Нежное пламя

Глава 3

Викки разбудило гоготанье гусей. Она нежилась в постели, прислушиваясь к обычным деревенским звукам и вспоминая события вчерашнего дня. Ничего не скрывая, она рассказала Сузи, что доктор рекомендовал ей пройти обследование. Она заметила с облегчением, что Сузи не огорчилась. Они с удовольствием пили горячий чай, оставленный мадам Жассерон в фляжке на кухне.

Сузи, которая уже пришла в себя после обморока, сидела на кухонном столе, болтая стройными ножками и потягивая напиток.

— Я правда удивлена, что он посоветовал проверить сердце. Это ведь был просто обморок, не так ли? С любым могло такое приключиться, кто надышался винных паров после пресса.

Викки задумчиво смотрела в свою кружку, над которой поднимался пар. Она не хотела огорчать сестру, в конце концов, ее еще не обследовали. Поэтому она осторожно сказала:

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Я тоже чувствовала себя не очень хорошо. Похоже, наши ноги одеревенели после этого топтания!

Сузи согласилась:

— А интересно, наверное, пройти осмотр у какого-нибудь хирурга-специалиста. Особенно если он так же высок и красив, как наш доктор. Лично я предпочитаю тип Робера, хотя он и немного склонен к полноте, а со временем может и облысеть! — сказала она и, шутя, добавила: — Странно, что он до сих пор не упоминал о Ги Рансаре, раз они такие друзья. Ты не думаешь, что он ревновал меня к этому произведению искусства?

Викки подавила зевок.

— Я не знаю. Боюсь, мне все равно сейчас не до этого. Я устала, и уже третий час ночи! — Ее знобило — горячий чай не очень-то помог. — Спасибо, ты подсказала, что нужно взять теплое пальто в замок Бриссар, — ночи здесь действительно холодны. Я никак не могу согреться. Надо ложиться в постель.

Ей показалось, что она только что закрыла глаза, когда ее разбудило гоготанье гусей. На ее часах было восемь, и ей совсем не хотелось вставать. Однако аромат только что испекшегося хлеба заставил ее подняться, напомнив, что мадам Жассерон уже трудится внизу, на кухне. Голова Викки была тяжелой после нескольких часов сна, и она не собиралась отправляться на помощь француженке. С нее пока довольно, ей и так уже пришлось потрудиться в этом замке.

Боль в икрах заставила ее поморщиться, когда она поднялась на ноги. При других обстоятельствах короткий сон в несколько часов никак не отразился бы на ней. Умывшись и одевшись, она заглянула в комнату Сузи и увидела, что та крепко спит. Она спустилась вниз к завтраку, стол был накрыт на двоих.

Мадам Жассерон выкладывала из корзины свежие яйца, только что вынутые из гнезда.

— Доброе утро, мадемуазель, — сказала она с приветливой улыбкой. — Надеюсь, вы хорошо спали?

Викки, которая почувствовала себя лучше после теплого приветствия, вежливо ответила. Французскую речь мадам Жассерон она прекрасно понимала.

— Я надеюсь, что мы не побеспокоили вас поздним возвращением, вернее, даже ранним?

Мадам поторопилась разуверить се:

— Я вас вовсе не слышала и уверена, что мой муж — тоже. Поскольку мы рано встаем, то, ложась спать, сразу отключаемся. Вы могли бы остаться еще в постели, если вам хочется!

Викки покачала головой:

— Это очень мило с вашей стороны, но мы и так доставляем вам много забот. Сузи еще поспит. Мы помогали давить виноград в замке Бриссар, и Сузи в конце концов потеряла сознание. Причиной этому были, думаю, винные пары. Робер послал за доктором, а он сказал, что ей надо отдохнуть. Я отнесу ей завтрак наверх, мадам. Я рада помочь вам, если позволите, в домашней работе.

Мадам издала протестующий возглас:

— Не беспокойтесь обо мне, я справлюсь. Я люблю делать дело, но при этом мне приятно ваше присутствие и общество. — Она начала молоть кофе, указав Викки на стул, стоящий возле стола. — Иногда летом мы сдаем жилье, принимаем постояльцев. Не много — одну-две пары, иногда студентов. Все же некоторое подспорье. Итак, мадемуазель Сузи потеряла вчера сознание. Надеюсь, ей сейчас лучше? Какое доктор дал ей лекарство? И какого врача позвали?

— Доктора Рансара. Он, по-видимому, друг Робера.

— Верно. Они учились у одного преподавателя вместе с соседкой — мадемуазель Молино. Она тоже врач и работает со своим отцом. Доктор Рансар хирург, и очень талантливый.

— Он не женат? — Внезапно задав этот вопрос, Викки тотчас же захотела забрать свои слова назад. Какое ей дело до того, женат этот человек или холост? И все же она ждала ответа, затаив дыхание.

— Еще нет, — ответила мадам Жассерон, варя кофе. — Ходят слухи, что он собирается жениться на мадемуазель Жанере Молино, когда вернется из своей поездки, во время которой будет читать лекции.

Мадам протянула ей чашку кофе, и Викки судорожно глотнула горячий напиток, с удивлением отмечая, что у нее изменилось настроение. Вчера она была полна энергии и с энтузиазмом ожидала праздника, перемены обстановки. Сегодня же утром себя чувствовала себя равнодушной, ничем не интересующейся, больной.

Хуже всего было то, что она не понимала причины такой перемены. Обморок Сузи и его последствия огорчили ее, но это она уже пережила. У нее не было никакого аппетита, в горле пересохло, она все время хотела пить. Кофе был великолепен, и она пила его, наблюдая за тем, как мадам Жассерон кладет на поднос круассаны, ставит рядом прозрачный мед, кофе и фрукты. Она прикрыла все это салфеткой.

— Я отнесу завтрак мадемуазель, а потом я должна пройтись по магазинам. — Мадам Жассерон подняла поднос. — Моя приятельница подхватит меня у ворот, поэтому я прощаюсь с вами. — Она приостановилась и взглянула на побледневшее лицо Викки. — Вы тоже выглядите не очень здоровой, мадемуазель.

— Я не люблю поздно ложиться, — отозвалась Викки, наливая себе вторую чашку кофе. — Я приду в себя, мадам. Спасибо, кофе великолепен! — Она потихоньку потягивала его, чувствуя, как горячая густая и ароматная жидкость смягчает ее пересохшее горло. Она подумала, что мадам Жассерон очень милая женщина и могла бы быть прекрасной матерью, нежной и доброй. Закончив завтрак, Викки убрала со стола и, прихватив журналы и пилюли, отправилась наверх посмотреть, как чувствует себя сестра.

— Как дела?

Сузи поставила чашку на поднос, который стоял перед ней:

— Все в порядке. Но вот ты выглядишь нездоровой.

— Я чувствую это, — ответила Викки. Она бросила журналы на постель и, вынув пилюлю из маленькой коробочки, протянула ее сестре.

Сузи проглотила пилюлю и запила ее из чашки.

— Мне не нужны журналы, я не собираюсь оставаться в постели. Мне нужно в деревню, к портному, примерить подвенечное платье.

— Ты никуда не пойдешь, — твердо сказала Викки. — Думаю, мадам Жассерон сообщит твоей портнихе, что ты нездорова и должна отдохнуть. Кроме того, может приехать доктор.

Глаза Сузи расширились от удивления.

— Но почему? Нет необходимости приезжать, — сказала она и загрустила. — О, Викки, — жалобно произнесла она. — Ты ведь не говорила ему о моем приступе и о ревматической лихорадке?

— Дорогая, этот человек — врач. От него нельзя ничего скрывать, в особенности это. Нет поводов для тревоги. Врачи обязаны молчать обо всем, что касается их пациентов. Кроме того, он сказал, что не видит причин, которые могли бы помешать твоему замужеству.

— Очень мило с его стороны. — в тоне Сузи прозвучала нотка сарказма. — Теперь мадам Бриссар узнает обо мне все и будет думать самое худшее.

— Необязательно. Доктор сказал бы Роберу, если бы тебе нельзя было выходить замуж, но он не сделал этого. Это главное, что имеет значение в настоящее время. Все остальное мы сможем уладить после. И не забывай о поддержке Робера. Я все же считаю, что ты должна ему рассказать. Возможно, мадам Бриссар захочет нагрузить тебя домашней работой, которую вполне можно поручить кому-нибудь другому.

Сузи вытирала рот салфеткой.

— Все равно я предпочла бы, чтобы она ничего не знала.

— Не будь глупенькой, дорогая. Она узнает, если у тебя будет ребенок, и будет страшно обижена, что ты ей не сказала.

Сузи внезапно сдалась:

— Хорошо. Я сообщу Роберу, и пусть он скажет своей матери, если захочет. Но только после свадьбы. — Она взглянула на свою сестру, которая собирала разбросанное в спешке белье, и выражение ее лица смягчилось. — Я слишком устала вчера вечером или, точнее, утром, когда ложилась в постель, и поэтому не была аккуратной. Та так добра ко мне, Викки. Я никогда не забуду того, что ты делаешь для меня.

Сузи была бы еще более благодарна, если бы знала, чего стоят усилия ее сестре. Каждый раз, когда она наклонялась, голову ее пронзала боль. Викки делала гигантские усилия, чтобы удержать на губах улыбку.

— Не похоже, чтобы ты извинялась за свою неаккуратность! Брось, забудь об этом. Ты должна выглядеть счастливой невестой, полной надежд! — Викки бросила взгляд на всклоченные волосы и хорошенькие розовые щечки сестры. — А как ты смотришь на то, чтобы причесаться и привести себя в достойный вид на случай, если заглянет твой Робер?

Убирая поднос, она улыбнулась на поспешные усилия Сузи последовать ее совету. Викки была уже у двери с подносом в руках, когда снизу раздался мужской голос:

— Кто-нибудь есть дома?

Не обращая внимания на встревоженный жест сестры, который означал, что его надо задержать, пока она не закончит приводить себя в порядок, Викки крикнула:

— Поднимайся, Робер! Первая дверь направо по лестнице.

На кухне она вымыла посуду. Сверху доносились приглушенные голоса и смех. Головная боль и сухость в горле так и остались. Кроме того, у нее жутко ныли ноги. Когда Робер уйдет, она поднимется свою комнату, чтобы принять аспирин.

Солнце пробивалось сквозь открытую дверь. В дальнем углу фермерского двора стояло огромное дерево, окруженное скамеечками. Она отправилась туда, надеясь, что свежий воздух вылечит ее. Инстинктивно она выбрала сторону, спрятанную от дома толстым стволом. Шум приближающейся машины заставил ее подняться. Выглянув из-за дерева, она почувствовала, как замерло ее сердце. Зеленая машина остановилась рядом с автомобилем Робера, и из нее вышел Ги Рансар.

Робер, собиравшийся уже уходить, встретил его в дверях фермерского дома. Мужчины поздоровались, и Робер осмотрелся, возможно, в поисках Викки, перед тем как оба они вошли в дом.

Девушка прислонилась к дереву и закрыла глаза, заставляя себя успокоиться. Потом вдруг что-то тяжелое упало ей на колени, и вслед за этим она услышала, как скулит собака. Викки устало открыла глаза и увидела Гаспара, уронившего голову ей на колени и смотревшего на нее с беспокойством в ласковых глазах. Его присутствие означало, что месье Жассерон работает где-то возле дома. Викки потрепала собаку по голове.

— Иди к своему хозяину, быстро! — сказала она по-французски, чтобы собака могла ее понять. — Быстро! — повторила она, поскольку пес не хотел уходить.

Вскоре после того, как собака наконец убежала, она услышала, как уезжают Робер и доктор. Первая машина тронулась, и Викки стала ждать, когда заработает второй мотор. Казалось, прошла целая вечность, но у нее не было ни сил, ни желания взглянуть, кто же уехал первым. После того как Гаспар вывел ее из тревожной дремы, она снова почувствовала сильную головную боль.

Виски ее пульсировали, и ей хотелось, чтобы машина побыстрее уехала. Беспокойным движением Викки отбросила волосы со своего пылающего лба и вдруг встретила взгляд внимательных голубых глаз врача.

Шок, который она испытала, увидев его, заставил ее тотчас выпрямиться и удивленно ахнуть. Сердце ее глухо колотилось, она утратила дар речи.

— Простите, мадемуазель, что я напугал вас, но я думал, вы слышали мои шаги.

— Я… я не думала, что вы знаете, где я, — заикаясь, отозвалась Викки.

Его холодный взгляд медленно скользнул по ней, прежде чем он полуобернулся и посмотрел себе за спину. А там был Гаспар, счастливо высунувший язык и сверкающий глазами, в восторге от собственной сообразительности.

— Я не знал, что вы здесь, пока Гаспар не заставил меня подойти. Я думаю, он почувствовал ваше нежелание быть замеченной, потому что несколько раз подбегал к дереву, пока до меня не дошло, что он хочет мне сообщить. — Он прищурился. — Интересно, почему он так хотел, чтобы я подошел?

Но Викки не слышала, что он говорил. Ей казалось, что она куда-то уплывает, и она сделала последнюю отчаянную попытку прислониться к благословенной опоре — дереву. Дерево оказалось дальше, чем она предполагала. Она промахнулась, но ее подхватили сильные руки.

Они же подняли ее и внесли в дом с легкостью, будто она была ребенком. Наверху дверь в ее комнату, слегка приотворенная, была распахнута ударом ноги, и девушку осторожно положили на постель. Чувствуя, что рядом с ней нечто очень прочное и надежное, она перестала бороться, чтобы удержать сознание, и погрузилась во мглу.

Когда она снова открыла глаза, доктор сидел на краю кровати и глядел на нее. Лицо его было озабоченным. Она была полностью одета, только без туфель, а вот горло ее было в таком состоянии, что, казалось, в нем застрял кирпич.

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор без улыбки.

— О, мое горло… — начала она хрипло, превозмогая боль.

Он взял ее двумя пальцами за подбородок.

— Откроите рот. Шире, пожалуйста. — Он нажал на ее язык каким-то плоским инструментом, чтобы глубже заглянуть ей в горло. Приложив тыльную сторону руки к ее пылающему лбу, он констатировал: — У вас горловая инфекция. Я сделаю вам укол пенициллина.

Его прикосновение было удивительно нежным. Наконец он уложил все инструменты в саквояж. «Интересно, — пронеслось у нее в голове, — сколько времени я была без сознания? По-видимому, достаточно долго, раз он успел сходить к машине за своим саквояжем».

— Мне очень неловко, что я заставила вас так беспокоиться! — сумела она произнести извиняющимся тоном, глядя на его твердый профиль. — Как и Сузи, я никогда до сих пор не падала в обморок.

— Не извиняйтесь за то, что не зависело от вас, — сказал он сурово. — Я, вероятно, тоже частично виноват, потому что заставил вас разговаривать вчера вечером на холоде так долго после того, как вы поработали в этом сарае. — Он закрыл саквояж, и Викки показалось, что он не прочь, чтобы между захлопнувшимися створками оказалась чья-нибудь шея. — У вас был когда-нибудь тонзиллит?

— Нет. Только корь.

Он бросил на нее внимательный взгляд, и постепенно губы его расплылись в очаровательной улыбке, которая так преобразила его лицо, что сердце Викки растаяло.

— Вам очень повезло, мадемуазель. Вы скоро поправитесь и снова будете на ногах.

— Но я не могу оставаться в постели, — запротестовала она слабо. — Бедная мадам Жассерон свалится, если у нее на руках окажутся две хворые гостьи!

Он сказал твердо:

— Ваша забота о других делает вам честь, мадемуазель, но боюсь, что здесь у вас нет выбора. Я скажу вам, когда можно будет встать. Вы молоды и крепки, вы скоро подниметесь!

Ближайшие два дня Викки пришлось придерживаться постельного режима. Ее горло так распухло, что трудно было себе представить, что она способна проглотить даже жидкость. Однако на третий день она почувствовала себя гораздо лучше, а на четвертый могла уже спуститься к завтраку. Ги приезжал взглянуть на нее ежедневно. Его визиты воодушевляли ее, и на четвертое утро она почувствовала спокойствие, которое, как ей казалось, она не ощущала уже многие годы.

Слава богу, лежание в постели не испортило ее прически. Густые вьющиеся пряди все также спускались на плечи красивыми, естественными волнами, а мелкие колечки весело вились у ее маленьких ушек и лба. Она рассмотрела себя в маленькое зеркало и увидела, что кожа ее снова чистая и розовая, нет никаких следов болезни.

— Ты выглядишь много лучше сегодня и очень хорошенькой, — заметила Сузи, входя в комнату с охапкой гладиолусов и цветов шиповника, которую она живописно разместила в вазе. — Еще одни букет от мадам Бриссар. Все так о тебе беспокоятся! — Она засмеялась. — Ну, мы и парочка! Сначала я потеряла сознание, потом ты. Я просто не знаю, что думает нас мадам Жассерон, но ведет она себя замечательно!

Викки согласилась. Француженка обращалась с ними, как с родными дочерьми. В какой-то мере тот факт, что Викки потеряла сознание, заставил Сузи немного задуматься. Но постельный режим, на котором настояла мадам Жассерон, в течение двух дней, принес ей большую пользу.

Цветущая и свежая, как бутон, она без конца болтала о своей предстоящей свадьбе. Викки это несколько выводило из себя. Она понаблюдала за тем, как Сузи ставит в вазу цветы, затем сказала задумчиво:

— Бедный Робер, наверное, чувствовал себя брошенным и забытым — ты ведь все время старалась быть со мной!

Сузи подрезала стебель длинного цветка, выбившегося из букета.

— Это не ты мешала мне видеться с Робером. Он сказал, что будет очень занят вплоть до самой свадьбы, делая все необходимое, чтобы мы потом могли наслаждаться медовым месяцем. — Ее рот, на котором воцарилась было мечтательная улыбка, вдруг распрямился и стал выглядеть по-взрослому, когда она отступила на шаг, чтобы полюбоваться букетом. — Вот так. Правда, красиво? Я могу, по крайней мере, составлять букеты. Боюсь, что мадам Бриссар не умеет делать это. — Она вздохнула. — Нет, она должна уметь. Она умеет делать все.

Викки взглянула на поникшие плечи сестры и угнетенное выражение ее лица с нетерпением.

— Я никогда не встречала человека с такой низкой самооценкой, как у тебя! Хотела бы я посмотреть на мадам Бриссар, справляющейся с целым классом малышей и делающей так, чтобы они выглядели довольными и вели себя как полагается. Если это не так, я вообще ничего не понимаю. — Она говорила весело, стараясь вселить уверенность в отчаявшуюся сестру. — Ты что, беспокоишься о том, как сможешь жить в замке после того, как выйдешь замуж, Сузи?

— Да нет!

Викки слышала ее ответ, но он не сбил ее с толку. Сузи явно так не думала.

— А вы не говорили с Робером о том, чтобы поселиться отдельно, когда поженитесь? — осторожно спросила Викки.

— Нет, специально не говорили. — Сузи собрала срезанные кусочки стеблей, которые валялись вокруг вазы. — Я не хочу тревожить его. На это будет еще достаточно времени, когда мы вернемся после медового месяца.

— Да, ты счастливая девушка! Медовый месяц в Париже! — поддразнила Викки.

Задумчивость вернулась к Сузи.

— Не напоминай мне об этом! — попросила она.

В это время внизу притормозила машина.

Сузи улыбнулась:

— Похоже, это тот, кого ты ждешь, — сказала она, подзадоривая сестру. — Я отправлю его наверх.

— Нет, Сузи, останься! — воскликнула Викки взволнованно.

Однако Сузи вышла. Викки нервно поправила покрывало на кровати своими изящными белыми руками. Она, по-видимому, была все же слабее, чем ей казалось, если визит доктора мог мгновенно превратить ее в клубок нервов. Внезапно она осознала тот факт, что его естественная городская вежливость становится более подчеркнутой с каждым разом. Но было неправильно позволять своим эмоциям бушевать только потому, что она обнаружила, что мужчина проявляет обычную вежливость.

Она услышала, как хлопнула внизу дверца машины. Прозвучал голос Сузи, потом раздался звук легких шагов — наступали на каждую ступеньку. Это была женщина, мужчины обычно переступали через одну.

Внезапное появление в дверях элегантной красивой дамы заставило ее на мгновение собраться, отметив, что визитерше около двадцати пяти, что на ней кашемировый жакет цвета зеленых листьев, юбка из тонкой ткани и свободная блузка. Кроме того, на ней были изысканные, ручной работы туфли. Волосы женщины были орехового цвета, а глаза — цвета янтаря. Она явно выглядела так, будто провела не один час в салоне красоты. Ее приветствие, как и ее манеры, было прохладным.

— Добрый день, мадемуазель. Я доктор Жанера Молино. Доктор Рансар уехал на несколько дней. Надеюсь, вы чувствуете себя лучше? — Она села на стул возле кровати, грациозно закинув ногу на ногу, и взяла руку Викки своей рукой с великолепно наманикюренными ногтями. Янтарные глаза смотрели несколько насмешливо. — Ваш пульс учащен. Вы ожидали увидеть нашего привлекательного хирурга или просто я удивила вас своим неожиданным появлением?

Темные глаза Викки расширились при неожиданном заявлении женщины. Может быть, это заявление было спонтанным и за ним нет никакого подтекста? Она сомневалась в этом. Янтарные глаза смотрели слишком пристально. И эти великолепно отполированные ногти, похоже, были коготками волчицы.

— Вы дважды ошибаетесь, доктор, — сухо ответила Викки. — Я просто была возбуждена от мысли, что мне позволят сегодня встать. Я чувствую себя намного лучше.

Доктор отпустила ее руку и повела своими элегантными плечами.

— Скучно лежать в постели, не правда ли? Вы можете встать сегодня после обеда. Завтра, если будете себя чувствовать так же, можете встать и с утра. Вы принимаете таблетки, мадемуазель? — Она протянула руку, взяла со столика наполовину опустошенную бутылочку с пилюлями и задумчиво посмотрела на нее. — Я выпишу вам еще, и вам тогда не нужно будет беспокоить доктора Рансара, когда он вернется. — Достав блокнот и ручку из своей сумки, она выписала рецепт и передала его Викки с холодной улыбкой. — Я стараюсь освободить его от ненужной работы, когда могу. Он тоже мне помогает, когда папа бывает нездоров. — Она захлопнула сумку.

Значит так, подумала Викки угрюмо. Однако женщина не проявляла намерения уходить.

— Вы приехали сюда на свадьбу вашей сестры, мадемуазель? — продолжила она.

Викки не могла понять, почему ей так неприятна эта женщина. А она, похоже, ревниво относилась к тому, что Ги Рансар общается с другими женщинами, даже если они всего лишь его пациентки.

— Да, — ответила Викки миролюбиво. — Мне просто не повезло, я подхватила инфекцию.

Доктор Молино согласилась:

— Немногим гостям здесь удается воспользоваться помощью хирурга.

Викки, понимая, что это сказано сознательно, чтобы подчеркнуть, что она всего лишь временная постоялица здесь, все же сдержалась и ответила:

— Я думаю, что оплата будет соответствовать его рангу, иначе мне станет жаль, что я не воспользовалась услугами обычного врача.

— Доктор Рансар не примет никакой платы. Он близкий друг Робера Бриссара, — прозвучал высокомерный ответ. Женщина поднялась с отчужденным видом. — До свидания, мадемуазель. Будьте осторожны.

«Будьте осторожны», — про себя повторила Викки, когда доктор Молино вышла, оставив за собой шлейф аромата дорогих духов. — Что она имела в виду? Будьте осторожны, чтобы не пришлось снова вызывать ее драгоценного хирурга? Она обязательно будет осторожной. Ей больше не нужны визиты доктора Молино и ее хирурга.