Нежный плен

22.

Радость, с какой Джоанна встретила Джеффри из похода во Фландрию, почти рассеяла его сомнения относительно ее чувств к нему. Он постоянно твердил себе, что она любит его, но не решался поверить в это окончательно.

Джоанна толкнула Эдвину, которая расчесывала ее, и жестом приказала той удалиться. Когда дверь закрылась за служанкой, она сказала:

— Твои слова справедливы, но вид у тебя грустный. Год назад ты проявлял гораздо большее рвение к походу на Францию, а прошлым месяцем ты не мог дождаться минуты, Когда взойдешь на борт и отправишься во Фландрию. Поскольку я не верю, что ты так быстро пресытился сражения-Ми, то не могу понять твоего беспокойства.

Джеффри оторвал взгляд от остатков вина в кубке.

— Я ничего с собой не могу поделать. Ты можешь смеяться, Джоанна, но мне жаль моего дядю.

— Тебе тоже?! — с возмущением воскликнула Джоанна. — Матушка пишет, что боится, как бы мягкосердечность Иэна не отразилась на его рассудке. Его, как и тебя, переполняет чувство жалости к королю. На понимаю, что так тревожит вас обоих! Джон неоднократно доказывал вам свою своеобразную любовь. Все закончится тем, что ему преподнесут ваши головы на серебряном подносе!

— Это в прошлом…

— В прошлом?! Ты тоже страдаешь мягкосердечностью? Известен ли тебе хоть один факт, чтобы Джон простил или забыл недоброжелательное отношение к себе?

— По крайней мере, ты знаешь, о чем говоришь, — сдержанно засмеялся Джеффри. — Я еще не встречал более настойчивой женщины, нежели ты.

— Вот уж нет! — возразила Джоанна. — Я, может быть, и цепляюсь к мелочам, но не испытываю при этом ненависти.

— Не испытываешь ненависти? Как же тогда называть твои чувства к моему дяде?

— Я не испытываю ненависти к королю, — раздраженно повторила Джоанна. — Зачем мне его ненавидеть? Он не причинил ни мне, ни моим близким ни малейшего вреда. И тем не менее я ни на минуту не забываю, что он желает нам зла. Он не представляет для нас опасности, пока мы следим за тем, чтобы не угодить в его сети. Не будь глупцом, Джеффри! Твой дядя неоднократно пытался погубить тебя, и он не прекратит своих попыток!

— Возможно… — Джеффри пожал плечами. — Но он как будто переменился к лучшему. Может быть, это примирение с церковью имеет более глубокие корни, чем мы поначалу думали. Иэн говорит…

— Мне известно, о чем говорит Иэн! — нетерпеливо перебила мужа Джоанна. — Я очень люблю Иэна. Он стал мне искренним и нежным отцом, но тебе известен его характер. Даже если к Иэну придет сам дьявол с печальной историей, он тут же прослезится и попытается помочь ему!

Джеффри не мог удержаться от смеха, но затем снова нахмурился.

— Так или иначе… ни меня, ни Иэна не переделать. Это правда: если Джон нападет на Филиппа сейчас, у него появится прекрасная возможность отвоевать Нормандию и укрепить свое положение на юге страны. Отличный шанс, и все же бароны не соглашаются. Они оправдывают свое поведение тем, что Джон якобы все еще отлучен от церкви, но это лишь отговорка. Они не хотят плыть во Францию.

— А зачем им это надо? — возразила Джоанна. — Возможно, те немногие, кто потерял там земли и хочет вернуть свои владения, но большинству нет до этого никакого дела. Более того, тебе следовало бы спросить самого себя, будут ли так рады королю Джону в Нормандии. Мне рассказывали, что, когда в 1204 году нормандские бароны обратились к королю за помощью, он не удосужился даже ответить на их просьбу. По совести говоря, другая сторона этого дела заключается в том, что Филипп как сюзерен гораздо лучше Джона. Он, конечно, жаден и хочет проглотить сразу все, но, как только земли переходят к нему, становится более справедливым и благоразумным. Я уверена, что нормандские бароны окажут Джону ожесточенное сопротивление.

Это было действительно так. Джеффри беспокойно поднялся и зашагал по комнате. Он коснулся расшитого золотом занавеса кровати, а затем добавил в кубок вина.

— Все это не имеет никакого отношения к тому, о чем мы говорим! — рассердился он. — Я сказал, что мне жаль дядю, и не отступлюсь от своего мнения! На этот раз он в самом деле прав, сейчас самый благоприятный момент для начала, войны!

Джеффри и Джоанну вызвали из Хемела, как только исчезла угроза прямого бунта, на семейный совет в Солсбери. Приехали туда и Иэн с Элинор. В вопросе о хартии вольностей расхождений во мнениях не было. Все одобрили эту идею, даже граф Солсбери. Относительно войны с Францией мужчины заняли одну сторону, а женщины — другую.

— Конечно, не исключено, что мы потеряем больше, чем получим. Разве на войне бывает иначе? — сердито возразил Иэн в ответ на горячие доводы Элинор. — Но это не так уж и важно. Если Джон призовет меня, я поеду. Ради того, чтобы предотвратить прошлой весной гражданскую войну, я чуть было не решился на измену. Естественно, я ни под каким предлогом не нарушу клятвы по столь незначительной причине. Повторяю: таков мой долг, и я отправлюсь на войну!

— Но ты же сам помогал составлять хартию, в которой говорится, что ты не обязан этого делать, — сказала леди Эла дрожащим голосом.

— Король не признает ее, — напомнил ей Иэн.

— Тебе тоже известно, что и для меня она не имеет никакого значения, — осторожно сказал граф Солсбери, похлопав свою жену по плечу. — Но, если Джон просит меня о том, с чем я могу справиться с честью, я обязан откликнуться на его просьбу, несмотря ни на какие хартии. Даже не пытайся плакать, Эла! Он дал мне все… даже тебя, моя дорогая. Разве я могу отказать ему в правом и благоразумном деле укрепления государства, о котором он только и думает?

Все обратили взоры к Джеффри, который, откинувшись в кресле, поглаживал Брайана, примостившего свою голову у него на коленях. Джеффри слегка покраснел, когда понял, что старшие мужчины ждут его мнения, предоставляя ему полные права взрослого члена семьи. Он виновато глянул на женщин.

— Я, бесспорно, поеду, — равнодушно сказал он. — Я никогда не считал войну против Филиппа скверным делом, а сейчас, когда у нас есть сильные союзники, множество кораблей и провизии, самый благоприятный момент для этого.

Решительность и доводы мужчин оказались столь же типичными, как и реакция женщин. Леди Эла расплакалась. Иногда ей удавалось переубедить Вильяма, но сегодня она не надеялась на это. Если граф Солсбери привел в качестве довода свои обязательства перед братом, его уже ничто не остановит. Леди Эла плакала от страха, но слезы приносили облегчение.

— Тогда я поеду тоже! — заявила леди Элинор.

— Элинор! — попытался было протестовать Иэн.

Леди Элинор еще никогда не делала столь неблагоразумного заявления. И тем не менее Иэн знал, что, коль она на что-то решалась, ее невозможно было остановить. Если он откажется взять Элинор с собой, она добьется своего, чего бы ей это ни стоило, что гораздо опаснее. Заметив ужас в глазах мужа и графа Солсбери, леди Элинор рассмеялась.

— Не на поле брани, любовь моя, — объяснила она. — Изабелла предложила мне присоединиться к ее свите. Я нравлюсь ей, потому что умею развлечь ее и не сплю с Джоном. Правда, она не слишком возражала бы против последнего… но мы непринужденно общаемся друг с другом. Я поеду с королевой.

— А кто сказал, что Изабелла едет?

— Да, это так, — подтвердил граф Солсбери. — Изабеллу, Ричарда и дочерей Джон берет с собой. Генри остается здесь в качестве символа королевской власти. Ему ничто не угрожает, ибо бессмысленно хватать ребенка, в то время как Ричард и другие дети будут в безопасности с Джоном.

Пока все переваривали услышанное, в комнате на мгновение стало тихо. Что правда, то правда. Джон совершенно не любит своего старшего сына, и, если бы вдруг потребовали выкуп за него как за заложника, король вряд ли стал бы обременять себя расточением казны, раз его второй сын находится с ним. А жаль. У юного Генри множество хороших черт, но скверные отношения с отцом научили его лгать и сваливать вину на других. Тот факт, что мальчик отличается сообразительностью и уступчивостью, лишь усугубляет дело. Он едва ли понимает, что происходит вокруг него, поскольку еще слишком юн, чтобы познать всю глубину возникающих конфликтов.

— Благоразумно ли брать Изабеллу во Францию, где Хью де Лузиньян… — начал было Иэн, но замолчал.

Граф Солсбери пожал плечами:

— Я высказывал свою точку зрения. Лузиньян может воспринять это как оскорбление. Ведь Джон женился на Изабелле лишь за неделю до того, как она должна была стать женой Хью. Но прошло уже столько лет… Кроме того, Джон… следит за ней. Не знаю, зачем ему это нужно… она так глупа…

Джоанна могла бы разрешить эту головоломку, но не слышала, о чем говорил граф. Она сидела молча за вышиванием, полностью сосредоточившись на работе, сохраняя спокойствие и твердость руки. Джоанна надеялась, что граф Солсбери и Иэн прикажут Джеффри остаться в Англии вместо них на всякий случай. Сердце ее воспылало этой надеждой, когда граф, рассказав о военных приготовлениях короля, обратился с этим предложением к сыну.

— Нет! — горячо запротестовал Джеффри. — Пока, бразды правления находятся в руках графа Пемброкского, епископа Винчестерского и Лэнгтона, Англии не грозит никакой переворот. Если оставить с Джоанной сэра Ги, который смог бы возглавить людей в случае бунта, она отлично справится с остальными, менее значительными делами. Если у Джоанны возникнет нужда в более смелом совете, она может обратиться к Адаму. Ему уже почти семнадцать, и я уверен, что он способен справиться с защитой замка или изгнать неприятеля. Я проверил его прошлой зимой, когда мы опасались вторжения французов. Он настолько хорошо руководил людьми в Кемпе и в других своих владениях, что я ни в чем не мог его упрекнуть.

Никто и не думал, что граф Солсбери воспротивится этим доводам. Ему уже почти пятьдесят, груз лет начал сказываться на нем, и он стал чаще прибегать к помощи Джеффри.

Джоанна в отчаянии взглянула на Иэна. Он одарил ее утешительной улыбкой.

— Тебе незачем беспокоиться, любовь моя! Можешь не переживать: в Англии вряд ли возникнут серьезные беспорядки.

Поскольку Джоанна ждала от Иэна совершенно другого, его искренняя речь не достигла своей цели, но рассердила леди Элинор. Она понимала, что Джоанна, вопреки всему своему здравомыслию, с радостью приветствовала бы переворот в Англии, если бы это было способно удержать Джеффри дома. Она внимательно осмотрела фигуру дочери, но ни в узкой талии, ни в маленькой высокой груди не обнаружила признаков беременности. Очевидно, девочка, как и она сама, не отличается особой плодовитостью. А это плохо. Ничто так не успокаивает душу женщины, как множество детей и младенец под сердцем…

— Но не думай, тебе не придется страдать от скуки, даже если Иэн утверждает, что в стране все будет спокойно, — сказала леди Элинор, подмигнув дочери. Она явно шутила: даже если бы на Адама возложили ответственность за вассалов Иэна, у Джоанны оказалось бы достаточно проблем с землями Элинор и Джеффри. — Я оставлю с тобой Саймона. Уж он-то не даст тебе скучать!

Лицо Джоанны просияло от радости. По сути дела, у них с матушкой почти одинаковый склад ума. Джоанна уже сожалеет о том, что не беременна. Джеффри же как будто не переживает…

Полагая, что ее бесплодие может привести к неудовлетворенности Джеффри, она несколько раз с горечью говорила ему о том, что не может подарить ему наследника. Но, вместо того чтобы проявить сочувствие, он лишь смеялся, спрашивал, не намек ли это в его сторону, и обещал стараться изо всех сил… Когда же Джеффри заметил, что Джоанна действительно встревожена, он стал серьезным и успокоил ее: пусть вспомнит свою матушку и королеву. Изабелла оставалась бесплодной семь лет, а затем в короткий промежуток времени родила королю пятерых здоровых детей.

Джоанну пугало не это. Она боялась, что Джеффри погибнет, так и не оставив ей ребенка. Брат Саймон, конечно, не мог заменить ей собственного ребенка, но Джоанна знала, что он не даст ей бездельничать и будет постоянно забавлять ее. Наблюдая за женой, Джеффри снова почувствовал острый укол ревности.

Его вовсе не раздражает привязанность Джоанны к Саймону — такого очаровательного дьяволенка нельзя было не любить. Только печалит ли жену его отъезд? Трудно судить. То она сидела молча, а теперь, кажется, совершенно успокоилась, когда Иэн заверил ее в том, что ей нечего бояться, а Элинор предложила ее заботам Саймона. Нет ничего необычного и неестественного в том, что Джоанна думает о нем как о своем защитнике: в конце концов, это первейший Долг мужа. И, конечно, она нуждается в ком-нибудь, за кем можно ухаживать, проявлять заботу… Безразлично, о ком? Только идиот может терзаться из-за подобных глупостей! У него красивая и почтительная жена, о какой можно только мечтать. Она восхитительна в постели, весела и нежна в повседневной жизни. Стоит ли придавать значение тому, что она дарит свое сердце всем любимым ею людям… а он лишь один из них? Он рад быть даже в числе тех, кому она дарит любовь… Желание царствовать в сердце Джоанны — откровенный эгоизм. Обижаться на нее за то, что она не плакала и не пыталась отговорить его от похода на Францию? Джеффри должен идти на эту войну. Муки расставания превратятся в сущий ад. Он не хочет, чтобы его жена проливала слезы. Чего же тогда он хочет?!