Нежный плен

27.

За свою короткую жизнь Джоанна знала немало горя и тревог. У нее на глазах умер отец, а затем и новорожденная сестра. Последние несколько недель были для нее невероятно мучительными: она боялась за Джеффри. Поэтому десять минут, с того момента, как леди Джиллиан исчезла в воротах замка Бюсси, до той самой секунды, когда на ее месте появился ослабевший, осунувшийся Джеффри, поддерживаемый двумя слугами, показались ей вечностью.

— Джеффри! — пронзительно крикнула Джоанна.

Ей захотелось тут же соскочить с лошади и броситься к нему. Невероятным усилием воли, принесшим почти физическую боль, она подавила этот порыв. Джоанна повернула свою лошадь и отъехала назад, где стрелы стражников замка не могли ее достать.

— Сюда! — закричала она. — Иди сюда, здесь они тебя не убьют!

— Безумная! — проревел Джеффри так громко, как нельзя было ожидать от человека, который минуту назад, казалось, вот-вот потеряет сознание. Ощутив со вспышкой гнева прилив сил, он оттолкнул в стороны слуг и сделал несколько неуверенных шагов вперед. — Что ты делаешь здесь, во вражеской стране?! И всего с пятью стражниками?! Брось этот нож! Слезай с лошади! Зачем ты так оскорбляешь людей, которые отнеслись ко мне с необыкновенной добротой?!

Джоанна не отличалась вспыльчивостью, характерной для леди Элинор. Но в последние недели она слишком много страдала и поэтому решила вдруг, что во всех ее мучениях, непрекращающемся страхе, ледяном ужасе и неутешных рыданиях виноват не кто иной, как ее муж. Да, именно он! Джоанну обуяла ярость, лишившая ее дара речи. О, она бросила нож… но в Джеффри! К счастью, нож не достиг цели, ибо тело сэра Леона помешало точному броску. И хорошо, что Джоанна промахнулась: Джеффри был еще слишком слаб и болен, чтобы уклониться от удара.

— Значит я безумная?! — Джоанна быстро соскочила с лошади и приблизилась к мужу. — Тебе известно о предложении Изабеллы?! По-твоему, мне нужно было прыгнуть прямо в пасть льва, чтобы и я, и ты, и деньги, доставленные мной, оказались в желудке чудовища, которое изрыгнуло бы впоследствии твой труп и еще удвоило бы свой доход?!

— Ни я и никто из моих близких не допустил бы этого! — поспешил сказать сэр Леон. — Почему вы думаете обо мне, как о подлом мерзавце?

— Джоанна! Хватит! Чего бы ты ни опасалась, теперь тебе должно быть ясно, что нам не угрожает предательство! Зачем высказывать подобные мысли вслух? — Джеффри повернулся к сэру Ги, который приблизился к Джоанне и спешился на случай, если ей понадобится поддержка. — Сэр Ги! Будьте так добры, развяжите сэра Леона и проводите мою жену в замок!

Сэр Ги побледнел. Он не вассал лорда Джеффри, он подчиняется только леди Элинор, а следовательно, и леди Джоанне. Возможно, в большинстве семейств такую формальность не приняли бы во внимание: хозяином всему был муж. Но только не в Роузлинде. Иэн и Элинор часто ссорились, отдавая противоречивые распоряжения, но между Джоанной и Джеффри пока таких ситуаций не возникало.

— Милорд! — взмолился сэр Ги. — Я…

Прошло уже несколько секунд, как появился Джеффри. Никто не выехал из замка, чтобы напасть на них и отвести угрозу от сэра Леона. Самое главное — этот мужчина не пытался укрыться за стенами своего замка. Даже будучи связанным, он мог пустить лошадь галопом. По-видимому, ему гораздо больше хотелось опровергнуть обвинения Джоанны, чем воспользоваться ситуацией, которая была сейчас явно выигрышной для него.

— Освободите его! — сказала Джоанна, избавив сэра Ги от дилеммы, мучившей его. — Прошу извинить меня, сэр Леон, — продолжала она. — Надеюсь, вы понимаете, что женщина должна принимать меры предосторожности, которыми мужчина может пренебречь.

Говоря, Джоанна, однако, не повернула к нему головы. Не отрывая глаз от Джеффри, она медленно направилась к нему, словно любое ее резкое движение могло свалить его с ног. В ее светло-серых глазах была сейчас лишь озабоченность.

— Тебя очень сильно ранили? — тихо спросила она.

Несмотря на слезы радости, навернувшиеся на глаза, Джеффри подавил улыбку.

— Поскольку теперь я почти здоров, это не важно, — ответил он, желая успокоить жену. — Обо мне прекрасно заботились.

— Садитесь на мою лошадь, милорд, — предложил сэр Ги, который уже развязал сэра Леона и решил, что Джеффри нельзя больше оставаться на ногах.

— Нет! — отказался Джеффри. — Езда верхом для меня еще мучительнее ходьбы.

— В этом нет необходимости, — сказал сэр Леон. — Джиллиан предоставит вам носилки и нескольких человек. Садитесь, лорд Джеффри, отдохните.

— В этом нет необходимости! — ответил Джеффри.

— Пожалуйста, Джеффри! — взмолилась Джоанна.

— Чудесненький оборот дела! — засмеялся он и повернулся к жене. — Минуту назад ты бросила в меня нож. И все из-за своих глупых подозрений! Теперь ты уже радеешь о моем благоденствии!

Джеффри подшучивал над Джоанной и смеялся, ибо в противном случае бросился бы в ее объятия и расплакался. Сейчас не удивление, а радость и облегчение настолько переполняли его, что он не знал, как сдержать их в присутствии многих людей. Джеффри отказался от помощи только потому, что желание остаться наедине с Джоанной заставило его забыть и о боли, и о своей слабости. Пока принесут носилки, пройдет много времени; если же он пойдет сам, прямо сейчас, то очень скоро окажется в объятиях своей возлюбленной.

— Если вы предложите мне свою руку, — сказал Джеффри, взглянув на сэра Леона и сэра Ги, — я гораздо быстрее и проще доберусь до своей постели. Джоанна, не мучай меня дальнейшими возражениями! Садись на лошадь и веди людей в замок!

Джеффри не смотрел на Джоанну, да и не увидел бы сейчас ее. В глазах стоял туман. Возбуждение, потребовавшее чрезмерных затрат физических сил, истощило его до предела.

Джоанна не отрывала от мужа глаз. Неужели их приветствия ограничатся лишь оскорблениями и смехом? Гнев и облегчение, радость и тревога — все эти эмоции беспорядочно смешались в Джоанне, породив острое ощущение беспокойства, которое она мимолетно почувствовала в самом начале. Когда она поинтересовалась у Джеффри его самочувствием, он ответил, что о нем прекрасно заботились. Это леди Джиллиан настолько хорошо заботилась о нем? Настолько, что прибытие жены не стало для него приятной неожиданностью?

Джоанна сделала нетерпеливый жест в сторону Нуда. Тот, спешившись, подсадил ее на лошадь. Когда она проезжала мимо мужа, он даже не поднял на нее глаз. В Джоанне все закипело. Охваченная страшными подозрениями, она и не подумала, что он может не поднять головы из-за усталости или находясь в полуобморочном состоянии, не слыша топота лошадей. У ворот замка Джоанна соскользнула с лошади в руки Нуда и уже более внимательно посмотрела на жену сэра Леона. Леди Джиллиан не глядела в ее сторону. Взор ее наполненных слезами глаз был устремлен на троих приближавшихся к ней мужчин. Джоанна никогда бы не позволила себе встречать мужа слезами. «Леди Джиллиан плачет, ибо теряет любовника», — подумала Джоанна.

На самом деле леди Джиллиан и сама не понимала до конца, чем вызваны ее слезы. Увидев Леона, она почувствовала неописуемое облегчение: теперь ей не придется беспокоиться о том, как выполняют слуги свои обязанности и как наказать их за безделие. Однако ее терзала еще одна мысль: она теряет лорда Джеффри, лишается интересного, учтивого собеседника, заставившего ее взглянуть на себя по-другому; этот человек никогда больше не будет смотреть на нее и видеть ее, целовать ее руку, наливать ей вино и подавать кубок…

— Вы пересчитаете золото сейчас, или можно повременить с этим делом до тех пор, пока я не уложу своего мужа в постель?

Голос был негромким, но надменным и холодным, как лед. Джиллиан повернулась и открыла рот. Неудивительно, что в письме лорд Джеффри сравнивал свою жену с солнцем, ослепившим его настолько сильно, что он не замечал других женщин. Она действительно была подобна солнцу, но…

Джоанна восприняла удивленный взгляд женщины с явным удовлетворением. Что касается внешности, то тут между ними не могло возникнуть соперничества. К тому же леди Джиллиан старше… Ревность перешла в раздражение: Джеффри уронил бы свое достоинство, польстившись, хоть и на время, на такую замену!

Затянувшееся молчание становилось гнетущим.

— Приказать ли мне своим людям внести в замок сундуки с золотом, или можно сначала отнести в комнату Джеффри одежду с лекарствами и уложить его в постель? — повторила свой вопрос Джоанна, повысив голос.

— Золото… — нерешительно пробормотала леди Джиллиан. — Не знаю, право… Леон скажет вам, что делать дальше, — с явным облегчением сказала она.

С языка Джоанны чуть было не слетела насмешливая реплика по поводу такой глупости, но она вовремя стиснула зубы: неблагоразумно идти на открытое оскорбление. Она приказала Нуду выложить все, что может понадобиться Джеффри, и снять Эдвину с дамского седла, в котором та сидела позади всадника. Потом приказала Эдвине найти слугу, который покажет ей комнату Джеффри, и подготовить все к его приходу. Нуд должен поставить у сундуков с золотом охрану, если сэру Леону не терпится пересчитать деньги. Сэр Ги останется с ней, ибо она хочет сначала позаботиться о Джеффри.

Джоанна снова устремила взгляд на мужа. Как они медленно движутся! Она собралась уже было попросить Джиллиан прислать носилки вопреки протестам Джеффри, но мужчины остановились, и сэр Ги взял Джеффри на руки. Джоанна с тревогой следила за ними. Джеффри был не тяжелым, но сэру Ги пришлось поднимать его так, чтобы не причинить боли.

— Я же говорила, что он еще слаб! — укоризненно заметила леди Джиллиан.

Внутри Джоанны все дрогнуло, хотя внешне она ничем не выдала своего беспокойства. Когда сэр Ги, а следом за ним и сэр Леон вошли во двор замка, она лишь коротко распорядилась:

— Будьте добры, проведите нас в комнату Джеффри или прикажите кому-нибудь из слуг сделать это.

Они пересекли двор. Замок был небольшим, без наружного рва и подъемного моста. В воротах не было даже опускной решетки.

Джиллиан машинально начала спускаться в подземелье. Причин держать Джеффри в подвале уже нет, можно было бы идти во внутренние покои. Но Джиллиан настолько привыкла к пребыванию Джеффри в подземелье, что повела туда Джоанну, не подумав о том, какое впечатление это может произвести. Однако Джоанна в эти минуты просто не способна была понять, поднимается ли она наверх или спускается вниз.

В помещении стояла кровать. Джоанна откинула одеяло, провела рукой по простыням. Какие грубые, поморщилась она. Каково здесь лежать раненому человеку? Но в комнату вошел сэр Ги, и менять простыни было уже поздно. Сэр Ги осторожно опустился на колени, чтобы положить на кровать свою ношу, не потревожив ее, хотя Джеффри вряд ли что-либо чувствовал сейчас. Джоанна протянула руку, чтобы развязать тунику Джеффри. Леди Джиллиан машинально сделала то же самое.

— Я сама позабочусь о нем, — спокойно сказала Джоанна, но, если бы человека можно было убить взглядом, Джиллиан рухнула бы на пол замертво. — Не теряйте времени на моего мужа. Окажите внимание своему.

Джиллиан опустила руку, отошла к двери, но не спешила уходить. Ей казалось, что Джоанна слишком молода и благородно воспитана, чтобы сделать все необходимое. Вряд ли она предложит Джеффри питье или снизойдет до раздевания мужа и уймет дрожь в его больном теле. Джиллиан, едва заметно улыбаясь, ждала, когда к ней обратятся за помощью. Вместо этого она увидела искусные действия врачевательницы, прошедшей многолетнее скрупулезное обучение у леди Элинор.

Через две минуты Джеффри был уже раздет. Джоанна вздрогнула, увидев его раны, но не потеряла способности действовать. Она тихо выругалась, заметив, как скверно зашиты раны мужа, но взяла себя в руки. Вскрыв с помощью маленького ножа швы, Джоанна опять разразилась проклятиями: на ранах гнойники! И это после стольких недель «хорошего» ухода! Джоанна основательно промыла раны «живой водой» — раствором порошкообразной морской водоросли темно-коричневого цвета. Неумелое правление короля Джона научило эту молодую женщину разбираться в боевых ранениях гораздо лучше, нежели леди Джиллиан.

В какой-то момент этой операции Джеффри пришел в себя. Он поморщился от нестерпимой, непривычной боли, не успев еще открыть глаза. Сэр Ги был начеку и удержал его.

— Спокойно, — послышался тихий голос. — Спокойно. Завтра тебе станет лучше.

Глаза Джеффри открылись, и он прошептал:

— Джоанна! Слава Богу!

Леди Джиллиан тихо выскользнула из комнаты, безропотно проглотив досаду, смешанную с неожиданным для нее облегчением. Она изо всех сил старалась спасти Джеффри, превозмогая отвращение к уходу за ним, а он и словом не обмолвился о ней… Но так оно и лучше. Хорошо, что он может благодарить Бога за свою жену, которая, бесспорно, ускорит его выздоровление. Тем не менее к радости леди Джиллиан примешивалась печаль. Никогда больше не возникнет в ней робкое греховное желание, порожденное великодушной учтивостью Джеффри, его готовностью помогать ей советами и объяснениями в вопросах, касающихся управления владениями.

Когда Джоанна закончила обрабатывать раны, Джеффри отдышался и обеспокоенно спросил:

— Все хорошо, Джоанна? Я понимал, что меня лечат неправильно, но не знал, что сказать этой женщине. А поскольку я и сам не видел, в чем заключается ее ошибка, то решил, что жаловаться неблагодарно.

— Теперь все будет хорошо, — успокоила его Джоанна. — Хорошо, что твои раны не зажили, — добавила она немного сердито, чего Джеффри, к счастью, не заметил. — Мне пришлось вскрыть две и хорошенько промыть их, но теперь ты поправишься и сможешь легко передвигаться. Спи. Клянусь, с тобой будет все в порядке!

Джеффри облегченно вздохнул. Джоанна не стала бы лгать ему в подобном деле. Если бы пришлось остаться калекой, ему понадобилось бы время, чтобы свыкнуться с этой мыслью и решить, как биться в сражениях и дальше, либо подыскать для себя другое дело. Глаза его начали закрываться, но он поднял тяжелые веки.

— Дома все хорошо?

— Конечно. Разве может быть по-другому? Я обо всем позаботилась. Чем я еще могла заниматься в твое отсутствие? Чуть не забыла: я отложила до твоего приезда два судебных дела, ибо они касаются вопросов чести, но это пустяки. И в королевстве все спокойно. Бразды правления в руках епископа Винчестерского, а кнут — у графа Пемброкского. Конь понимает, что становиться на дыбы под такими всадниками опасно для него.

Джоанна почти не лгала. Здесь была значительная доля истины. Вводя мужа в заблуждение относительно политических дел ради его же блага, Джоанна не переживала за них так, как за здоровье Джеффри. В правление епископа Винчестерского и графа Пемброкского в Англии действительно установилось спокойствие, но напоминавшее бурлящий котел, где вода кипит под плотно закрытой крышкой, и этот котел может взорваться, извергая из себя свое содержимое.

Джеффри понимал, что правдивость Джоанны в данном вопросе не выдерживает сравнения с ее искренностью в отношении его здоровья. Чувство глубокой благодарности к ней переполняло его. Он задал вопрос, исходя из чувства долга, своей ответственности, и тем не менее был благодарен Джоанне за то, что она избавила его от мучительных переживаний. Слишком уж часто леди Джиллиан хваталась за любое его предложение, когда он вежливо интересовался, не может ли чем-нибудь помочь ей. Объясняя вещи, которые, по его мнению, должна знать каждая здравомыслящая женщина, Джеффри сильно уставал, хотя он не привык щадить себя. К тому же он не мог заставить себя сдерживаться. Вежливость брала в нем верх, прежде чем Джеффри задумывался над своим предложением. Согретый и успокоенный присутствием Джоанны, он улыбался, понимая, что теперь от него ничего не потребуют, пока он не поправится.

Джоанна молча сидела около мужа до тех пор, пока не убедилась, что он спит. Затем она повернулась к сэру Ги и невольно вздрогнула, увидев его стоящим у двери с обнаженным мечом в руке. Он жестом попросил ее приблизиться.

— Вам известно, что мы находимся в подземелье, которое могут закрыть? — прошептал сэр Ги.

Джоанна и не догадывалась об этом. Ее обуял страх. Вот где опасность! Она знала! Чувствовала с самого начала! И все же здравомыслие взяло в ней верх.

— Не думаю, что нас могут закрыть в этом подвале, — тихо сказала она. — Если бы нас хотели закрыть здесь, то сделали бы это, когда все мы были заняты милордом. Кроме того, он находится здесь уже давно. Видите, здесь есть даже кресло, стол и ковер. Они скорее хотели понадежнее спрятать лорда Джеффри, нежели заточить в подземелье. Да и куда ему было бежать, что он мог сделать в своем состоянии?

Сэр Ги хотел что-то ответить, но ему помешал появившийся вдруг раскрасневшийся и запыхавшийся сэр Леон.

— Мне надо поговорить с лордом Джеффри, — сказал он несколько неуверенно.

— Он спит! — воспротивилась Джоанна. — Что вам от него нужно? В данное время я лучше подойду для вас. Поговорите со мной.

Сэр Леон не хотел говорить с Джоанной. Она не нравилась ему. Красива, возможно, но слишком строга, неженственна, горда и властна. По сути дела, она вобрала в себя все изъяны, какими только может обладать женщина. И все же… По обнаженному мечу сэра Ги, по их обеспокоенным лицам было совершенно ясно, что они знают, где находятся. Кое-какие объяснения необходимы.

— Я только хотел извиниться перед лордом Джеффри, что его держат в этом месте, — сказал сэр Леон. — Мои близкие отнюдь не собирались нанести оскорбление его чести. На эту меру пошли только ради безопасности лорда Джеффри, ради того, чтобы его не нашли и не схватили люди Филиппа. Как только он проснется, вы сможете перебраться в более подходящие покои.

Такое объяснение было весьма правдивым, но предчувствие опасности прочно засело в мозгу Джоанны. Спустя некоторое время, сидя около мужа, она спросила себя: а может быть, все ее беспокойство от безделья? В это неотложное путешествие она не взяла с собой никакой работы и теперь сожалела об этом. Она не может не смотреть на Джеффри, а это беспокоит его. Но что еще хуже, близость мужа пробуждает в ней — вот уж не ко времени! — страсть, которая еще не скоро получит удовлетворение, учитывая состояние Джеффри.

Беспокойство, праздность, разочарование выбили Джоанну из колеи, она теряла власть над собой. Глядя на голые стены, она приходила в бешенство. Джеффри воспринимает ее не как женщину, а как сиделку! Если ему нужна только сиделка, он ее и получит! Она не станет называть его «моя любовь», «сердце мое», нет!

Между тем, сэр Леон обнаружил, что пленение Джеффри принесло им большую и неожиданную прибыль, помимо тех богатств, которые должны были достаться его дяде. Поначалу это показалось ему даже невероятным. Встреча сэра Леона с женой вышла какой-то натянутой. В нем вдруг снова проснулась ревность, когда он увидел, с каким выражением наблюдала Джиллиан за тем, как несут лорда Джеффри, как она, вместо того чтобы приветствовать мужа, сама пошла вниз, а не послала слугу. Вдобавок, узнав, что Джеффри держат как пленника в подземелье, а не обращаются с ним, как с гостем, он пришел в ярость. Опасаясь выводов, какие могло ему дать расследование первых двух впечатлений, сэр Леон решил выяснить последнее недоразумение. Получив объяснения, он отложил на время остальные проблемы и тотчас же спустился вниз, чтобы принести лорду Джеффри свои извинения. После короткого разговора с Джоанной сэр Леон, поднимаясь по лестнице, уже чувствовал признательность к своей супруге.

Увидев, в каком состоянии находится лорд Джеффри, сэр Леон перестал подозревать Джиллиан в супружеской неверности. Однако выражение ее лица говорило о том, что его жена — женщина, способная на сильные чувства. Он никогда не замечал этого прежде, пока перед ним не возникла необходимость постичь сущность Джоанны. К своему удивлению, он обнаружил, что чувства Джиллиан волнуют его не меньше, чем ее тело.

По правде говоря, сэр Леон редко думал о своей жене. Как и надлежало, Джиллиан выбрали для него родители. Как покорная, трудолюбивая жена и хорошая производительница потомства она вполне удовлетворяла его. Большего ему и не требовалось. Однако сейчас, после стольких лет совместной жизни, он вдруг увидел в ней женщину, ответившую мужу взглядом скорее взволнованным и грустным, нежели радостным, и покорно протянувшую к нему руки. «Джиллиан не красавица, но и не надменная сучка», — удовлетворенно подумал он.

Сэр Леон пересек зал и принял объятия жены. Она шумно радовалась его возвращению — ей так не хватало его! — и одновременно извинялась за то, что не смогла как следует следить за делами и обучением их мальчиков.

Как, оказывается, все просто! Приняв объятия Джиллиан, сэр Леон получил в награду нечто гораздо большее. Это вдохновило его на то, чтобы продемонстрировать жене некоторые тонкости обхождения, которым он научился, путешествуя с Джоанной. Сэр Леон настолько хорошо справился с небольшими знаками внимания, пододвигая супруге скамейку и выбирая ей самые лакомые кусочки во время ужина, что, когда они пошли спать, в порыве страстного желания перешел к демонстрации более интимных знаний, приобретенных у Эдвины. Новый сексуальный опыт мужа не вызвал в Джиллиан ни капельки ревности. Ей и в голову никогда не приходило, что Леон обязан хранить ей верность. Она была вполне счастлива и тем, что он никогда не приводил любовниц в замок, как делали некоторые мужчины. Джиллиан возблагодарила Господа за полученное удовольствие и не стала спрашивать мужа, где он этому научился.

Если Джиллиан и чувствовала к Джеффри отдаленное подобие влечения, то сейчас оно безвозвратно исчезло. Обиду, затаенную на Джоанну, тоже смыло волной блаженства. Каким-то необъяснимым образом Джиллиан связывала эту новую для нее радость именно с ними. Поэтому, когда на следующий день она вернулась к повседневным делам, сердце ее готово было петь от счастья, походка стала легкой как у девочки, а лицо помолодело лет на двадцать. Она решительно настроилась оказать своим гостям любую дружескую услугу в пределах возможного.

Ближе к вечеру прибыл дядя Леона, сэр Луи, к которому посылали гонца днем раньше. Деньги за выкуп пересчитали и передали ему. Теперь Джоанна и Джеффри стали только гостями. Их поселили в лучшей комнате, но они были вольны уехать в любой момент. К сожалению, такая возможность все еще не представлялась, ибо Джеффри оставался слишком больным и слабым, чтобы ехать верхом. А если бы они повезли его из Франции в крытой повозке, то наверняка весь свет узнал бы, что в ней везут рыцаря, раненного под Бувине, и тогда Джеффри снова мог бы стать чьим-нибудь пленником. Всем известно, что Филипп не получает свою долю от выкупов. В связи с этим любой раненый рыцарь, не служивший у Филиппа, становился законной добычей для любого человека.

Всю следующую неделю Джоанне стоило невероятных усилий поддерживать внешнее спокойствие. Джеффри выигрывал свое сражение за здоровье. Его аппетит заметно улучшился. Все небольшие раны зажили, закрылись, а другие перестали краснеть и гноиться. Кости уже не выпирали так сильно из его исхудавшего тела, он не уставал слишком быстро. Если бы они находились дома, Джоанна вполне могла бы быть довольной, получая удовлетворение и от выздоровления мужа, и от хлопот с владениями матушки, которые отнимали бы у нее всю ее энергию и время. Однако в замке Бюсси ей ничего не оставалось больше, как все время сидеть около Джеффри. Они разговаривали, вместе ели, играли, лишь спали порознь. Джоанне казалось, что любое случайное прикосновение руки Джеффри лишь сильнее раздувает пламя влечения, бушевавшее в ней.

С каждым днем она все больше замыкалась в себе. К концу недели состояние Джеффри значительно улучшилось, и он понял: с Джоанной что-то происходит. Его удивляло, что она отказывается от его руки, когда он хочет помочь ей встать из-за обеденного стола, что старается смотреть куда угодно и на что угодно, только не на него. Джеффри несколько раз пытался выяснить, в чем дело, и каждый раз получал все более холодный отказ, пока окончательно не потерял терпение.

— Поскольку мое общество, по всей видимости, не нравится тебе, — сердито сказал он, — я лучше вернусь в свою постель!

— О да, конечно! — ответила Джоанна.

Джеффри чуть было не дал ей пощечину. Не находись они в замке чужого человека, он так бы и поступил. Самое скверное здесь то, что Джоанна, похоже, не понимает и сама, что говорит!

Чуть ли не зарыдав от разочарования, Джоанна бросилась на поиски Джиллиан, как только Джеффри ушел. Она понимала, что не дала Джиллиан никакого повода проникнуться к ней симпатией или хотя бы желать помочь ей, но у нее не было другого выхода.

— Дома я занята целый день! — торопливо объясняла Джоанна. — Я не привыкла бездельничать! У меня нет даже ничего для вышивания!

Джиллиан пришла в крайнее изумление. Ей и в голову не приходило, что такая благородная леди может работать. Но, заметив, как пылают щеки Джоанны, как она напряжена, Джиллиан поняла, что ей необходимо помочь. Она успокаивающе обняла Джоанну.

— Не терзайте себя, дитя мое! Скоро он поправится, а пока можете помогать мне в сыроварне. Сегодня как раз нужно взглянуть на сыры. Да и прогулка по воздуху пойдет вам только на пользу. Вы же почти не выходите из замка.

Поначалу Джоанна думала, что терпение ее лопнет и она закричит, когда Джиллиан принялась разглагольствовать о сырах, но мало-помалу заинтересовалась этой темой. Естественно, в Роузлинде тоже занимались сыроделием, но здешний сыр отличался и по вкусу, и по компонентам.

Женщины пробовали сыры, обсуждали смеси из коровьего и козьего молока, спорили о времени выдержки и копчения. В конце концов Джоанна успокоилась. Она искренне сожалела, что леди Джиллиан нужно было возвращаться в замок.

Новый прилив радости пришел к ней, когда хозяйка предложила ей расшить тунику для старшего из двух ее сыновей, которого собирались отдать на воспитание. Поэтому ему и нужна была красивая одежда. По крайней мере ей будет чем занять свои глаза, чтобы не испытывать постоянное искушение смотреть лишь на Джеффри, обрадовалась Джоанна.

Когда они вошли в зал, Джоанна потупила очи. Она не знала, покинул ли Джеффри постель, и не хотела терять обретенное спокойствие. Поэтому-то и пришла в крайнее замешательство, услышав истошный крик леди Джиллиан:

— Матушка! Что вы делаете?!

Джоанна подняла голову и заметила старую женщину, отпрянувшую от двери в комнату, в которой лежал Джеффри. В руке старухи что-то сверкнуло, когда она обернулась к ним, но тотчас же исчезло в складках юбки, прежде чем Джоанна успела разобрать, что это было.

— Я полагаю, у меня есть право ходить по своему собственному дому, — проворчала старуха.

— Но, матушка, вы же больны! Вы знаете, что Леон приказал вам оставаться наверху, в женских покоях. Пойдемте со мной! Пойдемте, пока он не вернулся и не рассердился!

— Вы с Леоном просто идиоты! — заорала старуха. — А Луи слишком труслив, чтобы воспользоваться возможностью захватить добычу, ускользающую у него из-под носа, и избавить, таким образом, себя от любых подозрений! Говорю тебе, они — слуги дьявола! А если речь идет о борьбе с сатаной, то с честью можно не считаться!

Джиллиан схватила старую женщину и потащила к лестнице, ведущей на женскую половину. Страх приковал Джоанну к месту. Она не знала, чем именно он был вызван, но дрожала всем телом. Слова женщины были ей непонятны. Тем не менее в них слышалась ненависть и угроза. Страх вернул Джоанне способность мыслить: у старухи в руке был нож! Она сломя голову влетела в комнату Джеффри и, откинув занавес кровати, принялась лихорадочно осматривать мужа.

Разбуженный ею, Джеффри испуганно схватил жену за руки.

— Джоанна! Что ты делаешь?

— Ты ранен? — нервно прошептала она. — Ты ранен?!

— Ранен? Ты что, с ума сошла? Ты уже неделю ухаживаешь за моими ранами. — Джеффри заметил, как дрожит Джоанна. — Что тебя беспокоит, а?

— Я боюсь… Боюсь!

— Не начинай эту песню снова! — рассердился Джеффри, недовольный тем, что его так неожиданно разбудили. К тому же он вспомнил, как был зол, когда они расстались в последний раз. — Говорю тебе: здесь нам ничто не угрожает! Сэр Леон и леди Джиллиан не желают нам зла.

— Это правда, но старуха…

— Мать сэра Леона? Я ни разу не видел ее, если не считать… — Джеффри вспомнил свои смутные видения в бреду, как его мучила какая-то старая женщина. Он заключил Джоанну в свои объятия. — Почему ты боишься ее?

— У нее был нож! Я не видела его отчетливо, но уверена, что это был нож! И она собиралась войти сюда! Леди Джиллиан тоже испугалась. Она чуть ли не силой утащила старуху на женскую половину. Джиллиан сказала, что она больна… Но, Джеффри, клянусь, она ни на йоту не походила на больную женщину! Мне страшно… Она сказала… она сказала, что, если речь идет о дьяволе, то про честь можно…

— Ужасно, конечно, — перебил жену Джеффри, огорченный, но ничуть не встревоженный. — Несчастная женщина, должно быть, не в своем уме. Возможно, она любого незнакомца принимает за дьявола. Думаю, она не давала леди Джиллиан покоя, пока та не пообещала, что сэр Леон вернется домой до того, как освободят меня.

— Но у нее был нож! Джеффри, у нее был…

— Нет, любовь моя, нет! — Он улыбнулся. — Скорее всего у нее было распятие, и она собиралась изгнать из меня дьявола. Никто не оставляет ножей там, где до них может добраться сумасшедший.

Возможно, и так. Джоанна попыталась успокоиться. Джеффри притянул ее ближе, но она напряглась всем телом.

— Отпусти меня! — прошептала Джоанна, задрожав снова. Она не хотела вырываться из рук мужа, чтобы не причинить ему боль. — Джеффри, не прикасайся ко мне! Пожалуйста, не прикасайся!

— Что я такого сделал? — спросил Джеффри, не зная, обидеться ему или рассердиться. — Почему ты избегаешь меня? Почему не смотришь мне в глаза? Или я стал тебе отвратителен из-за нескольких рубцов на теле? А может быть, ты полюбила другого, решив, что я умер?

После последнего вопроса Джеффри понял, что им движет гнев, а не обида. Он грубо и еще сильнее прижал к себе Джоанну. Совершенно выбитая из колеи разочарованием, страшась рассудительности Джеффри, Джоанна разрыдалась. Это как будто только подтвердило худшие опасения Джеффри. Он освободил одну руку и, наградив жену пощечиной, попытался встать на ноги.

— Нет-нет! — закричала она. — Нет, Джеффри. Ты только сделаешь себе хуже! У меня никого нет, кроме тебя! Отпусти меня! О, пожалуйста, отпусти меня! Я хочу того, что ты не можешь дать мне сейчас. Любовь моя, отпусти меня! Я хочу тебя и не могу побороть это желание в себе!

Джеффри замер, но не отпустил Джоанну. Несколько мгновений они молчали. Джоанна, плача, без сил опустилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку рядом с головой Джеффри. Она услышала, как он тихо засмеялся.

— Глупышка! — прошептал он ей на ухо. — Эта часть моего тела ничуть не пострадала. Назови меня снова «любовь моя», и ты увидишь, на что я способен.

— Нет, Джеффри, нет!

— Вот так жена! — засмеялся он. — Клянусь, ты самая сварливая женщина на свете! Я слышу от тебя только «нет». Нет, нет и нет! Ты хочешь, чтобы мы расторгли брак, раз ты не желаешь выполнять свои супружеские обязанности?

— Ах, Джеффри, не дразни меня! — вздохнула Джоанна, повернувшись к нему лицом и всхлипывая. Губы ее тронула робкая улыбка. — Я так несчастна…

— Не находишь удовлетворения, — поправил ее Джеффри и усмехнулся. — Знаю. Если ты удосужишься взглянуть на меня, то увидишь, что я так же неспокоен. Приятное беспокойство, не правда ли?

— Ты сумасшедший! Твои раны снова откроются… Отпусти меня! У меня уже все прошло. Это просто испуг. Отпусти меня!

— Зато у меня ке прошло! Нисколечко! И знай: мне будет гораздо хуже, если ты оставишь меня в таком состоянии, не удовлетворив мою нестерпимую потребность.

— Джеффри, нет! Я боюсь…

Одной рукой Джеффри крепко прижимал Джоанну к себе, а другой уже приступил к активным действиям. Джоанна закрыла глаза. Она невольно вздрагивала всем телом, ощущая прикосновения Джеффри. Дыхание ее стало неровным. С последним проблеском здравомыслия она попыталась освободиться.

— Сюда могут войти! Сейчас только полдень, Джеффри. Перестань!

— Закрой занавески, — хрипло сказал Джеффри. — И сними платье. Не отказывай мне! Клянусь именем Бога, я уже три месяца не прикасался к женщине! Раз уж ты возбудила меня, то будь добра и удовлетворить! Ты не причинишь мне боли. Я покажу тебе, как… Раздевайся.

— Ты уверен? — спросила Джоанна, тем не менее уже срывая с себя одежды и беспорядочно бросая их на пол. — Ты уверен, Джеффри?

Он ничего не ответил. Лишь засмеялся, а в глазах его засверкали золотистые огоньки. Молчание в ответ вполне соответствовало вздорным вопросам. Джеффри начал снимать с себя одежду и сморщился, когда, приподнявшись, освобождался от мягкой прокладки, закрывавшей бедро. Джоанна тоже поморщилась и отпрянула, заметив рваную рану, но Джеффри удержал ее. Он завел руки ей за спину и начал ласкать грудь. Оба соска напряглись и набухли еще больше. Глаза Джоанны скользнули с раны на возбужденную плоть Джеффри. Он снова засмеялся и пошире раздвинул ноги.

— Сядь на меня боком, так, чтобы не задеть мое больное бедро. Вот! Ах! Хорошо!

Дальнейшие слова были излишними. Джоанна то приподнималась, то снова опускалась над Джеффри. Он тихо постанывал, но она знала, что отнюдь не от боли. Поза показалась ей странной только поначалу. Джоанна обнаружила, что на согнутых локтях может удерживать себя достаточно высоко, чтобы не сильно давить на тело Джеффри. И довольно удобно, ибо, когда Джеффри отвел в сторону голову, грудь Джоанны прижалась к его губам. Он страстно впился в ее сосок, и вскоре Джоанна услышала свой тихий крик:

— Быстрее! О, быстрее! Пожалуйста, поспеши!

В этой мольбе не было особой необходимости. Когда Джоанна вся задрожала в неудержимом экстазе, Джеффри тоже вздрогнул под ней, дойдя до сладостной кульминации. Каким-то образом, несмотря на неистовство освобождения, Джоанне удалось повернуться и упасть рядом с Джеффри, а не свалиться прямо на него. Некоторое время, кроме их приглушенного, тяжелого дыхания, не раздавалось ни звука. Затем Джеффри снова начал тихо посмеиваться.

— Ты таишь в себе море приятных и неожиданных сюрпризов, — прошептал он. — Доставила мне небывалое удовольствие, а когда я в страхе решил, что сейчас просто умру от наслаждения, ты пропищала: «Быстрее! Быстрее!» Никогда еще я не слышал таких приятных слов…

— Я не пищала, — запротестовала Джоанна, притворяясь возмущенной, хотя глаза ее искрились радостью. — Я только…

— Вас ищут, миледи, — послышался из-за двери спокойный голос Эдвины.

— О Боже! — воскликнула Джоанна, покраснев до корней волос.

— Мы — муж и жена! — рассмеялся Джеффри. — Тебя никто не уличит в греховной связи.

— Это так, — одновременно и с удивлением, и с раздражением прошептала Джоанна, быстро одеваясь. — Но что можно подумать о женщине, которая позволяет, нет, даже побуждает мужчину в твоем состоянии на подобное деяние?

— Даже не смей так говорить! — воскликнул Джеффри, рассмеявшись еще больше. — Что можно подумать о мужчине, которому стало вдруг невтерпеж?

Леди Джиллиан с нетерпением и беспокойством ожидала Джоанну в зале. Эдвина знала, чем занимается ее госпожа: она слышала возню за стеной и как раз устроилась под дверью, чтобы насладиться тем, что будет дальше, когда в переднюю вошла леди Джиллиан. Эдвина решительно выпроводила ее за дверь, которую плотно закрыла за собой. Даже если бы в этот момент замок подвергся нападению, Эдвина ни за что не позвала бы свою госпожу, разве только в случае, если бы той грозила гибель. В конце концов вспыльчивость леди Джоанны в первую очередь отражалась на ней. Она не собиралась потворствовать тому, чтобы госпоже мешали в такой важный момент. «Леди Джоанна ухаживает за мужем, — твердо заявила Эдвина, — через несколько минут она закончит и выйдет».

Леди Джиллиан была слишком взволнованна, чтобы дать правильную оценку затуманенным глазам и покрасневшему лицу Джоанны, когда та появилась из внутренних покоев.

— Лорду Джеффри стало хуже?

Джоанна удивилась. С самого первого дня их пребывания в замке леди Джиллиан проявляла лишь вежливый интерес к Джеффри. В этом же ее вопросе чувствовалась настойчивость, выходящая за пределы простой вежливости.

— Нет, — ответила Джоанна и, вспомнив, чем они с Джеффри занимались, добавила: — Надеюсь, что нет. Думаю, сейчас он спит.

Леди Джиллиан колебалась. Не в ее правилах было будить мужчину, если в том не было крайней необходимости. Но то, что она собиралась сообщить, нуждалось, по ее мнению, в оценке мужчины. С другой стороны, гораздо легче было рассказать об этом Джоанне. Одному Богу известно, что сделал бы мужчина, услышь он такое!

— Я подробно перескажу мужу все, что, по вашему мнению, ему следует знать, — пообещала Джоанна, думая в первую очередь о покое Джеффри, а не о том, что ей предстояло услышать.

Это придало Джиллиан решительности, тем более отзывы Леона о леди Джоанне, хоть и не всегда лестные, вселяли в Джиллиан надежду, что Джоанна найдет какой-нибудь выход.

— Вы расскажете ему то, что сами посчитаете нужным, — сказала Джиллиан. — Моя свекровь в общем-то неплохая женщина, но… но у нее тяжелая жизнь. Ее мужа убили во время войны между Ричардом и Филиппом, и ей пришлось отчаянно бороться за эти земли. Потом Леон попал в плен…

— Значит, это англичан считает она слугами дьявола, — догадалась Джоанна. — Она не сумасшедшая, она просто ненавидит англичан.

— Конечно, не сумасшедшая. Может быть, лишь чуть-чуть… что касается данной темы… Но почему вы вдруг решили… Кажется, я понимаю… Потому что ей приходится оставаться на женской половине, да? Что ж, так решил Леон. Он знал, что с лордом Джеффри она не сможет держаться в рамках приличий, а он очень щепетилен в вопросах вежливости. Он сказал, что она должна симулировать болезнь. Но…

— Именно поэтому вы и держали Джеффри взаперти?

Леди Джиллиан кивнула головой.

— И она так хотела, ибо Луи сказал, что за лорда Джеффри их ждет большой выкуп, но, когда услышала о предложении английской королевы… Эта мысль начала преследовать ее, а после того, как вы привезли золото, она, похоже, только об этом и думает… хочет увеличить сумму выкупа еще в два раза. Мне очень жаль… Это ужасно, но она стареет… и живет скорее прошлым, чем настоящим:

Джоанна перестала испытывать перед старухой суеверный страх. Эта опасность, похоже, миновала их. Ужас и предчувствие беды больше не терзали ее душу. Просто теперь во время сна Джеффри нуждается в охране. Справиться с матерью сэра Леона может сама Джоанна или даже Эдвина…

— Я позабочусь о том, чтобы мой муж не оставался один. Я…

Увидев, что леди Джиллиан качает головой, Джоанна замолчала.

— Все это не столь важно в сравнении с тем, что мне еще нужно вам объяснить. Дядюшка Луи не такой, как Леон. Он неплохой человек, но жизнь ожесточила его. Он стал честолюбивым. Очень привязан к своей семье, а особенно к старшей сестре, которой оказывал поддержку во всех ее бедах. Кажется, она и заразила его своей ненавистью. — Леди Джиллиан сглотнула и выпалила скороговоркой: — Луи планирует напасть на вашего мужа, когда он отправится в дорогу, и…

— Откуда вам это известно? — тихо спросила Джоанна.

Она теперь не просто боялась. Тяжелое предчувствие вселило в нее ледяной ужас.

— Когда я помешала осуществить… то… задуманное ею, она пришла в такую ярость, что… — Леди Джиллиан покраснела от смущения. — Она думает, что я изменила Леону с вашим мужем. Сказала, что мне все равно не спасти своего любовника, и выложила мне все…

— Как сэр Луи узнает, когда уезжает Джеффри? — спросила Джоанна, подавив свой страх.

— Насколько вам известно, мы соседи. Серфы, наши слуги — все поддерживают отношения друг с другом. К тому же Луи так часто замещал здесь хозяина, что, стоит ему только приказать им сообщить ему о дне отъезда, и они сделают это… любой из них.

Джоанна знала, что слуги почти не считаются с леди Джиллиан. Она не надеялась на помощь с ее стороны.

— А не сможет ли сэр Леон…

Заметив страх в глазах Джиллиан, Джоанна тут же поняла, что та ей ответит. Если сэра Леона оповестят о планах его дяди, то либо между ними начнется вражда, либо — и этого нужно было бояться больше всего, ибо благополучие Джеффри в глазах Джоанны неизмеримо выше, чем хозяина замка — сэра Леона уговорят присоединиться к заговору. Ждать подобного намека от леди Джиллиан — просто безумие. Джоанна уставилась невидящими глазами в пол, пытаясь унять круговорот мыслей и найти какое-нибудь решение, которое было бы спасительным для них.

— Мы не можем допустить, чтобы между вашим мужем и его дядей началась вражда, — начала Джоанна. Голос ее слегка дрожал. — Каким-нибудь образом мы должны устроить все так, чтобы они оба куда-нибудь уехали, лучше вместе, чтобы потом не смогли ни в чем обвинить друг друга. Только на день или два. Подумайте, Джиллиан, куда обычно ездят Леон и Луи вместе, отлучаясь при этом на несколько дней?

К удивлению Джоанны, леди Джиллиан побагровела от злости. Все ясно: Луи и Леон, видимо, вместе распутничают.

Джиллиан и сама удивилась своей реакции. Ее никогда не беспокоило это прежде, однако теперь одна только мысль о том, что Леон будет искать удовольствий на стороне, бесила ее. Во всяком случае, любая скромная и набожная жена не стала бы подталкивать своего супруга к подобным развлечениям. Джиллиан с минуту напряженно размышляла о чем-то, затем кивнула головой:

— У них есть охотничий домик в лесу. Я не знаю, где он точно находится, но, уверена, достаточно далеко. Когда они уезжают туда, то пропадают на несколько дней… Но как мне сделать такое предложение? Я не могу указывать Леону, чем ему заниматься.

Как сентиментально! Джоанна тут же подавила в себе неудовольствие и нетерпение. Естественно, жены не говорят мужьям, что им надлежит делать. Даже такие снисходительные мужчины, как Иэн и Джеффри, могли ответить на подобную дерзость пощечиной. Тем не менее есть множество способов заставить мужчину сделать то, что угодно женщине, не приказывая ему.

— Нет необходимости что-либо говорить ему… Скажите, что у вас давно не было свежей оленины. Можно также намекнуть, что Луи долгое время был занят, присматривая за его землями и пытаясь помочь ему, и просто позабыл, что такое охота. Вы могли бы сказать, что оленина или мясо дикого кабана более укрепляют здоровье, нежели говядина или баранина, намекнув, таким образом, что мясо полезно для Джеффри. Чем не доказательство вежливого тона по отношению к больному гостю?

— Он поймет, что я вынуждаю его, если скажу все это сразу.

Джоанна прикусила губу, но постаралась не выдать своего раздражения в голосе.

— Конечно же, вам и не нужно говорить обо всем сразу. Сначала скажите одно, потом другое. К тому же всегда можно будет подождать, пока ваш муж сам не затронет эту тему.

— Но ведь Леон ничего не должен знать…

Неудивительно, что большинство жен ходят в синяках, коль они так глупы в обращении со своими мужьями! Но Джоанна решила не отступать…

— Послушайте меня. Если сэр Леон упомянет о своем дяде — а я слышала, как он по десять раз на день говорит о нем, — можете сказать вроде бы невзначай, как помогал вам Луи. Ведь это правда, не так ли? Затем можете намекнуть, что у него совсем не было времени для отдыха. А уже потом говорите об охоте, здоровье лорда Джеффри…

Леди Джиллиан уставилась на Джоанну, широко раскрыв глаза. На ее лице медленно появлялась улыбка.

— Это мне по силам… — задумчиво пробормотала она. — Да, думаю, у меня получится. — Улыбка ее исчезла, в глазах появилось беспокойство. — Плохо, что это надо сделать как можно скорее. Боюсь, Луи откажется поехать, если мы станем ждать, пока лорд Джеффри не окрепнет окончательно. Мать Леона вовсе не сумасшедшая старуха. Когда ее гнев остынет, она задумается о том, что рассказала мне. Она заподозрит, что подобной уловкой я пытаюсь спасти лорда Джеффри. Даже если Леон не поверит, что это уловка, она расскажет обо всем Луи. А уж тогда… не знаю, сколько в вашем распоряжении останется времени. Боюсь, когда вы уедете, она найдет способ послать к Луи гонца. Я не осмелюсь открыто препятствовать ей. Простите…

— Дорогая Джиллиан, — сказала Джоанна, — не нужно извиняться. Вы столько хорошего сделали для Джеффри и для меня! Вряд ли мы заслужили такую доброту. Я даже не поблагодарила вас, ни разу не сказала, как я признательна вам. Вы сохранили его для меня и имели полное право возненавидеть меня за мою невоспитанность…

— Ну что вы, нет! — на губах Джиллиан появилась необыкновенно приятная улыбка. — Знаете, вы сделали для меня не меньше… возможно, даже гораздо больше, чем я для вас.