Нежное пламя

Глава 7

Когда Викки проснулась следующим утром, голова ее не болела, поврежденное веко тоже было в порядке. Она умылась, оделась и не удивилась, обнаружив внизу мадам Жассерон, которая уже собралась готовить кофе.

— Это бесполезно, — возразила она Викки, когда та стала убеждать ее, что беременным следует подольше оставаться в постели. — Мне теперь гораздо лучше. У меня есть капли, которые прописал доктор Рансар. Кроме того, я просто не могу оставаться в постели.

На месте, где должна была сидеть Викки, лежала открытка от Сузи с видом Люксембургского парка. Она писала, что все у нее чудесно. Викки передала открытку мадам Жассерон, которая в этот момент засыпала кофейные зерна в кофемолку.

— Ах! Как прекрасно быть молодой и влюбленной, — вздохнула она, возвращая открытку. — У вас еще впереди этот восторг, мадемуазель!

Викки засмеялась:

— Я могу кончить тем, что останусь старой девой.

Мадам покачала головой:

— Вы слишком привлекательны и милы для этого. Вы можете выйти замуж за француза!

Викки намазала маслом круассан и взяла яблочный мед.

— Как это может случиться, если мои конкурентки — очаровательные французские девушки? — воскликнула она, и перед ее глазами встал образ элегантной дамы доктора.

— И все же почему бы и нет? — Мадам Жассерон тщательно молола кофе. — У вас преимущество в том, что вы иная, потому что вы — англичанка. Ваш акцент звучит очень мило, и у вас очень доброе сердце. Доброта сияет в ваших темных глазах, и однажды вы украдете чье-нибудь мужское сердце. — Она щелкнула пальцами.

— Вы меня утешили. Право, я не так уж стремлюсь замуж, но спасибо за то, что вы меня так ободряете, — с улыбкой сказала Викки.

— Это вы ободряете меня, мадемуазель. Рядом с вами я не беспокоюсь так по поводу предстоящих родов. — Она залила кипящей водой только что смолотый кофе. — Я просто не могу поверить, что это правда, после всех этих лет. Мой муж считает, что роды у меня пройдут без всяких осложнений!

— И он прав. Вам очень поможет, если вы тоже будете думать так, — ласково сказала Викки.

— Я стараюсь, — ответила мадам Жассерон.

Около девяти часов начался дождь, а в десять прибыла Сара из гаража. Чтобы немного развлечь мадам Жассерон, Викки решила свозить ее на рынок. Мадам очень любила посещать рынок, и после покупок всегда оставалась немного поболтать с подругами в соседнем кафе. Слухи о каком-нибудь скандале и последние новости пережевывались вместе с горячими булочками и кофе с бренди или ромом. Мадам Жассерон принимала участие в обсуждении сплетен с удовольствием, то и дело похлопывая по спине своих друзей и смеясь.

На обратном пути мадам Жассерон была оживлена. Еще бы — она настолько прониклась проблемами других людей, что у нее просто не осталось места для собственных. Около половины третьего она отправилась в свою комнату немного отдохнуть, а Викки занялась приготовлением ужина. Сегодня планировалось рагу: два фунта грудинки, две морковки, большая картофелина, тонкий лавровый листочек и небольшой зубчик чеснока. Все это укладывалось в горшок, который плотно закрывался, а затем эта вкуснятина не спеша томилась не менее четырех часов. Жидкость превращалась в чудесный суп, а мясо резалось и подавалось отдельно. Она поставила все в печь, когда раздался телефонный звонок, и она услышала глубокий голос Ги:

— Добрый день, мадемуазель. Как ваш глаз? Надеюсь, лучше.

— Добрый день, месье, — удивленная, ответила она, затаив дыхание. — Спасибо. Гораздо лучше. Воспаление совсем прошло.

Казалось, что он доволен.

— Я вас удивил? Но ведь не могли же вы думать, что я не поинтересуюсь вашим самочувствием?

— Я, право, не ждала, что вы позвоните. Вы ведь оставили мне глазные капли, за которые я вам очень благодарна. Но с вашей стороны очень любезно позвонить и узнать, как у меня дела, — сказала она, уже придя немного в себя.

— Такова моя работа. Это входит в мои обязанности, — ответил он. — Не забудьте о нашем свидании в субботу. До встречи, мадемуазель Кендон.

— До свидания, месье Рансар. — Она положила трубку и почувствовала, как ее забила нервная дрожь.

Вскоре после этого позвонил Джерард:

— Привет, мисс Кендон. Не хотите ли поужинать со мной сегодня? Если вы, конечно, не заняты чем-либо другим. Есть довольно приятный отель, совсем недалеко, если ехать на автомобиле, и у них отличное меню.

— С удовольствием, — ответила она.

Когда Джерард заехал за ней, дождь прекратился. Звезды сверкали на чистом небе, и воздух, омытый дождем, пьянил, как шампанское. Ей нравились его дружеская улыбка и одобрительный взгляд, которым он окинул ее открытое платье из кремового джерси с жакетом. На нем были красивый коричневый костюм, бежевая рубашка и коричневый галстук. Его взгляд прояснился, а лицо казалось не таким напряженным, как раньше.

— Вы выглядите намного лучше, — сказала она, усаживаясь в машину позади него и наблюдая, как он включает зажигание.

— Я и чувствую себя лучше — ответил он. — Ги прописал мне новые таблетки, и они творят просто чудеса. Вы уже успели осмотреть окрестности?

Она рассказала ему о поездке на ферму, где перегоняли бренди, но не упомянула о случайно попавшей в глаз искре. Ей не хотелось говорить о Ги. Она собиралась получить этим вечером удовольствие и поэтому отбросила всякие мысли о нем, хотя, конечно, знала, что его имя так или иначе всплывет.

— А вы видели стеклодувов? Их фабрика расположена недалеко от фермы, где делают бренди.

Ей пришло в голову, что Ги, возможно, отвез бы ее туда, если бы не произошел тот несчастный случай.

— Нет, я не видела, — ответила она. — Это, вероятно, интересно.

— Это просто маленькая фабрика. Стекло, которое там производят, похоже на венецианское, но более прочное и тяжелое. А что вы вообще думаете об этой части Франции?

— Она мне очень нравится. Люди чрезвычайно приветливы, обстановка дружественная. И кроме того, климат. Он тоже очень дружелюбен.

— Не думали ли вы о том, чтобы осесть в этих краях?

— Нет, вряд ли. Меня здесь ничто не удерживает. А вы приехали с намерением остаться? — спросила она с любопытством.

Он свернул с главной дороги, и машина начала подниматься в гору.

— Когда-то я преподавал математику в средней школе и на летние каникулы отправился во Францию. Мне так здесь понравилось, что я не поехал дальше. Мне было двадцать четыре. Я прочел в местной газете объявление о том, что нужен учитель. Позвонил, и мне предложили эту работу.

— Я знаю, что вы были учителем Ги Рансара, но как получилось, что вы учили также Робера и Жанеру Молино?

— Дед и бабка Ги считали, что мальчику будет полезна компания во время занятий. Ему было двенадцать лет, когда его родители и прежний учитель погибли в авиакатастрофе. Его отец был опытным пилотом, у него был собственный самолет. Я не знаю подробностей, но все трое погибли, когда самолет разбился в Альпах. Робер и Жанера были соседями.

Викки, хотя и была заинтересована, воздержалась от дальнейших расспросов, и Джерард стал говорить об английских семьях, которые оседают в гористой местности. Наконец они остановились перед отнюдь не шикарным, но симпатичным отелем, расположенным на узкой улочке.

Викки была поражена размерами ресторана. Их проводили к столику. Официант усадил их так, что они могли видеть весь зал и вход. Столики быстро заполнялись, посетители были одеты очень изысканно. Официант принес им аперитив, и, пока Джерард изучал меню, Викки обратила внимание на вошедшую пару.

Жанера Молино направлялась в их сторону в черном облегающем вечернем бархатном платье. Ее волосы были высоко подняты и завязаны атласной лентой. Возле их столика она приостановилась, словно для того, чтобы Джерард мог бросить на нее оценивающий взгляд, а затем одарила их обоих сияющей улыбкой. В этот момент подошел и ее спутник.

— Папа первый раз выходит после своей болезни, — сказала она весело.

Викки с интересом посмотрела на низкого плотного мужчину с маленькими черными глазками и аккуратными черными усами. Его круглое лицо было липом прагматика. И еще он явно любил поесть. Месье Молино отлично говорил по-английски, поскольку три года проучился в университете в Эдинбурге, прежде чем стать врачом.

Он сообщил об этом Викки, когда Джерард представит их. Пододвинули еще два стула, и Жанера и ее папа уселись. Джерард сказал, что еда здесь отменная, а вино обладает именно той мягкостью, которой оно должно обладать. Кофе тоже был прекрасным. Доктор Молино с удовольствием развлекал присутствующих, иронизируя над своими проблемами с желчным пузырем, который теперь в результате лечения приходил в норму.

Викки слушала, замечая, что Джерард ни разу не посмотрел на Жанеру, если только этого не требовала вежливость, когда он отвечал на ее вопросы. Жанера же явно красовалась в своем черном платье, отделанном органзой, с длинными рукавами, заканчивающимися блестящими вышитыми манжетами. Викки подумала, что все это стоило достаточно дорого.

Отец ее был одет не менее изысканно. На его широких плечах отлично сидел хорошо скроенный темно-серый пиджак. Взгляд его часто останавливался на маленьком личике Викки, которое определенно можно было считать красивым. Он смотрел на нее с удовольствием, даже с восхищением.

Джерард, по-видимому, заметил его взгляд, потому что сказал об этом, когда они возвращались назад к машине.

— Доктор Молино обратил на вас внимание. Он просто не мог отвести от вас глаз, — сообщил он.

— А что случилось с мадам Молино? — с любопытством спросила Викки.

— Она уже давно умерла.

— Он славный человек, не правда ли? — смеясь сказала она. — Достаточно начитан, и в его обществе интересно.

— Но он пробыл с нами недолго.

— Вы его не любите?

— Скажем, я ему не нравлюсь.

Она бросила на него быстрый взгляд:

— А почему?

— Он рассчитывает на более выгодную партию для Жанеры. Он хотел бы видеть своим зятем Ги Рансара.

Сердце Викки болезненно сжалось.

— А что такого особенного в Ги Рансаре?

— Его воспитание и его богатство. У него есть еще один замок в долине Луары, вилла в Каннах, квартира на Монпарнасе. Много лет назад Жанера была просто сорванцом. Когда она узнала, что Ги собирается изучать медицину, она поспорила с ним, что станет врачом раньше, чем он. Конечно, ей это не удалось, но она продолжала идти в этом направлении и достигла довольно многого.

— Я сказала бы, что у нее и сейчас дела идут хорошо, — доброжелательно отозвалась Викки.

— Жанера то, что из нее сделал ее отец.

— И значит, он не одобряет вас из-за притязаний на его дочь. Вам действительно нравится Жанера, Джерард, или мне не следует спрашивать?

— Она нравится мне. Она всегда будет мне нравиться, что бы ни произошло.

— Но что может произойти, если вы никогда не говорили ей о своем чувстве?

— Я мог бы сделать этого много лет назад, если бы не сознавал, что не подхожу ей.

— Почему? Потому что вы не богаты?

— Частично и поэтому. Но теперь слишком поздно. Ирония судьбы в том, что я ведь заработал довольно много своими сочинениями.

— Но тогда почему бы не сказать ей?

Она заметила, как скривился его рот, а ответ Джерарда стал для нее ударом:

— Это бесполезно. Мне действительно кажется, что она и Ги влюблены друг в друга.

«Бедный Джерард, — подумала она. — Бедная Викки!»

Однажды вечером Викки гладила распашонку, которую связала для малыша мадам Жассерон, когда зашла мадам Бриссар.

— Ах, — любезно произнесла она, — вы заняты приданым для малыша. Я счастлива за мадам Жассерон, она так много переживала из-за того, что у нее нет детей. Теперь ее желание исполняется. Это замечательно!

Она взяла в руки маленькую кофточку, связанную из белой шерсти:

— Вы отделали ее розовой лентой для девочки, да?

Викки улыбнулась:

— Мы всегда можем заменить ленту, если родится мальчик.

— Конечно. Я думаю, что в один прекрасный день я буду делать то же самое для детей Робера. Кстати, именно поэтому я и зашла к вам. Я иду в дом Робера.

Викки заморгала глазами:

— Вы сказали, в дом Робера?

— Простите, я должна была сказать в дом Робера и Сузи. Сузи еще не знает об этом. Вот почему Робер был так занят перед свадьбой. Не хотите ли вы взглянуть на дом? Он в нашем же поместье, недалеко от замка.

— Мне бы очень хотелось. Я оставлю записку мадам Жассерон. Она отдыхает в своей комнате и возможно спустится вниз до того, как я вернусь.

Викки поймала себя на мысли, что горит желанием броситься наверх, переодеться и расцеловать мадам Бриссар. Она хотела надеть красивые черные брюки и белую блузку, повязать шею ярко-красным шифоновым шарфом, но решила идти в том, в чем была, — в своих зеленых слаксах и кремовом свитере.

Машина мадам Бриссар остановилась возле виллы из розового камня с белыми ставнями, которые виднелись среди зарослей гераней и вьющихся роз. Викки вылезла из машины и с восторгом взглянула на здание.

— Вам нравится, мадемуазель? — спросила мадам Бриссар.

— Очаровательно! — с глубоким вздохом произнесла Викки. — Сузи будет просто счастлива!

Ее охватило теплое чувство к мадам Бриссар. Последнее беспокойство по поводу любимой сестры рассеялось, как только девушка увидела прелестную виллу.

Взяв под руку мадам, то есть сделав жест, который она не представляла себе возможным неделю назад, она вошла в дом.

В холле помещалось большое зеркало. Оно занимало пространство от потолка до пола и оптически увеличивало помещение, отражая французские обои и прекрасный мозаичный пол. Как во всех старых фермерских домах, жилое пространство представляло собой сердце виллы. Более шестидесяти футов в длину, оно было разделено с помощью передвижных перегородок на гостиную, столовую, кабинет и кухню. Из окон гостиной и столовой открывались прекрасные виды. А раздвинув стеклянные двери, можно было выйти на террасу.

Элегантная мебель, мягкое освещение и нежные, пастельные тона создавали атмосферу исключительной теплоты. Вилла была построена много лет назад, и семья предполагала подарить ее старшему сыну, когда он женится, рассказала мадам Бриссар. Позже, когда у молодых людей появятся дети, они переедут в замок, а дедушка с бабушкой поселятся на вилле.

— Я сомневаюсь, что Сузи когда-либо захочет уехать отсюда, — сказала Викки.

Мадам Бриссар согласилась:

— Робер тоже привязался к этому дому. Он приложил столько сил, чтобы его модернизировать. К счастью, в основном планировка достаточно удобна, поэтому особых проблем, связанных с передвижением стен и расширением окон, не возникло. Робер нанял несколько высококвалифицированных рабочих, а остальное сделал сам. Ему помогал отец.

Они распахнули окна, проветрили комнаты, протерли пыль. Дом был полностью готов — не забыли повесить даже веселые ирландские чайные полотенца с оранжевыми утятами в капорах и с плетеными корзиночками.

— Робер явно не единственный, кто трудился здесь, — заметила Викки. — Здесь много такого, о чем мужчина понятия не имеет. Я хочу поблагодарить вас, мадам Бриссар, за то, что сделали вы. Я считаю, что все великолепно, и уверена, что Сузи скажет то же самое, когда увидит все это.

Мадам Бриссар улыбнулась:

— Она милое дитя, но, боюсь, у нее не слишком крепкое здоровье.

Викки осторожно ответила:

— Мне кажется, что она перенапрягается. Сузи завидует вашей работоспособности и ужасно огорчается, что не может сравниться в этом с вами.

— Но это абсурд. — сказала мадам Бриссар. — Наступит день, когда она сможет работать так же. Да, да. Это время наступит. — Она говорила ласково, очень довольная тем, что невестка ценит ее достоинства.

— Она умеет ладить с детьми и обожает их, — продолжала Викки.

Мадам Бриссар поддержала ее:

— Робер тоже. Его папа и я очень рады за него. Я не буду говорить, что мы, возможно, предпочли бы, чтобы он женился на французской девушке, но мы согласны со всем, если он счастлив. А вы, мадемуазель? Вы не разочарованы тем, что ваша сестра вышла за француза?

— Боже мой, нет! — искренне произнесла Викки. — Все, что меня волнует, — это счастье Сузи. Спасибо, что вы показали мне виллу. Я думаю, что Сузи очень повезло!

Позже, высаживая Викки возле фермы Жассеронов, мадам Бриссар дала ей ключ от виллы.

— Теперь вы сможете пойти туда, когда вам захочется, — сказала она.

Викки приняла ключ с благодарностью:

— Я буду заходить, чтобы проветривать помещение.

— Это вы можете делать, но никакой тяжелой работы! Папа следит за садом. И мы хотели бы, чтобы вы сегодня вечером приехали к нам в замок поужинать.

— Я ужасно сожалею. У меня свидание.

— Тогда в другой раз, — сказала мадам Бриссар. — Не откладывайте это надолго.

Викки пообещала. Она провела субботнее утро, занимаясь домашними делами, а во второй половине дня вымыла голову, готовясь к ужину с Ги.

Первая неделя после свадьбы Сузи пролетела очень быстро. Письма, которые Викки получала от друзей из Лондона, лишь напоминали о другой жизни и другом мире. Много лет она скользила по поверхности жизни, время от времени принимая приглашения на свидания, но не придавая им особого значения. Развод родителей сделал ее осторожной. И теперь та, что оставалась равнодушной к привлекательным мужчинам в элегантной форме в аэропорту, оказалась совершенно очарованной самонадеянным французом, который достаточно долго вел себя настороженно, прежде чем пригласить ее поужинать. Девушка вспомнила озабоченное выражение его лица в тот момент, когда он приглашал ее на ужин, — Ги считал себя виноватым в случае с искрой.

Она зря приняла его приглашение, но обаятельная улыбка, насмешливый блеск его голубых глаз внезапно загипнотизировали ее, и она дала ему тот ответ, который он хотел услышать.

Месье Жассерон пришел около пяти. Он отвозил в город продукты на продажу и привез прелестную детскую кроватку для младенца. С тех пор как супруги узнали о беременности, он начал готовиться к тому, чтобы стать хорошим отцом. Мадам Жассерон поднялась после своего послеобеденного сна, чувствуя себя неважно, и Викки убедила ее принять одну из пилюль, которые Ги прописал ей на такой случай.

Мадам одолели дурные предчувствия, она вдруг испугалась, что роды могут пройти неудачно, и упрекала мужа за то, что он заранее купил детскую кроватку. Когда месье Жассерон узнал об этом, он обнял ее и рассмеялся счастливым смехом, неся кроватку наверх. Бедной мадам оставалось только беспомощно посмотреть на Викки, пожать плечами и последовать за ним.

Может быть, Викки заразилась энтузиазмом месье Жассерона, но, как бы то ни было, она чувствовала необыкновенный прилив сил и пребывала в прекрасном настроении. Выбирая наряд для свидания, она остановилась на обтягивающем красном платье с цветным бантом шириной в дюйм возле высокого ворота. Она долго смотрела на себя в зеркало, прежде чем сделать макияж. В этом красном платье она приобретала ту изюминку, в которой так нуждалась. Вскоре Викки услышала шум приближающейся машины. Схватив перчатки и сумочку, она быстро сбежала вниз, бросив на ходу «до свидания» месье и мадам Жассерон.

Их встреча внешне была очень теплой и дружелюбной. Однако у девушки чуть не разорвалось сердце, когда он предупредительно наклонился, открывая перед ней дверцу машины, и своим глубоким, чарующим голосом спросил:

— Как ваш глаз? Больше не причинял вам неприятностей?

— Все в порядке, спасибо.

— А мадам Жассерон? Она принимает пилюли?

— Да. Сегодня приняла одну после обеда, потому что чувствовала себя не очень хорошо. Мне хотелось бы, чтобы время пролетело побыстрее. Она так боится, что по какой-нибудь нелепой случайности лишится ребенка!

— Большая часть волнений мадам не имеет никаких оснований. В ее случае лучше всего довериться собственной природе. Ей повезло, что вы остались с ней. Вы знаете что-нибудь о родах?

— Нет.

— Ну вот, у вас будет шанс узнать. Боитесь? — спросил он, подняв бровь.

Встретившись с ним взглядом, Викки поняла, что Ги смеется над ее вспыхнувшим лицом.

Она сжала губы:

— Почему я должна бояться? Это же совершенно естественный процесс, ведь так?

Он стал внимательнее смотреть на дорогу.

— Да, конечно. У нас есть прекрасная акушерка, которая может справиться со всякой неожиданностью.

Постепенно Викки успокоилась, сердце ее стало биться ровнее после шока, который вызвало его появление. Она с удовольствием одолжила бы у этого мужчины хотя бы частицу его хладнокровия, но единственное, что ей оставалось, — это отчаянно цепляться за свою гордость. Ей трудно было улыбаться и вести ничего не значащий разговор.

— Кажется, мне повезло, — проговорила она, — я не попала в ваш мистраль, полагаю, иногда он может быть разрушительным.

— Ну, постепенно привыкаешь к этому. Мы ведь здесь защищены горами. Роберу и Сузи может понравиться их первое столкновение с мистралем. Они просто закроют ставни и переждут его, прижавшись друг к другу под пуховым одеялом.

Он снова взглянул ей в лицо. В его голубых глазах был какой-то странный вызов, сдержанная насмешка, которая заставила ее сердце вновь бешено колотиться. Неожиданно смелая мысль пришла ей в голову — каково было бы спрятаться под пуховым одеялом вместе с этим мужчиной, который сидел сейчас рядом с ней. Она густо покраснела, уверенная в том, что он читает ее мысли. Насмешка в его глазах стала еще более явной.

— Вас беспокоит мысль о мистрале?

— Не особенно. Я люблю идти домой через поле и сражаться с бризом. Мне это очень нравилось раньше. Приятно было освежиться после целого дня в раскаленном офисе, — ответила она, радуясь тому, что он сосредоточенно смотрит на дорогу.

— А что, ветер — это единственное, что волновало вас до сих пор? — сухо спросил он.

— Нет, меня волнует ваша страна.

Она знала, что Ги ждал другого ответа, но он ничего не сказал. Он ехал довольно быстро, сбросив скорость только на подъезде к городу, в котором Викки еще не бывала, потому что он был расположен в стороне от шоссейной дороги.

Выйдя из машины, они двинулись по пешеходной улице мимо маленьких домишек с закрытыми ставнями на шум, доносившийся с маленькой рыночной площади. Хозяин ресторанчика встретил их у входа в свое заведение. Он как раз провожал посетителей.

— Добрый день, мадемуазель, месье! — приветствовал он их и повел в зал, где воздух был пропитан великолепным ароматом пряностей. Официант почтительно подвел их к столику. Зал был полон разной, но в основном хорошо одетой публики.

Для Викки каждое блюдо этого ресторана стало гастрономическим открытием, и в конце трапезы она просто сияла. Когда они пили кофе, девушка заметила, что Ги смотрит на нее по-особому внимательно. Его взгляд медленно перешел с копны ее густых волнистых волос на розовые губы, улыбавшиеся немного смущенно под его взором.

Его рот медленно расплылся в улыбке.

— Красное очень идет вам, мадемуазель. Вам надо чаще носить этот цвет.

— Спасибо, месье, — ответила она, и в глазах ее вспыхнули озорные огоньки. — Расскажите мне о вашей чудесной стране.

Ги приподнял бровь.

— Вас это действительно интересует или, — поддразнивал он ее, — только вызывает любопытство, как все новое и незнакомое? Теплые и таинственно романтические ночи, замки, где скрываются рыцари, которые могут в одну прекрасную ночь похитить вас и увезти на белом коне. Вы это себе представляете именно так?

Ее привел в недоумение его тон.

— Нет, не так. Будучи не очень общительным человеком, я просто люблю деревню и сельских жителей. Я не глупый романтик или холодный циник, если на то пошло. Когда ваши родители разводятся, розовые очки тут же слетают. Меня просто интересует ваша страна и ее прекрасные люди.

— В таком случае я расскажу вам обо всем с удовольствием, — сказал он. — Вы пропустили лето, когда цветущие поля радуют глаз, но, на мой вкус, долгая, теплая осень, которую мы сейчас переживаем, еще больше украшает природу. Вы видели очаровательные городки и деревни среди сосновых и березовых лесов и замки, забравшиеся высоко в горы и зовущие тех, кто хочет туда подняться. Вы, несомненно, знаете, что здесь можно кататься на лодках, на каноэ, на водных лыжах, играть в теннис, ездить верхом, плавать и загорать. У нас долгое горячее лето. Солнце часто палит по двенадцать часов кряду, и что вам из всего перечисленного нравится больше?

Она ответила задумчиво:

— Ваши дикие цветы, я думаю. Их здесь так много, даже осенью!

— Вам понравился бы очаровательный голубой ковер из фиалок в феврале или марте. В апреле цветут апельсиновые деревья, лепестками которых украшают свадьбы. — Вдруг его голос снова зазвучал насмешливо. — Урожай роз особенно великолепен, когда в долинах пылают розовые бутоны, хотя в парфюмерии выбирают только один сорт. Майская роза — это сам по себе неописуемый цветок, который обладает исключительным ароматом.

— И обычная крестьянка, надушенная даже капелькой этих необыкновенных духов, превращается в настоящую королеву! Теперь я понимаю, почему деревенские женщины здесь никогда не экономят на духах! — шутливо сказала Викки.

Ги с минуту обдумывал ее ответ. Наконец между его прищурившимися веками промелькнул блеск.

— Француженки обычно пользуются определенными духами, подчеркивающими их индивидуальность, и считают их важным условием своей женственности. Но духи — только один из способов подчеркнуть привлекательность. Француженки знают немало и других секретов красоты и способны даже в панталонах остаться роковыми женщинами.

Викки невольно подумала о Жанере и сказала:

— Француженки демонстрируют свой шарм всегда с расчетом покорить мужчину!

— Не совсем так, но в некотором роде. Общество сегодняшнего дня, вы не будете спорить, — это мир мужчины, где он удовлетворяет свои потребности, не признавая никаких уз. Но все же так обстоит дело не со всеми. Большинство мужчин хотят, чтобы в женщине осталась скрыта какая-то тайна. Женщина, не выставляющая на показ своих достоинств, гораздо интереснее для мужчины. Мужчина взбирается на гору, потому что вид сверху кажется ему многообещающим и возбуждающим. Подъем не был бы таким интересным, если в конце его ничего бы не было. Вы понимаете?

— Прекрасно понимаю, месье, — кивнула Викки.

Он извлек тонкий портсигар из кармана.

— Сигарету? — спросил он.

Она взяла одну, пытаясь продолжить их разговор. Он поднес ей зажигалку, достал сигару и закурил сам. Затем, откинувшись на спинку стула, сказал:

— Духи, которыми вы пользуетесь, какие-то провокационно неуловимые. Что это за запах?

— Не что иное, как обычная английская туалетная вода, — ответила Викки, почти извиняясь, ведь она помнила утонченный аромат духов Жанеры.

— Этот запах мне нравится, — сказал Ги, внимательно рассматривая ее.

— Что вы, собственно, делаете на ферме Жассеронов? Надеюсь, не перетаскиваете мешки с зерном?

— Нет, — засмеялась она, — месье Жассерон нанял женщину для работы на молочной ферме. Я помогаю мадам по дому. Они очень милые люди и так счастливы, что у них будет ребенок. Сегодня месье принес домой детскую кроватку, но мадам из-за этого расстроилась.

Он улыбнулся снисходительно:

— Мадам Жассерон во власти суеверий, как и большинство крестьян. Она боится искушать судьбу. Есть такая примета, что, если мистраль начинает дуть после шести часов вечера, он останется на долгие дни.

— И это действительно так?

Он выпустил колечко дыма.

— Вы будете огорчены, если это окажется правдой?

— Не очень. К этому можно привыкнуть, как и к другим неприятным вещам, с которыми приходится время от времени мириться.

Ги стряхнул пепел с сигары.

— Скажите мне, мадемуазель, — произнес он опасно ласковым голосом, — вы относитесь ко мне как к чему-то неприятному, с чем приходится мириться?

Викки почувствовала, как кровь прилила к ее лицу.

— Мне пришлось пережить с вами несколько неприятных минут, когда речь шла о моей сестре, — сумела она наконец ответить.

Он нахмурился:

— Но вы же знали, что у нее шумы в сердце.

— Мы обе надеялись, что все уже прошло. Когда вы стали настаивать на обследовании, я знала, что, если с ее сердцем что-то серьезное, вы, не колеблясь, расскажете об этом Роберу.

— Это было бы правильно.

Она покачала головой:

— Я не согласна. Не в случае с Сузи. Она любит своего Робера так сильно, что просто не смогла бы жить без него.

Он нахмурился еще сильнее:

— Но вы должны понимать, что я, как доктор, хотел только убедиться, что ей не требуется немедленная медицинская помощь.

— Я прекрасно сознаю это. Вы не можете не смотреть на все с точки зрения врача.

Казалось, что он не очень доволен.

— Я врач, только когда я работаю, мадемуазель. Сегодня, как и всегда, когда я свободен от своих обязанностей, я просто мужчина, причем в этот вечер особенно.

Этим вечером и Викки чувствовала себя просто женщиной, и это было вызвано, конечно, его присутствием.

— Я не хотела вас обидеть, месье. Я очень вам благодарна за то, что вы сделали для Сузи. Собственно говоря, вы помогли ей освободиться от страхов за свое здоровье. Она была вне себя от счастья, когда выбежала из больницы после обследования.

Его лицо просветлело.

— А вы не завидуете немного ее семейному счастью?

— Нет. Я очень за нее рада. Конечно, в первое время мне будет не хватать ее. Мы ведь всегда были вместе. — На губах Викки появилась вымученная улыбка. — Я украшала нашу квартиру, когда она уехала сюда на практику, мне хотелось сделать ей приятный сюрприз, когда она вернется. Но впрочем, мои труды не пропали даром. Молодая пара, которой я сдала квартиру на время нашего отсутствия, была очень довольна.

— Это ваша собственная квартира?

— Наша, — уточнила она. — Это дом нашего отца — трехэтажный, с террасой. Когда папа умер, мы сделали из него три отдельные квартиры, оставив за собой нижний этаж.

— Вы почувствуете себя одинокой, когда вернетесь, да?

— У нас очень много друзей.

— Но главного, одного друга у вас нет?

Она улыбнулась, и он странно посмотрел на нее.

— Если вы имеете в виду мужчину, то нет.

Он отбросил свою сигару.

— Вы в первый раз в этом городе?

— Да, — ответила она.

— Значит, вы еще не были в монастыре на горе?

— А там есть монастырь? — Окурок ее сигареты присоединился к окурку его сигары в пепельнице.

— Руины монастыря. Говорят, там водятся призраки. Я никогда не видел привидений, но местные жители клянутся, что они существуют. Большая часть пути идет в гору, но она вполне приятна. Если вас это интересует, мы можем прогуляться. Кроме того, путешествие поможет нам переварить обед, говорю вам, как врач.

— В таком случае я не могу отказаться.

Он приподнял бровь:

— А вы боитесь привидений?

Внезапно ее глаза сверкнули.

— Нет, если вы не боитесь.

Он явно не ждал серьезного ответа на свой вопрос и лишь лениво отозвался:

— Тогда в путь.

В лунном свете казалось, что город вдруг стал таким, каким он был в средние века, с его узкими изогнутыми улицами, которые вели к тропинке, поднимающейся вверх.

Листья шуршали под их ногами, в ночном воздухе повис таинственный аромат ночных цветов. Для Викки эта ночь обладала каким-то чудесным свойством, ей казалось, что пробегающие сейчас мгновения уже никогда не повторятся. Высокие деревья возвышались по краям тропинки, из-за ветвей выглядывали фонарики. Викки наблюдала, как они мерцают в листве.

— С горы днем отличный вид, — рассказывал тем временем Ги. — Виноградники и поля остались почти такими же, как в те времена, когда здесь жили монахи. Говорят, что здесь особенно богатый урожай винограда. С этим связана одна история. По легенде это произошло много веков назад в известном аббатстве, которое расположено неподалеку. Была весна, и виноград, за которым монахи тщательно ухаживали, только выпустил молодые ростки. Один молодой монах по ошибке оставил открытыми ворота монастыря. Ослы вырвались на свободу и сгрызли все побеги винограда. Монахи приготовились пережить печальный год без своего урожая. Но к их удивлению и радости, спустя несколько недель на полях снова появились свежие молодые побеги, значительно более сильные, чем прежние. Ослы, получается, подрезали виноград, чего монахи прежде никогда не делали. В результате они получили огромный урожай винограда еще лучшего качества.

— И после этого все начали подрезать свой виноград. А откуда появляется привидение? — с любопытством спросила Викки.

— Это другая история. Монахам так нравилась их жизнь в монастыре, они были так на ней сосредоточены, что считали, будто их души после смерти возвращаются в эти края. Молва разносит истории о странных звуках, которые раздаются здесь по ночам. Монахи в прежние времена пели свои молитвы, а когда работали в полях, распевали веселые песни.

— Ну, тогда здесь должны бродить симпатичные привидения, — отозвалась Викки, ближе придвигаясь к Ги, когда тени вокруг них стали сгущаться и они приблизились к монастырю. Воздух, совершенно тихий, казалось, пульсировал непрерывно из-за присутствия Ги. Стены возвышались перед ними, и они увидели башню с колоколом, который когда-то созывал монахов на молитву.

Обнаружив в толстых стенах проход, они вошли в разрушенное здание. Застывшие руины были мрачны под лунным светом. Ги показал девушке, где помещалась кухня, и часовню. Звуки их шагов были отчетливо слышны на покрытом каменными плитами полу.

Викки было не по себе. В этом месте царила какая-то неприятная атмосфера. В ней не было ничего зловещего, но она напоминала чем-то атмосферу старого замка, который Викки обследовала накануне, в тот день, когда попала под дождь. Сейчас же она испытывала какое-то странное состояние. Ей показалось, что виски ее стали влажными, а нервы натянулись, как скрипичные струны. Внезапный легкий шум где-то поблизости заставил ее сердце провалиться в пятки, и она издала едва слышный испуганный возглас. Ги всунул ей в руки фонарик, который позволял ей заглядывать в каждый уголок.

— Вы испугались? Возможно, это был просто скатившийся камешек.

Викки подняла глаза и увидела над собой небо.

— Хорошо, что здесь нет крыши, которая могла бы на нас свалиться, — продолжил Ги, и в этот момент его рука обхватила ее хрупкие плечи.

Викки вздрогнула и поняла, что он это заметил. Стены мрачно нависали над их головами, грозя похоронить здесь, под каменными обломками, и у часовни, когда загремело эхо шагов, Викки вырвалась из его рук и бросилась бежать.

— Не волнуйтесь! — прокричал он ей вдогонку. — Мы здесь не одни!

И это действительно было так. Ги и Викки увидели пожилую пару в сопровождении старика гида, который рассказывал им историю разрушенного монастыря, величественно возвышавшегося в лунном свете.

Викки ощущала тепло руки Ги на своем плече, его спокойную защиту. Сердце ее бешено колотилось от его близости.

Их отступление было быстрым, и никогда огоньки города, призывающего их спуститься вниз, не казались Викки такими дружелюбными, как в ту ночь. Вскоре они были снова в теплом салоне автомобиля.

Она чувствовала себя не на шутку взволнованной.

— А вот в современных зданиях, — начала она, чтобы прервать тишину, — нет ничего зловещего и пугающего. Этот монастырь меня напугал, как и замок «Клэр», который я посетила накануне.

Безразличное «Что вы говорите?», когда он включил двигатель, заставило ее понять причину его холодной реакции на ее слова.

— Я не хотела сказать ничего пренебрежительного о вашем замке. Я считаю, что он очарователен… — Она замолчала и заставила себя перестать хвалить его дом, понимая, что этим она делает только хуже. Ледяное молчание, которое последовало за ее словами, подтвердило ее мысль. Какой же идиоткой она была! И зачем только она захотела посмотреть на этот монастырь! Атмосфера дружелюбия между ними рассеялась, словно ее никогда и не было.

А была ли она? Он пригласил ее поужинать, потому что чувствовал себя виноватым в том, что она повредила глаз. Викки глубже вжалась в сиденье и впервые позавидовала Сузи. Она, по крайней мере, была счастлива тем, что ее любовь небезответна.

Годы, которые Викки провела, чувствуя себя ответственной за сестру, оставляли ей мало времени на себя. Теперь же она вдруг начала обнаруживать, что и у нее существуют проблемы. И самой большой проблемой была могучая фигура сидевшего рядом с ней мужчины. Она просто не представляла себе, как вести себя с ним.