Нежный плен

12.

В связи с приливом поездка вверх по реке для тех, кто собирался потом спуститься вниз, начиналась в определенное время. Нужно было рассчитать, сколько времени займет путь вверх, учесть, когда прилив закончится, чтобы затем со стремительным течением вернуться назад. По этим соображениям Джеффри приказал лодочнику грести к конечной линии стоячей воды, чтобы Джоанна могла получить удовольствие, когда они промчатся под арками лондонского моста с первыми признаками прилива. Такая поездка не представляла опасности. Джеффри не делал большой скидки на время между моментом их прибытия и началом отлива, ибо знал, что Джоанна поспешит вернуться. Она придет в необычайный восторг, если они поедут сразу же, поскольку промедление только притупляет удовольствие.

Лодка Брейбрука поднялась вверх гораздо раньше, в самый разгар прилива. Затем она прибилась к берегу и встала на якорь в ожидании отлива. По достижении цели Брейбрук намеревался быстро убраться отсюда. Он не боялся, что его узнают: он и его люди будут в масках. Вдобавок его подручные надели на себя ливреи королевских придворных. Кроме того, Брейбрук надеялся, что Джоанна в испуге не заметит несоответствие его телосложения фигуре Джона. Но, даже если от нее это не ускользнет, что она сможет сказать? Наверняка, чтобы скрыть свой стыд, она не проронит ни слова. Это и к лучшему, ибо рано или поздно, когда дело дойдет до постели, ее молчание послужит доказательством того, что она уже не девственница.

Брейбрук планировал несколько способов, как выманить Джоанну из дома одну. Но, когда дошло до дела, уже не было необходимости прибегать к каким-то уловкам. Джоанна сама шла в ловушку, оставив своего чудовищного пса за воротами и гуляя одна в саду. Время было, правда, не самым подходящим. Течение еще не достигло своей полной силы, как хотелось Брейбруку. Но зачем упускать прекрасный шанс? Как только Брейбрук убедился, что Джоанна пока не собирается возвращаться в дом, он отдал приказ сниматься с якоря и подплыть к причалу у сада Джоанны. Двое мужчин приготовились в любую минуту выпрыгнуть из лодки и догнать девушку, если она вдруг проявит беспокойство и захочет убежать. Но Брейбрук уже предвкушал победу, увидев, что Джоанна направляется в их сторону.

А в низовье реки, совсем близко, маленькое суденышко Джеффри пробиралось к той же цели. Он безучастно наблюдал за чужой лодкой, начавшей свое движение к берегу. Это отнюдь не показалось ему странным: так лодочники часто определяли, где находится пристань. Джеффри пришлось бы поступить так же, если бы лодочник его отца не знал хорошо дом леди Элинор, ибо граф Солсбери часто навещал Иэна. Лодочник и его сын не видели маневров другой лодки. Они оба сидели на веслах. Только что начался отлив, и, хотя встречное течение еще не набрало мощи, приходилось прилагать определенные усилия, чтобы плыть вверх по реке.

Первые признаки беспокойства Джеффри почувствовал, лишь когда услышал необычно громкий, яростный лай собаки, но не связал это с лодкой, за которой наблюдал. Он просто усомнился в здравомыслии Джоанны, решив, что девушка собирается взять с собой Брайана. Не хотелось бы портить ей веселье, но и нельзя допустить этого! Лодка слишком мала для животного таких размеров, которое могло испугаться стремительного движения. Каких бы протестов Джеффри ни услышал, Брайану придется остаться на цепи, дома!

Скрежет лодки о прибрежные камни заставил Джоанну быстро спуститься вниз, к реке. Ее немного удивило, что Джеффри приехал раньше, чем она ожидала. Когда же она увидела размеры лодки — шестивесельного судна с навесом, то даже несколько разочаровалась. Джоанна мечтала промчаться под арками моста в маленькой лодочке по бурлящей воде так, чтобы дух захватывало. Вспышка раздражения при мысли, что Джеффри может стать чересчур педантичным мужем, быстро погасла. Такая заботливость говорила о его любви, а возможно, тут дело и не в нем. Может быть, граф Солсбери, привыкший к капризам леди Элы, настоял на мерах предосторожности и приказал Джеффри выбрать более устойчивое судно и плыть не слишком быстро.

Джоанна не собиралась сразу же садиться в лодку. Она хотела после приветствий сказать Джеффри, чтобы он подождал ее, пока она не отведет Брайана к дому и не посадит его на цепь. Затем она решила, что можно уговорить Джеффри зайти в дом на несколько минут. Если она нальет ему кубок вина и поговорит с ним хотя бы полчаса об охоте, ей удастся дождаться более сильного прилива. Поскольку голова Джоанны всецело была занята этой затеей, она не обратила внимания на две важные вещи. Во-первых, Джеффри не сошел на берег, чтобы приветствовать ее. Во-вторых, все люди в лодке сидели к ней спиной, отвернув лица в сторону, что не приличествовало данным обстоятельствам и случаю.

Спустившись еще на две ступеньки вниз, Джоанна остановилась, охваченная внезапным подозрением. В мгновение ока двое мужчин выпрыгнули из лодки. Трех ударов сердца хватило скованной потрясением девушке, чтобы разглядеть черные маски на их лицах. Это короткое промедление оказалось роковым. Не успела Джоанна повернуться, чтобы убежать, как ее уже схватили. Прежде чем чья-то грубая рука зажала ей рот, из ее груди вырвался сдавленный крик. Его не услышали в доме. Только Брайан вскочил на ноги и неуверенно залаял. Резкого окрика замолчать не последовало. Брайан залаял снова, на этот раз громче и протяжнее. Ответа опять не последовало. Брайан встал на задние лапы, оперся передними на ограду, отделявшую его от любимого запаха, означавшего для него пищу, ласку, любовь, и громко завыл.

Как раз в начале второго приступа его лая лодочник Джеффри поравнялся с причалом и повернул к нему лодку. Быстро покрыв небольшое расстояние, она оказалась перед судном Брейбрука. Лодочник и его сын удивленно вскрикнули, но тотчас же Джеффри приказал им причаливать, и побыстрее. Неистовый, настойчивый лай собаки в конце концов пробудил в нем беспокойство. Джоанна, несомненно, уже успокоила бы собаку и спустилась бы к лодке. Джеффри вдруг осознал, что лодка, за которой он наблюдает, стоит у дома Джоанны и, будь это случайный гость, девушка должна уже быть где-нибудь рядом!

— Нет места… — начал было лодочник, но Джеффри оборвал его, вытягивая из ножен меч:

— Греби прямо к этой лодке!

Естественно, он не был в полном снаряжении. По мнению Джеффри, оно и не нужно никому при прогулках по реке. С другой стороны, по всему городу сновали мошенники и воришки, и любой мужчина, имевший добрый меч, всегда носил его как для устрашения, так и для отражения случайного нападения. Глаза лодочников округлились, когда они увидели, что Джеффри держит в руке меч. Младший из них поднялся, однако, зажав в одной руке весло, как булаву, другой рукой схватил абордажный крюк. Но подойти к чужой лодке оказалось совсем не просто. Это большое судно так раскачивалось на волнах, что мужчины, пытавшиеся отвязать причальный канат, запутались в нем. Остальные, не выпуская из рук весел, тревожно наблюдали за ними.

Брейбрук был изумлен не меньше Джоанны. Девушку так поразило внезапное нападение, что, если не считать ее слабого крика и попытки бежать, она безропотно позволила затащить себя под навес на корме. Мужчины, ожидавшие, что она скорее упадет в обморок, нежели станет сопротивляться, лишь поддерживали ее, хотя один из них плотно зажал ей рот, чтобы она не кричала. Когда Джоанну спрятали под навесом, ее потрясение сменилось яростью. Она с силой ударила одного из мужчин, державших ее, по голени, а когда боль заставила его слегка ослабить хватку, нанесла удар в пах второму. Второй похититель скорчился в три погибели. Заметив, что Джоанна почти освободилась, Брейбрук бросился к ней и наткнулся на кулак, предназначавшийся тому, который все еще удерживал Джоанну.

Эта девица оказалась крепким орешком! Ее руки лишь окрепли за те годы, когда ей приходилось наказывать провинившихся слуг. Брейбрук пошатнулся, из его носа под маской брызнула кровь. Джоанна изо всех сил ударила державшего ее похитителя ногой. Тот взвыл так, что привлек внимание всех находившихся в лодке людей. К сожалению, его голос заглушил крик Джоанны, которым она звала на помощь Брайана, как только освободился ее рот.

Добро и зло часто переплетаются. И хотя пес не слышал призыва своей хозяйки, ее крик отвлек подручных Брейбрука ровно настолько, чтобы лодочник Джеффри успел сцепить крюком два судна. Как только большая лодка накренилась к маленькой, Джеффри и молодой лодочник перепрыгнули через борт. Лодочник успел обезвредить одного из мужчин, продолжавшего сидеть на веслах, но трое других наемников почти одновременно повернулись к нему, выхватив оружие. Лодочник хотел нанести сильный удар веслом одному из них, однако, поскольку это оружие было слишком громоздким, тот, проворно увернувшись от удара, замахнулся мечом. Тут Джеффри парировал удар второго противника и полоснул мечом третьего. Кроме лязга оружия, ничего не было слышно. Люди Брейбрука крайне изумились неожиданному нападению, а Джеффри просто задыхался от ярости.

А внутри крытой каюты произошла смена ролей. Несмотря на гнев и энергию, девушка едва ли могла справиться с тремя мужчинами. Джоанна снова оказалась пленницей, и на этот раз ее удерживали гораздо сильнее и осторожнее. Не имея возможности ударить девушку по лицу, ибо ее рот закрывала рука наемника, Брейбрук рванул ее за тунику. Ткань оказалась довольно прочной, но ярость утроила силу Брейбрука, и одежда разошлась по швам, обнажив тело Джоанны почти до бедер. Если Брейбрук полагал, что боль и стыд усмирят Джоанну, то он ошибался. Извиваясь и сопротивляясь с еще большей яростью, она наконец смогла впиться зубами в руку, зажимавшую ей рот. Изрыгая проклятия, мужчина отпрянул от нее.

— Брайан! — закричала Джоанна. — Брайан, ко мне!

Голос ее пронесся по всей палубе, превратившейся в поле сражения. Джеффри ринулся на одного из наемников. Тот громко предостерегал товарищей и призывал на помощь тех, кто находился под навесом, после чего бросился навстречу Джеффри, в ярости занесшего свой меч. Лодочник Джеффри неистово завопил, когда меч его соперника почти пополам разрубил весло, но этот удар скорее оказал услугу лишь обороняющемуся — уменьшил громоздкость его оружия. Быстро взмахнув обрубком, когда наемник Брейбрука пытался удержать равновесие, лодочник нанес ему удар в висок и столкнул в воду.

Между тем запах опасности и человеческой ярости с легким речным ветерком донесся до Брайана. Его надрывный лай привлек наконец внимание людей на женской половине дома. На нижнем этаже, по обычаю, не было окон, а двери выходили на улицу, так что до стражников из сада не донеслось ни звука.

Эдвина, проклиная Брайана, быстро открыла ставни, закрывавшие окна. Когда ее властный приказ угомониться не оказал на собаку никакого воздействия, девушка посмотрела в сторону реки, желая узнать, что так встревожило пса. Стремительные движения каких-то фигур на лодке никак не вязались в мозгу Эдвины с насилием, пока, наконец, она не услышала, как Джоанна зовет Брайана. Почти в тот же момент девушка заметила, что одна из фигурок свалилась с лодки в реку, а также увидела отблески солнца на лезвиях поднятых мечей. Эдвина пронзительно завизжала и бросилась к лестнице, что вела в покои стражников, расположенные этажом ниже.

Джеффри уже почти задыхался от напряжения. Он отпрянул назад, тщетно пытаясь освободить меч, чтобы отразить удар второго наемника. К сожалению, лодка была слишком мала для маневрирования. Лезвие меча резануло Джеффри по груди, разорвав ткань и оставив на теле разрез глубиной в два дюйма. Джеффри упал на скамейку для гребцов. Удар лишил его дара речи, так что он не смог позвать на помощь лодочника, которого, впрочем, в тот же момент постигла участь наемника, сброшенного им в воду.

Слабый крик, встревоживший Эдвину, а также запах крови и борьбы превратили Брайана в дикого зверя. Свободный от каких-либо запретов, пес одним натиском груди повалил изгородь и покрыл расстояние от забора до пристани в несколько прыжков. Последний мощный прыжок перенес его с причала на лодку, где Брайан, повернувшись на знакомый запах, обрушился на грудь человека, чей следующий удар мог бы обезглавить Джеффри. Собака и человек покатились по палубе бесформенным клубком. Когда пес прекратил борьбу, с его челюстей стекали струйки красной от крови слюны.

В этот момент из-под навеса показались двое мужчин, державших Джоанну. Они замерли на месте, столкнувшись с чудовищем, напоминавшим в эту минуту льва с окровавленной пастью. Прежде чем оцепеневшие бедолаги обрели способность двигаться, пес одним прыжком оказался между ними. Они плотно прижимались друг к другу, готовясь к нападению, и оказались застигнутыми врасплох, когда Брайан врезался в них, раскидав в разные стороны. Лодочник Джеффри выбрался из реки и призывно закричал. Джеффри перевел дыхание, высвободил ногу из-под скамейки для гребцов и выпрямился. Из каюты послышались вопли мужчины и пронзительный крик Джоанны: «Нет! Нет!» Со стороны дома раздались гневные голоса, и из него выскочили полураздетые мужчины, но с оружием и щитами в руках.

Двое уцелевших людей Брейбрука побросали оружие и подняли руки, моля о пощаде. Не внимая ничему, кроме голоса Джоанны, Джеффри пронесся мимо них и ворвался под навес. Он лишь успел заметить, что какой-то человек с окровавленными спиной и ягодицами прорвал боковую стенку укрытия и бросился в реку. Джоанна, отчаянно впившись руками в ошейник Брайана, не могла совладать с собой и зарыдала, когда собака потянула ее, как бы предлагая пуститься в погоню за жертвой.

— Брайан, лежать! — взревел Джеффри. — Лежать!

Подчинившись его властному голосу, собака легла, поджав хвост и уши. Джоанна отпустила ошейник и резко отвернулась, прикрыв порванным платьем обнаженную грудь. Не в силах говорить, она бросилась в объятия Джеффри. Обезумев от желания настигнуть беглеца, он чуть было не оттолкнул ее от себя. Но, прикинув, сколько времени уже прошло, Джеффри понял, что похитителя ему не догнать. Бросив полный сожаления взгляд, на место, где исчез враг, которого он с радостью разорвал бы на куски, Джеффри переключил свое внимание на Джоанну.

— Успокойся! — начал утешать он девушку. — Успокойся, все кончилось. Я здесь, и никто уже не обидит тебя.

Лодка снова накренилась, когда в нее прыгнули люди Джоанны. Джеффри тихо выругался. Эти идиоты потопят лодку! К счастью, этого не случилось. Джеффри слышал, как Бьорн громко приказал всем покинуть судно и прихватить с собой пленников.

— Леди! Леди, где вы? — закричал старик.

— Она в безопасности, — сказал Джеффри, когда Бьорн появился под навесом.

— Лорд Джеффри? — удивился Бьорн.

— Берег… — буркнул Джеффри. — Обыщите берег. Тот, кто виноват в содеянном, обязательно где-нибудь выплывет.

Бьорн быстро покинул лодку и отдал новые приказания. Джеффри глубоко вздохнул и сделал шаг в сторону, чтобы бросить меч на узкую кровать у одного из бортов судна. Затем он обнял Джоанну и наклонил голову, чтобы поцеловать ее волосы, с которых был сорван апостольник. Девушка притихла и уже не плакала, хотя и дрожала всем телом, словно раненая птица. Джеффри сглотнул, пытаясь избавиться от комка в горле, возникшего в приступе его ярости. Он не мог постичь, почему всегда спокойная и бесстрашная Джоанна выглядит такой испуганной.

— Успокойся, любимая, — прошептал он. — Бьорн найдет его, и мы отомстим за тебя. Если пожелаешь, мы будем отрывать у него палец за пальцем, отделять мышцу за мышцей, кость за костью…

Рана на груди Джеффри заныла сразу же, как стали утихать его возбуждение и ярость. Он почувствовал головокружение. Бьорн снова ворвался под навес и что-то настойчиво прошептал лорду на ухо. Лицо Джеффри оцепенело, и он болезненно сглотнул. Теперь понятно, почему Джоанна так испугана.

— О Боже! Разденьте их и спрячьте в надежном месте, — приказал Джеффри.

— Что делать с людьми, которые ведут поиски? — взволнованно спросил Бьорн.

На мгновение лицо Джеффри застыло, он мучительно искал ответ.

— Кем бы он ни был, это все, что мы имеем. Отзови своих людей.

В Бьорне, казалось, боролись гнев и чувство облегчения. Но он ничего не сказал, лишь кивнул и удалился. Джеффри посмотрел на свою невесту. Он крепко прижал ее к себе. Разве она виновата в том, что красива? Виноват он, только он один! Она писала и просила его о защите, а он, как последний идиот, решил развлечься, спросив у своего дяди разрешения поохотиться в королевском лесу, чем, видимо, и спровоцировал этого развратника напасть на Джоанну!

— Любимая, давай присядем, — тихо сказал Джеффри. — Он ослабил объятия и подвел Джоанну к кровати, чтобы выговориться и излить душу. — Что он тебе сделал? Ты ранена?

Боль в голосе Джеффри привела Джоанну в чувство.

— Ничего, только разорвал мое платье. — Ее глаза, прикованные к лицу Джеффри, скользнули вниз и остановились на окровавленной ткани, которую она все еще прижимала одной рукой к своей груди. — Это не моя кровь, — с трудом выговорила Джоанна, а затем воскликнула: — Джеффри, ты ранен!

Джеффри облегченно вздохнул. Он был потрясен, заметив у Джоанны кровь, и совсем забыл, что прижимал ее к своей груди.

— Чуть-чуть, — попытался он убедить девушку.

— Дай-ка я посмотрю!

— Подожди. Джоанна, кто был тот человек? — Джеффри заметил, как расширились глаза девушки, и нежно коснулся ее щеки. — Не бойся, любимая! Все кончилось. Все. Клянусь, я больше не оставлю тебя одну! Ни на час, ни на минуту, пока ты снова не окажешься под надежной защитой стен Роузлинда. Не бойся и скажи мне, кто это был.

— Я не знаю, — прошептала Джоанна.

— Как бы тебе ни угрожали, клянусь, ни один волосок не упадет ни с твоей, ни с моей головы! Я видел, что эти люди были одеты в ливреи королевских придворных. Кто этот человек, Джоанна?

— Придворных? О нет! — Джоанна сделала глубокий вдох и попыталась унять дрожь. — Не думай, что я боюсь, Джеффри. Я действительно не знаю. Они были в масках.

Когда Джеффри прыгнул в лодку, все мужчины были без масок. Почуяв опасность, эти люди поспешили сорвать их: так легче смотреть и дышать. И все же Джеффри решился проверить худшие свои опасения. Он хотел знать правду.

— Джоанна, посмотри на меня! Это был король?

Девушка подняла на него глаза, в которых не было ничего, кроме испуга. Она явно удивилась вопросу.

— Нет. Я определенно знаю, что не он.

— Откуда тебе это известно, если он был в маске? Он разговаривал с тобой?

— Ни слова не сказал. Они все молчали. — Джоанна снова начала дрожать, прижалась к Джеффри. — Это только усугубляет дело… все просто ужасно! Никто не вымолвил ни слова, но я чувствовала их ненависть каждой клеточкой всего тела. Ненависть! — Она закрыла глаза, и из-под ее яек показались слезы. — Почему кто-то меня так ненавидит, Джеффри? Я еще ни одному мужчине, ни одной женщине не причинила зла. Это ужасно! Ужасно!

— Успокойся, любовь моя! Никто не испытывает к тебе ненависти. — Джеффри прижал Джоанну к себе еще сильнее и вытер с ее щек слезы тыльной стороной ладони. — Но кое-кто ненавидит меня… Никогда не прощу себе, что позволил тебе, одной, столкнуться с их ненавистью! К тому же, любимая, король ненавидит твою мать. Ты уверена…

— Уверена, что не король! Его фигура… он не походил на Джона. Разве можно спутать с кем-нибудь короля? Он же выглядит, как пивной бочонок. И как бы Джон ни относился к моей матушке, он не может ненавидеть меня. Он смотрит на меня так, словно я лакомый кусочек на его тарелке, не испытывая при этом никаких иных эмоций. Иногда, правда, с какой-то злой усмешкой, но не с ненавистью.

— А не хотела ли эта мразь силой доставить тебя к королю? — спросил Джеффри.

— Нет, — ответила Джоанна и содрогнулась, почувствовав отвращение. — Он намеревался изнасиловать меня здесь или где-нибудь на реке, а потом голую и всю в крови оставить на берегу для всеобщего обозрения. Посмотри на мое платье. Осмелился бы какой-нибудь мужчина по королевскому приказу лишить меня девственности?

Из груди Джеффри вырвался сдавленный стон, а Джоанна снова начала плакать.

— Он ненавидит меня! Ненавидит! За что?!

— Существуют же люди с прогнившими душами, любовь моя. Они не утруждают себя причинами для ненависти. Возможно, ты не улыбнулась кому-то при встрече или, наоборот, улыбнулась, а он принял это за насмешку.

Джеффри не придавал своим словам большого значения, но они родили в Джоанне дурное предчувствие. Переведя дыхание, она перестала плакать. Джеффри не заметил этого, поддавшись угрызениям совести: обвинил дядю Джона без веской на то причины. Джеффри знал, что Джон поступал глупейшим образом во многих отношениях, но не дошел бы до подобного вероломства. Если бы король намеревался овладеть Джоанной с помощью силы и хитрости, было бы идиотизмом посылать на это дело своих придворных. Возможно, его безумная гордыня и позволила бы ему поступить так с другой женщиной, но только не с Джоанной — невесткой его брата.

— Не думаю, что король как-то причастен к этому, — уже более спокойно сказала Джоанна, как бы подтверждая мысли Джеффри. — Мне кажется, эти негодяи задумали все так, чтобы я обвинила Джона и из страха к нему умолчала об этом или рассказала все тебе. Ты обрушился бы с обвинениями на своего дядю и навлек на себя его гнев.

— Возможно, все даже гораздо хуже. Может быть, они хотели таким способом оттолкнуть друг от друга Джона и моего отца. Боюсь, кому-то хочется посеять семена раздора, чтобы сбросить короля с трона.

Джоанна не стала оспаривать это предположение. Многим людям, да и самому Джону, быть может, и кажется, будто король никогда и не обладал большей властью. Но она-то знает, как обеспокоен граф Солсбери тем, что достаточно лишь одной искорки, чтобы воспламенить недовольных баронов и разжечь огонь гражданской войны.

В обычной ситуации Джоанна посчитала бы гражданскую войну вполне приемлемым средством, чтобы избавиться от Джона, но сейчас она еще не отошла от потрясения происшедшим. Будучи абсолютно уверенной в ненависти напавшего на нее человека, хотя и не понимая ее причин, она чувствовала, что за всем этим скрывалась еще какая-то цель. Джоанна всегда предпочитала честную игру. Если Брейбрук ненавидит ее, а она почти не сомневалась, что это был он, еще куда ни шло. Но, если его ненависть отражается на благополучии невинных людей, это не вписывается ни в какие рамки.

Ощущение свершившейся несправедливости вытеснило страх и отвращение Джоанны. Она не могла понять, как ее невинная шутка могла породить в ком-нибудь такую ненависть. Однако, если неприязнь к ней сочеталась с другоИ] более серьезной, целью, происшествие гораздо легче объяснить. Тот человек не сомневался, что она узнает его голос. поэтому и молчал.

Джоанна выпрямилась, глаза ее прояснились.

— Джеффри, какого дьявола мы сидим и разглагольствуем в то время, как ты истекаешь кровью? Ты хочешь, чтобы я осмотрела тебя здесь? Или пойдем в дом?

— А ты довольно быстро пришла в себя, не так ли?

— Да, ибо поняла, что ты прав. Я испугалась его ненависти: человек, испытывающий ко мне такую ненависть, — настоящий безумец. Но, возможно, тот, кто ненавидит меня, да и тебя тоже, понимает, что, причинив боль нам, можно навредить тем самым королю. А это уже отнюдь не безумие. Это коварство, и я испытываю только гнев, но не страх. Я знаю, как противодействовать этим мерзавцам. Но стоит ли беспокоиться об этом сейчас? Дай-ка я осмотрю твою рану.

Джоанна настояла, чтобы Джеффри поднялся с ней в дом, где она смогла бы зашить рану. Джеффри не спорил, но предложил ей идти первой. Он догонит ее через некоторое время.

Он распорядился, чтобы освободили его лодочников, которых по ошибке взяли в плен вместе с чужаками, и велел им позаботиться о двух лодках, пока он не решит, как поступить с чужим судном. Затем приказал спрятать пленников так, чтобы их вопли не беспокоили его и Джоанну, и выведать у них все, что им известно.

Когда Джоанна обработала его рану, он отправил послание своему отцу, и граф Солсбери и леди Эла немедленно прибыли в дом Джоанны. Они застали ее за вышиванием, а Джеффри — праздно развалившимся в мягком кресле. Лицо его было хмурым, голова и руки перевязаны кусками темной ткани.

— Ты ранен, мой мальчик, — мягко сказал граф, верно оценив настроение Джеффри.

— Слегка порезался, только и всего, — ответил Джеффри и показал отцу грубые маски. — Вот, посмотрите.

Граф Солсбери взглянул на Джоанну. Она кивнула и улыбнулась, как бы подтверждая, что рана Джеффри не опасна. Тогда граф перевел явно удовлетворенный взгляд на сына.

— Значит, ты не сможешь участвовать в турнире, — сказал он.

К его удивлению, Джеффри лишь многозначительно посмотрел на него.

— Можете не беспокоиться, что я вступлю в схватку с Брейбруком. Как раз он-то и не примет участия в турнире… Клянусь своей жизнью!

— Это был он? — встревожился граф Солсбери, имея в виду нападение на Джоанну. — Что ты с ним сделал?

— Ничего! — злобно усмехнулся Джеффри. — Но Брайан, похоже, откусил хорошенький кусочек от его задницы, и достаточно большой, чтобы какое-то время Брейбрук не смог сидеть в седле!

— Брайан? — Граф Солсбери посмотрел на пса, который, услышав свое имя, высунул язык и с невинным видом приветливо застучал хвостом по полу. — Да хватит ли этому созданию мужества, чтобы хотя бы своих блох выловить? — с недоверием спросил он, нарочно не назвав на этот раз кличку пса из боязни, что тот бросится к нему и начнет ластиться.

— Вы недооцениваете Брайана, — ревниво сказала Джоанна, слегка вздрогнув при воспоминании о случившемся. — Я едва удержала его, чтобы пес не разорвал Брейбруку глотку, если только это был действительно он.

— Брайан убил с помощью подобного приема одного из нападавших, — мрачно добавил Джеффри. — Никогда не видел, чтобы это проделывалось с такой быстротой. Ну да Бог с ним, лучше взгляните на эти одеяния.

Джеффри указал на беспорядочную кучу одежды, валявшейся на полу рядом с его креслом. Граф Солсбери подошел и нагнулся над ней. Когда он выпрямился, его лицо потемнело.

— Не верю!

— Мы тоже, — поспешил уверить отца Джеффри. — Человек не пойдет на такое грязное преступление, украсив одежду наемников своими знаками отличия, но закрыв лицо масками.

— Поздно что-либо изменить, — прошептала леди Эла, готовая расплакаться. — Слишком поздно.

Граф Солсбери не обратил на ее слова никакого внимания, но на лице его читалось недоумение.

— Что ты намерен делать? — спросил он сына.

— Хочу просить совета у вас, — ответил Джеффри. — Когда Бьорн сказал мне, что на этих людях ливреи придворных Джона, я, естественно, приказал ему отозвать поисковые отряды. Меньше всего мне хотелось найти здесь короля или хотя бы одного из его прихвостней. Позже, когда Джоанна рассказала мне, что они были в масках, я понял, что король не причастен к этому. Затем Бьорн допросил двух захваченных нами людей. Они не знают, кто их нанял: в лодке с ними находился совсем другой мужчина, а лица того человека они никогда не видели. Им сказали, что они идут на дело по велению короля и находятся под его защитой. Это все, что им известно. Полагаю, Джон не виновен.

— Но кто же?!

Джеффри пристально посмотрел на отца и опустил глаза. Если граф Солсбери задает прямой вопрос, отвечать на него надо откровенно, без каких бы то ни было увиливаний.

— Если Джон не виновен, людей одели в ливреи его придворных с единственным намерением очернить короля. Когда Джоанна объявила бы во всеуслышание о том… о том, что с ней случилось, это не могло бы не настроить короля прежде всего против вас. Вот почему я не знаю, как лучше поступить. Распространить историю о неудачном нападении и о том, как этому препятствовал Брайан? В этом случае виновник вскоре станет известен каждому: не у всех придворных остаются следы от собачьих укусов на спине и ягодицах! Или нам вести себя так, будто ничего не случилось?

— А можно это сохранить в тайне? — обеспокоенно спросил граф Солсбери.

— Почему бы и нет? Тот, кто совершил нападение, будет молчать, даже если эта трусливая шавка, Брейбрук, тут ни при чем. Все наемники, за исключением того, что свалился в реку, мертвы. И даже если он не утонул, то все равно предпочтет держать язык за зубами.

— Джоанна, ты согласна с таким решением? — поинтересовался граф Солсбери. — Оскорбление ведь нанесли тебе.

— Лишь не слишком серьезную обиду. К тому же Брайан и Джеффри с лихвой воздали за меня. Я не хочу, чтобы с кем-нибудь обошлись несправедливо… даже с королем. Я соглашусь с любым решением, какое вы с Джеффри сочтете наилучшим.

— Тогда правильнее всего сохранить свершившееся в тайне, — вздохнул граф Солсбери. — Мне не нравится это, но, сказать пр правде, если слухи об этих ливреях дойдут до двора, никакие убедительные слова не спасут безупречность королевского имени.

— Без веских доводов — нет, конечно, — грустно сказала леди Эла. — Вильям, неужели ты не видишь, что все это значит? Если сын Брейбрука стал участником этого замысла…

— Его сын — просто дурак, — проворчал граф Солсбери. — Могу поклясться: отец ничего и не знает о случившемся. К тому же нет доказательств, что это был Генри. Почему вы так уверены в этом?

— Кого же еще мы с Джоанной могли обидеть? — спросил, в свою очередь, Джеффри и, пожав плечами, поморщился. — Доказательства будут, и достаточно скоро. Стоит ему только не появиться завтра при дворе… Кстати, это еще раз говорит о том, что, если мы хотим сохранить нападение в тайне, я должен участвовать в турнире. Иначе придется сказать о своем ранении, другой причины избежать поединков мне не найти.

Граф Солсбери утвердительно, но явно нехотя кивнул головой:

— Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать. Если рана сильно беспокоит тебя, в последний момент найдем какой-нибудь предлог. В этом нет ничего страшного. Все любят Александра и не пожелают омрачить его посвящение в рыцари смертью или горем.

Оставалось только довести дело до конца. Лодочника графа Солсбери вызвали и приказали ему найти владельца судна, которым воспользовался Брейбрук, вернуть ему лодку, но только так, чтобы вокруг ее пропажи не поднялась шумиха. Тела наемников бросили в повозку и велели своим людям предать их тайному захоронению. Этим вечером, решил Джеффри, ему можно и не показываться при дворе. После утренней охоты и событий на реке лучше провести несколько спокойных часов у домашнего очага.

На следующий день Брейбрук действительно не появился при дворе. Когда прибыл Джеффри, кто-то громко поинтересовался, не связано ли отсутствие Брейбрука с возвращением Джеффри с охоты. На этот намек Джеффри лишь улыбнулся и вел себя как обычно, не выпуская, однако, из поля зрения Джоанну. К счастью, до кульминации празднества оставалось еще несколько дней. С ночи на седьмой день марта Александр постился. Церемония посвящения и пиршество состоялись в восьмой день марта. Если бы Джоанне удалось привести своего жениха в чувство, она, возможно, и склонила бы его не участвовать в турнире на следующий день. Однако Джеффри так напился к концу пиршества, что лишь глупо хихикал, когда она попыталась настоять на своем.

Обнаружив, что этой ночью общество Джеффри для нее опасно, Джоанна перестала спорить. Стоит им оказаться наедине, как он набросится на нее с пылкой страстью. Ему достаточно лишь держаться на ногах, чтобы добиться того, в чем Брейбрук потерпел неудачу! Это скорее позабавило, нежели шокировало Джоанну. У Иэна тоже появлялось вожделение, когда он напивался. Джоанна не раз наблюдала, как справлялась с ним Элинор, не уступая его желанию. Пообещав Джеффри невиданные наслаждения, в которые входило и вино, Джоанна заставила его сойти вниз, где Нуд и Бьорн, по ее приказу, уложили молодого лорда спать.

Утром Джоанна решила не продолжать спор. Она не очень боялась за Джеффри, но в последние три дня узнала настроение двора. Не оставалось сомнений, что все, о чем говорил граф Солсбери, правда. Все желали, чтобы турнир прошел в духе настоящего рыцарства, без смертельных исходов и серьезных травм, которые омрачили бы удовольствие зрителей. Чего не понимала Джоанна, так это причины подобных помыслов. Граф Солсбери сказал, что все просто любят Александра. Этот молодой человек действительно был всеобщим любимцем, но леди Эла сказала, и Джоанна неохотно согласилась с ней, что улыбки на лицах окружающих его людей предназначаются вовсе не ему.

Угодливые улыбки на губах людей, у которых почти не было причин улыбаться в присутствии Джона, заставляли Джоанну дрожать от страха. А король гордится собой, полагая, что все настолько боятся его, что готовы пресмыкаться перед ним, как бы он их ни оскорбил. Но не подобострастие читала Джоанна в глазах, которые опускались под взглядом короля.

— Они хотят уладить все ссоры, чтобы не возникло никаких неожиданных вопросов, ничего случайного, — сказала она Джеффри, перед тем как они отправились на тур. нир. — Но что-то планируют. Я чувствую это.

— Я тоже, — проворчал Джеффри, потирая рукой голову, которая просто раскалывалась от боли. — Что, по-твоему, я должен делать? Я уже поделился своими соображениями с отцом и видел, как он, хотя и со слезами на глазах, игнорировал мое предостережение. Ему тоже все известно. Ты не думаешь, что он по-своему попытается урезонить Джона? Во всяком случае, если это и произойдет, то не сегодня. Я подумаю обо всем завтра.