14.

С напряженно бьющимися сердцами Джеффри и Джоанна стояли у окна. Затем Джеффри тихо спросил:

— Когда здесь в последний раз шел дождь? Давно ли установилась жара?

— Когда я приехала в Лондон, она уже стояла. В Роузлинде мы благодарили Бога за хорошо зреющий урожай. Ты ведь помнишь, еще с марта, когда установилась мягкая погода, стояли теплые дни. Но в дождях недостатка не было, Джеффри, хотя они шли и не очень часто. Через два дня после моего прибытия сюда здесь тоже шел дождь.

— Он лил весь день?

— Нет, прошел быстро, но был очень сильным.

Джоанна не видела в полутьме лица Джеффри, но в том, что в его голосе слышалось беспокойство, ошибки быть не могло.

— Ты думаешь об урожае, Джоанна. Для вспаханной земли возделанного поля любой дождь хорош. Вода впитывается в землю, и это отлично. Для тесных городских улиц и старых стен домов его последствия иные. Если проливной, сильный дождь длится много часов, он просто стекает в реку, даже не успев увлажнить при этом дерево. Когда был такой дождь?

Джоанна покачала головой, но тотчас же поняла, что Джеффри не смотрит на нее.

— С тех пор как я приехала, такого дождя здесь не было, а прошло уже почти две недели. — Она глубоко вдохнула, как бы успокаивая себя. — Но пожар на другой стороне реки, Джеффри. Он не причинит нам вреда.

— Возможно, и так, — согласился Джеффри. Он взглянул на небо, но ничего на нем не увидел. — И все же мне очень не нравится этот ветер. Полагаю, нужно съездить посмотреть, где случился пожар.

Внезапный страх сковал Джоанну, лишив ее дара речи. Огонь всегда пугал ее. В Лондоне дома, построенные из дерева, нагромождены так, что пламя могло легко перекинуться с одной постройки на другую, и огонь способен превратиться в прожорливое чудовище, от которого не скроешься. Даже здесь, где дома знати отделены друг от друга огромными садами, шансов на спасение почти не было. Что же тогда говорить о низовьях реки? Там жилища бедных торговцев теснятся вплотную.

— Ты хочешь съездить и посмотреть, где случился пожар? — проворчала Джоанна. — Как маленький ребенок, которому интересно наблюдать, как что-то горит?

Дрожь в голосе Джоанны выдавала ее беспокойство. Джеффри не разозлился и не отправил ее спать, не посоветовал чем-нибудь заняться, если ее мучит бессонница. Он просто заключил Джоанну в свои объятия.

— Я должен посмотреть, могу ли я со своими людьми быть чем-нибудь полезен. К тому же на той стороне реки находится дом Энжелара, а мне известно, что он сейчас с королем.

Последовала короткая напряженная пауза. Джоанна знала, что в доме Энжелара д'Атье живет его любовница. На мгновение Джоанну охватило негодование — ее Джеффри будет подвергать себя опасности ради какой-то шлюхи; правда, тотчас же она устыдилась подобной мысли. Она ничего не знает об этой женщине, которая, возможно, так же знатна и непорочна, как мать Джеффри… Но Джеффри не сможет смотреть в глаза своему другу и не будет находить себе места от угрызений совести, что не попытался ему помочь.

— Что ж, поезжай, — сказала Джоанна, стараясь говорить как можно тверже, — но будь осторожен. Если в ближайшее время не начнется дождь, огонь очень быстро распространится на ветру.

Они оба снова выглянули в окно и тяжело вздохнули. Красное зарево, казалось, росло и становилось все ярче. Джеффри натянул на рубаху тунику, а Джоанна нашла тем временем ему пару подтяжек вместо тех, что он порвал.

— Без кольчуги мне будет легче. — Джеффри помолчал немного и добавил: — Прикажи кому-нибудь наблюдать за пожаром, любимая. Если по стечению обстоятельств он перебросится через реку, собирайте вещи и уезжайте. Я поскачу следом за вами, но не ждите меня.

Опасаясь, что Джоанна начнет плакать, Джеффри не стал ждать ответа. Соблазн утешить ее был бы почти непреодолимым, а потакать своим слабостям Джеффри сейчас не мог. К тому же реальной опасности он пока не ощущал. Он торопливо спустился по лестнице, на ходу отдавая приказы готовится к выезду, но без доспехов.

На этом берегу реки стояла тишина, лишь копыта лошадей с глухим стуком цокали по широкой пыльной дороге, ведущей к Чипсайду. Нервничая из-за того, чего в любое другое время Джеффри просто не заметил бы, он проклинал столбы пыли, щекотавшей ноздри. Даже сам факт, что пыль поднималась в эти ночные часы, являлся скверным признаком. Несмотря на свинцовые облака и ветер, игравший гривой боевого коня Джеффри и раздувавший его тунику, в воздухе почти не было влаги, которая прибила бы пыль. А это означало, что ветер не нес с собой дождя.

Поначалу люди ехали очень медленно, ибо приходилось продвигаться в непроглядной ночи. Ни звездочки на небе, ни луны. Однако по мере продвижения на восток зарево пожара все ярче и ярче разгоралось на небе, освещая дорогу, и можно было пустить лошадей рысью. Джеффри проехал мимо дома отца и оглянулся на своих людей. Оставить часть из них здесь на случай, если пожар перекинется через реку? Джеффри посмотрел на небо. Если пожар доберется сюда, даже десять человек не смогут сделать больше, чем один. И все же нельзя оставить обитателей дома в неведении. Джеффри подозвал самого молодого латника и приказал ему скакать к дому, разбудить смотрителя, его слуг и сообщить им о пожаре.

Отряд продолжал двигаться, ускоряя ход. К этому времени порывы ветра уже доносили запах гари и даже тепло от бушевавшего где-то огня. Джеффри больше не терзали сомнения, останавливаться ли ему у каждого дома и предупреждать ли его обитателей о пожаре. В большинстве домов уже горел свет, жители просыпались от шума толпы, убегавшей по дороге на запад. До сих пор не возникло необходимости повернуть назад, но Джеффри боялся, что вскоре ехать будет еще тяжелее. Он прислушался к разговорам. Несмотря на поток богохульных фраз, пока все шло хорошо: признаков паники не было. В сражении Джеффри ни на минуту не усомнился бы в своих людях и не стал бы вслушиваться в их разговоры. Все они были храбрыми и опытными воинами. Но огонь — не сражение, а страшная неуправляемая стихия.

Через несколько минут отряд оказался на дороге, что вела к мосту. Она была до отказа заполнена людьми и тяжело нагруженными повозками. Джеффри остановил несколько человек, чтобы расспросить их, но из сбивчивого рассказа испуганных людей так и не смог ничего понять — они не были на пожаре, а просто спасались бегством. Этих наемных работников, спасавших свои пожитки, почти не заботило, что дом, дававший им приют, превратится в пепел. Чтобы пуститься в бегство, им вполне хватило зарева в небе и запаха дыма.

Обнажив мечи и прокладывая себе дорогу, ударяя ими плашмя по головам и плечам беженцев, по крупам животных, тянувших поклажу, Джеффри и его люди прорвались через мост. На противоположной стороне реки положение дел не было лучшим, но, по мере того как отряд все дальше продвигался вдоль берега реки на запад, толпа беженцев редела. И хотя пожар бушевал еще далеко, это мало утешало Джеффри. Зарево в небе освещало теперь дорогу так же, как солнечный свет, а порывы ветра, долетавшие с юга, уже обжигали дыхание.

— Господин, — пробормотал Тостиг, направляя свою лошадь к Джеффри, — что мы здесь делаем?

Раз его оруженосец задает такой вопрос, значит, он боится, решил Джеффри.

— Мы не будем заезжать далеко! — ответил он, повысив голос, чтобы его было слышно в нарастающем монотонном шуме. — Я обязан убедиться, что леди Мод находится в безопасности.

Из отряда послышалось несколько грубых ругательств, но Джеффри почувствовал лишь облегчение. Когда дело касалось женщины, бранью люди скорее выражали готовность помочь, нежели страх. Большинство из них знали дом леди Мод, ибо не раз сопровождали своего господина на шумные пирушки, устраиваемые сэром Энжеларом.

До дома было недалеко. Но, когда они добрались до него, ругательства сыпались уже из уст Джеффри. Весь дом был на ногах, повсюду беспорядочно суетились перепуганные слуги. Одни рыдали, другие молились, третьи носили ведрами воду с реки и выливали ее на дом. Джеффри промчался мимо пристроек и конюшен, где били копытами и ржали лошади. На полпути к лестнице он услышал вопли и рыдания женщин. Изрыгая громкие проклятия, Джеффри толкнул дверь. Леди Мод стояла на коленях перед распятием, моля Господа о помощи, милосердии и прощении грехов. Джеффри не смог даже успокоить ее хотя бы двумя-тремя словами. Отбиваясь от служанок, цеплявшихся за него и взывавших о помощи, Джеффри поднял впавшую в истерику женщину на ноги. Поддерживая одной рукой леди Мод, он с силой шлепнул двух докучавших ему служанок, чтобы боль и страх перевесили ужас перед надвигающимся огнем. Пока эти женщины одевали свою госпожу, Джеффри усмирял остальных. Он приказал им одеться и собрать наиболее ценные вещи, которые они смогут унести в руках. Авторитет Джеффри и осознание того, что скоро все покинут дом, внесли некоторый порядок в действия людей.

Леди Мод снова обрела способность мыслить — по крайней мере на своем обычном уровне, ибо она была столь же глупа, сколь и красива. Джеффри сам вел ее по лестнице, советуя побыстрее оставить дом. Он боялся, что она снова впадет в истерику и заразит ею других женщин, которыми обязана руководить. В десятый раз повелевая ей успокоиться и угрожая отшлепать в противном случае, Джеффри мысленно извинился перед Джоанной и поклялся, что отныне перестанет укорять невесту за силу воли.

Однако, когда Джеффри достиг сада, стало совершенно очевидным, что он ничуть не поспешил, буквально вытащив леди Мод из дома. Тостиг выстроил слуг в цепочку, и они, передавая друг другу ведра с водой, уже тушили часть пристроек и стены дома. Чтобы заливать водой крышу, установили лестницы. Латники тем временем вывели лошадей, вытолкнули прогулочную карету леди Мод из сарая. Из-за нагроможденных друг на друга строений стремительно пронесся сильный порыв ветра. Джеффри схватился за лицо: что-то словно резануло его и обожгло щеку. Широкая полоса пламени, длиной в сотню футов и один Бог знает какой высоты, устремилась вперед, подобно огромным бурунам во время шторма, что разбиваются о скалы близ Роузлинда, и охватила дома, расположенные напротив, через дорогу.

На мгновение все оцепенели от ужаса. Затем последовал настоящий хаос. Лошади становились на дыбы, пытаясь вырваться из рук своих хозяев; мужчины и женщины пронзительно кричали; леди Мод бросилась к Джеффри, окутав его голову широкими рукавами своего одеяния, так что какое-то время он ничего не видел и не мог дышать. По воле милосердных небес ветер утих, и волна огня спала. Отчетливо раздавался лишь все возрастающий монотонный треск. К счастью, только Джеффри и опытные латники знали, что означает этот шум. Они довольно часто слышали его в Уэльсе. Джеффри громовым голосом приказал своим людям бросить карету леди Мод и седлать всех имеющихся лошадей чем придется. Служанки должны были сидеть позади каждого способного ехать верхом мужчины.

В разгаре этих приготовлений у сада между людьми возникла перебранка. Пока Джеффри пытался освободиться от цепких рук леди Мод, туда устремились Тостиг и еще несколько латников. В конце концов доведенный до отчаяния Джеффри забросил женщину на плечо, словно мешок. Он с облегчением обнаружил, что драка возникла между группой охваченных паникой слуг, которые хотели украсть лодку и бежать на ней, и другими людьми леди Мод, страшившимися кары Энжелара и не решавшимися на бегство.

Джеффри не знал, что Энжелар оставил свою лодку у леди Мод, а все были слишком возбуждены и заняты, чтобы напомнить ему об этом. Поблагодарив небеса за помощь, Джеффри бесцеремонно бросил свою ношу в лодку и наказал двум верным латникам не выпускать из нее женщину, даже если понадобится применить силу. Вернувшись в дом, он нашел там четырех людей, уверивших его, что умеют управлять судном. Они показались ему достаточно спокойными и рассудительными, чтобы поверить им на слово. Он велел им и двоим пожилым, наиболее смелым служанкам, что несли деньги и драгоценности, переправить леди Мод через реку и по возможности перепоручить госпожу заботам Джоанны.

Достаточно быстро собрали утварь и уложили одежду. Джеффри снова сошел вниз, чтобы помочь определиться с лошадьми. Он тревожным взглядом окинул строения по ту сторону дороги и опять выругался, заметив за окнами вспышки огня. Дома уже пылали изнутри. Джеффри громко приказал оставить все, что еще не уложили, и седлать лошадей. Как только его голос затих, ветер усилился снова, словно играя с людьми. На глазах у перепуганных мужчин и женщин, вываливших из дома, пламя с треском, заглушившим даже вопли ужаса, прорвалось через крыши.

Впоследствии Джеффри не мог вспомнить, что происходило дальше. Беспорядочная толчея лошадей и вопящих людей, ревущая, бушующая стена огня, извергающего длинные языки пламени, словно насмехавшегося над тщетными попытками человека спастись ценой неимоверных физических усилий, бьющиеся в истерике женщины в объятиях мужчин, почти таких же беспомощных от страха, дикое ржание лошадей — все перепуталось, перемешалось в безумном кошмаре. И все же старания людей не прошли даром. Каким-то образом всем удалось покинуть дом, оседлать лошадей и удалиться на безопасное расстояние от алчного зева огня.

В относительном спокойствии церковного двора, куда, вероятно, собрались все беженцы, разум и порядок снова взяли верх. Джеффри и Тостиг наскоро посовещались, посматривая на небо и определяя, в каком направлении будет распространяться огонь. Скорее всего на северо-восток, прямо на них, но ехать на запад бесполезно, там пожар уже достиг реки.

— Боюсь, мы не успеем добраться до моста раньше огня, — сказал Джеффри. — Дороги будут забиты уже за милю до него, а с этим сбродом дураков, которые начнут вопить, рыдать и пугать лошадей, я не рискну оказаться в ловушке. Попробуем прорваться по южной дороге и посмотрим, нельзя ли обойти огонь и добраться до безопасного места.

Кавалькада снова тронулась в путь, но не продвинулась далеко. Вскоре дорогу загородили люди и лошади, бегущие оттуда, где пламя распространялось слишком быстро, чтобы с ним бороться. Это известие вызвало новую волну страха, подавленного еще более бурной вспышкой негодования Джеффри, который лишь удивлялся, стараясь перекричать испуганных людей, что еще не потерял голос.

— Милорд! Милорд! — закричал кто-то.

— Да? — машинально отозвался Джеффри.

Высокий, крепкий человек в запачканной мантии олдермена [8] прорвался через толпу.

— Не поможете ли нам, милорд?!

— Каким образом? — настороженно спросил Джеффри. — У меня хватает людей, за безопасность которых я отвечаю.

— Милорд, огонь, идущий сюда с севера, необходимо остановить! Если он доберется до реки… — Голос мужчины дрогнул.

Возможно, этот человек владеет товарными складами у реки, со злобой подумал Джеффри, но тем не менее был полностью согласен с ним. Если огонь доберется до реки здесь, пылающие обломки могут воспламенить строения, расположенные вдоль моста, и перебросить таким образом огонь на другой берег.

— Здесь есть несколько домов, — продолжал говорить олдермен. — Если нам удастся снести их и облить водой другие постройки, то, возможно, мы сумеем преградить путь огню.

— Я помогу, если получится, — согласился Джеффри, найдя этот план вполне разумным. — Но я должен обезопасить женщин, которые находятся на грани помрачения рассудка. И избавиться от лошадей, ибо с ними больше хлопот, чем пользы.

— Я могу прислать проводника, который знает эти улицы. Он подыщет безопасное место за городом.

— Отлично. Чего же вы хотите от меня?

— Власти, милорд, с помощью которой можно очистить и снести эти дома. Их хозяева не станут слушать меня. Они не понимают, что огонь в любом случае сожрет все на своем пути.

Джеффри знал, что владельцы домов захотят заручиться обещанием о компенсации, перед тем как дать разрешение На снос. Этого, конечно, олдермен предложить им не мог. Он нуждался в Джеффри или в любом другом знатном господине, ибо простолюдины всегда подумают много раз, прежде чем пойдут за обещанное вознаграждение наперекор его воле. К тому же латники способны без каких-либо дополнительных доводов заставить подчиниться любого строптивца.

— Хорошо, — согласился Джеффри.

Он отдал необходимые распоряжения. Несколько слуг леди Мод добровольно вызвались остаться на случай тушения пожара. Всех остальных вверили заботам рассудительного на вид человека средних лет, который, похоже, знал свое дело. Всех лошадей, кроме коней Джеффри и Тостига, а также еще двух жеребцов отправили для верности с четырьмя латниками, чтобы животных по дороге не «позаимствовали» незнакомцы; оставшиеся мужчины принялись за работу.

Латники выгнали жителей одного из домов и помогли им вынести все более или менее ценное. Люди олдермена взобрались на крышу и пробили в ней отверстия, чтобы можно было зацепить крюками кровлю. Множество пар рук дружно тянули канаты, прикрепленные к крюкам. Строение заскрипело. Еще несколько человек уже взялись за веревки, но их остановил крик.

На краю сада росли деревья, которые стонали и яростно метались на ветру. За ними медленно ползла тонкая полоска огня, небольшой, но пагубный поток — порождение ада, озарявшего небо на горизонте. Джеффри, приказав людям намочить одеяла и ноги, соскочил с коня и привязал его к воротному столбу. Схватив первую попавшуюся на глаза мокрую простыню, он устремился к ползущей полоске огня, но порыв ветра, вырвавшийся из жерла этого ада, резко отбросил его назад. Небольшой поток тут же превратился в настоящую лавину, и огонь перебросился на деревья. Деревья скорчились от боли, пламя пожирало листву. Джеффри замер на месте как вкопанный, пораженный фатальной, ужасающей красотой природы, объятой пламенем.

* * *

После отъезда Джеффри Джоанна еще некоторое время смотрела на зарево в небе за рекой. Наконец она на ощупь закрыла ставни, нашла кремень и трут и снова зажгла ночную свечу. Джоанна сняла ночное одеяние. Намереваясь спрятать его в сундук, она подошла к полированному металлическому зеркалу. Глаза, глядевшие на нее оттуда, заставили Джоанну вздрогнуть. В полумраке их цвета не было видно, но они напоминали глаза ее матушки — бездонные колодцы, наполненные страхом.

— Я ведь не люблю его, — прошептала Джоанна. — Не люблю. Любой мужчина способен пробудить во мне те же ощущения и такую же страсть.

Слабый шепот затих. Джоанна оторвала взгляд от своего предательского отражения в зеркале. Руки Брейбрука тоже касались ее груди, его губы тоже целовали ее. Но эти поцелуи рождали лишь тошноту, к горлу подкатывалась горькая желчь, а тело, казалось, корчилось от отвращения в его липких объятиях. «Нет, не любой мужчина, — призналась себе Джоанна. — Но, может быть, потому, что Брейбрук пытался взять ее силой? Однако ведь Джоанна не испытывала тогда настоящего страха, только отвращение».

Она подумала о других молодых придворных, но один в сравнении с Джеффри казался ей вульгарным болваном, другой — настоящим слизняком, третий — болтливым олухом… Джоанна бросилась на кровать. Возможно, Джеффри был самым желанным из знакомых ей молодых людей. Но это не меняло дела. Она не полюбит его, не будет переживать за него! Сейчас она просто уснет. Правда, сделать это было куда труднее, чем решить.

Проворочавшись около часа, но так и не сомкнув глаз, Джоанна вдруг услышала звонкий голос Эдвины, а через секунду в спальню ворвалась и она сама.

— Здесь леди Мод с двумя служанками и двумя латниками лорда Джеффри. Они привезли эту женщину по приказу лорда, чтобы вы приютили ее.

— Любовницу Энжелара?! — рассердилась Джоанна, но тем не менее встала и оделась.

В передней она обнаружила белокурую миловидную женщину с перепачканным сажей заплаканным лицом. Первоначальное равнодушие Джоанны вскоре растаяло: леди Мод — отнюдь не обычная потаскуха и, несмотря на свою глупость, гораздо больше мучается явно из-за убытков своего любовника, нежели из-за собственных страданий. Джоанна слушала ее историю с нарастающим ужасом и, когда леди Мод закончила, бросилась в спальню, открыла ставни и посмотрела туда, за реку. Увиденное лишь усилило ее опасения. Хотя на противоположном берегу, напротив ее дома, огня не было видно, на востоке весь Саутуорк казался окутанным завесой дыма. И Джеффри, безумец, не уплыл на лодке с леди Мод, как любой на его месте, но благоразумный, человек!

Джоанна бормотала себе под нос эти слова, зная, что Джеффри поступил правильно. Он не мог бросить своих людей, лошадей и слуг. Опасаться нечего, убеждала себя Джоанна. Джеффри — не безумец. Несомненно, он уводит сейчас всю кавалькаду подальше от огня. Если они переправились через мост, он скоро будет здесь.

Итак, за дело. Кровать, на которой должен был спать Джеффри, принесли и поставили в опочивальне Джоанны. Приготовили горячую воду и чистую одежду для леди Мод. Джоанна попыталась отвлечь ее от случившегося разговорами, но леди Мод лишь твердила о пожаре и о том, каким хорошим был Джеффри. Уложив ее в постель, Джоанна почувствовала облегчение и обрадовалась приходу утра, которое послужило ей предлогом, чтобы оставить леди Мод в спальне одну. Она не может не переживать за Джеффри, когда эта болтунья, не переставая, превозносит его храбрость! Но Джоанна восхищалась своим женихом, хотя и не хотела себе признаться в этом.

Успокоив во время завтрака слуг, девушка вышла в сад. Оттуда она увидела еще меньше, чем из окна своей спальни, и вернулась в дом. Что ж, ничего не остается, как взяться за вышивание. Вскоре Джоанне показалось, что минула целая вечность, хотя, судя по работе, которой занимались слуги, было все еще утро. Проходил час за часом ожидания, которое казалось бесконечным.

Джоанну упорно преследовала идея, безумная и глупая, которая скорее подошла бы Элинор с ее неспособностью ждать худа или добра, нежели Джоанне с ее благоразумием. Джеффри убьет ее, если когда-нибудь узнает об этом! Особенно после того, как она назвала его малым дитятей, желающим полюбоваться пожаром. Джоанна отгоняла от себя мысль, продолжавшую настойчиво точить ее изнутри. Наконец казавшийся прекрасным довод был найден: дом графа Солсбери находится гораздо ближе к дымовой завесе, чем ее дом, а там сейчас живут только слуги. Естественно, долг обязывает Джоанну убедиться, что дому ничто не угрожает: ни пожар, ни воришки, ни грабители, которых любое бедствие обязательно манило богатой добычей.

Джоанне не удалось настоять на своем без споров. Бьорн считал, что вполне достаточно послать в дом графа Солсбери нескольких человек, но Джоанна заявила, будто слугам графа нет оснований доверять людям, которые прибыли неизвестно откуда и начинают распоряжаться ими. В присутствии Джоанны у них не возникнет никаких сомнений. Но в этом случае она оставит без защиты свой дом, возразил Бьорн. Именно этого от него и ждала Джоанна. В доме останется сам Бьорн и пятнадцать латников! Нуд и другие люди, постарше и поопытнее, поедут с ней.

В конечном счете Бьорну пришлось уступить, но он и не особенно спорил с ней. Пока молодая госпожа не попадает в глупую ситуацию, она действует гораздо благоразумнее своей матери. Вряд ли она подвергает себя опасности в порыве гнева или ради развлечения.

Вскоре, надев старое, поношенное платье, Джоанна отправилась в дорогу. Она не взяла с собой Брайана. Непонятно почему собака вела себя неспокойно и стала почти неуправляемой. Вероятно, гораздо надежнее было оставить пса на привязи в конюшне.

За исключением нехватки повозок, занятых на доставке продуктов в Чипсайд, трудностей поначалу не возникало. Сразу же после рассвета ветер почти стих, но сейчас подул с новой силой уже с юго-запада. В периоды затишья Джоанне казалось, что в воздухе витает запах гари, но западный ветер вскоре уносил его, оставляя лишь запах сухой, пыльной земли и речной воды.

В доме графа Солсбери царило спокойствие. Признаков пожара не наблюдалось, и слуги ничего не слышали о нем, пока посланник Джеффри не разбудил их ночью. Джоанна призналась себе, что действовала необдуманно. Несомненно, теперь, когда спал ветер, опасность уменьшилась. Она мудро поступит, если вернется домой до прибытия Джеффри. Вероятно, он приедет уставшим, требующим внимания.

Джоанна неторопливо поднялась наверх и осмотрела комнаты леди Элы. Граф Солсбери и его жена часто бывали в Лондоне, и леди Эла могла забыть что-нибудь из одежды или утвари. Догадка не подвела Джоанну. В комнатах действительно находились сундуки с одеждой, столы, стулья и набор очень дорогих восковых свечей. Мгновенно оценив обстановку, Джоанна приказала снести все вниз, чтобы в случае необходимости быстро погрузить на повозки.

Она еще отдавала необходимые распоряжения, когда в дом ворвался сильный запах гари. Джоанна и смотритель, словно сговорившись, бросились к окну и открыли ставни. Ничего нового они не увидели. Ветер не усилился, а огонь и дым не продвинулись дальше. Бросив взгляд на небо, Джоанна решила, что дымовая завеса как будто бы приблизилась, но, однако, не настолько, чтобы внушать опасения. Ставни плотно закрыли. Джоанна покончила с наставления-Ми и заверила смотрителя, что пришлет повозку и лошадей для перевозки вещей, если появится реальная угроза.

Она уже направлялась к своей лошади, когда небольшая группа людей у ворот потребовала, чтобы их впустили. Джоанна кивнула в знак согласия, и Нуд открыл ворота, приказав своим людям быть начеку.

Однако вошедшие мужчины оказались вполне мирными. Возглавлял их встревоженный олдермен, который разыскивал Джеффри. Он сообщил, будто ему сказали, что видели лорда Джеффри в Саутуорке с людьми, которые безуспешно пытались уберечь от огня мост.

— Безуспешно? — нервно спросила Джоанна. — Значит, огонь перекинулся через реку?

— Боюсь, что да, миледи, но в настоящее время вам здесь не угрожает никакая опасность. Поскольку ветер стих, нам удается сдерживать огонь.

Джоанна сразу вспомнила запах гари, но перед ней сейчас стояла куда более важная проблема.

— Вы ожидали найти лорда Джеффри здесь? Значит, вы уверены, что он переправился через мост прежде, чем тот объяло пламенем?

— Не совсем уверен, миледи, но все же надеялся найти его здесь. Когда купцы заметили, что мост в огне, они побросали свои лавки и сбежали, а у нас возникла новая проблема. Но теперь, когда опасность миновала, грабители попрятались в свои норы. Большинство людей мэра следят за тем, чтобы пожар не возобновился. Я надеялся, что лорд Джеффри сможет обеспечить в Чипсайде спокойствие.

— Не знаете ли вы, где еще может находиться лорд Джеффри? Вы уверены, что он был в Саутуорке, пока огонь не набросился на мост?

— Уверен. Один олдермен из Саутуорка просил у него людей для помощи в создании полосы, защищающей от огня, но они взялись за дело слишком поздно, и огонь чуть было не застал их врасплох.

— Поскольку этот олдермен спасся, полагаю, лорду Джеффри тоже удалось избежать опасности?

— Думаю… да. Именно поэтому я и искал его здесь…

— И он не покинул с олдерменом Саутуорк?

День был теплым, но Джоанну вдруг всю затрясло. Ее руки стали ледяными.

— Нет, миледи. Вначале казалось, что дома на мосту и сторожевые башни можно спасти. Лорд Джеффри и его люди остались.

Безумец! Джоанна на мгновение закрыла глаза.

— Вы не знаете, проживают ли сейчас в своих домах другие знатные люди, миледи?

Олдермен, слишком обеспокоенный своими проблемами, не видел ни бледности на лице Джоанны, ни страха в ее глазах.

— Я знаю только о нескольких джентльменах из казначейства, — рассеянно ответила Джоанна и тут же добавила: — Вообще-то они служат церкви… я не знаю… вы могли бы послать человека к тамплиерам. Там обычно всегда есть несколько человек. Они помогут вам. — Необходимость казаться спокойной и рассуждать разумно несколько приободрила Джоанну. — У меня здесь отряд, — сказала она уже более твердо. — Мы можем что-нибудь предпринять, пока вы не найдете более подходящих помощников.

Глаза олдермена засветились облегчением.

— Тысяча благодарностей, миледи! Одному Богу известно, от каких убытков вы нас спасете! Если вы прикажете своим людям подготовиться…

Вдруг резкий порыв ветра сорвал с Джоанны апостольник и поднял ее юбку. Он принес с собой запах гари. Олдермен повернул голову на восток. Прежде чем они с Джоанной снова заговорили, ветер столь же внезапно утих. В воздухе еще держался запах гари, но ни дыма, ни сажи не было. Раскатисто прогремел гром.

— Боже, пошли нам дождь! — прошептал олдермен дрожащим голосом. — Боже, пошли нам дождь!

Несколько волнующих мгновений стояла тишина. Ни ветра, ни грома. Джоанна огляделась и отдала Нуду короткие приказания.

— Но, госпожа… — запротестовал было он.

— Это не опасно, — решительно прервала его Джоанна. — Мы не будем приближаться к огню. Нужно только убедиться, что в торговом квартале не бесчинствуют грабители.

В эту минуту Бьорн, помня о своей долгой службе матери, силой увел бы дочь подальше от опасности. Однако Нуд был человеком молодым и, поскольку Элинор большую часть времени путешествовала с мужем, привык подчиняться Джоанне. Поэтому он, хотя и не без опаски, подсадил ее на лошадь и отошел, приказав одному латнику скакать назад и прислать повозку для вещей графа Солсбери. После того как олдермен отправил двух людей к тамплиерам за помощью, отряд двинулся на восток по направлению к Чипсайду. Если бы Нуд видел, с каким ужасом отнесся олдермен к заявлению Джоанны о ее намерении сопровождать их, возможно, он и насторожился бы. Однако к тому времени, как Нуд остановил лошадь позади своей госпожи, вопрос был улажен. Олдермен понял, что либо Джоанна останется со своими людьми, либо люди уйдут вместе с нею.

Когда они прибыли, их страхи оказались, похоже, напрасными. И хотя запах гари усилился, в этом не было ничего неожиданного, поскольку они находились сейчас почти прямо напротив Саутуорка. Так как Чипсайд располагался вдали от берега реки, развалин отсюда не было видно. План мэра, который и пытался осуществить олдермен, заключался в том, чтобы прочесать все закоулки и дома торгового района и согнать всех жителей других кварталов на большую площадь. Затем, в свободное время, каждого человека подвергли бы допросу. Если он имел хорошую репутацию и находился в Чипсайде с добрыми намерениями, ему разрешили бы вернуться к своим делам.

Эта задача уже выполнялась: примерно пятьдесят или шестьдесят оборванных, грязных, рассерженных мужчин и женщин уже сидели на корточках или стояли под бдительным присмотром людей мэра. По мере того как стража прочесывала закоулки, люди непрерывным потоком прибывали на площадь Чипсайда.

Разумеется, латники Джоанны не отказались вести наблюдение за временными пленниками. Людям мэра, отлично знающим этот район, поручили его обследовать, чтобы эффективней производить поиски, к тому же они, по всей вероятности, знали всех тех, кто имел в Чипсайде вполне законное занятие.

Некоторое время Джоанна опрашивала людей на площади, пытаясь найти кого-нибудь, кто видел Джеффри. Но даже те немногие, что узнавали, по их мнению, его по описа нию, не имели полной уверенности в этом. И все же Джоанна не переставала спрашивать. Кто-то ведь должен был видеть Джеффри!

Игнорируя ее попытки прервать поток пустых речей, Джоанне пересказывали одну ужасную историю за другой. Похоже, зрелище пожара настолько потрясло этих людей, что они описывали лишь его. Женщина с усталыми глазами и изможденным лицом рассказала, как стена их лавочки, располагавшейся на мосту, рухнула на ее мужа и двух старших сыновей, пытавшихся сражаться с огнем. Она не помнила, как выбралась с моста. Какой-то мужчина, услышав голос Джоанны, посмотрел на нее глазами сумасшедшего.

— Это зев преисподней! — завопил он. — Я заглянул в зев преисподней! Весь мир сгорит там! Я видел ад! Стена огня, движущаяся на нас, поглотит всех!

Его визгливые выкрики взбудоражили всю толпу. Люди обратили испуганные взгляды на восток и кинулись бежать. Людям Джоанны пришлось обнажить мечи и, нанося удары плашмя по головам и плечам, восстанавливать порядок. Не оставалось сомнений., что опрашивать этих людей становилось небезопасным. Еще один сумасшедший или хотя бы одна истерика могли вызвать такую панику, что с толпой не справился бы и целый вооруженный отряд. Взгляд Джоанны упал на хнычущего ребенка. Она вздрогнула, заметив лишенную кожи, обожженную плоть на крошечных ручке и ножке. Если бы у нее с собой были мази и лекарственные снадобья…

Непрерывное хныканье оторвало Джоанну от мыслей о Джеффри. Мази… Мази… Какая же она глупая! Ведь здесь, недалеко, есть лавки аптекарей! Она даже заходила в некоторые из них, когда разыскивала редкие лекарственные травы, не произрастающие в холодном климате Англии.

Джоанна попыталась вспомнить точное расположение этих лавок. Она машинально подняла руку и сдвинула край апостольника, скрывавшего ее лицо. Кобыла под ней загарцевала и тяжело задышала. Джоанна закашлялась, когда горячая, продымленная струя воздуха задела ее легкие. Она посмотрела на восток. Неужели облако дыма, нависшее над городом, опустилось ниже и стало гуще? Но люди мэра не выказывали тревоги.

Джоанна подозвала Нуда и объяснила ему свои намерения. Осторожности ради он предложил взять с собой нескольких человек на случай, если им придется повстречаться с грабителями, но Джоанна сказала, что в этом нет необходимости. Толпа просто кипит, и каждый человек на счету. Да и лавка, о которой она говорит, находится недалеко, если спускаться по улице. Они едва ли окажутся вне поля зрения своих охранников. Джоанна натянула поводья. Животное заартачилось, но всадница все же заставила его двинуться вперед.

Насколько помнила Джоанна, лавка находилась совсем недалеко, южнее рыночной площади. Как и предполагалось, она оказалась накрепко закрытой, но Джоанна решительно настроилась приобрести то, что было необходимо. Она приказала Нуду спешиться и постучать в дверь. Возможно, кто-то есть внутри, если же нет… Джоанна замолчала, чтобы снова откашляться. Пусть Нуд проверит еще несколько лавочек.

Нуд огляделся вокруг. На улице относительно тихо. Никаких воришек, да и вряд ли грабители забрались бы сюда — их больше привлекали лавки мясников, ювелиров, торговцев шелком и бархатом. Они мало что выручили бы от склянок с мазями или нескольких пригоршней пряностей. Кроме того, этот квартал уже проверяли люди мэра. Нуду показалось, что он может без всяких опасений оставить свою госпожу на несколько минут, если она останется в седле. Он высказал свое мнение, и Джоанна охотно согласилась, снова закашлявшись. Воздух почти не циркулировал на узкой улочке. Она была заполнена дымом. Лошади двигались настолько беспокойно, что, когда Нуд спешился, Джоанне пришлось подхватить поводья его коня.

Громкий и продолжительный стук не возымел эффекта, и Нуд направился вниз по улице. Он поднимал глаза к дымоходам, смотрел на ставни, пытаясь определить, есть ли кто-нибудь внутри. Когда Нуд обнаружил подающую надежды лавочку на другой стороне улочки, Джоанна услышала какой-то шум, нараставший за ее спиной. Она тревожно обернулась, но площадь Чипсайда скрывалась за поворотом кривой улочки. Шум все нарастал, становился неистовым и неприятным. Джоанна сделала вдох, чтобы позвать Нуда, но так сильно закашлялась, что и слова не смогла сказать.

Внезапно улица заполнилась густыми клубами дыма. Джоанна уже едва видела перед собой, руки и лицо обжигало так, словно их жалили мириады крошечных пчел. Она услышала тревожный крик Нуда, но рев, злобный, бессмысленный гул обезумевшей толпы, заглушил его голос. Лошадь Нуда встала на дыбы и дико заржала. Джоанна инстинктивно натянула уздечку. Гораздо благоразумнее было бы дать свободу животному, но у нее не было времени подумать об этом. Кобыла Джоанны тоже встала на дыбы, и, когда она попыталась успокоить ее, та внезапно лягнула лошадь Нуда в бок. Этот удар, лишь усиливший боль от оседавшей на крестце коня обжигающей сажи, пробудил в животном дикий страх. Лошадь, подчиняясь инстинкту, рванулась вперед, дернув уздечку из рук Джоанны с такой силой, что девушка чуть не выпала из седла.

Когда ветер всосал в переулок первый поток горячего пепла, Нуд устремился назад, вверх по улице. Он подбежал к своей лошади, но она вырвалась и галопом помчалась к Чипсайду. Нуд не отрывал от нее глаз. Он не мог знать, что Джоанна выпустила поводья своей кобылы и потеряла стремя. Ведь его госпожа ездила на лошади так же хорошо, как и он, и ему даже в голову не приходило, что она может оказаться в затруднительном положении. Нуд думал лишь о том, как поймать свою лошадь, пока она не поранила себя. Он не слышал крика Джоанны, когда ее кобыла понеслась стрелой от испуга, не чувствовал свежего запаха гари и не видел паники, возраставшей среди нескольких сотен людей.

Животное знало только одно: запахи, порождающие страх, идут откуда-то сзади. Не управляемая своей хозяйкой, кобыла Джоанны в ужасе мчалась от этих запахов туда, где пахло водой. Она скакала прямо к воде, следуя изгибам улочки и обходя лишь массивные предметы. На втором повороте Джоанна не смогла удержаться в седле. Ударившись об угол какого-то строения, она упала на землю, словно сломанная кукла.

Загрузка...