужчину, которого она сама любила.

Викки и мадам Жассерон стали очень близки за то время, пока они, сидя рядом, готовили детское приданое, и однажды француженка рассказала ей о встрече с Жаном Жассероном. Ей было восемнадцать, а ему двадцать четыре, когда они познакомились. Ей понравились его теплые карие глаза, простые, далее грубоватые черты и ласковые руки. В нем была какая-то серьезность, которая, к сожалению, отсутствовала у других юношей в деревне, с которыми она соприкасалась во время своей работы в качестве помощницы местного ветеринара.

Через шесть месяцев они поженились, и мадам, невероятно счастливая, надеялась, что скоро у них появится малыш. У Жана не было родителей. Его дядя передал ему ферму и позволил действовать самостоятельно. Когда по прошествии двух лет у них все еще не было детей, мадам запаниковала. Все дальнейшее, включая то, как она обращалась к врачу, Викки уже знала.

Викки представила себе, как мадам с гордостью шествовала по деревне с корзиной в руках в первые дни женитьбы, а затем, когда у соседей начали появляться дети, стала терять свой счастливый облик. Это было вдвойне тяжело для мадам, ведь ее муж никогда не имел семьи и ей так хотелось, чтобы у него все сложилось хорошо. Бедная мадам Жассерон! Теперь все получалось так, как нужно. Так должно было быть.

Однажды ночью Викки проснулась от воя ветра за окном. Казалось, дом качается, как корабль во время бури. Она приподнялась на локте, чтобы взглянуть на часы. Половина пятого. Ставни скрипели и хлопали за окнами, и она поняла, почему их закрывают и завешивают на ночь. Это делалось, чтобы в дом не проник мистраль.

Она лежала, прислушиваясь к дикому завыванию ветра, вспоминая дразнящее замечание Ги относительно Сузи и Робера, которые будут прижиматься друг к другу под своим пуховым одеялом, когда придет мистраль. Слава богу, они могли это делать и Сузи не будет одна. Робер уходил на ферму только в половине шестого. Для детеныша Нанетты это тоже был первый мистраль. Но малыш в хлеву, в тепле и уюте, вместе со своей матерью и другими козами.

Викки попыталась снова заснуть, но в ее дверь постучали. Быстро накинув халат, она открыла задвижку и увидела месье Жассерона. Он был в верхней одежде явно выходил наружу, чтобы укрепить окна.

— Моя жена… — начал он обеспокоенно. — Мне кажется, что она рожает. Я иду звонить акушерке.

Он спустился вниз, а Викки торопливо направилась в их комнату. Мадам Жассерон лежала в постели вся в поту и время от времени издавала глубокие стоны.

— Ну как вы, мадам? — спросила Викки, озабоченно наклоняясь над ней. — Месье Жассерон отправился звонить акушерке.

— Очень хорошо, — выдохнула та. — Боли в большей или меньшей степени преследовали меня всю ночь. Но теперь перерывы стали более короткими, а боли усилились.

Викки ободряюще погладила ее руки:

— Держитесь. Я пойду оденусь и поставлю вскипятить воду.

Однако еще до того, как она дошла до двери, вернулся месье Жассерон:

— Я не могу дозвониться. Вероятно, мистраль нарушил телефонную связь.

— Тогда одному из нас придется поехать за ней, — твердо сказала Викки. — Я или вы, месье?

— Я поеду, — ответил месье Жассерон не колеблясь. — Мистраль просто сдует вас.

— Да бросьте! — рассмеялась Викки. — Мне не страшно. Я доберусь быстрее, чем вы. Он будет дуть мне в спину.

Пока месье Жассерон отсутствовал, Викки вскипятила воду и приготовила полотенца, однако время шло, а он все не возвращался. И вот наконец раздался шум в дверях. Это была акушерка. Они с месье стали свидетелями несчастного случая на железкой дороге, примерно в километре от фермы. Месье Жассерон остался там, чтобы оказать помощь. Там ужасно, сказала акушерка, повсюду раненые люди.

Днем у мадам Жассерон все еще продолжались схватки. Просто трагедия, что телефон не работает, думала в отчаянии Викки. Ну почему это не произошло в другое, не такое критическое время! Она приготовила обед и отнесла поднос наверх, в комнату мадам. Однако мадам даже не мота смотреть на еду, и Викки сама с жадностью выпила чашку кофе.

Когда она снова поднялась наверх узнать, как мадам, акушерка отвела ее в сторону.

— Я считано, что мадам Жассерон нужно в больницу, — сказала она. — Это не простой случай. Роды тяжелые, и мы можем потерять ребенка.

Сердце Викки ушло.

— Этого нельзя делать. Мадам не согласится. Кроме того, до Ниццы далеко и по пути может случиться что угодно!

— Тогда нам нужен врач! Я не могу взять на себя ответственность.

В этот момент из комнаты мадам Жассерон вновь раздались стоны.

— Я поеду за врачом, — вздрогнув, сказала Викки.

Накинув свой белый дождевик и шарф, Викки двинулась под порывами ветра к гаражу. Ветер не стихал и когда она ехала к вилле Молино, терзая машину, ударяя в окна, однако Сара упрямо двигалась вперед, словно чувствуя, чего от нее ждут.

К ужасу Викки, и Жанера, и ее отец находились на мосте железнодорожной катастрофы. Горничная обещала сообщить все, если они вернутся. Сама же Викки двинулась к месту катастрофы. Она добралась туда только через полчаса. Кареты «Скорой помощи» сновали взад и вперед, забирая раненых и отправляя их в больницу, а пожарные применяли ацетиленовые горелки, чтобы освободить жертвы из-под обломков.

Борясь с ветром, Викки подошла к молодому полицейскому, который координировал ситуацию.

— Доктор Молино! — прокричала она сквозь ветер.

Он пожал плечами, покачал головой, и Викки двинулась дальше. Тут она увидела доктора Молино, пытающегося извлечь из-под обломков поезда человека. Пожарные помогали ему, силясь освободить нижнюю часть его тела.

Викки дотронулась до плеча доктора.

— Пожалуйста, доктор, — взмолилась она, — мадам Жассерон рожает, и ей нужен врач. Вы можете поехать?

Он покачал головой:

— Сейчас нет. Ей лучше отправиться в больницу. Насколько мне известно, ей забронировано место.

Викки чуть не зарыдала:

— Но она не может. Кроме того, телефонная линия сломана.

— Тогда попросите одну из машин «Скорой помощи», что работают здесь, забрать ее. Скажите, что это я распорядился.

— Вы не понимаете… — произнесла Викки сквозь слезы, но врач уже продолжил заниматься раненым.

«Что делать, что делать? — проносилось у нее в голове. — Ведь может оказаться слишком поздно! До Ниццы ведь достаточно далеко». Она стала искать глазами Жанеру, но не увидела ни леди доктора, ни месье Жассерона, который тоже должен был быть где-то здесь. Понимая, что времени очень мало, она пошла назад, снова борясь с ветром, туда, где она видела кареты «Скорой помощи».

Однако, как назло, ни одной «скорой» там не оказалось.

Что же делать? Она стояла как столб, качаясь под порывами ветра, такими сильными, что, когда один из них сорвал ее берет, она даже не сделала попытки броситься за ним. Медленно она повернулась спиной к ветру и взглянула на то, что осталось от поезда. Многие еще пытались искать среди обломков свое имущество, что создавало впечатление, что большинство пассажиров живы. Затем глаза ее остановились на знакомом большом автомобиле и высокой, широкоплечей фигуре человека, стоявшего рядом и вытиравшего руки.

Он выглядел менее спокойным, чем обычно, и волосы его были растрепаны ветром. Викки попыталась позвать его по имени, когда ветер стал дуть в его сторону. И уже через секунду она была в его объятиях.

— Ги! — выкрикнула она, цепляясь за него. — Слава богу! — На одно благословенное мгновение она прильнула к его широкой груди. И когда наконец она подняла на него свои растерянные глаза, он схватил ее за руки.

— В чем дело, — сурово спросил он, — что ты делаешь здесь?

Однако облегчение, которое она испытала, увидев его, было слишком большим. Слезы хлынули из ее глаз.

— Мадам Жассерон… — начала она, всхлипывая.

— Пошли в машину! — скомандовал он, поддерживая ее.

Когда он сел рядом с ней, Викки наконец сумела взять себя в руки. Она быстро рассказала ему о мадам Жассерон. Он слушал, мрачно нахмурившись.

— Я не имела представления о том, что вы вернулись, — произнесла она в конце.

— Я приехал сегодня рано утром, услышал о железнодорожной катастрофе и примчался сюда. Большинство пассажиров удалось извлечь из-под обломков, и сейчас здесь достаточно врачей и медицинских сестер. Что все же сказала акушерка?

— Она сказала, что роды очень трудные и она не хочет брать на себя ответственность.

— Это звучит не лучшим образом. Сколько времени идут схватки у мадам?

— Всю вчерашнюю ночь и сегодняшний день.

Он тут же включил зажигание, и они отъехали.

Викки положила ладонь на его рукав:

— Сара здесь. Я не могу ее бросить. Месье Жассерон где-то неподалеку, он приехал на своем грузовике.

— Вашу машину можно забрать позже. Нельзя терять ни минуты, если только уже не поздно!

С этими словами он прибавил скорости. Викки оставалось только крепче держаться за сиденье, поскольку они ехали так быстро, будто за ним гнался сам дьявол.

— Будем надеяться, что трасса свободна, — сказал он, когда машина уже отмахала несколько миль.

Дорога была свободна. Когда доехали до фермы, Викки чувствовала себя истерзанной и разбитой. Акушерка открыла дверь, и лицо ее просветлело, когда она увидела их.

— О, месье! Я так рада вас видеть!

— Что идет не так? — потребовал он ответа.

— Все. Ребенок быстро продвигается, но он идет плечом, уже видна ручка.

— Боже мой! — воскликнул он. — Значит, слишком поздно. Ребенок будет мертвым.

— Но у него все еще бьется сердце, — возразила акушерка. — Вот почему я считала, что мадам лучше всего отправиться в больницу, чтобы ей сделали кесарево сечение!

Ги нахмурился:

— Кесарево сечение исключается. — Он пытливо посмотрел на напряженное лицо акушерки и жестко спросил: — Сможете сделать анестезию?

Она кивнула.

— Тогда быстрее! Будем надеяться, еще не все потеряно!

Наверх почти мгновенно была принесена горячая вода, и Викки, заставив свои колени не дрожать, села на кухне в ожидании. Она закрыла глаза. Она была сейчас словно вне времени и пространства, однако ее сердце уже оплакивало ребенка мадам Жассерон.

Снаружи бушевал мистраль. От усталости Викки стало мерещиться, что она видит мадам Жассерон, которая делает последние приготовления к вечерней трапезе, и ее мужа, появившегося у нее за спиной и пытающегося поцеловать ее в шею. Месье наполнял дом песнями, вальсировал со своей женой и нес колыбель и сиял от счастья.

Слезы навернулись ей на глаза, когда она вспомнила, что пожелала мадам Жассерон легко разрешиться от бремени. Это было в тот день, когда они отправились в хлев, чтобы взглянуть на козленка Нанетты. Но все оказалось совсем не так легко. Все шло неправильно с самого начала, и даже мистраль был против нее. И бедный месье Жассерон, который думает, что все будет хорошо, потому что здесь акушерка и Викки, остался помогать жертвам железнодорожной аварии. Но ему хоть не приходится испытывать ужас ожидания того, что может произойти.

Ветер все свистел и выл. Она взглянула на часы. Четыре. Еще два часа, прежде чем он прекратится. В противном случае он будет бушевать еще три дня. Говорят, так всегда бывает. Но какая разница, сколько времени это будет продолжаться? Несчастье уже случилось, и она ненавидит этот ветер и всегда будет его ненавидеть за то зло, что он причинил мадам Жассерон.

Вдруг кто-то вошел, и Викки поднялась на ноги. Это был Жассерон. Он закрыл дверь и прислонился к ней. Он выглядел усталым и измученным.

Он прокашлялся, прежде чем произнести со слабой улыбкой:

— Я собирался помогать, пока не прибудет другая помощь, но вы знаете, как бывает в таких случаях. Я отвозил домой людей, которые живут близко и которые не были сильно ранены. Как она?

Викки поперхнулась. Она знала, что жестоко внушать ему пустую надежду. Но попыталась говорить, однако не смогла произнести ни слова. Все, на что она была способна, — это молча покачать головой, борясь со слезами.

А затем послышалось это. Тонкий писк, будто бы рожденный ветром. Постепенно он усиливался и вот уже перешел в резкий визг, и оба они подняли глаза к потолку. Лицо месье Жассерона просветлело. Через секунду он уже взлетал по лестнице, и Викки неслась за ним.

Он распахнул дверь спальни. Ги стоял там без пиджака и держал младенца за ноги в воздухе. Ребенок выглядел как освежеванный кролик, однако был тем не менее очень складный и орал во всю силу своих легких.

Ги улыбнулся:

— Поздравляю вас, месье. У вас прекрасный мальчик!

Он осторожно положил ребенка на постель, а месье Жассерон схватил его руки, еще влажные, и с благодарностью, смиренно поцеловал их. Ги устало улыбался, а лоб его был мокрым от пота. Викки хотелось отвести назад его влажные спутанные волосы и обтереть лицо. Его мальчишеский вид просто заставлял ликовать ее сердце. На мгновение его глаза встретились с ее глазами, прежде чем он снова взглянул на месье Жассерона.

— А теперь вон из комнаты, быстро! Вы — оба! — скомандовал он.

У двери месье Жассерон обернулся:

— А моя жена? Как она?

— Мадам спит, — последовал ответ, и они оба покорно вышли.

На кухне Викки взялась за приготовление пищи. Она накрывала на стол, когда вошел Ги, за которым следовал месье Жассерон, уже умывшийся и переодевшийся.

— Глоток вина, прежде чем вы уедете! — счастливым голосам выкрикнул он.

Ги покачал головой:

— Спасибо. Мне пора.

— Я тоже хочу поблагодарить вас, искренне произнесла Викки. — Вы были великолепны!

Он не прореагировал на ее комплимент, но заметил:

— Меня не было бы здесь, если бы не вы.

Месье Жассерон перевел взгляд с одного на другую с удивленным выражением, пока Ги не поймал его взгляда.

— Да, месье, вам нужно поблагодарить маленькую английскую мисс за благополучное появление на свет вашего сына.

Реакцией месье Жассерона на это стало безмолвное удивление, которое постепенно перешло в ликование. Сжав Викки в объятиях, он звонко расцеловал ее в обе щеки.

— Месье! — рявкнул Ги так внезапно, что месье Жассерон немедленно отпустил ее. — Вы можете забрать машину Викки. Поедемте со мной, я покажу вам, где она ее оставила.

После их ухода Викки некоторое время просто неподвижно стояла, пытаясь осознать все, что произошло. Она могла поклясться, что Ги разозлился, когда месье Жассерон расцеловал ее. Однако он мог просто торопиться, ведь он провел большую часть дня на месте железнодорожной катастрофы. Она подумала об этом, и у нее сжалось сердце: возможно, он ничего не ел целый день.

Доктор Молино заехал, чтобы узнать, забрали ли мадам Жассерон в больницу. Он извинился за то, что не мог покинуть место катастрофы и приехать к мадам Жассерон, но он знал, что в больнице ей окажут помощь. К сожалению, Жанера тоже отсутствовала — она была со своими друзьями в Ницце.

Викки рассказала ему все, что произошло, и он поднялся наверх взглянуть на мадам и ее младенца. Вернулся он, широко улыбаясь.

— Прекрасный ребенок! — воскликнул он. — Мадам Жассерон повезло, что ей помог доктор Рансар. Акушерка сказала мне, что жизнь ребенку спасли его умелые руки.

Викки почувствовала, как ее лицо вспыхнуло при упоминании имени Ги. Также она отметила уважение, с которым доктор говорил о нем.

— Месье Рансар, — продолжил он, — прервал свой курс лекции, чтобы сделать операцию в больнице в Ницце. Он не успел выйти из здания, когда пришло сообщение о железнодорожной катастрофе, и он бросился на помощь.

Потом доктор Молино еще говорил о трудностях, связанных с родами, но Викки почти его не слушала. Она думала о Ги, который был в Ницце, и о том, что Жанера отправилась туда на несколько дней с друзьями. Она, конечно, отправилась туда, чтобы встретиться с Ги. Быть может, он уже сделал ей предложение… Стоп, решила Викки. Нужно прогнать эти мысли и сосредоточиться на том, что говорил доктор.

Месье Жассерон вернулся с Сарой, когда доктор уже уезжал. Увидев новоиспеченного отца, он подправил сто с великолепным младенцем.

Всю следующую неделю ферма была полна посетителей. Сузи и Робер приехали вместе с родителями. Сузи была в восторге, ведь она украсила колыбель большим голубым бантом, словно предчувствуя, что будет мальчик. Иногда дом был так полон, что Викки приходилось крутиться, чтобы обеспечить всех закусками. Но ей это нравилось, потому что дни ее были заполнены и не оставалось времени думать о Ги. Обычно она так уставала к ночи, что стоило ей прикоснуться к подушке, она тотчас же засыпала. А еще, как и месье Жассерон, она с удовольствием взирала на свежевыстиранные белые пеленки, которые сохли на солнце.

День, когда мадам Жассерон смогла спуститься вниз, был счастливым. Викки приготовила праздничный обед для всех троих. Она постаралась управиться с домашними делами утром, и всю вторую половину дня пекла пироги и готовила ужин. Мадам спустилась вниз с помощью своего супруга, одетого в свой лучший костюм. Его широкое лицо было чисто выбрито и сияло.

Была открыта бутылка шампанского, месье Жассерон провозгласил тост за своего новорожденного сына и наследника. Назвать его решили Виктор Ги Жассерон. Виктор — в честь их любимой Викки и Ги — в честь врача, который сохранил их младенца. Для Викки это был самый счастливый вечер в жизни. Она выслушала тост со слезами, катящимися из глаз.

— Мы никогда не забудем того, что ты сделала, Викки, — искренне благодарила се мадам Жассерон. — И еще: самое замечательное, что, по словам акушерки, нет никаких причин, чтобы не иметь еще детей!

— Действительно, почему бы и нет? — радостно подхватила Викки. — Мне кажется, нужна еще девочка. Это будет хорошо для Виктора, потому что, я уверена, что ему грозит опасность быть избалованным.

— Звучит заманчиво! — заметил месье Жассерон с блеском в глазах.

— Да ну тебя! — воскликнула, вспыхнув, мадам Жассерон. С тех пор как она родила, она помолодела лет на десять. Сейчас на ней было простое платье, сшитое на заказ, синего цвета, с круглым вырезом и рукавами в три четверти. Викки уложила ее волосы мягкими волнами и надела белые клипсы. Мадам выглядела очаровательно при свете свечей. Викки поздравила себя с тем, что ей пришла в голову мысль о свечах, которые она вставила по три штуки в подсвечники и расставила их по краям стола.

После ужина Викки вымыла тарелки и убрала их на кухне в буфет. Затем накинула пальто, свистнула Гаспару и отправилась пройтись перед сном. Пока мадам ждала ребенка, Викки не выходила никуда, кроме магазинов. Поэтому была придумана эта прогулка перед сном, чтобы хоть как-то снять дневное напряжение. И она вошла у Викки в привычку.

Она ничего не слышала о Джерарде с тех пор, как он уведомил ее, что будет отсутствовать некоторое время, работая на телевидении, следя за постановкой пьесы, которую он написал. Жанера тоже, казалось, растворилась в воздухе. И мысли Викки неизбежно обращались к Ги. Ночной аромат диких роз и желтой мимозы донесся до нее, когда она вспомнила, как он говорил о красотах осени. Однако спокойствие, царившее сейчас в природе, не подняло ее печального настроения. Она шла, пытаясь вычеркнуть из памяти мысли о Ги, но безуспешно.

Она чувствовала, что хочет снова увидеть его. Но мечты, которые она связала с ним, растаяли до того, как она могла начать их осуществлять. Как глупо вообще о нем было думать! Он француз, который выбрал француженку в жены, женщину, которая подходила ему во всем. Он явно, печально думала Викки, предпочитает женщин холодных, элегантных, рассудительных. С болью она вспомнила, как он из сильного мужчины внезапно превратился в мальчишку, когда держал на весу младенца мадам Жассерон. Вот таким она и будет всегда помнить его, с завитками волос, прилипшими к его влажному лбу, и голубыми глазами, победно сверкающими в осознании, что он одержал верх в неравном сражении.

Мадам Жассерон продолжала поправляться и с каждым днем проводила на кухне все больше времени. Когда же Викки отвезла ее и малыша в первый раз на рынок, это стало настоящим событием. Владельцы деревенских магазинов были очарованы мальчиком, с восторгом глядели на его маленькое пухлое личико и пытались сунуть палец в его стиснутый крохотный кулачок. Кафе, куда они направились позднее, чтобы встретиться с друзьями мадам, тоже наполнилось восхищенными восклицаниями, только они вошли.

И хотя день выдался облачным, Виктор Ги Жассерон, словно маленькое солнце, освещал всех, кто видел его в деревне. А когда на обратной дороге на ферму наконец выглянуло солнце, Викки сказала, что его вызвал малыш.

В этот вечер с виллы позвонил Робер, чтобы сказать, что Сузи сильно простудилась, а Люси, их помощница, уехала поддержать престарелую бабушку, которая была очень больна. Поскольку неизвестно было, когда она вернется, Робер спросил, не может ли Викки приехать присмотреть за Сузи на следующий день, пока сам он будет работать на ферме.

Викки отправилась на виллу следующим утром, закончив работу по дому. Она уже могла оставлять мадам Жассерон, тем более что месье нанял им помощницу по хозяйству. Викки вымыла посуду после завтрака, накормила птицу и собрала яйца. Нанетта и ее козочка подошли к ней приласкаться, а заодно и за кусочком чего-нибудь вкусного, зная, что у нее всегда припасено что-нибудь для них. Маленькая козочка была очень умной и ласковой. Кроме того, она была чистоплотной и какой-то даже утонченной, ничем не напоминая злых, вонючих животных, которыми почему-то считают коз. Викки полюбила ее, как и прочих животных на ферме. Как трудно будет с ними расставаться, с грустью подумала она.

Сузи лежала в постели с красными глазами и носом. Она была уже больна большую часть недели. Доктор Молино приезжал каждый день и каждый раз старался задерживаться, чем смущал Викки, не хотевшую оставаться с ним наедине.

Так она проводила дни на вилле, ухаживая за Сузи, готовила им ужин, оставляя ее вечером с Робером, чтобы вернуться на ферму Жассеронов. Родители Робера уехали вместе с тетками и дядьками, чтобы проводит их в Мантону и побыть там несколько дней. Поэтому они не могли помочь.

В конце недели Сузи поднялась с постели. Бледная, она бродила по дому, как привидение. Доктор Молино закончил свои визиты. Викки очень вежливо отклонила его приглашение поужинать с ним. Маленькие черные глазки доктора замечали слишком многое. Ему немного надо, чтобы догадаться, что она влюблена в его предполагаемого зятя.

Всю ту неделю, пока Сузи была в постели, шел непрерывный дождь. Но вскоре наконец небо очистилось от туч и стало голубым и ясным. Помощница Сузи, Люси, вернулась. Она устроила так, что за ее престарелой бабушкой теперь ухаживала племянница. Викки убедила Робера, что Сузи следует почаще выходить и выезжать куда-нибудь, чтобы окончательно прийти в себя.

И каждый день они стали выезжать на Саре иногда на пикник, а иногда пообедать в ресторане на открытом воздухе, где им подавали свежую, только что пойманную форель и где они сидели, слушая рокот прохладных горных водопадов.

Они даже стали обследовать горы, такие таинственные в тени и такие чарующие при свете солнца. Они наблюдали, как горные ручьи струятся по покрытым мхом скалам. Это была неделя счастливого отдыха для них обеих. Викки такая передышка тоже была полезна — напряжение после лихорадочных дней в то время, когда рожала мадам Жассерон, еще не ушло.

Любимейшим их местом стало маленькое кафе у моста через горную реку. В четверг вечером они были там, попивая кофе под освещенными солнцем листьями деревьев, когда Викки сообщила Сузи, что скоро уезжает.

— Мне будет тебя ужасно не хватать, Вик, — произнесла Сузи, довольно расстроенная. — Но ты ведь будешь часто приезжать к нам, да?

Викки согласилась, а про себя подумала, как она сможет выносить даже короткие встречи, зная, что Ги где-то рядом.

Родители Робера вернулись домой в пятницу. Они договорились поужинать с молодыми в субботу вечером, и Викки была также приглашена. Она приняла приглашение с мыслью сделать этот ужин для себя прощальным. Она решила сказать мадам Жассерон, что решила уехать. Она скажет, что собирается на днях, а сама тихонько ускользнет раньше.

Мадам Жассерон была огорчена, когда Викки сообщила ей о своих намерениях.

— Было просто чудесно познакомиться с вами обоими, и мне очень не хочется прощаться, но я должна двигаться дальше, — ласково утешала ее Викки.

— Но почему? — недоумевала мадам. — Почему вам не остаться? Здесь у нас живет много писателей, они были бы рады опытной машинистке.

Викки покачала головой:

— Это очень мило с вашей стороны, но я уже все решила. Здесь я не чувствую себя по-настоящему свободной, такой, какой хочу быть. Теперь, когда Сузи замужем, я не вижу причины, почему бы мне не поехать туда, куда хочется. Когда я буду приезжать к Сузи, я, конечно, буду вас навещать.

Сестра позвонила ей с виллы рано утром в субботу.

— Джерард, — сказала она, — захватит тебя вечером, он тоже приглашен.

Викки задумчиво положила трубку. Будут месье и мадам Бриссар, старшие и младшие, и она. Это пять человек. Сузи, внимательная, как всегда, подумала о том, чтобы Викки не оказалась без пары, поэтому и позвали Джерарда.

Всегда охватывает грусть, когда делаешь что-то в последний раз. Без определенных мыслей Викки надела свое белое трикотажное платье. Ее вьющиеся волосы за время пребывания на ферме стали очень послушными. Лежащие вокруг ее маленькой головки густыми волнами, они немного выгорели и стали местами золотыми. Ее карие бархатные глаза глядели мягко. Но весь этот блеск был только снаружи. Внутри она ощущала пустоту, холод, одиночество.

В половине восьмого, когда Джерард должен был заехать за ней, она уже была готова. Когда без четверти восемь его все еще не было, Викки решила ехать на Саре, чтобы не заставлять Сузи ждать. Она въезжала во двор виллы, когда увидела слишком хорошо знакомую, большую зеленую машину, припаркованную возле виллы. Машину Ги. «О нет», — в отчаянии подумала она.

Викки затормозила. Казалось, ее дыхание остановилось. Все спокойствие, которое она культивировала в себе за последнюю неделю, хладнокровие, которое укреплялось вместе с ее решением уехать как можно скорее, — все это вмиг исчезло. Она даже предположить не могла, что Ги может оказаться здесь. Прошло несколько минут, во время которых она была просто не в состоянии двигаться. Затем се охватило острое желание бежать. Ей стоило только развернуть Сару и уехать, уехать подальше, но мысль о Сузи остановила ее.

Все гости уже собрались в салоне, когда она вошла. Месье и мадам Бриссар-старшие расположились на софе, рядом с ними сидела Жанера. Робер и Ги стояли рядом с ними, и у каждого в руке был бокал с напитком.

— А где Джерард? — спросил Робер, тепло поздоровавшись с Викки.

— Его, по-видимому, что-то задержало, — опередила ее Сузи, стоявшая с пальто Викки в руках. — Садись. Вик. Я отнесу твое пальто, а Робер приготовит тебе выпить.

Викки опустилась в ближайшее кресло, довольная тем, что оказалась достаточно далеко от высокой сегодня, как никогда, мужественной фигуры. Автоматически она приняла из рук Робера бокал и стала отвечать на вопросы мадам Бриссар о малыше Жассеронов, заметив, что Ги с интересом прислушивается к ее ответам. Крепко зажав бокал холодными пальцами, она откинулась в кресле, сожалея, что осталась без поддержки Джерарда. Он такой очаровательный, общительный, с ним так легко. Он так отличается от Ги с его жесткими замечаниями, загадочными взглядами и надменным видом.

Жанера, одетая в кремовое трикотажное платье, в туфлях на шпильках, смеялась, обращаясь к Ги с каким-то замечанием, которое заставило и его улыбнуться и поднять в удивлении свои густые брови.

Все ждали Джерарда до восьми тридцати, потом двинулись ужинать. Викки посадили рядом с Сузи, а с другой стороны от нее села Жанера, между ней и Ги. Викки подумала, что это очень хорошо, потому что она оказалась вне его поля зрения и, что еще важнее, он не попадал в ее.

Разговор крутился главным образом вокруг отсутствующего Джерарда, который определенно становился теперь одним из главных авторов на телевидении. Они уже пили кофе, когда раздался телефонный звонок и Робер отправился снять трубку в холле. Он вернулся через минуту с мрачным видом.

— Звонили из больницы, — сказал он. — Джерард там. Он потерял сознание в студии на телевидении, где снимали его пьесу.

Ги немедленно вскочил на ноги:

— Мне нужно поехать туда и выяснить, может быть, я смогу чем-нибудь помочь.

Он уже шел к дверям, когда Жанера скользнула через комнату и схватила его за руку.

— Возьми меня с собой, Ги, пожалуйста, — попросила она сдавленным голосом.

Викки наблюдала за их уходом. Если могло быть что-то, что убедило бы ее в их отношениях, это как раз происходило сейчас, в отчаянии подумала Викки. Бедный Джерард. Она от всего сердца желала ему встретить кого-либо, кто сделает его счастливым, ведь он так одинок и несчастлив. И еще этот обморок…

На следующее утро Викки поднялась рано, чтобы успеть собраться и потом отправиться в путь. Она завтракала с месье и мадам Жассерон, когда раздался звонок из Ниццы. Звонила Жанера.

— Добрый день, Викки, — сказала она. — Вы будете рады услышать, что сегодня утром Джерард совсем оправился после своего обморока. Бедный дурачок работал целый день в жарком помещении студии, совершенно голодный. Ги позвонил Роберу, чтобы сообщить об этом, а ему сказали, что вы уезжаете сегодня из страны. Это так?

— Да, это так, — твердо ответила Викки. — Я очень рада услышать хорошие новости о Джерарде. Спасибо, что позвонили.

— Я подумала, что вы будете рады. — Жанера сказала это очень весело, и в следующее мгновение стало понятно, почему ее настроение так резко улучшилось. — Очень жаль, что вы уезжаете так скоро. Значит, вы пропустите прием по поводу моей помолвки в следующую субботу!

Пальцы Викки с силой сжали телефонную трубку.

— Мои поздравления! — сказала она. — Я желаю вам большого счастья!

— Спасибо! — был веселый ответ. — А я желаю вам счастливого путешествия!

Викки положила трубку. Когда она сказала месье и мадам Жассерон о помолвке, они стали уговаривать ее задержаться. Однако Викки в ответ отрицательно покачала головой. Ей нужно уехать как можно скорее. Невыносимо будет видеть Ги и Жанеру вместе.

Она прижала к себе в последний раз малыша Виктора и вышла из дома, чтобы попрощаться с друзьями на ферме. Потом она завела Сару и тронулась в путь. Мадам и месье Жассерон махали ей вслед, желая счастливого пути.

На небе висело несколько облаков, тревожащих ее, — погода, казалось, вот-вот могла измениться, но Викки не испугалась. Даже землетрясение не вывело бы ее из летаргического состояния, в котором она сейчас пребывала.

Подъехав ближе к замку Бриссар, она услышала, как внизу, в долине, перекликаются церковные колокола, и подумала о том, что скоро они будут звонить для Ги и Жанеры. Ее бледные губы озвучили слова, идущие из самого сердца. «Будь счастлив со своей Жанерой», — прошептала она.

Месье и мадам Бриссар в виде сувенира передали ей бутылку вина, сказав, чтобы она не откладывала надолго свой новый приезд. А Сузи нагрузила ее различными фруктами и еще положила ей в машину упакованный обед на дорогу. Безуспешно Викки пыталась отказаться, говоря, что мадам Жассерон уже позаботилась обо всем.

— А вдруг тебе встретится на пути какой-нибудь Ромео, и ты разделишь обед с ним, — предположила Сузи, стараясь казаться веселой. — Мне хотелось бы, чтобы ты встретила кого-нибудь здесь, Вик. Ты знаешь, что Джерард уже оправился от своего обморока, который случился просто от голода. Ги звонил нам сегодня утром из больницы.

Викки не знала, известно ли Сузи о помолвке Жанеры, но она не была уверена, что сможет сообщить ей это тем легким тоном, которого она придерживалась сейчас. Поэтому она предпочла промолчать.

— Я рада, что все оказалось не так серьезно, — сказала она. — Джерард мне очень нравится.

Они направились к дверям. Сузи выглянула в сад:

— Робер должен быть где-то здесь, поблизости. Да, совсем забыла! — Сузи вдруг схватила Викки за руку. — Пойдем на кухню. У меня есть для тебя подарок от Робера. Я сказала ему, что твой радиоприемник не очень хорош, и он купил тебе новый.

На кухне Сузи извлекла из шкафчика красивый кремовый кожаный футляр, открыла его и включила приемник. Кухня сразу наполнилась ритмичной музыкой, старой, знакомой мелодией, и Сузи стала двигаться в такт ей. Кокетливо сморщив нос, она сказала:

— Не напоминает ли это тебе старые добрые дни, когда мы ходили танцевать?

Викки радостно кивнула. Они прослушали мелодию до конца. Сузи повернула головку к двери, когда из сада донеслись мужские голоса.

Двое мужчин медленно шли к вилле по садовой дорожке. У более высокого мужчины были засунуты руки в карманы. Его походка была почти летящей. Робер и Ги. Ги подъехал, по-видимому, пока они слушали музыку.

Викки тотчас запаниковала:

— Я должна ехать, Сузи. — Она нервно поцеловала сестру. — Простись за меня с Робером.

Сузи уставилась на нее, потом перевела взгляд на мужчин, идущих по дорожке.

— Но вот же Робер, — произнесла она удивленно.

Однако Викки была уже в дверях.

— Твой приемник! — закричала Сузи, догоняя ее.

Плюхнувшись на сиденье машины, Викки перевела дух.

— Поблагодари Робера от моего имени! — бросила она ничего не понимающей Сузи и тронулась.

Сузи оставалось только послать ей воздушный поцелуй и помахать вслед.

Только выбравшись с территории виллы, Викки смогла облегченно вздохнуть. Она не могла больше встречаться с Ги. Она бы тут же выдала себя. Бедная Сузи растерялась из-за того, что она так внезапно сбежала, ничего не объяснив. Слезы душили ее, она пыталась представить себе свое будущее без Ги. Неужели она будет спокойно жить дальше, зная, что никогда больше не увидит его? И тут вдруг зеленая машина, двигавшаяся на значительной скорости, показалась в зеркале дальнего вида. У Викки кровь застыла в жилах. Машина Ги. От неожиданности она сильнее нажала на газ. Ей было ясно, чем закончится это преследование, но Викки не хотела сдаваться без боя. Он рассердился, потому что она не простилась с ним. Никакой другой причины, по которой он догонял ее, не было.

Но это было ужасно! Она просто не могла видеть его. Ей невыносимо было снова унижаться! Дорога была достаточно широкой, чтобы вместить две машины, но повороты делали опасным обгон на большой скорости. Однако Ги уже наступал ей на пятки.

— Остановите машину! — прокричал он через опущенное стекло.

Странное чувство, наполовину гнев и наполовину страх, заставило ее только сильнее надавить на газ. Она воспользовалась тем, что он слегка притормозил, и снова вырвалась вперед. Она уже была почти недосягаема, когда Сара сделала нечто непростительное. Внезапно она издала какой-то рычащий звук и встала.

— Иуда! — прошипела Викки.

Ги тут же обогнал ее и развернул свою машину, преградив ей путь. Викки закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями.

В этот момент дверца его машины щелкнула, и через секунду он уже нависал над ее автомобилем.

— Вы поедете со мной в замок! — скомандовал Ги — Я должен сказать вам что-то очень важное.

Викки помолчала, прежде чем ответить. Она пыталась угадать, что же это могло быть, заглядывая в его голубые глаза, взиравшие на нее так пристально. Как и Сара, Викки была упрямой, но знала, что в любой момент ее может забить дрожь, и это все испортит.

— Вы можете все сказать мне здесь, — заявила она.

— Если я скажу вам это здесь, вы не сможете дальше ехать, — сказал он вполне серьезно. — Итак, в замок!

Его решительная команда сломила ее сопротивление.

— Все не совсем так, — мягко произнесла она. — Я ведь не останавливала машину. Это Сара решила не ехать дальше. Пожалуй, она не прочь прокатить на своих коленях мужчину. Может быть, вы сумеете убедить ее продолжить движение?

Викки пересела на пассажирское сиденье, чтобы дать ему возможность взяться за руль. И действительно, со второй попытки ему удалось завести Сару.

К удивлению Викки, он быстро развернул Сару так, что она оказалась перед его машиной. Губы Викки скривились в горькой улыбке. Итак, он не хочет рисковать. Он решил следовать за ней по пятам, не давая ей возможности сбежать.

По дороге в замок Сара вела себя безупречно. Викки же гадала, что такое он может сказать ей, что может ее так расстроить. Наверное, это насчет Джерарда, крутилась у нее в голове мысль. Может быть, известие о помолвке Жанеры вызвало у него новый обморок?

Викки въехала во двор замка и затормозила. Ги вышел из машины одновременно с ней. В замке он провел ее в салон, который так понравился ей во время первого посещения. Она в растерянности остановилась у изысканного бессарабского ковра.

Он закрыл двери, подошел к ней и безмолвно указал на кресло. Она стиснула зубы и хотела уже отказаться, как увидела опасный блеск в его голубых глазах.

Она покорно села и вопрошающе взглянула на него:

— Что-нибудь с Джерардом? Ему хуже, да?

Лицо Ги потемнело. Засунув руки в карманы, он уставился на нее:

— Он многое значит для вас, да?

— Очень многое, — ответила она, не колеблясь, и добавила: — Как друг.

Ги, не отрываясь, смотрел на нее, потом шумно вздохнул:

— И вы сбежали с виллы не из-за меня, а потому, что хотели успеть в больницу в Ницце к часам посещений, чтобы увидеть его?

Она схватилась за эти его слова, как за спасательную нить.

— Можно так сказать, — отозвалась она, и нервная дрожь забила ее, когда она увидела недоверие на его лице.

Он рявкнул грубо:

— Значит, вы хотели оттолкнуть в сторону его невесту и поплакать на его плече?

Викки заморгала, не желая верить собственным ушам.

— Вы… вы… хотите сказать, что он и Жанера помолвлены?

Он нахмурился:

— Вы, конечно, знаете об этом. Жанера звонила вам утром из больницы, чтобы сказать.

Происходило нечто необыкновенное, оно с трудом укладываюсь у Викки в голове.

— Она не сказала, что это Джерард, — пролепетала она.

Его лицо просветлело.

— Вы думали, что это я — жених, да? — спросил он, и его красивый рот расплылся в улыбке, а в глазах загорелись шаловливые огоньки. — Так вот почему вы убежали, когда увидели меня на вилле, ведь так? — уже мягко спросил он.

Викки попыталась встряхнуть головой, чтобы прийти в себя, но вместо этого лишь неуклюже дернулась в своем кресле. По спине у нее пробежали мурашки, и ей стало трудно дышать. В этот момент он бросился к ней и заключил в объятия.

Сначала его поцелуи были такими же грубыми, как те, которыми он осыпал ее неделю назад, как бы в наказание. Затем губы его стали мягче, и она чувствовала, что он ждет от нее ответа, который она пока не могла дать, потому что была еще слишком потрясена. Он ослабил объятия и в ожидании поднял к ней глаза. Застенчиво взглянув на него, она обхватила его шею и прижалась к нему всем телом. «О, сумасшедший и милый сон, — в смятении подумала она, — если бы он никогда не кончался!»

Но новая волна поцелуев, биение его сердца так близко, как никогда, — все это было божественной реальностью.

— Я не могу поверить, — заговорил Ги растроганно. — Женитьба всегда казалась мне нелегким делом. Я считал, что должен встретить женщину, которая обладала бы всеми качествами, которые я искал. До тех пор я отказывался даже думать о браке. Время шло, а придуманный мной образ все не материализовывался, и я решил отдать себя целиком работе. И что случилось? Появилась ты, со своими темными глазами, со своей неприязнью ко мне, ты, что была полна решимости защищать любимую сестру от злого врача. — Он потерся подбородком о ее висок. — Я был чрезмерно раздражен: какая-то девчушка позволила себе меня невзлюбить. Но решил отбросить все это, как не имеющее значения. Затем пес, чью любовь ты завоевала своей нежностью, привел меня к тебе. Я почувствовал, что утопаю в твоих темных выразительных глазах. Все это случилось. С тех пор я ни минуты не был прежним.

Она улыбнулась:

— Именно тогда я начала сдаваться, но вдруг появилась Жанера. Я была потрясена, когда поняла, что безумно жду твоих визитов.

Его губы снова скользнули по ее губам, и он взглянул вниз на ее вспыхнувшее лицо:

— И твоя встреча с Жанерой сразу убедила тебя в наших с ней отношениях?

Викки почему-то не могла рассказать ему о колкостях Жанеры.

— Я думаю, что ты сам способствовал этому, отвешивая комплименты своим соотечественницам.

Его улыбка стала совсем мальчишеской.

— Я боролся с твоим очарованием. Я так хотел тебя, я просто разрывался от желания.

— Со мной происходило то же самое, — счастливо призналась она.

— Значит, ты любишь меня?

Он сказал это совсем странным голосом, в котором звучало смирение, что несколько минут она просто не могла ответить. Наконец она произнесла ясно и твердо:

— Я так люблю тебя, что одна только мысль потерять тебя заставляет меня содрогаться.

Он крепче обнял ее:

— И ты выйдешь за меня замуж?

— О да, — прошептала она, и глаза ее наполнились слезами.

— Что случилось, дорогая? — спросил он заботливо.

Она сглотнула:

— Мои родители, Ги. Они любили друг друга так же, как мы, и все же их брак закончился разводом.

Он мягко посмотрел на нее:

— Любовь — это нежное пламя, которое будет гореть между супругами, если они забудут о своих претензиях друг к другу. Они всегда должны оставаться любовниками, а не мужем и женой, особенно в постели.

— Ги! — воскликнула она, и щеки ее вспыхнули.

Он рассмеялся.

— Если мысль о том, что тебе придется разделить со мной ложе, заставляет тебя краснеть, что же будет, когда это произойдет? — спросил он, хитро прищурившись.

— Я буду любить тебя.

— Всегда?

Она кивнула, ощущая радость оттого, что он прижимает ее к себе и целует медленно и нежно. Она уже не старалась отпрянуть. Она отвечала на его поцелуи с той же страстью, потому что знала: нежное пламя будет всегда ярко пылать в их сердцах.