Неисправимый повеса

Глава 17

Солнце уже коснулось вершин деревьев, когда Эви попросила Сента взглянуть, который час.

— Двадцать минут четвертого, — неохотно сказал он, с недовольным видом возвращая в карман дорогой, украшенный серебряной гравировкой хронометр.

Эвелина тоже не слишком обрадовалась этой новости. Хотя она отлично провела день, ей так и не удалось даже заикнуться о детях или о приюте. Маркиз дал ей меньше месяца на то, чтобы убедить его, а она только что потратила впустую около четырех часов. Но если она вернется домой поздно, Виктор позаботится о том, чтобы еще больше затруднить ей возможность видеться с Сентом.

— Нам нужно идти.

С угрюмым видом Сент поднялся на ноги и предложил руку.

— Полагаю, речь не идет о похищении. — Он помог ей подняться и, склонившись к уху, прошептал: — По правде сказать, мы уже предпринимали нечто в этом роде, не правда ли?

— Прекратите, — прошептала она в ответ, протестуя главным образом из-за того, что его интимный тон в большей мере, чем содержание слов, заставил ее дрожать. Эви начала понимать, что он не выдаст никому их секрет; ведь если бы Сент это сделал, он утратил бы свою власть над ней, которую так ценил.

Маркиз побросал остатки завтрака в корзину и, положив сверху покрывало, поднял ее.

— Полагаю, вы не позволите затащить вас в кусты для…

— Сент!

Он взглянул на Салли.

— Для дружеского рукопожатия, прежде чем мы уедем.

Конечно же, служанка поняла, на что намекал маркиз, но ей также была хорошо известна его репутация, и Эви очень надеялась, что Салли подумала, будто он делает столь скандальные предложения без всякого основания.

— Никаких рукопожатий.

Когда они покидали Гайд-парк, Эви взяла своего спутника под руку. В присутствии Сента она все еще ощущала себя котенком в компании холеного черного леопарда. С выпущенными или с втянутыми когтями, он по-прежнему представлял собой силу, с которой нельзя было не считаться.

— Я едва могу сдерживать себя, Эвелина Мария.

Вожделение в его взгляде вызвало жар между ног. Бог свидетель, по меньшей мере полдюжины раз за время пикника ей с трудом удавалось удержаться и не поцеловать его. Больше всего на свете ей хотелось вновь ощутить те чувства, которые она испытала в его объятиях. Однако если бы он узнал об этом, она утратила бы и то небольшое влияние на него, которое имела. Затеянное ею дело требовало уравновешенности, и приходилось сдерживаться, балансируя на грани катастрофы.

— С кем еще хочет встретиться ваш брат? — спросил Сент, отчетливо понимая, что она не собирается уединиться с ним в аллее.

— Веллингтон был его главной целью для получения поста в правительстве. Но с тех пор как мы лишились поддержки Гладстона, Алвингтон — именно тот человек, который, возможно, сможет обеспечить ему место в парламенте от Западного Суссекса. А в самом деле, как вам удалось устроить встречу брата с Веллингтоном?

Маркиз пожал плечами.

— Я слышал, что ваш брат желал бы с ним встретиться, а я хотел увидеться с вами. Веллингтон любит хороший херес, и у меня как раз есть несколько ящиков превосходнейшего.

— Мой брат станет отличным членом парламента, уверяю вас.

Сент взглянул на нее с высоты своего роста.

— Ну и?..

— И значит, вы сделали доброе дело.

— Да, разумеется. Я вывез вас на пикник.

Эви недовольно поморщилась:

— Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Почему вы отказываетесь признать, что совершили добрый поступок?

— Почему вы думаете, что добрый? Просто мне чего-то захотелось, и я сделал все необходимое, чтобы получить это.

Она покачала головой:

— Нет. Я отказываюсь верить, что, устраивая встречу Веллингтона с Виктором, вы руководствовались единственно желанием отправиться со мной на пикник.

Он только улыбнулся:

— Скажите, кого еще нужно привлечь к выборной кампании вашего брата, и я это улажу.

Эви остановилась, маркиз остановился рядом. Салли тоже замерла в нескольких шагах позади них, жадно вслушиваясь в разговор.

— И чего же вы ждете в ответ за это?

— Больше времени проводить с вами.

Ее первым побуждением было выкрикнуть ему в лицо, что она устала служить ставкой в игре мужчин в обмен на политическое влияние. В то же время она понимала, что Сент всего лишь выяснил, чем занимался Виктор в течение последних недель, и решил использовать это в своих интересах.

— Вы могли бы просто сказать, что действовали без всяких скрытых побуждений.

— Это была бы ложь. Мне казалось, что вы цените честность.

Эви вновь тронулась в путь, некоторое время молча шагая рядом с ним. Сент был честен. Он никогда не притворялся и не скрывал, что ему надо от нее. Хотя даже эта честность была не просто ради честности; он использовал признание корыстности своих поступков, чтобы завоевать ее одобрение. Все так запуталось и осложнилось, но если она собиралась и дальше давать ему свои уроки, ей просто необходимо было найти способ убедить его, что благородные поступки ценны сами по себе и заслуживают уважений.

— Миледи, — свистящим шепотом произнесла Салли за их спиной. — Мистер Раддик.

Эви подняла взгляд. Впереди на портике с угрюмым видом стоял Виктор с открытыми карманными часами в руке.

— О Господи.

— Мы не опоздали, — сказал Сент, проследив за ее взглядом. — Он ведет себя как сутенер. Может, мне следует напомнить ему, что вы не чья-то там шлюха?

Слова прозвучали мягко и снисходительно, но Эви отметила стальные нотки в тоне маркиза. Сент был зол на Виктора. Легкая дрожь пронзила девушку.

— Вы не сделаете этого. Это только приведет его в бешенство и, конечно же, не пойдет мне на пользу.

— Может быть, и нет, но это значительно улучшило бы мое настроение. Терпеть не могу, когда мне указывают, сколько времени я могу проводить с кем бы то ни было.

— Сент, — прошептала она, когда они преодолели короткий путь.

— Я не стану просвещать его сегодня, — проворчал он в ответ, — но, пожалуйста, помните, что я сказал по поводу моего слабеющего самообладания.

Он поддразнивал ее. Эвелине хотелось поцеловать его в щеку или — еще лучше — в губы, но тогда Виктора хватил бы удар.

— Постараюсь не забыть.

— Полагаю, вы отлично провели день, — сказал Виктор, спускаясь по ступенькам и убирая в карман часы.

— Да, восхитительно, — ответила Эви.

Виктор взял Эви за свободную руку, и она внезапно испугалась, что Сент не захочет отпустить ее. Тогда двое мужчин разорвут ее пополам. Мускулы на руке маркиза напряглись под ее пальцами.

— Ваша сестра очаровательна, — произнес маркиз.

— Да, она очень обаятельна.

Эви откашлялась.

— О Боже! Столько комплиментов. Благодарю вас обоих. И спасибо за прекрасный пикник, милорд.

Церемонно кивнув, . Сент ослабил руку, позволив Эви высвободить свою.

— Благодарю вас, мисс Раддик, — сказал он в ответ. — И вы были правы.

— Насчет чего? — спросила Эви, обернувшись, чтобы не выпускать его из виду.

— О дневном свете. Это неописуемо. Раддик, мисс Раддик.

— Сент-Обин.

Как только маркиз с корзиной для пикника вышел на улицу и подозвал извозчика, Виктор схватил Эви за вторую руку. Девушке с трудом удалось оторвать взгляд от Сента и посмотреть в лицо брату.

— О чем это вы? — спросил Виктор, втаскивая ее вверх по ступенькам в дом.

Лангли затворил дверь прежде, чем она сумела увидеть, оглянулся ли Сент, чтобы еще раз посмотреть на нее. Это не имело никакого значения, но ей очень хотелось знать, думает ли он о ней, сохраняет ли в душе хоть тень воспоминания, когда она не маячит у него перед глазами.

— Что ты имеешь в виду?

— Комментарии по поводу дневного света.

— О! Я сказала маркизу, что ему следует иногда появляться при солнечном свете.

— А-а. — Виктор отпустил се и направился по лестнице в свой кабинет, где он, вероятно, и провел весь день.

— Тебе бы тоже не помешало, — сказала вслед ему Эви.

Он оглянулся и посмотрел на нее с высоты лестничной площадки.

— Не помешало бы что?

— Солнечный свет.

— Не думай, что теперь, когда Сент-Обин представил меня Веллингтону, тебе удастся вовлечь меня в дружеские отношения с этим распутником и повесой. Он оказал мне услугу, поэтому я позволил тебе пойти с ним на пикник. Не вздумай взять это за правило. Больше я ничего ему не должен.

Эви вздохнула:

— К твоему сведению, сегодня он вел себя как истинный джентльмен.

— Это потому, что ты держалась как леди. Поздравляю. Эви Раддик, адвокат немытых масс, обедает с человеком, собирающимся снести сиротский приют.

Нет, — если ей удастся сказать свое слово в этом деле.

— Да, Виктор, — отозвалась она, направляясь в малую гостиную. — Спасибо, что напомнил.

Сент подсел к главному столу для игры в фараон в светском клубе.

— Что за дьявольщина эти женские политические чаепития?

Тристан Карроуэй, виконт Дэр, внес свою ставку, затем откинулся на спинку стула и взял в руку бокал портвейна.

— Я что, похож на энциклопедический словарь?

— Ты теперь семьянин и закабален. — Сент потянулся за своим бокалом, не обращая внимания на неодобрительные взгляды остальных игроков. — Так что это значит?

— Я не закабален; я влюблен. Ты тоже должен попытаться. Это чудесным образом изменит твои взгляды на жизнь.

— Спасибо, как-нибудь мы поговорим об этом. Но если ты так влюблен, почему ты здесь и где твоя жена?

Дэр осушил бокал и наполнил снова.

— Политические чаепития — это место, где леди обсуждают, каким образом им лучше всего поддерживать и продвигать политические замыслы своих… мужчин. — Виконт отодвинул свой стул. — Что до остальных вопросов, то не твое собачье дело, где моя жена, и я, черт возьми, настоятельно советую тебе держаться от нее подальше.

Одного взгляда хватило Сенту, чтобы оценить обстановку — напряженное выражение лица Дэра, все еще сжимающего в руке наполовину опустошенную бутылку, и неспешно продолжающаяся за соседними столами игра.

— Мои взгляды направлены совершенно в другую сторону от твоей жены, Дэр. Если хочешь драться, я буду счастлив сделать тебе одолжение, но я бы предпочел вместе выпить.

Виконт покачал головой:

— Я предпочитаю не иметь с тобой дел, Сент. Мы с Эви Раддик друзья, а ты, судя по всему, замышляешь недоброе против нее. Оставь ее в покое, и я с удовольствием с тобой выпью.

Еще несколько недель назад Сент не задумываясь подробно рассказал бы Дэру и любому другому, кто потрудился бы его выслушать, сколькими и какими именно знаками внимания он одарил Эвелину Марию Раддик. Теперь же, не особенно задумываясь над причинами своего нежелания распространяться на эту тему, он поднялся.

— Ну что ж, значит, ничего не выйдет. По крайней мере сегодня вечером.

Сент покинул клуб под шум домыслов и насмешек за его спиной. Пусть они ломают голову над тем, что он задумал против невинной Эви Раддик. Теперь-то она не была так уж невинна, но это их не касалось. Также им не следовало знать, что он все еще страстно желает обнимать ее тело, слышать ее голос, видеть ее теплую нежную улыбку. Маркиз понимал, что женское чаепитие, политическое или нет, вне пределов досягаемости для особ его пола, но оставался еще Шекспир в театре «Друри-Лейн». Завтра он снова увидится с Эвелиной, и ему дела нет, кому это придется не по вкусу.

Когда Сент возвращался домой и воздух холодного, туманного вечера приятно освежал лицо, он мысленно вновь прокручивал события дня. Если бы месяц назад кто-нибудь сказал ему, что он отправится на пикник с сущим ребенком, маркиз рассмеялся бы такому предсказателю в лицо. Но он не только сделал это, но и получил огромное удовольствие. Более того, он спокойно признавал это.

По его обычным стандартам, был еще ранний вечер. Однако, как уже случалось последние несколько ночей, Сент просто не знал, куда ему деваться. Места, где он обычно проводил время — игорные притоны, публичные дома, отмеченные адским огнем дьявольские званые вечера в клубе, — могли лишь послужить прологом к настоящему наслаждению. Если когда-то сгодилась бы любая привлекательная, мало-мальски интересная особа женского пола, то теперь Сент ни за что не хотел облегчить свое неудовлетворенное вожделение с какой бы то ни было другой.

Жаром, с недавних пор струившимся в его жилах, он был обязан только одной-единственной женщине. Это чувство придавало ему сил, позволяло ощущать себя более уверенным — более живым, — чем он чувствовал себя уже долгие годы, насколько мог вспомнить. В ее присутствии, видя ее, разговаривая с ней и не имея возможности прикасаться к ней, он испытывал страшные мучения. Маркиз способен был вынести их лишь потому, что обещал себе непременно овладеть Эвелиной.

Кассиус замедлил шаг и остановился, и Сент понял, что он ухитрился еще раз объехать вокруг особняка Раддиков. Только в одном окне наверху горела свеча, и он подумал, не доказывает ли это, что Эвелине, как и ему, тоже не спится ночью. Он надеялся на это и ожидал, что она думает о нем.

Легким движением Сент пустил гнедого снова вперед. Сколько бы времени это ни заняло, он сделает Эвелину Раддик своей любовницей.

Он хотел только ее и не допускал мысли, что она может отвергнуть его предложение. Он уже знал, чем на нее можно влиять.

Эвелине удалось избежать встречи как с Виктором, так и с матерью. Она пораньше ушла из дома на политическое чаепитие к своей тетушке, чтобы успеть по пути заглянуть в сиротский приют «Заря надежды».

Казалось, прошло много больше двух дней с тех пор, как ее нога в последний раз ступала в это мрачное старое здание, а по восторженным приветствиям детей можно было подумать, что она отсутствовала целый год.

— Мисс Эви, мисс Эви! — кричала Роза, обвивая руками талию Эвелины. — Мы думали, что вас повесили!

— Или обезглавили! — широко раскрыв глаза, добавил Томас Киннетт.

— Я в порядке, цела и здорова, и очень счастлива видеть всех вас, — ответила Эви, свободной рукой обнимая Пенни.

— Так что, он сбежал или вы его отпустили? — спросил Рэндалл с широкого подоконника, где он сидел, играя ножом.

Эви вспомнила предостережения Сента относительно старших мальчиков, но ведь Сент был пресыщен и циничен. В конце концов, эти мальчики рисковали больше других детей, помогая ей.

— Он сбежал. Но мне удалось взять с него слово, что он даст мне еще четыре недели, чтобы убедить его сохранить приют.

— Четыре недели не слишком большой срок, мисс Эви. И если вам не удалось убедить его, пока он был в цепях, почему вы думаете, что он передумает теперь?

— Он согласился на четыре недели без спора. Я думаю, это очень хороший знак.

— Мы должны вернуть ему рисунки? — спросила Роза, отрывая лицо от складок платья Эви.

— Какие рисунки?

— Рисунки, которые он сделал. — Молли подошла к кровати и вытащила из-под матраса стопку листов бумаги. — Мы спрятали их, так что никто не узнает.

«Что не узнает?» Эвелина хотела спросить, но сразу же прикусила язык, как только Молли передала ей листы. Эви видела несколько раз, что Сент что-то черкает на бумаге. Он дважды просил дать ему еще бумаги, но она думала, что он просто хочет убить время.

— Вы здесь очень красивы, — сказала Роза, усаживаясь рядом с Эвелиной, когда та опустилась на край одной из кроватей.

Наброски детских лиц, карикатуры на самого Сент-Обина, превратившегося в скелет в своей камере, но большая часть карандашных эскизов, покрывавших каждый дюйм свободной поверхности листа с обеих сторон, была с ее изображением.

— Боже мой, — прошептала Эви, и щеки ее запылали.

Ему удалось верно уловить и передать сходство — ее глаза, ее улыбку, ее хмурое лицо, ее руки, ее слезы, — и все это с исключительным мастерством на шероховатых, испачканных, помятых листах. Рассматривая их, Эвелина чувствовала, будто он заглянул ей в душу и выведал все тайны.

— Ну так вы уверены, мисс Эви, что не отпустили его просто так? — снова спросил Рэндалл, поднимая свой нож. — Ведь судя по этим листкам, можно подумать, что вы сидели тут перед ним и позволяли рисовать себя.

— Я этого не делала, — ответила она, услышав обвинение в его тоне. После просмотра рисунков она не могла упрекнуть его. — Должно быть, маркиз рисовал их по памяти. Посмотри-ка, он нарисовал портреты и всех вас тоже. Это значит, что он проявлял к вам внимание и думал о вас.

— Значит, он позволит нам остаться, как вы думаете? — спросила Пенни, сидя с другой стороны от Эви. — Потому что я не хочу жить на улице и питаться крысами.

— О, Пенни! — Эвелина крепко обняла худенькую девочку. — Этого никогда не случится. Я обещаю.

— Надеюсь, вы правы, мисс Эви, — протянул Рэндалл, — потому что есть еще способы устроить так, чтобы этого наверняка не случилось.

— Рэндалл, обещай мне, что не станешь поступать опрометчиво, — сказала Эви, и холодная дрожь охватила ее с головы до пяток, — а сначала обязательно посоветуешься со мной.

— Не беспокойтесь, мисс Эви, — ответил он. — Вряд ли я смогу забыть, что вы тоже участвуете в этом. Никто из нас не забудет.

После напряженной обстановки в приюте политический чай у тетушки Хаутон показался удручающе скучным. Эви помогала сочинять дурацкие политические лозунги в рифму с именами кандидатов, но все ее мысли были заняты рисунками, которые она аккуратно свернула и засунула за подвязку чулка. Теперь они неприятно царапали ногу, постоянно напоминая, как же ей хочется остаться одной хоть на несколько минут, сесть и рассмотреть их снова, в отсутствие гогочущей любопытной детворы.

— Твой брат прислал записку, — сказала сидящая рядом тетушка Хаутон, пока Эви вымучивала слова, рифмующиеся с «Фокс». — Он в восторге, так как Веллингтон наконец согласился приватно пообедать с нами в пятницу.

Снова Сент.

— Боже мой! — воскликнула Эви для виду, хотя новость ее ничуть не удивила. — Только мы и Веллингтон?

— Не совсем. Еще Алвингтон и… Сент-Обин тоже к нам присоединится.

— Гм. Интересно. Не думала, что Сент-Обин интересуется политикой.

— Я тоже так не думала. Виктор отнес его внезапный интерес к некоторого рода сговору с целью погубить его карьеру, но…

— Какая чепуха!

— …но все же решил воспользоваться случаем ради еще одной встречи с Веллингтоном.

Маркиза отвернулась, чтобы ответить на вопрос одной из леди, затем снова повернулась к Эви.

— Знаешь, почему Сент-Обин так внезапно заинтересовался карьерой твоего брата?

Она действительно рисковала в конце концов отправиться в преисподнюю, и во всем был виноват Сент.

— Он приглашал меня на пикник, но могу уверить, что ничего не упоминал об этом. Не представляю, что он мог подумать, но, конечно же, нет никакого «сговора» между Сентом и мной.

— Сентом? — повторила ее тетя, удивленно изогнув бровь.

— Сент-Обином. Он попросил меня называть его Сентом. Полагаю, его все так называют.

Он также попросил ее называть его Майклом, и совершенно очевидно, что так его не называет никто. Но она вовсе не собиралась распространяться об этом, как и о сопутствовавших тому обстоятельствах.

— Ну что ж, каков бы ни был его интерес к тебе, поверь, не нужно поощрять его. Маркиз де Сент-Обин — порочный опасный человек. Совсем не тот, кто тебе нужен в жизни. В особенности теперь.

Эти слова привлекли внимание Эвелины, но прежде чем она успела попросить тетушку высказаться яснее, леди Харрингтон и леди Доувстон затеяли спор по поводу рифмы к слову «Раддик».

Эвелина пошевелилась в своем кресле, и рисунки снова защекотали ей ногу — Это собрание было ненужной, пустой тратой времени, а ведь ей еще необходимо было обдумать следующий шаг в своих действиях по воспитанию Майкла Холборо. Судя по его рисункам, он становился более восприимчивым. И судя по тому, как он рисовал ее, она могла надеяться, что он вскоре снова найдет способ увидеться с ней.