Ночная голубка

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Когда Джоанна проснулась, Райлана подле нее уже не было. Некоторое время она неподвижно лежала, укрытая меховым одеялом, и разглядывала потолок над головой. Странно, уже много лет она не видела этих трещин и выбоин, однако помнила их все наперечет. Потолок в ее детской, или пещере, как она ее называла, в отличие от остальных помещений замка не был отполирован и оштукатурен. Что и говорить, комната эта была весьма скромной как по размерам своим, так и по убранству, но здесь все же было гораздо лучше и спокойнее, чем в громадном открытом зале и уж тем более — в спальне родителей, упокой Господи их души!

Она осторожно потянулась. Ее мышцы лишь слегка заныли, и она поняла, что сможет встать, одеться без посторонней помощи и передвигаться без всяких затруднений. За это ей следует поблагодарить Райлана, подумала она, удивляясь, куда он мог уйти так рано.

Снизу слышались взволнованные голоса и топот множества ног. В зале расставляли столы и придвигали к ним длинные скамьи. Вот звякнула крышка кувшина. Джоанна сразу поняла, что означают эти звуки. В замок прибыл его новый хозяин. Все сбились с ног, стараясь угодить ему, а заодно выяснить, чего от него можно ожидать. Будет ли он строгим или добродушным? Веселым или мрачным? Станут ли они любить его или бояться?

На последний вопрос Джоанна могла и сейчас ответить без труда. Она видела, как относятся к Райлану воины гарнизона замка Блэкстон. Они не боялись, но явно уважали своего господина. Они вовсю смеялись над ним, когда он вернулся весь вымокший после одинокой прогулки в лесу. Разумеется, взаимоотношения между воинами и их командиром совсем другие, нежели между господином и слугами. И все же Джоанна была уверена, что Райлан будет справедлив и снисходителен к челяди замка и крестьянам, принадлежащим ей. И если свои распоряжения он будет отдавать с улыбкой, все они подпадут под его обаяние и станут служить ему верой и правдой. Ведь и она поддалась его чарам, хотя у нее было много причин ненавидеть этого человека и стараться разрушить все его замыслы.

При мысли об этом Джоанна нахмурилась и села на постели. Ее платье и рубаха, аккуратно свернутые, лежали подле постилки, служившей им с Райланом ложем, здесь же находились башмаки и панталоны. Кто-то позаботился оставить для нее костяной гребень и умывальную лохань, полную воды. Джоанна принялась неторопливо приводить себя в порядок.

Между тем она не переставала думать о том, что Райлану все же удалось — причем без всякого насилия над ней, а с помощью ласки и участия — расположить ее к себе. Джоанна поняла, что наряду с изрядной долей деспотизма, свойственного людям его круга, в характере его есть и нежность и доброта, и сострадание. Прошлой ночью он был так добр с ней, так заботлив. Он утешал и успокаивал ее, когда она рыдала от отчаяния. Он постарался также избавить ее от физической боли. И это ему удалось! Но самое удивительное — он не дал воли своему вожделению, хотя, поступи он иначе, никто не осудил бы его за это.

Джоанна изогнулась, завязывая тесемки своего платья. При этом ее спина и ноги отозвались на резкое движение знакомой болью. Прошлой ночью она готова была выполнить свой супружеский долг, но Райлан воспротивился этому. Она обиделась на него, хотя прекрасно понимала, что он поступил так ради нее. Всю ночь он провел подле нее — на жестком ложе в ее маленькой комнате, и она безмятежно спала в его объятиях. Да, ее отношение к мужу в корне изменилось. Она теперь совсем не боялась его. Но можно ли было назвать любовью чувство, которое она начала испытывать к нему? Страсть бросала их в объятия друг друга, и долгое время она считала, что ничто иное не связывает их, однако теперь ей пришлось признать, что отношения их заключали в себе нечто большее, чем простое влечение. Она обратилась к нему за сочувствием, и он согрел ее своей нежностью и заботой. Неужели, если она потребует от него любви, он с такой же готовностью откликнется на ее призыв?

Джоанна в раздумье отбросила за спину прядь волос. Краем глаза она заметила, как в комнату вбежал котенок месяцев четырех от роду. Девушка в ужасе замерла. Котенок также остановился. Некоторое время они разглядывали друг друга настороженно и враждебно. У Джоанны перехватило дыхание. С тех пор как погибла ее мать, она панически боялась кошек. Котенок также был явно не рад встрече с Джоанной. Он принялся пронзительно мяукать и размахивать поднятым хвостом, словно требуя, чтобы незнакомка немедленно убралась с его территории.

— Брысь! — крикнула Джоанна и замахала на животное руками. — Убирайся отсюда, ты… ты…

Но, к ее ужасу и возмущению, юркий зверек проигнорировал ее угрожающие возгласы и жесты. Присев на задние лапы, он совершил гигантский прыжок и приземлился на меховое одеяло.

Джоанна, не зная, что делать, смотрела, как котенок принялся кататься по одеялу клубком, то и дело подскакивая и вздыбливая шерсть. Вероятно, он воображал, что борется с сильным и опасным противником. Вскоре, однако, игра утомила его, и он лег, зарывшись в густой мех так, что только его острая мордочка торчала наружу.

С любопытством желтые глаза изучающе уставились на Джоанну, и страх мало-помалу отпустил ее. Давным-давно другой котенок играл с ней в такие же точно игры. Он тоже был серым, с желтыми глазами. Но гораздо моложе этого. Джоанна машинально потерла небольшой шрам на запястье, оставшийся с того самого дня, когда в жизнь ее вошло горе.

Она вздрогнула, словно лишь теперь окончательно осознала, где находится. Выше этажом находилась спальня ее матери, где та умерла. Нет, не умерла. Она выпрыгнула из окна той комнаты и разбилась оземь. Но именно там ее довел до этого жестокий муж. Он изнасиловал и оскорбил ее. Он хотел от нее лишь одного — сына. Наследника для этого проклятого замка и прочих своих владений.

В эту минуту Джоанна впервые почувствовала радость оттого, что все это досталось ей. Она считала, что отца ее, пусть и посмертно, настигло справедливое возмездие. Где теперь он сам? И где его долгожданный наследник, маленький Элдон? А может быть, ему теперь это безразлично? Для чего же тогда он так хотел передать свое имение сыну — и никому другому? Зачем довел её мать до такого отчаянного поступка?

Котенок выбрался из одеяла и неторопливо направился в темный угол комнаты. Там он чинно уселся и принялся умываться. Джоанна следила за каждым его движением, но теперь она уже не боялась его. Страх ее сменился тихой скорбью и покорностью судьбе. Чему быть, того не миновать, сказала она себе. События последних дней как нельзя лучше подтверждали эту истину. Она уж как-нибудь вытерпит то недолгое время, которое ей еще предстоит провести в Оксвиче. Но больше никогда сюда не вернется.

Она повернулась, чтобы выйти из комнаты, но котенок, словно не желая оставаться здесь в одиночестве, опередил ее, проскользнув в дверь. Джоанна отпрянула назад, но, заметив, что животное бросилось вверх, а не вниз по ступеням, она выскочила на лестницу и стала следить глазами за прыжками маленькой фигурки. Там находилась спальня ее родителей. Интересно, пустует ли она сейчас или кто-то из вновь прибывших занял ее?

Джоанна помотала головой, отгоняя эти нелепые мысли. Какое ей дело, кто нынче остановился в этой комнате? Ее не может интересовать ничто из происходящего в Оксвиче. И, будто стремясь доказать самой себе правоту этого утверждения, она нахмурилась и решительно зашагала вниз по ступеням узкой лестницы. Сейчас она позавтракает, потом перемолвится несколькими словами с челядью, а после этого уедет отсюда. Навсегда.

Спустившись в коридор, Джоанна направилась к главному залу замка и еще издали услышала голос Райлана и неотчетливое бормотание нескольких его собеседников. Сквозь арку, отделявшую зал от коридора, она увидела несколько воинов, которые заканчивали завтрак за узким длинным столом. Слуги споро и расторопно убирали грязную посуду — большинство людей Райлана уже успели поесть и разбрелись кто куда. Человек пять мастеровых переминались с ноги на ногу у стены, увешанной рыцарскими доспехами и охотничьими трофеями. Они ждали, когда можно будет поговорить о своих делах с новым хозяином. Райлан о чем-то говорил с управляющим и его помощниками, сидя за столом подле трех узких решетчатых окон. Вот он наклонился и принялся делать пометки на пергаменте. Косой луч солнца осветил его лицо и руку зажатым в ней гусиным пером. Джоанна остановилась, любуясь его темными, как смоль, волосами, мужественными чертами лица, грациозностью движений. Словно почувствовав ее присутствие, Райлан поднял голову, взглянул в ее сторону и улыбнулся.

Остальные, увидев, как внезапно преобразилось лицо их господина, проследили за направлением его взгляда и тоже как по команде посмотрели на нее. И заулыбались, узнав в ней дочь прежнего хозяина, свою новую госпожу. Но Джоанна не обратила на них внимания. Она не сводила глаз с Райлана.

В улыбке, преобразившей его суровые черты, было что-то новое, Джоанна никогда еще не видела его таким. В сознании ее вновь возник вопрос, над которым она думала, прежде чем выйти из своей комнаты. Но теперь она точно знала ответ на этот вопрос: да, она была влюблена в своего мужа. Она любила его и верила ему, и чувство это было неизмеримо выше простого физического влечения. Каким-то непостижимым образом ему удалось найти путь к ее сердцу и навек завладеть им.

Словно прочитав ее мысли, Райлан отложил перо, встал и пошел прямо к Джоанне, не отрывая взора от ее лица.

— Доброе утро, госпожа супруга, — сказал он, улыбаясь. — Если вы не против, я представлю вас вашим преданным слугам. После чего мы можем приступить к трапезе.

Но Джоанна была переполнена столь сильными чувствами, что язык не повиновался ей. Она молча во все глаза смотрела на Райлана, так, словно в эту самую минуту с ее глаз упала застилавшая их пелена. Боже, как он красив! — думала она, потрясенная этим открытием. Как он прост и одновременно величествен! Его стройное, мужественное тело, как всегда, было облачено в одежду неброских цветов и строгого покроя, темные волосы стягивала черная бархатная лента, а единственным украшением по-прежнему оставался кожаный пояс с дорогой отделкой. И все же в нем безошибочно угадывался аристократ, отважный воин и искусный политик. Человек, умеющий добиваться своего.

Как могла она отмахнуться от всего этого тогда, в монастыре, во время их самой первой встречи? Почему не догадалась, что он — ее суженый, ее первая и единственная любовь? Сердце ее радостно забилось, к горлу подкатил комок. О, какой чудесной может быть жизнь! Зардевшись, Джоанна опустила глаза.

— Так как же, Джоанна? Да или нет? — мягко спросил он ее, понизив голос.

— О, я, право… д-да… Я готова познакомиться с ними. — Опираясь на его руку, Джоанна медленно шла рядом с ним вдоль большого зала. Она чувствовала под своими пальцами его крепкие мускулы. Ее охватило прежде неведомое чувство обладания. Это ее муж. Она — его жена.

И она любит его!

Но они еще не разделили супружеское ложе, пронеслось у нее в голове. Джоанна сделала безуспешную попытку отогнать эту неуместную мысль.

Джоанна механически бормотала слова благодарности в ответ на приветствия сенешаля, его помощников, маршала, мажордома, поваров и горничных.

— Пастухи, птичницы и скотницы заняты своей работой. А что касается гарнизона, Келл сейчас проводит его смотр и обсуждает с капитаном вопросы обороны замка и остальных владений, — объяснял Райлан. — Поскольку мы сегодня уезжаем, знакомство ваше с ними, боюсь, придется отложить на неопределенный срок. — Он искоса взглянул на нее, словно надеясь, что она передумает.

Говоря по правде, Джоанна за последние несколько минут и думать забыла о своей ненависти к Оксвичу. Она была рядом с любимым мужем. Все остальное отступило на задний план. Кроме того, она вспомнила некоторых из тех, кто почтительно приветствовал ее сегодня. Но и остальные, кого она не знала, радостно и приветливо улыбались ей. Они были довольны, что у них теперь есть хозяин и хозяйка, способные защитить Оксвич и позаботиться о нуждах всех его обитателей. Они готовы были любить и почитать ее, и Джоанна подумала, что вполне могла бы стать требовательной, но справедливой госпожой всех этих людей. Если бы не Оксвич. Она чувствовала, что здесь совсем неподходящее место для начала их с Райланом супружеской жизни. Она сможет подарить ему всю свою любовь, лишь когда покинет эти мрачные своды. Собравшись с духом, она твердо сказала:

— Я могу поесть и одна. Ведь вас ждут дела. Я сама о себе позабочусь и приготовлю все необходимое для переезда в Блэкстон. — Джоанна блестяще справилась с этой небольшой речью, но под конец выдержка изменила ей, и она добавила с мольбой в голосе: — Постарайтесь, пожалуйста, не задерживать наш отъезд!

Он сжал ее локоть и бодро ответил:

— Я должен лишь принять присягу в верности и рассудить некоторые спорные дела. Если вас не затруднит взять на себя сборы в дорогу, мы выедем сразу же после полудня.

Эти слова успокоили Джоанну. Она погрузилась в хозяйственные хлопоты, но все необходимые приготовления заняли почему-то совсем мало времени. Ей больше нечего было делать, и она почувствовала, как неодолимая сила влечет ее наверх, туда, в ту самую комнату…

Туда убежал котенок, вспомнила она. Кошкам нечего делать в комнате ее покойной матери! Она подошла к лестнице и в нерешительности остановилась, затем оглянулась на сводчатую арку входа в главный зал. Райлан пошел разбирать спор, возникший из-за того, что собака одного из крестьян покусала молочную корову другого. От испуга у той пропало молоко. Когда же он наконец вернется?!

Внезапно она услыхала пронзительное мяуканье, и в зал вбежали две крупные кошки, преследуемые по пятам рассерженной служанкой.

— Ах вы, мерзкие твари! Слуги дьявола, вот вы кто! — Она яростно махала метлой вслед удиравшим животным и чуть было не натолкнулась на Джоанну.

— Ох, миледи! Не гневайтесь! И как это я…

— Погодите! — окликнула Джоанна побледневшую горничную, собравшуюся было в ужасе ретироваться. — Погодите. Я вовсе не сержусь на вас. Скажите мне, много ли здесь, — она указала рукой в ту сторону, куда удрали животные, — много ли здесь кошек?

Женщина радостно закивала головой, — довольная тем, что госпожа не собирается наказывать ее.

— Ой, целые полчища, миледи. Что правда, то правда: ни мыши, ни крысы вы у нас днем с огнем не сыщете. Но зато коты одолели, спасенья нет от них!

— Откуда же их столько развелось?

— Да это все через леди Мертис, царство ей небесное! Уж больно покойница охочи были до кошек! Пальцем никому не позволяли их тронуть!

— А есть ли среди них… — Джоанна напряглась, чувствуя, что пульс ее участился, а во рту пересохло. — Есть ли среди них, — изменившимся голосом продолжала она, — старая кошка, серая с белым, с желтыми глазами?

— Кот или кошка?

— Кошка.

— Ну, знаете ли, серых-то тут много. Да почитай что все они более-менее серые. А серая с белым старая кошка только одна. Глаза у ней, точно, желтые. Зовут Минну.

— Леди Минну? — прошептала Джоанна.

— Старая стала да привередливая. Но мы ее не обижаем, ни-ни! Потому как наша маленькая мисс уж больно ее любила. Кухарка рассказывала, что та ее нянчила как ребеночка, песни ей пела — ой! — Глаза простоватой горничной чуть не вылезли из орбит, когда она наконец отождествила Джоанну с той «маленькой мисс», о которой вела речь. — Так, значит, ваша это кошечка, так?

Джоанна не ответила. Она снова бросила взгляд на ступени лестницы.

В наступившем неловком молчании горничная некоторое время нерешительно переминалась с ноги на ногу, а затем отважилась произнести:

— Коли вы, миледи, ищете ее, так она верней всего там, наверху.

Джоанна кивнула и закусила губу. Горничная пробормотала что-то о боковом коридоре, который «надобно вымести», но Джоанна не слышала ее. Она медленно, словно против своей воли, побрела по направлению к лестнице.

Это всего лишь комната, твердила она себе. И всего лишь старая кошка. Но страх ее не проходил. И наперекор ему она взбиралась все выше и выше по каменным ступеням.

Некоторое время она простояла у порога комнаты, глядя внутрь сквозь приоткрытую дверь. Кровать и сундук были те самые, которые Джоанна помнила с детских лет. Но балдахин и коврик заменили новыми. Она не могла сквозь узкую щель оглядеть всю комнату целиком. Глубоко вздохнув, словно перед погружением в ледяную воду, Джоанна распахнула дверь и переступила порог.

Солнце стояло высоко, и в комнату проникало мало света. Ярко освещен был лишь широкий подоконник, на котором лежала кошка. Она грелась на солнце, подставив ему спину и подобрав под себя все четыре лапы. При виде Джоанны животное подняло голову. Ее огромные желтые глаза, не мигая, смотрели на пришелицу.

Чувства, которые охватили Джоанну при виде старой кошки, навряд ли поддались бы описанию. Страх, боль и горечь потери сдавили ей грудь. Но наряду с этим она испытала и радость узнавания, словно встретила старого друга, которого потеряла много лет назад и который силится, но не может вспомнить ее. Но Джоанна безошибочно узнала в этой степенной старой кошке маленькую резвую подружку своего детства, и воспоминания хлынули на нее одно за другим. Она будто вновь превратилась в девятилетнюю девочку и пережила боль невосполнимой потери, затем, подростком, испытала равнодушие и отчужденность отца. Джоанна только теперь поняла, как на протяжении всех лет отрочества и юности душа ее жаждала любви и понимания и как одинока она была, пока не встретила Райлана. Ах, это просто чудо Господне, что они не разминулись в этой жизни! Но после стольких лет горького сиротства она сумеет оценить и сберечь их любовь!

Джоанна прерывисто вздохнула и опустилась на колени. В глазах кошки, которая не сводила их с лица Джоанны, отразилось недоумение. Из глаз Джоанны полились слезы. На память ей пришла колыбельная, с помощью которой ее обучали азбуке и которую она часто напевала любимому котенку.

— «А» — аккуратность, «Б» — бережливость… — колеблющимся голосом пропела она, но рыдание помешало ей продолжить. Она постаралась взять себя в руки и, шмыгнув носом, вытерла мокрые от слез щеки.

Кошка поднялась на ноги, выгнула спину дугой и широко зевнула. Примерившись, она осторожно спрыгнула с подоконника и неторопливо подошла к Джоанне.

— Как ты поживаешь, малышка? — нежно спросила та свою бывшую любимицу, с трудом различая ее черты сквозь набежавшие на глаза слезы. — Боже, как долго мы не виделись! — Она замолчала, чтобы не спугнуть животное, в нерешительности остановившееся возле нее. Джоанна несмело протянула руку, чтобы почесать ей за ушком, но кошка сначала подозрительно обнюхала ее пальцы, а затем потерлась щекой о ее ладонь.

Из груди Джоанны вырвались долго сдерживаемые рыдания. Она принялась гладить животное, приговаривая сквозь слезы:

— Леди Минну, леди Минну! Как она могла пойти на такое? Как она решилась бросить меня одну?

Джоанна была так поглощена своим горем, что не заметила, как в комнату вошел Райлан. Она держала добродушно мурлыкавшую кошку на коленях и, прижимаясь влажной щекой к ее шерстке, твердила:

— О, леди Минну!

Райлан положил руки ей на плечи и поцеловал ее в затылок.

— Не плачьте, Джоанна! — Он опустился на колени и привлек ее к своей груди. — Я не могу вынести вида ваших слез!

Леди Минну выскользнула из объятий Джоанны и деликатно удалилась, оставив их с Райланом наедине.

— Можете ни о чем не рассказывать, если не хотите, Джоанна, — бормотал он, гладя ее по волосам. — Мы уедем отсюда, и вы никогда больше не станете вспоминать о том, что здесь произошло…

Но Джоанна хотела теперь поделиться с Райланом своим горем. Она знала, что между ними не должно быть тайн. Происшедшее слишком сильно повлияло на ее судьбу и характер, чтобы она могла скрывать его от своего мужа.

Слезы продолжали струиться из ее глаз, и, прижимаясь к его груди, она горестно восклицала, содрогаясь от рыданий:

— Зачем она покинула меня? Как он мог сделать с ней такое?!

Джоанна почувствовала, как Райлан, нежно гладя ее по пушистым волосам, принялся покрывать поцелуями ее голову. Вздохнув, он успокаивающе проговорил:

— Того, что происходило между вашими родителями, Джоанна, нам, наверное, нелегко понять и объяснить. Пусть это останется в прошлом.

Джоанна, хватая воздух ртом, с трудом произнесла:

— Он… он ее насиловал. — Она содрогнулась при воспоминании о том кошмарном вечере и добавила: — Он хотел… хотел сына. Я ему была не нужна.

— Бог мой! — пробормотал Райлан. Он бережно взял в ладони ее заплаканное лицо и, глядя ей в глаза, уверенно сказал: — Джоанна, прошу вас, не опасайтесь ничего подобного с моей стороны! Я никогда не посмею домогаться вас против вашей воли. И я стану любить и лелеять всех наших с вами детей — дочерей, пожалуй, даже больше, чем сыновей. — Он смотрел на нее с нежностью и состраданием. Искренность его слов и теплота взгляда дали Джоанне силы продолжать свой рассказ.

— Он называл имя какого-то другого мужчины. Сказал, что человека этого уже нет в живых — он погиб в сражении. — Горестно всхлипнув, она добавила совсем тихо: — А после того как отец вышел… — Джоанна опасливо взглянула в сторону окна, — моя мама выбросилась отсюда и разбилась насмерть.

Она молча сидела с поникшей головой, и мельчайшие детали того дня, навек запечатлевшегося в ее памяти, вставали перед ее мысленным взором. Она заново переживала ту давнюю трагедию, и чувство невосполнимой утраты охватило ее с еще большей, чем прежде, силой.

Райлан взял ее двумя пальцами за подбородок и заставил поднять голову и взглянуть ему в глаза.

— Теперь я с вами, Джоанна. Я никогда не покину вас. Прошлое… — он замялся, подыскивая нужные слова, — прошлое пусть останется в прошлом. Мы не властны над ним. Но у нас есть будущее, И я клянусь вам, любовь моя, что сумею дать вам счастье и покой, которых вы так долго были лишены!

Тронутая этими словами, Джоанна обхватила Райлана за шею и притянула к себе. Она была слишком взволнованна, чтобы говорить. Вместо того, чтобы произнести ответную клятву, она приникла губами к его губам, тем самым словно отдавая ему всю себя без остатка — свою жизнь, свою любовь, свои надежды и упования.

Райлан, по-видимому, понял значение этого порыва своей юной жены. После долгого нежного поцелуя он, слегка отстранившись от нее, смущенно и вопросительно произнес:

— Джоанна?..

В ответ она принялась гладить его по волосам, покрывая поцелуями его лицо, шею и обнаженный участок груди. Джоанна изнемогала от любви и желания. Не только тело, но и душа ее жаждали его ответной любви. Но мог ли он дать ей все это?

Райлан крепко обнял ее и ласково проговорил:

— Бедняжка! Как много горя пришлось тебе изведать! Я готов на все, лишь бы ты перестала страдать. Я немедленно увезу тебя отсюда!

— Нет, не теперь, Райлан. Погоди, — ответила она, не сводя с него пристального взгляда. — Я хотела бы знать… Сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня?

Райлан крепче сжал ее в объятиях и, немного поколебавшись, ответил:

— Здесь? Я безумно жажду насладиться любовью с тобой. Но я думал, что…

Джоанна помотала головой. Взгляд ее стал тревожным. Она с трудом заставила себя произнести:

— Сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня всей душой, всем сердцем? Полюбить больше жизни, как… как я тебя люблю, — закончила она, заливаясь краской смущения и отводя глаза.

Когда она снова робко взглянула на Райлана, он некоторое время молчал, улыбаясь, а затем с оттенком удивления произнес:

— Я думал, ты сама обо всем догадалась. Я… — Он помотал головой и улыбнулся еще шире, слегка отстраняясь от нее, чтобы охватить взором всю ее фигуру. — Я отказался от королевства в королевстве ради того, чтобы взять тебя в жены, Джоанна. Разве одно это не говорит о том, как я отношусь к тебе?

Она смотрела на него затуманившимися от слез глазами. Но теперь это были слезы радости.

— Я… я все же хотела бы, чтобы ты сам сказал мне об этом. Хотя бы только произнес одно слово…

Лицо Райлана приняло серьезное выражение. Он убрал прядь волос со щеки Джоанны, вытер большим пальцем руки слезинку, катившуюся из ее глаза, и, немного помолчав, произнес:

— Я люблю тебя, Джоанна. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Жизнь без тебя для меня просто немыслима. — Он вздохнул и, улыбнувшись, попросил: — А теперь ты скажи мне то же самое еще раз.

Сердце Джоанны неистово стучало, к горлу подкатил комок. Она не могла вымолвить ни слова, но Райлан смотрел на нее с такой надеждой, что она собралась с силами и произнесла едва слышно:

— Я люблю тебя, — чувствуя, что волна счастья подхватывает ее, и кружит, и несет куда-то ввысь.

— А я люблю тебя, — произнес он, не сводя страстного взора с ее лица, — люблю зарываться пальцами в твои волосы, люблю вкус твоих губ, глубину твоих колдовских зеленых глаз. Люблю видеть, как ты хмуришься и глядишь исподлобья, собираясь спорить со мной.

— Но сейчас я вовсе не собираюсь спорить с тобой.

— Неужели? — спросил он с лукавой улыбкой. Медленно поднявшись на ноги, Райлан захлопнул входную дверь и, бросившись к Джоанне, подхватил ее на руки, прижимая к себе.

— Я больше не могу ждать, Джоанна! Ни единой минуты!

Она прижалась щекой к его виску и прошептала:

— Я тоже.

Сквозь открытое окно снаружи доносилось звонкое щебетание птиц, но ни он, ни она не слышали его. Все, что происходило за пределами этой комнаты, перестало существовать для них обоих.

Джоанна могла думать лишь о том, что муж любит ее и жаждет близости с ней. Ее поясной ремень, платье, рубаха и панталоны вскоре оказались на полу, поверх скомканной одежды Райлана. И вот он уже лежал подле нее на кровати, вытянувшись во весь рост — воплощение мужественной красоты и силы. Раздался скрип матраса и веревочной сетки, живо напомнивший Джоанне о грубых словах, произнесенных в этой комнате хриплым мужским голосом, и о безутешном женском плаче. Но воспоминание это быстро исчезло, не причинив ей привычной боли. Когда Райлан придвинулся к ней вплотную, обдав ее жаром своего тела, она забыла обо всем на свете, чувствуя, что пламя, сжигающее ее изнутри, становится все неистовее. Но на сей раз этим волнующим пламенем было охвачено не только ее тело, но и душа.

— Я люблю тебя, Джоанна, — шептал Райлан. — Я люблю твои глаза, — сказал он и поцеловал ее веки. — Твою кожу. Твои нежные маленькие ушки. — И он потерся щекой о ее щеку и провел языком по ушной раковине, сжав зубами мочку ее уха.

— И твои губы, — проговорил он, приникая к ней в страстном поцелуе.

«Он порой бывает так суров и жесток, — пронеслось в голове у Джоанны, — но как он нежен со мной, и какие у него мягкие, теплые губы».

— И я люблю твой рот, — переводя дыхание, сказала она, — и все остальное тоже. — Она провела руками вдоль его спины и почувствовала, как тело его напряглось под ее пальцами.

— Какое счастье — чувствовать прикосновение твоих рук, — хрипло прошептал он. Джоанна приоткрыла глава и, улыбнувшись, спросила:

— Где мне приласкать тебя? Скажи! Здесь? — она положила ладони на его талию. В ответ Райлан раздвинул ее губы и принялся ласкать языком ее небо и десны. Джоанна застонала и вонзила ногти в его кожу. Она чуть не задохнулась от восторга, обнаружив, что ее ласка пришлась Райлану по вкусу. Осмелев, она опустила руки ниже и принялась поглаживать его ягодицы.

— А может быть, здесь?

Райлан отозвался на ее движение нажатием бедер, и его напряженный, восставший член глубоко вдавился ей в живот.

— Тысяча проклятий! — воскликнул он. — Ты играешь с огнем, моя прекрасная маленькая голубка. И ты сгоришь в нем без остатка! — Он схватил ее руки и закинул их ей за голову. — Посмотрим, чей огонь горит жарче!

Одной рукой придерживая оба ее запястья, другой он откинул волосы с ее лица. Взгляд его горел желанием и любовью.

— Я хотел бы выжечь клеймо на твоем сердце, чтобы все знали, кому оно принадлежит!

— Считай, что ты уже сделал это! — воскликнула Джоанна. Глаза ее затуманились, и сквозь навернувшиеся на них слезы она с обожанием смотрела на своего мужа.

— Неужели? — он недоверчиво помотал головой. — Ведь я с самого начала вел себя с тобой неправильно. Я недооценивал и не понимал тебя!

Джоанна улыбнулась и, высвободив одну руку, провела ладонью по его впалой щеке.

— Главное, что ты любишь меня. Все остальное неважно.

Он поцеловал ее мягкую ладонь и виновато произнес:

— Я заставил тебя приехать сюда, хотя знал, как ты ненавидишь это место.

— Моя ненависть осталась в прошлом. Я… — Джоанна замолчала и с удивлением поняла, как изменились ее чувства к родному очагу за последние несколько минут. — Я больше не боюсь этого места, — произнесла она твердо. — Главное, что ты рядом со мной. И если наша любовь расцвела в Оксвиче, то, значит, и сам Оксвич тоже заслуживает любви!

Глаза ее светились нежностью. Она прижалась щекой к груди Райлана и сказала:

— Если тебе необходимо быть здесь, то и я охотнее останусь в этом замке, чем в любом другом месте на земле!

Они умолкли, и в наступившей тишине некоторое время слышалось лишь их учащенное дыхание.

Оторвавшись от губ Джоанны, Райлан пробормотал, глядя на нее с улыбкой:

— Ты никогда не стала бы монахиней. Я сразу понял это! — Он наклонился и поцеловал ее отвердевшие соски. Джоанна стонала, кусая губы.

— Ведь я был прав, не так ли?

Джоанна провела кончиком языка по пересохшим губам и приподняла бедра, чтобы плотнее прижаться к Райлану. Желание снедало ее.

— Ответь мне, моя ненаглядная жена. Скажи, прав ли я был?

Джоанна прерывисто вздохнула. Неистовая страсть, охватившая ее тело, требовала удовлетворения и почти лишила ее способности трезво мыслить, а уж тем более осмысленно отвечать на вопросы. Глаза ее сами собой закрылись. Гладя его спину ладонями рук, она послушно пробормотала:

— Да, да. О, Райлан, прошу тебя…

— Скажи мне это, любовь моя. Я хочу, чтобы ты произнесла это своими собственными устами.

— Ты был прав, — выдохнула она. Протянув руку, она погладила его плоские соски и кожу вокруг них. Почувствовав, как он вздрогнул, она улыбнулась и, глядя ему в глаза, произнесла:

— Да, ты был прав. Я могла бы стать лишь очень плохой монахиней. — Райлан осторожно прикоснулся к ее соскам кончиками пальцев. Она застонала и с трудом проговорила:

— Ты оказался прав в отношении меня… и можешь… можешь… напоминать мне об этом, когда только пожелаешь…

«Это мой муж, — думала она, замирая от гордости и предвкушая наслаждение, которое он ей даст. — Он взял меня в жены, хотя ему была обещана богатейшая невеста Англии. Но он пожелал соединить свою жизнь с моей. Боже, какое счастье сознавать это!» Улыбка тронула губы Джоанны. Сердце ее раскрылось навстречу Райлану. Она протянула руки, желая обнять его, и прошептала: — Иди ко мне, любовь моя! Как я люблю тебя!

Райлан с готовностью отозвался на ее призыв. Губы их соединились в сладчайшем из поцелуев. Джоанна почувствовала, как он вошел в нее — глубже, гораздо глубже, чем прежде, ибо отныне он заполнил собой ее сердце, всю ее жизнь.

— Я хотел бы сделать тебя счастливой, Джоанна, — проговорил он, почти не отрываясь от ее губ. — Отныне и навсегда.

— Тебе это уже удалось, Райлан, — прошептала Джоанна. — Ты не можешь себе представить, как я счастлива благодаря тебе!

Руки ее скользнули вниз по его спине, к упругим ягодицам. Джоанна крепко прижала его к себе и изогнула спину, в исступлении шепча:

— Отдай мне всего себя, любовь моя, и я отвечу тебе тем же.

Тут в сознании ее мелькнула мысль о ребенке, которым Господь мог бы благословить их брак. Глаза ее наполнились слезами радости, и она добавила:

— Я, наверное, смогу дать тебе даже больше…