Неукротимая страсть

Глава 10

16 декабря

Сомершем-Плейс,

графство Кембриджшир

Ранним утром, когда обитатели огромного дома еще спали, Сангай неслышно крался по коридору второго этажа. Во дворе гостиницы он видел, как полковник взял футляр у Мустафы, а вот чтобы Мустафа или Кобби забрали вещь обратно, не заметил, хотя смотрел внимательно. Более того, теперь, когда все жили рядом, он мог с уверенностью сказать, что ни тот ни другой не носили письмо с собой.

Перед обедом, когда все слуги собрались в общей комнате и ждали, пока накроют на стол, Сангай прошмыгнул сначала в спальню Мустафы, а потом в спальню Кобби и старательно обыскал все углы и закоулки. О, искать он научился просто замечательно! Но вот только ничего не нашел.

Поздно вечером, вернувшись домой после встречи со злым сахибом, проследил, куда часто ходит Кобби, и таким способом узнал, где находится комната полковника. И вот сейчас, в темноте, он пробирался бесшумно, словно привидение.

Вокруг стояла сонная тишина, но Сангаю казалось, что он слышит дыхание. А вдруг дом живой и в любой момент может проснуться и увидеть его? Он постарался прогнать лишние мысли и сосредоточиться на деле, ведь в длинных коридорах недолго было и заблудиться.

Во всех направлениях шли двери, двери и двери, но Сангай запомнил, что неподалеку от спальни полковника на подставке стоит железный человек — рыцарские доспехи. Вот, наконец, и он. Бесшумно ступая по мягким коврам, мальчик поспешил к цели. На секунду остановился и вгляделся, проверяя, тот ли это железный человек. Потом подошел к двери, осторожно открыл и проскользнул внутрь.

Полковник проводил ночи в комнате мем-сахиб и к себе никогда не возвращался раньше, чем встанет солнце, так что времени на поиски было предостаточно.

Когда Сангай выдвинул верхний ящик высокого комода и нащупал трубку из полированного дерева с медными накладками, до рассвета оставалось еще несколько часов.

Осторожно, почти благоговейно он достал футляр. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: это именно та вещь, принести которую так упорно требовал злой сахиб.

Мальчик бесшумно задвинул ящик и спрятал находку в рукав пальто. Тихо, как мышка, выскользнул в коридор и закрыл дверь.

Спустя несколько минут он был внизу. Остановился возле кухонной двери, плотно запахнул полы пажеского мундира и поднял воротник. На улице будет ужасно холодно. Он еще не успел посмотреть, где большая церковь, но злой сахиб сказал, что надо бежать по той аллее, по которой подъезжают экипажи. Этот путь он знал. Если не мешкать и выйти сейчас же, то, прежде чем проснутся слуги, можно будет оказаться далеко от дома, на безопасном расстоянии. А когда рассветет, покажется и церковь.

Интересно, сколько до нее придется идти? По дорогам, наверное, часа три-четыре. Не так уж и долго.

Сангай подбодрил себя, напомнив, что скоро освободится от требований злого сахиба, и бесшумно отодвинул тяжелый засов. Осторожно поднял щеколду, приоткрыл дверь, выглянул на улицу…

И сразу испуганно отпрянул: взгляд уперся в сплошную белую стену.

Всмотрелся, но так ничего и не увидел. Неуверенно вытянул руку и ощутил на ладони холодный белый песок; коснувшись кожи, тот медленно таял.

Ветер задувал песок внутрь. Сангай поспешно захлопнул дверь, пока под ногами не выросла белая куча.

Снег! Белый песок — это снег! Оказывается, он мог вот так сыпаться с неба.

Снег поймал его в ловушку с краденым письмом в рукаве.

Сангай ошеломленно задвинул засов и отправился искать окно. Оно оказалось в соседней комнате, над высоким железным баком. Чтобы посмотреть на улицу, пришлось залезть на край и крепко ухватиться за подоконник. Снег замело даже сюда. Открыть окно не удалось. Сангай посмотрел через стекло и с удивлением обнаружил, что на улице светло, хотя до рассвета оставалось еще несколько часов.

В лунном свете снежная стена мерцала перламутром. Сангай и представить не мог, что мир способен выглядеть вот таким: нетронутым, пустынным и холодным. Таким, как будто на свете не существует ни людей, ни животных. Сквозь белую пелену темнели лишь голые деревья и массивные приземистые строения. А вдалеке, на востоке, перламутровое сияние пронзал высокий шпиль церкви.

Наверное, добраться до нее удалось бы довольно быстро, но как идти сквозь снежную стену?

Сангай посмотрел на заполнившие кухонный двор белые дюны. Может быть, с другой стороны дома не так страшно?

Целый час он в отчаянии бродил из комнаты в комнату, от окна к окну, но везде снег лежал толстым слоем. Окна и двери не открывались; о том, чтобы выбраться на улицу, нельзя было и думать. Ледяной белый песок законопатил все щели и не выпускал.

Вдалеке послышались голоса кухарок: они вставали раньше всех.

Сангай сурово приказал себе держаться и не хныкать: от его действий зависела жизнь мамы.

Деревянный футляр выглядывал из рукава куртки. Что делать? Вернуть в комнату полковника? А вдруг забрать снова уже не удастся? Но и показываться с добычей тоже нельзя.

Мальчик поспешил обратно в кухню, прошмыгнул по коридору мимо черной двери, которую недавно открывал, и оказался в большой кладовке. Здесь стояли бочки. Сангай выбрал самую дальнюю — возле стены, за мешками. Открыл и увидел, что бочка до половины заполнена пшеницей. Спрятал футляр на дно и только сейчас осмелился перевести дух. Вернулся в кухню и устроился в уголке, возле огня. Страх немного отступил.

Долго ждать не пришлось. На черной лестнице послышались шаги, и вскоре в кухню вошли три заспанные служанки. Увидели греющегося паренька, приветливо поздоровались и начали снимать с полок горшки и кастрюли.

Сангай встал, подошел к столу и с вежливой улыбкой заметил:

— На улице много снега.

Молоденькие кухарки переглянулись, оставили посуду и побежали по коридору к тому самому окну над железным баком, в которое недавно смотрел Сангай.

— Ой, гляди-ка, Мейзи, какая красота!

— Кажется, на улице сухо. Сегодня снег не растает.

— А сколько он будет лежать? — поинтересовался мальчик.

Девушки посмотрели сначала на него, потом в окно. Задумались. Наконец та, которую звали Мейзи, заключила:

— Пару дней точно носа не высунешь. — Усмехнулась и добавила: — Если не наметет еще больше.

Сангай испугался:

— А что, может еще долго сыпаться?

Мейзи пожала плечами:

— Кто знает? Как будет угодно Богу.

Сангай слабо улыбнулся, повернулся и вышел из комнаты. Через кухню юркнул на лестницу и бегом поднялся на самый верх, в свою каморку. Плотно закрыл дверь, забрался в постель и натянул на голову одеяло.

Было тепло, но он все равно дрожал. Что же делать? Отчаяние леденило сердце.

Что случится с мамой?

Сангай верил в богов. Это они прислали снег: не хотели, чтобы он отдал футляр злому сахибу — по крайней мере сегодня.

Но что же это значило? Может быть, существовал другой путь к большой церкви?

Он не знал. Покрытая снегом чужая страна казалась непонятной и оттого очень страшной.

Сангай сжался под одеялом, но дрожь не проходила.

Дел проснулся и увидел, что сквозь просвет между шторами в комнату пробивается странный жемчужный свет.

Он не сразу вспомнил, что означает удивительное сияние.

Делия сладко спала рядом, теплая и нежная. Дел посмотрел на нее, осторожно, чтобы не разбудить, встал с постели и босиком подошел к окну. Отодвинул штору и увидел пейзаж, в котором для него сконцентрировалось понятие «родной дом».

Мир скрылся из виду. Толстое белое одеяло простиралось, на сколько хватает глаз. Голые черные ветви деревьев с трудом выдерживали груз нескольких дюймов снега. Воздух казался кристально чистым. Ночью ветер стих, и сельская Англия погрузилась в безмятежную дремоту. Такой красоты Дел не видел много лет.

За спиной послышались мягкие шаги. Прежде чем он успел оглянуться, Делия оказалась рядом. Тоже обнаженная, она прихватила с кровати стеганое покрывало. Один конец накинула Делу на плечи и доверчиво прижалась.

Она не скрывала восторга.

— Больше семи лет не видела снега!

Искреннее восхищение эхом отозвалось в сердце. Завернувшись в покрывало, он крепко обнял любимую. Оба долго стояли молча, не в силах отвести взгляд от сказочного царства.

— Может быть, снег сохранится до Рождества? — наконец тихо произнесла Делия.

— Понимаю, как это было бы красиво, но все-таки надеюсь, что скоро растает, — возразил Дел. Заметил вопросительный взгляд и пояснил: — Должны приехать еще трое курьеров. Снег лишь затруднит путь и сделает их легкой добычей врагов.

Делия согласно кивнула и сжала его руку.

— Да, конечно. Об этом я просто не подумала. — Она нахмурилась. — Но неужели придется ждать целых девять дней? Не может быть. Неужели они не приедут раньше?

— Не знаю. Когда увижу Вулверстона, спрошу.

Они снова замолчали, и Дел задумался о товарищах: скорее всего им предстоял долгий путь.

— При удачном стечении обстоятельств Гарет, возможно, уже сошел на британский берег.

Делия постояла еще минуту, а потом легонько ткнула Дела в бок.

— Пойдем на улицу. Сто лет не играла в снежки.

Он засмеялся:

— С удовольствием. Вызываю тебя на дуэль.

Дел сбросил с плеч покрывало и подошел к креслу, где лежала одежда.

Делия закуталась в свою половину, как в плед, и направилась к шкафу.

— Какие правила?

— Никаких.

Дел быстро натянул рубашку и брюки, накинул на плечи сюртук.

— Пойду надену пальто. Встретимся внизу, в холле.

Делия достала красное шерстяное платье.

— Через пять минут.

Дел ушел, а она начала торопливо собираться.

Ждать не пришлось. Едва он спустился вниз, как увидел возлюбленную на лестнице: она на ходу застегивала пелерину. Слегка задыхаясь не столько от усталости, сколько от нетерпения, пробежала через холл.

Дел отодвинул тяжелые засовы и открыл дверь.

Глазам открылся мир детского счастья и детского восторга.

Центральная аллея спряталась под толстым белоснежным покрывалом. Лужайки превратились в мерцающие пустоши, а графически прорисованные деревья устало склонили черные ветки.

Дел пропустил Делию вперед и остановился на верхней ступеньке. Снег скрипел под ногами, а дыхание вырывалось белыми облачками.

— Удивительно, как знакомая картина сразу возвращает в прошлое.

Делия попробовала слепить снежок.

— И напоминает, что мы дома. По-настоящему дома, потому что там, откуда мы вернулись, снега не бывает никогда.

Дел перешел к противоположному концу крыльца, нагнулся и тоже стал делать белый снаряд.

Делия бросила первой и угодила Делу в голову. Снежный комок развалился и засыпал его плечи невесомой пудрой.

Дел резко выпрямился и ответил неожиданным залпом.

Делия восторженно запищала и увернулась; снежок попал в стену за ее спиной. Она со смехом начала ловко лепить следующий. Дел комично изобразил ярость и сделал то же самое.

На десять минут оба вернулись в детство: снова дом, снова снег. С азартом мастерили мягкие, рассыпающиеся в руках шарики и радостно смеялись, обзывая друг друга детскими и не очень детскими прозвищами. Вокруг никого не было, только они и снег.

Наконец Делия замахала руками, показывая, что больше воевать не может и сдается. Дел заглянул в сияющие глаза, заметил, как пылают румяные щеки, ощутил переполнявший душу восторг.

Волна счастья захлестнула и его.

— Мир, — провозгласил он.

Холод начал предательски пробираться под одежду. Они старательно отряхнули друг друга, потопали ногами и поднялись на крыльцо.

В холле Уэбстер руководил сложным процессом разведения огня в огромном камине. Увидев гостей, торжественно поклонился:

— Мисс Данканон. Полковник. Если желаете немедленно позавтракать, попрошу проследовать в утреннюю гостиную. Через несколько минут мы вас обслужим.

Приглашать к завтраку дважды не пришлось. Снежная дуэль пробудила аппетит.

Они завтракали долго, неторопливо, наслаждаясь и молчанием, и беседой. Разговор большей частью касался прошлой жизни в Хамберсайде, однако то и дело проскальзывала надежда на новую встречу с родным краем.

— Ты сказал, что намерен инвестировать в мануфактуру. — Делия вопросительно подняла брови. — Уже решил, в какую именно?

— Пока не уверен, но хочу взглянуть на ткацкие фабрики в Вест-Райдинге и, возможно, на мельницу в Халле — что-нибудь в этом роде. Перспективы открываются блестящие. Думаю, будет справедливо, если заработанное на защите нашей заморской торговли состояние послужит процветанию родного Хамберсайда.

Делия одобрила:

— Достойные амбиции.

— А ты говорила о торговле тканями.

Она кивнула:

— Собираюсь встретиться с гильдией ткачей и выяснить, что конкретно их интересует. Поначалу, наверное, останусь заочным плантатором и импортером: буду снабжать фабрики сырьем, а не инвестировать напрямую. Но со временем скорее всего перейду к непосредственным вложениям.

Дел воспользовался удобным моментом:

— Полагаю, жить собираешься вместе с родителями?

— Первое время. Сомневаюсь, что задержусь у них надолго.

— Почему же?

Делия задумалась, подыскивая слова.

— Считай, что причина в несовпадении взглядов на жизнь. Родители с детства пытались навязать мне самые строгие понятия. Считали, что единственно возможное поведение — это то, которое вписывается в тесные рамки их представлений. — Она искоса взглянула на Дела. — Эти рамки не выдержали уже в юности. Позже, за границей, мне казалось, что все-таки удастся соответствовать строгим требованиям. Но, к сожалению… — Она покачала головой и опустила глаза в тарелку. — Боюсь, что глубоко заблуждалась. Или намеренно себя обманывала. Сейчас вернусь домой и наверняка сразу чем-нибудь разочарую родителей. Ну например, начну планировать инвестиции или, упаси Бог, обмолвлюсь об интересе к торговле тканями и тому подобным греховным занятиям. Папа немедленно разгневается и запретит недостойные мысли. Останется только покинуть родительский дом.

— И куда же поедешь?

Дел с трудом сохранял видимость спокойствия. Если она намерена исчезнуть из Хамберсайда, необходимо точно знать, в каком направлении. Если не удастся ее разыскать, то не удастся и сделать предложение. Ехать следом на Ямайку не хотелось бы.

— Понятия не имею. Что-нибудь придумаю.

Делия многозначительно подняла вилку.

В коридоре послышались шаги: многочисленные обитатели дома собирались к завтраку. Первыми явились джентльмены; их супруги задержались в детских, где наблюдали, как умываются и завтракают малыши.

Спустя несколько минут комната наполнилась жизнерадостными голосами и смехом. Мужчины недовольно смотрели на снег и возмущались: в такую погоду о нападении на Черную Кобру не приходилось и мечтать, во всяком случае, сегодня.

16 декабря

Бери-Сент-Эдмундс,

графство Суффолк

Алекс осматривал парадные комнаты конфискованного Черной Коброй особняка.

— Отлично. Нам здесь будет очень удобно. Как хорошо, что хозяева, кто бы они ни были, поспешили покинуть дом как раз в то время, когда организации понадобилась штаб-квартира в этой местности.

Как только Делборо уехал из Лондона с письмом в чемодане и направился в графство Кембриджшир, стало ясно, что тот, кому он должен передать опасный документ, живет не в столице. Ничего удивительного: с приближением Рождества в городе оставалось все меньше знатных особ.

Ларкинс сообщил, что полковник остановился в Сомершеме — богатом поместье, расположенном неподалеку от графств Суффолк и Норфолк. Именно в эти края зимой устремлялись сильные мира сего. Услышав новость, Алекс немедленно приказал перенести базу из Шроутон-Хауса — очень милого и удобного места — в другой дом, откуда было бы легче контролировать продвижение курьеров.

Крошечный городок Бери-Сент-Эдмундс отличался идеальным географическим положением и прекрасно себя зарекомендовал.

— Крейтон услышал, что хозяева уехали на Рождество к родственникам на север, и решил посмотреть дом.

Дэниел вошел в гостиную вслед за Алексом, развалился на обтянутом атласом диване и положил ноги на невысокий кофейный столик. Крейтон был его лакеем.

— Оказалось, что кухонная дверь открывается очень легко.

— Как бы то ни было, а в гостинице останавливаться нельзя, — заметил Алекс. — Представляешь, что за разговоры пойдут, если местные увидят Мваллу и других?

— Особенно других, — вставил Дэниел.

В Англию они привезли с собой телохранителей, отобранных из числа лучших, самых свирепых воинов. Командовал небольшим отрядом фанатично преданный слуга Алекса, индиец Мвалла. В случае крайней необходимости телохранители могли принять участие в боевой операции. Но, как правило, задания выполняли бойцы отрядов, непосредственно с командованием не связанных.

Сохранение тайны личности Черной Кобры стало одним из основных требований к приближенным.

В гостиную вошел Родерик. Остановился, огляделся, оценил обстановку. Заметил у стены буфет. Подошел, попробовал открыть бар. Дверцы оказались заперты на ключ. Криво усмехнувшись, Родерик достал из кармана отмычку и уверенно вставил в замочную скважину.

Мгновенное, едва уловимое движение, и бар открылся. Родерик сунул отмычку обратно, достал бутылку и посмотрел на этикетку.

— Кем бы ни был хозяин, а в бренди разбирается неплохо. Можно считать, что нам повезло.

Он поставил бутылку на место и прикрыл дверцы.

Алекс подошел к окну, раздвинул шторы и посмотрел на улицу.

— С этими старинными арками днем шторы можно не закрывать. Окна расположены так глубоко, что заглянуть внутрь просто невозможно.

Подобно нескольким соседним особнякам, дом был встроен в массивные арки вдоль западного фасада разрушенной старинной церкви.

— Итак, Делборо укрылся в Сомершеме. — Дэниел вопросительно посмотрел на Родерика. — Что бы это значило?

— Учти, что не в деревне Сомершем, а в поместье Сомершем-Плейс. А это главная резиденция герцога Сент-Ивза — проще говоря, Девила Кинстера.

— Возникает слишком много вопросов. — Алекс отошел от окна и сел на диван рядом с Дэниелом. — Может ли Сент-Ивз оказаться агентом полковника? Способен ли он нам навредить?

Родерик опустился в кресло напротив и покачал головой:

— Почему Делборо выбрал именно этого человека, остается загадкой. Герцог Сент-Ивз, разумеется, обладает обширными связями в обществе, причем в высшем свете, но вовсе не относится к политическим тяжеловесам, по крайней мере в вопросах внешней политики. Отцу не составит труда опровергнуть и уничтожить любое его обвинение. Не думаю, что можно волноваться. К тому же Ларкинс полагает, что Делборо до сих пор не передал письмо, а хранит его у себя. Это означает, что Сомершем — всего лишь надежный и безопасный перевалочный пункт, из которого он намерен совершить решительный бросок к месту назначения.

— И где же может находиться это самое «место назначения»? — уточнил Алекс. — Полагаю, другие курьеры направятся туда же?

— Думаю, так оно и будет, — подтвердил Родерик. — Обязательно должен существовать некто, способный держать в руках всю операцию: своего рода кукловод, дергающий марионеток за веревочки. Большой вопрос только, кто этот кукловод и где прячется.

Алекс кивнул:

— Кем бы он ни оказался, именно этого человека следует опасаться, а его коварным козням необходимо твердо противостоять. Самый простой способ — позаботиться о том, чтобы оригинал письма не попал ему в руки.

Собеседники единодушно согласились.

— И что же доложил Ларкинс? — поинтересовался Дэниел.

Родерик ездил в Ньюмаркет, чтобы встретиться с верным слугой.

— Его воришка все еще в доме. Злого умысла никто не заподозрил, так что передвигаться он может свободно. К сожалению, в тех краях снегопад сбил все планы. Вчера поздним вечером Ларкинс разговаривал с мальчишкой, и тот обещал выкрасть улику и немедленно принести, но теперь снега навалило столько, что придется ждать, пока он растает.

— Надеюсь, у Ларкинса хватило ума назначить встречу вдалеке от дома? — не унимался Алекс.

Родерик с улыбкой кивнул:

— Хитрец выбрал место, которое невозможно не найти, — собор в городке Илай.

— О, одобряю выбор. — Алекс тоже улыбнулся. — Не только расчетливо, но и… цинично. Вполне соответствует духу и стилю Черной Кобры.

— Ларкинс решил, что ты будешь доволен.

— Доволен, но… пока что Ларкинс недотягивает до собственной высокой планки. — Алекс посмотрел серьезно. — Что ни говори, а Делборо до сих пор жив, и его футляр мы пока не получили.

Родерик пожал плечами:

— Не вини человека понапрасну. Если бы не эта рыжеволосая бестия, с Делборо было бы покончено еще в Саутгемптоне. И письмо давно перекочевало бы к нам. Как ты и предсказывал, после нападения тех ребят, которых мы посадили на его корабль в порту Кейптауна, доблестный полковник решил, что опасаться следует только ножей.

— Тем не менее мы лишились двух отличных бойцов, а Делборо жив-здоров, где-то прячет вещественное доказательство и прекрасно проводит время в Кембриджшире.

Алекс не любил терять преданных людей. Родерик печально вздохнул:

— А теперь уже погибли не двое, а значительно больше.

— Что?! — в один голос воскликнули Алекс и Дэниел.

— Ларкинс доложил. Если помните, мы приказали ему, если позволят обстоятельства, захватить Делборо живым вместе с футляром. Следовало проявлять осторожность и не рисковать против превосходящих сил, но и удобного случая не упускать. Случай представился, хотя явно был подстроен специально. Ну а Ларкинс клюнул на наживку. Сначала послал восьмерых, а когда выяснил силы противника, отправил на подмогу шестерых оставшихся. — Родерик поморщился. — Они проиграли бой.

— Значит… мы потеряли еще четырнадцать бойцов. — Глаза Алекса зловеще сверкнули. — И это поражение на совести Делборо.

— Точно. — Дэниел посмотрел на Родерика. — Так что же, Ларкинс остался в одиночестве?

Родерик кивнул:

— Я сказал ему, что больше он людей не получит, тем более что занимается лишь ожиданием своего воришки. В настоящее время ничего иного он сделать не может: снег засыпал всю округу, а Делборо спрятался в герцогском дворце.

— А захватить этот дворец нельзя? — спросил Алекс.

Родерик покачал головой:

— Не советую даже пытаться. Насколько помню, Кинстеры имеют обыкновение на Рождество собираться в поместье всем кланом. Герцог и пять его кузенов служили в гвардии и доблестно сражались в битве при Ватерлоо.

— Так же как другая пятерка: четыре курьера и Макфарлан, — добавил Дэниел.

— Теперь понятно, что связывает Кинстера, Делборо и остальных. Сомершем-Плейс может служить убежищем для всех или только для некоторых. — Алекс явно нервничал. — А может быть, для одного лишь Делборо.

Все задумались, а потом Алекс продолжил:

— Сюжет оказывается более запутанным, чем мы предполагали. Я оказался прав, когда предсказал, что полковнику предстоит доставить домой свою подопечную. Жаль, конечно, что не удалось захватить героя или хотя бы причинить ему ощутимый вред, но главная наша цель — получить оригинал письма. А насколько можно судить по действиям Делборо с момента высадки на английский берег, он везет всего лишь копию.

Родерик собрался что-то сказать, однако Алекс взмахом руки заставил его замолчать и продолжил:

— Но поскольку полной уверенности нет, футляр все равно необходимо изъять. А если удастся захватить, и самого Делборо, то наверняка можно будет убедить его рассказать, кто из друзей везет необходимый нам документ и в какой порт прибудет.

Дэниел с сомнением покачал головой:

— Полковник — крепкий орешек.

— Это правда. — Алекс холодно усмехнулся. — Тем приятнее будет его расколоть. К сожалению, приходится признать, что сейчас возможность нападения и ареста представляется весьма туманной — во всяком случае, до тех пор, пока рядом с ним рыжеволосая спутница. И даже если ее обезвредить, легче не станет. Нечего и говорить, как много значит для него эта решительная особа. Но все же самой опасной личностью представляется кукловод.

Родерик нахмурился:

— В каком смысле?

— Ни сам Делборо, ни его соратники ни за что не доверят собственную судьбу и судьбу миссии постороннему человеку, если он не пользуется их полным и безусловным уважением.

— Соответственно, тот, кто вызывает уважение у наших врагов, должен вызывать у нас страх?

— Нет, не страх. — Алекс с презрением отверг предположение. — Но настороженность — это точно. Осталось лишь выяснить, куда и кому Делборо и его товарищи везут письма. Скорее всего это политически влиятельный и очень богатый человек, чье обвинение против Родерика привлечет внимание. Так кто же это?

Родерик пожал плечами:

— В Норфолке множество особняков принадлежит богатым, знатным и влиятельным. Джентльмены нередко проводят здесь зимы, хотя их основные поместья расположены в других местах. И любой из них может оказаться кукловодом.

— Нет, не любой, — возразил Алекс. — Только тот, у кого хватит мужества выступить против нашего дорогого папочки.

— Но ведь не могут же они целиться в самого Шроутона? — Дэниел вопросительно взглянул на Родерика. — Кажется, эту зиму он проводит в поместье неподалеку от Норвича.

— Конечно, нет. Шроутон не может оказаться кукловодом. Любой догадается, что он просто уничтожит письмо. — Родерик покачал головой. — Алекс прав. Делборо с товарищами наверняка планируют отдать улику тому, кто пустит ее в дело. Иначе какой же во всем этом толк?

— Так оно и есть, — подтвердил Алекс. — К сожалению, в этих краях слишком много влиятельных людей.

16 декабря

Сомершем-Плейс,

графство Кембриджшир

Дел с удовольствием устроился в уютной библиотеке Девила. Развалился в кресле возле камина со стаканом бренди в руке и вытянул длинные ноги.

Такого хорошего настроения, как сегодня, у него не было давным-давно. Все смешило, все вызывало искренний интерес. Вдруг стало понятно, чего так не хватало в жизни, что способно наполнить смыслом будущее.

Несмотря на снегопад, день оказался чудесным. С утра неожиданно выглянуло солнце, но потом тучи сомкнулись, поднялся ветер, и снова началась метель.

Стемнело рано. За окнами продолжал тоскливо выть ветер. Снег кружился в бешеном вихре, но в доме было тепло и уютно: плотные шторы отгораживали от мира, а огонь в камине прогонял грустные мысли.

Вся шумная и дружная компания собралась в библиотеке, и сейчас комната напоминала пещеру — глубокую, теплую, надежную.

Обед закончился, младшее поколение наконец-то отправилось спать. Последний час прошел в воспоминаниях о детских подвигах — не столько о проделках нынешних малышей, которые совсем недавно ползали под ногами и неуверенно топали по мягкому ковру, сколько о приключениях их родителей. Семейные предания рассказывали о дружбе и настоящей родственной близости.

Дел то и дело поглядывал на Делию. Она сидела напротив, на оттоманке, наслаждаясь приятным общением, и, как и он сам, с удовольствием слушала истории о бесконечной детской изобретательности и смелости.

Полковник Делборо и мисс Данканон отличались от других обитателей дома: оба выросли без братьев и сестер, единственными детьми в семье. Но не только это обстоятельство заставляло их с интересом слушать воспоминания Кинстеров. Богатое приключениями детство кузенов воплощало жизнь в родной стране, на родной земле; то естественное английское бытие, которого они не ведали много-много лет, а может быть, не испытывали никогда.

Опыт Кинстеров не был их опытом. Но он был опытом соотечественников, выросших и познавших зрелость на родине.

Ничто не мешало строить новую, совместную жизнь на примере этих красивых, сильных, надежных, уверенных в себе людей. А потом, через много лет, рассказывать такие же интересные истории, пусть и не о себе, а о своих детях.

Мысль согревала душу.

Дел посмотрел в прекрасное лицо, заметил, как от очередной забавной истории заискрились смехом изумрудные глаза Делии, Да, он хотел провести жизнь рядом с этой красавицей. Мечтал жениться и начать в Делборо-Холле новую, настоящую семейную жизнь.

Но чего хотела и к чему стремилась Делия?

Полковник Делборо оставался во всем верен себе, а потому даже к предложению руки и сердца относился как к серьезной военной кампании, требующей вдумчивого подхода.

Прежде всего следовало выяснить, что именно избранница ждет от будущей жизни, и в соответствии с этим строить искренний, значительный разговор, основанный на пересечении интересов.

Итак, чего же ей хочется? Чем ее проще и надежнее увлечь?

А в это самое время, несмотря на внешнее довольство, Делия чувствовала себя странно подавленной.

Странность заключалась в том, что оснований для меланхолии не существовало; она пыталась убедить себя в этом, однако доводы не помогали.

Впервые в жизни мисс Данканон наслаждалась общением с настоящими друзьями; леди и джентльмены принимали ее как равную и вовсе не считали недостойной своего круга. В течение дня множество мелких фактов, сделанных вскользь замечаний и отдельных реплик подтверждали, что в этой компании ее характер и взгляды воспринимаются как норма. В мире Кинстеров и Чиллингуорта леди выступали в качестве полноправных жизненных партнеров, а не считались пассивными исполнителями воли супругов. Их существование подразумевало полную самостоятельность и означало несравнимо больше, чем простое дополнение к жизни мужа.

События долгого дня на многое открыли глаза, помогли увидеть ту восхитительную жизнь, которая могла бы достаться и ей… За подобную жизнь она немедленно, без малейшего сомнения продала бы душу.

О, если бы джентльмен из круга Кинстеров, с такими же жизненными устремлениями и запросами, решился сделать ей предложение!

Если бы предложение сделал Дел! Увы, ничего подобного произойти не могло. Он принял ее в качестве любовницы, и она согласилась. Вот и все, этим отношения ограничивались. Как она еще в юности убедилась на собственном горьком опыте, джентльмены не склонны жениться на своих любовницах. А если смотреть правде в глаза, то следует признать, что вообще ни один джентльмен на ней не женится.

От безнадежности настроение окончательно упало. Мрачные мысли заставили заглянуть в собственную душу, спросить себя, что она чувствует. И почему.

Делия сидела с безмятежной улыбкой на спокойном лице, а в это время мысленно безжалостно себя отчитывала. За глупость и неосмотрительность. За непростительное легкомыслие. За неоправданное своеволие.

Второй раз в жизни она совершила ужасную ошибку: снова влюбилась.

Нет. Делия приказала себе остановиться, хорошенько подумать и взвесить чувства. Она впервые полюбила по-настоящему: глубоко, серьезно и самозабвенно. Отношение к Делу разительно отличалось от влечения к подлецу Гриффитсу. Тогда она по наивности убедила себя, что это и есть любовь: в юности сложно разобраться в собственных переживаниях.

А теперь уже отлично понимала, что к чему. И не сомневалась, что любит Дела.

Полковник улыбнулся. Медленно, с присущей ему ленивой грацией встал с кресла и направился к оттоманке.

Делия нервно вздохнула и, сама того не сознавая, поднялась навстречу.

Он заглянул ей в глаза.

— Выглядишь так, словно мечтаешь сбежать. Если хочешь, можем прогуляться по галерее.

Темный взгляд обволакивал и согревал.

Как же объяснить, что сбежать она мечтала от самой себя? От себя и от удручающей мрачной реальности. Делия посмотрела на веселую компанию: разбившись на группы, все оживленно беседовали. Она снова повернулась к Делу:

— Голова болит.

Он озабоченно нахмурился. Чтобы успокоить, пришлось добавить:

— Ничего серьезного. Наверное, просто немного устала. И все же лучше подняться наверх. — Снова приклеив ослепительную улыбку, Делия обратилась к сидевшей на оттоманке Катрионе: — Хочу пожелать всем спокойной ночи. Пожалуй, пойду прилягу: что-то неважно себя чувствую. Крепкий сон поможет набраться сил.

В ответ Катриона просияла улыбкой мадонны и тронула гостью за руку.

— Увидимся утром.

Делия кивнула на прощание всем остальным и в последнюю очередь посмотрела на Дела: полковник не сводил с нее проницательного взгляда.

— Спокойной ночи, — тихо пробормотала она и вышла из комнаты.

Дел посмотрел вслед и недоуменно спросил себя, что случилось. Делия казалась странно расстроенной, встревоженной и даже растерянной. Объяснить причину неожиданной смены настроения он не мог. Сразу захотелось пойти следом, расспросить, успокоить, уговорить. Но… она выглядела так, словно и сама себя не понимала. Наверное, пока беспокоить не стойло; лучше было оставить мятущуюся душу в одиночестве.

Ненадолго, минут на пятнадцать.

Если она надеялась, что замечание о спокойном сне удержит его в своей комнате, то глубоко заблуждалась. Ну а если головная боль не выдумка, то пусть утихнет в его объятиях.

Вскоре после ухода мисс Данканон разошлись и остальные. Полковник Делборо поднялся к себе и минут десять шагал по комнате от двери к окну и обратно, пытаясь представить, какие идеи способны посетить непредсказуемую рыжую голову. Потом внезапно остановился, помянул недобрым словом каждого, кому было не лень до сих пор болтаться по коридору, вышел из комнаты и решительным шагом направился к знакомой двери.