Ночной огонь

Глава 19

Именно ее глаза, невидящие, словно затянутые дымкой — суженные зрачки светятся, словно у кошки в полутемной комнате, — заставили Берка мгновенно очнуться. Он успел заметить поднятую руку, блеск клинка, направленного прямо в сердце Ариель. Берк закричал, ударил Доркас по руке, пытаясь выбить нож и одновременно прикрывая Ариель собой, тут же почувствовал, как входит в тело острие, и вздрогнул от смертельного холода, но почти сразу же пришло благословенное онемение. Он уже испытал нечто подобное раньше и знал, что это означает.

Ариель пробудилась от тяжести обмякшего тела Берка и его вопля и медленно подняла голову:

— Доркас! Нет!

Она увидела кинжал, с кончика которого падали кровавые капли, заметила, как старуха снова подняла руку, готовясь ударить. Берк отчаянно пытался закрыть ее, и Ариель, ощутив, как пальцы коснулись чего-то липкого, поняла, что муж ранен. С силой, которую она в себе не подозревала, Ариель отпрянула от него и подняла перед собой подушку; нож вонзился в нее по самую рукоятку, на какой-то дюйм не дойдя до горла Ариель. Она не боялась за себя, но была смертельно испугана, что Берк может умереть. Вопль бешенства вырвался из горла Ариель, когда Доркас вытащила нож из подушки. Она ринулась на старуху, с силой ударила ее о ночной столик. Кинжал вылетел из пальцев Доркас и, звеня, покатился по деревянному полу. Безумная что-то орала, выплевывая грязные злобные ругательства, тяжело дыша, пытаясь наброситься на Ариель с кулаками.

Ариель слышала, как Берк кричит что-то за спиной, но, не обращая на него внимания, подняла ногу, и ее колено с размаху врезалось в живот старухи. Доркас пронзительно взвыла и согнулась, обняв себя руками. Ариель влепила кулак ей в челюсть, и Доркас мешком свалилась на пол.

Ариель постояла над ней несколько мгновений, пытаясь отдышаться; нечеловеческая энергия и страх все еще держали ее в своих тисках.

— Ариель!

Развернувшись, она увидела стоявшего у постели Берка. Одной рукой он вцепился в столбик кровати, другой — держался за раненое плечо. Сквозь растопыренные пальцы сочилась кровь, капала по груди. Ариель уставилась на мужа, не в силах осознать происходящее. Немного придя в себя, она быстро схватила халат, сунула руки в рукава и метнулась в коридор, вопя что есть сил:

— Алек! Найт! Перси!

Она повторяла их имена снова и снова, пока в коридор не выскочил Алек, натягивая на ходу халат.

— Какого дьявола! Ариель!

— Скорее! Это Берк!

Ариель вбежала обратно в спальню. Берк обессиленно прислонился к кроватному столбику. Грудь и руки окрасились в ярко-алый цвет. На полу лужа крови. Даже ноги в багровых пятнах. Все это Ариель видела словно сквозь дымку.

— О Господи! что здесь творится?

Ариель почувствовала, как некое странное спокойствие снизошло на нее. Сама она не понимала, что это шок, но Алек опытным глазом распознал симптомы и, взяв ее за руки, начал растирать ладони. Ариель медленно, раздельно выговаривая слова, словно ребенок, отвечающий урок взрослому, произнесла:

— Доркас пыталась убить меня. Берк спас мою жизнь. Он ранен. А, Найт, вот и вы наконец. Пожалуйста, немедленно пошлите кого-нибудь из слуг за доктором Броуди. Спасибо.

Ариель повернулась, переступив через Доркас, все еще лежавшую без сознания, и подошла к мужу.

— Садись, — велела она и, намочив в тазике полотенце, сложила его и прижала к ране.

— Позволь мне сделать это, Ариель, — очень мягко попросил Алек. — Я сильнее, и кроме того. нужно остановить кровотечение.

Он не добавил, что Ариель держит полотенце не в том месте. Но она взглянула на него, и Алек почувствовал, что внутри у него все перевернулось при виде этого растерянного, почти детского личика.

— Все будет хорошо, сестричка. Не так-то легко его одолеть, он парень крепкий. Почему бы тебе тоже не сесть? Ты нужна Берку крепкой и здоровой.

Она послушно и безмолвно подчинилась. Берк притянул ее к себе здоровой рукой, надеясь, что его близость немного ослабит потрясение.

В комнату ворвались Неста, Ленни и Перси и встали как вкопанные, молча глядя на лежавшую на полу Доркас и на собравшихся у постели людей. Никто ничего не сказал по поводу наготы графа.

— Что случилось, Ариель? — встревоженно спросила Неста. Ариель старательно повторила все, уже сказанное Алеку. Перси нерешительно поднял окровавленный кинжал:

— Небо, она что, лишилась рассудка?

— Похоже, именно так, — сказал Берк, отчаянно пытаясь сосредоточиться на чем-то еще, кроме себя и своей боли, неожиданно ожившей и теперь грызущей плечо. Онемение прошло, и теперь ледяной холод сменился пульсирующим, палящим жаром. Берк знал, что последует за этим, и заранее готовился к худшему. Какая жестокая ирония — выжить в кровавой войне и едва не получить смертельную рану в собственном доме! Да, ситуация совсем не забавная!

Вернувшийся Найт сообщил, что послал Джорди за доктором, а в коридоре собрались Джошуа и все остальные слуги, ожидающие известий о раненом хозяине.

Берк пытался собраться с мыслями, прийти в себя, не потерять рассудка. Нужно держаться, необходимо сказать им, что следует сделать. Но проклятая боль терзала его словно голодный волк. И тут, к собственному безмерному удивлению, он услышал властный голос Ариель:

— Пожалуйста, Найт, позовите Джошуа и унесите Доркас. Ее можно запереть в комнате, где днем работают швеи, в конце восточного коридора. Передайте Монтегю, чтобы он велел миссис Пепперолл присматривать за ней. Что же касается других слуг, пусть оденутся и приступают к своим обязанностям. Сомневаюсь, что кто-то из них захочет вернуться в постель. Да, и пусть в камине немедленно разведут огонь.

«Господи, — подумал Берк, пытаясь не дать боли затуманить мозг, — она отдает приказания, словно настоящая хозяйка!» Как чудесно!

И в этот момент услышал голос Алека:

— А теперь, Берк, я хочу, чтобы ты лег на спину. Ариель тебя уложит. Я буду по-прежнему прижимать полотенце к ране. Перси, подойдите и помогите мне.

Берк, не в силах сдержаться, застонал.

— Ариель, — прошептал он, потянувшись к ее руке.

— Я здесь, — кивнула она, стискивая его пальцы. — С тобой все будет хорошо. Берк, обещаю. Ленни, пожалуйста, прикажите повару сварить кофе, сделать чай для гостей и подать все, что вы сочтете нужным. Спасибо. А ты, Берк. постарайся дышать неглубоко. Вот так. Превосходно.

Алек, подняв полотенце, заметил, что кровотечение почти остановилось.

— Пожалуйста, продолжай, Алек, — велела Ариель, осмотрев рану. — Кровь течет совсем медленно.

Алек улыбнулся. Такая молодая, еще недавно была девочкой, но какое замечательное самообладание! Ей оно пригодится. И Берку тоже. Кроме того, Алек начинал верить, что всему Рейвнсуорт Эбби понадобится присутствие духа.

Ариель осторожно прикрыла Берка до пояса простыней, аккуратно разгладив ее, не зная, что еще сделать, как помочь. Он спас ее жизнь. Любил достаточно сильно, чтобы умереть за нее. И Ариель неожиданно почувствовала, как в душе рухнула какая-то мрачная стена, выстроенная из мучительных воспоминаний, страшных воспоминаний, горьких воспоминаний. На какое-то кратчайшее мгновение в мозгу промелькнула странная картина — зажженная свеча на ветру. Пламя колеблется, но не гаснет. Легкое дуновение превращается в ураган, но огонек горит ровно и не затухает. И ветер внезапно уносится, умирает, а пламя сияет все ярче и ярче. В этот момент Ариель почувствовала в себе несгибаемую силу. Приветливое тепло охватило ее, и она, слегка улыбаясь, сказала Несте:

— Пожалуйста, зажги свечи, иначе доктор Броуди ничего не увидит в полумраке. И вели принести горячей воды, Неста, полотенца и бинты.

Неста поспешно отправилась выполнять просьбу.

— Я горжусь тобой, — объявил Берк, пытаясь не раздавить ее пальцы, когда волна боли вновь накрыла его и заставила замолчать. Ариель не поняла, о чем он говорит, но это не имело значения. Она просто обвела пальцем контуры его лица.

— Тебе нужно побриться, — заметила она, и Берк улыбнулся, хотя и почти незаметно.

— Ну вот, — облегченно вздохнул Алек. — кровотечение прекратилось. Теперь, старина, постарайся не двигаться. Броуди, так ведь его зовут?

Дождавшись кивка Ариель, он продолжал:

— Когда этот парень придет, желаю, чтобы наше рукоделие произвело на него неизгладимое впечатление. А ты, Берк, должен всячески мне в этом содействовать, так что не шевелись.

— Произведет, — заверил Берк, но тут же стиснул зубы, чтобы заглушить стон. Послышался голос Ариель, такой мягкий и успокаивающий, что-то шепчущий, и Берк обнаружил, что если сосредоточиться на этом голосе, сразу становится легче. Он вспомнил тот апрельский вечер после тулузской битвы, когда он лежал на поле брани, придавленный трупом коня. Тогда Берк старался думать о ней, воскресить в памяти каждую проведенную вместе минуту, чтобы не видеть окружающего ужаса.

— Спасибо, Ариель, — пробормотал он и увидел ее ласковую улыбку. Ариель наклонилась и нежно поцеловала его.

— Ты скоро поправишься, даю слово. Ты мой муж, и я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Муж Ариель. Ему понравилось, как звучат эти два слова, действительно понравилось.

К тому времени как приехал доктор Броуди, все приказания Ариель были выполнены. Найт успел рассказать ему о том, что произошло, пока провожал наверх. Берк спокойно лежал в постели, его жена сидела рядом. Раненый даже смог выдавить некое подобие улыбки:

— Я нуждаюсь в штопке, Марк.

— Давайте посмотрим.

Доктор поднял полотенце, осторожно ощупал рану.

— Прекрасно помню тот сабельный удар в бок. Тогда вы поправились удивительно быстро. И на этот раз, слава Богу, нож, кажется, не проник глубоко. Вам повезло. Жизненно важные органы не задеты. Единственное, что нужно сделать, — хорошенько промыть рану и наложить несколько швов. Хорошо время от времени прикладывать порошок базилика. Вы поняли, Ариель?

Увидев, что она кивнула, доктор обратился к Берку:

— Я осмотрю старуху, когда перевяжу вас, но, сознаюсь, я не очень-то разбираюсь в такого рода болезнях. Правда могу давать ей опиум, чтобы она не буйствовала и все время спала. Считаете, она потеряла рассудок?

— Все это очень сложно, доктор, — ответила Ариель.

— Я много думала и поняла, что она все это время сходила с ума, очень медленно. Не буду объяснять, что явилось последней каплей, заставившей ее наброситься на меня с ножом.

Она немного помедлила, и Берк снова был потрясен, заметив, какая боль светится в этих огромных глазах.

— Берк и я все обсудим, — добавила она, — как только он почувствует себя лучше.

Доктор кивнул и молча обработал рану, наложил швы и перед тем, как перевязать, посыпал порошком базилика. Закончив, он сказал:

— Дам-ка я вам настойки опия. Отдых и сон — вот самое лучшее лекарство. Не вставайте, иначе кровотечение начнется снова. Можете вы удержать его в постели, Ариель?

— Конечно. Он же не глуп и знает, что со мной лучше не спорить.

Алек ехидно хмыкнул, а Берк жалобно застонал.

— Готов заключить пари и ставлю на Ариель, — объявил Найт.

День клонился к вечеру. Небо затянули тучи, накрапывал мелкий дождь. В спальне было так же полутемно и мрачно, как на улице. Найт сидел в мягком кресле с высокой спинкой у постели больного. Прошло два дня после покушения и Берк быстро поправлялся.

— Ну вот, наконец-то ты проснулся. Поскорей приводи мозги в порядок и расскажи, как себя чувствуешь. Впрочем, если не расположен к беседе, закрывай глаза и можешь снова задремать.

Голова немного кружилась, мозг был словно окутан туманом. «Проклятый опиум», — подумал он, пытаясь немного повернуться. Резкое движение вызвало кинжальный удар боли в плечо, и Берк, мгновенно затаив дыхание, неподвижно застыл.

— Все не так уж плохо, — умудрился наконец выговорить он.

Но Найт лишь улыбнулся такому явному преувеличению:

— От души надеюсь, что это твоя последняя рана, — Берк. У тебя вид закаленного воина, покрытого шрамами, но мы-то знаем, что ты получил их исключительно из-за собственной неуклюжести.

— Благодарение Господу за таких хороших друзей! Нет уж, лучше я немного посплю!

Найт осторожно коснулся его руки:

— Пить хочешь? Принести тебе?

— Да, бренди, если…

— Сожалею, но ты не имеешь права выбора. Приказ Ариель. Придется ограничиться лимонадом.

— Шутишь?! Не желаю никакого проклятого лимонада. Ребенок я, что ли?

Но Найт, не обращая на него внимания, подошел к ночному столику, налил в стакан лимонада и поднес к губам Берка, поддерживая его голову.

— Хорошо, — вздохнул Берк, допив все, до последней капли. — Чертовски хорошо. Понятия не имел, что это так вкусно.

— Именно так и говорила твоя жена. Сказала, что ты будешь ныть и капризничать, но обязательно выпьешь, если ничего другого не будет, и под конец даже похвалишь.

Берк улыбнулся, чувствуя, как в голове немного прояснилось. Плечо горячечно пульсировало, но боль была вполне терпимой. Он больше не хотел пить опий, по крайней мере, пока.

— Садись, Найт, и расскажи, что случилось. Сколько времени я был без сознания?

— Сейчас воскресенье. Старуха ударила тебя ножом на рассвете в пятницу.

— Ах, бедняга, ты так и не попал на матч.

— Будет еще немало других схваток, так что ничего особенного.

Найт остановился, заметив, что Берк задумчиво смотрит на камин, и решил выждать.

Наконец Берк с неожиданной яростью выпалил:

— Я должен поскорее встать с этой проклятой постели. Это из-за Ариель. Не могу оставить ее одну справляться со слугами и всей этой дурацкой бессмыслицей — она просто не вынесет.

Найт громко рассмеялся:

— Разве ты не слышал, как я сказал: именно твоя жена приказала давать тебе только лимонад.

— И что? Подумаешь, какой-то лимонад! Господи Боже, о чем ты толкуешь, Найт?!

Взрыв снова пробудил утихшую было боль, и Берк, со свистом втянув в себя воздух, закрыл глаза и сжал губы в тонкую линию. Наконец, лишь несколько минут спустя, ему удалось овладеть собой:

— Послушай меня, Найт. Ариель еще не готова взять бразды правления в свои руки. Она так слаба и уязвима, и тебе прекрасно это известно.

— Погоди минуту, Берк, позволь лучше кое-что тебе рассказать. Нет-нет, лежи смирно и не шевелись. Вчера днем, приблизительно в это время, погода была такой же отвратительной, как сегодня, и у Джорджа Керлью возникли затруднения. Он попросил разрешения поговорить с хозяйкой. Знаешь, что твоя жена без всяких колебаний отправилась с ним в кабинет и закрыла за собой дверь? Я едва не вмешался, но, слава Богу, вовремя одумался, поскольку оказался у порога, когда они выходили, и слышал, как она давала ему очень точные, верные и отнюдь не глупые приказания. Кроме того, одна из горничных заявила миссис Пепперолл, что ей нужно поговорить насчет чего-то с Ленни, и та презрительно фыркнула и заявила, что только ее милость сможет решить все вопросы. Монтегю охраняет ее, словно нянька, и теперь этот старый грубиян не знает как ей угодить и ждет ее приказаний. Поверь, в ней произошли невероятные перемены, Берк. Можешь не волноваться.

Но Берк, явно не убежденный, качал головой:

— Это шок, Найт. Когда она придет в себя, снова испугается и почувствует себя беспомощной.

— Сомневаюсь. Она совершенно спокойна, совсем не такая, как когда тебя ранили. Тогда она действительно была в шоке, но не сейчас. Сейчас она хозяйка Рейвнсуорт Эбби.

Берк замолчал, погруженный в нелегкие раздумья. Это просто немыслимо, не может быть правдой. Он пытался сложить в уме все, что происходило последние два с половиной дня, и все, что мог припомнить, кроме боли и периодов полусознания, было лицо Ариель и ее мягкий голос, ощущение прохладных рук на горячечной коже и то, как она придерживала его голову, когда он пил.

— Но она все время была со мной, — выговорил он наконец.

— Почти. В пятницу утром она созвала всех слуг и прочла им наставления относительно ухода за раненым графом. Она — настоящий генерал, Берк. Притом закаленный ветеран. Поверь, я не стал бы лгать тебе.

— Невероятно, — повторил Берк, снова погружаясь в задумчивое молчание. Значит, достаточно ему слечь, чтобы она перестала бояться? Но кажется, так оно и есть. Он вспомнил, как неизменно вежлива была Ариель с Джорджем Керлью, как избегала его, оставляя бразды правления домом в руках миссис Пепперолл.

— Ну и ну, — вздохнул он. — И как все это восприняла Ленни?

— Ленни. мой драгоценный друг, полностью полагается на Ариель, словно та — давний и почтенный матриарх Рейвнсуорта. Собственно говоря, если наблюдать, как она обращается со слугами, можно подумать, что ей не менее пятидесяти лет, из которых она командует домом последние сорок девять. Перси, как можешь представить, не отходит от своей возлюбленной, что, смею заверить, явилось для всех нас огромным облегчением.

Берк все еще широко улыбался, когда дверь тихо открылась, и на пороге появилась Ариель, в сопровождении доктора Броуди, чье присутствие немедленно вызвало гримасу на лице Берка.

— Вижу, ты проснулся. — приветствовала она, бросив полный подозрения взгляд на Берка. — Надеюсь, вы не разбудили его?

Найт поднял ладони, словно защищаясь:

— Нет, мадам, не нужно обвинять меня в столь ужасных преступлениях. Он пришел в себя и развлекал меня довольно сомнительными шуточками. Я послушно смеялся. Теперь ваша очередь.

Ариель кивнула, слегка улыбаясь, и наклонилась над Берном. Тот внимательно наблюдал, как суровость сменяется самым нежным и милым выражением, которое он когда-либо видел на ее лице.

— Здравствуй, — шепнула она, осторожно отводя его волосы со лба.

— Здравствуй, милая. Вижу, ты позволила этому палачу прийти сюда.

— Да, но он не станет мучить тебя, обещаю. Доктор просто осмотрит рану и переменит повязки. Не беспокойся, Берк, я буду здесь.

Муж был так потрясен ее самообладанием, что стон боли, который он сдержал бы в обычных условиях, невольно сорвался с губ, когда доктор случайно дернул за край бинта:

— Осторожнее, Марк, — резко вскинулась Ариель. — С тобой все в порядке, Берк?

— Да, — пролепетал он, ошеломленно улыбаясь. Она сжала его большую ладонь крошечными ручками и продолжала говорить, пока доктор менял повязку, и хотя Берк понимал, что Ариель пытается его отвлечь, все-таки был несказанно ей благодарен.

— Да, сегодня ты выглядишь гораздо лучше. Если хочешь, я могу побрить тебя. Хотя ты мне нравишься с бородой. Собственно говоря, это не совсем борода.

— Колючие усики?

— Но очень красивые колючие усики. Она почувствавала, как судорожно сжались его пальцы, когда приступ боли вновь почти лишил Берка сознания, и быстро сказала:

— Марк говорит, что, если тебе немного полегче, можешь съесть еще что-нибудь, кроме супа. Может, немного рисового пудинга и тост? Повар уже все приготовил. Я, конечно, поужинаю с тобой.

— Рисовый пудинг, — повторил Берк с гримасой отвращения.

— Я сама попробовала его и попросила повара добавить побольше ванили. Теперь он на вкус просто восхитительный, даю слово.

Закончив перевязку, доктор Броуди поднялся:

— Превосходно, Берк. Недели через две совсем поправитесь, но придется провести три-четыре дня в постели. После этого можно снять швы. Последите, чтобы он слушался меня, Ариель?

— Конечно. Граф — вполне разумный человек.

— Только потому, что все это время был без сознания! — расхохотался Найт.

Берк, молча улыбаясь, смотрел вслед жене, выходившей с Марком из спальни. Ее походка тоже стала иной: плечи расправлены, спина прямая. Каждое движение говорило об уверенности в себе. Это казалось странным и почему-то волнующе-радостным.

— Нужно было заполучить какую-нибудь болезнь гораздо раньше, — тихо сказал он себе. Но Найт расслышал:

— Все обернулось как нельзя лучше, не так ли? Конечно, не то чтобы мне нравилось твое состояние. Но Ариель… согласись, что мужества ей не занимать.

— Да, — согласился Берк, — именно мужества.

— Пока не вернулась Ариель, — быстро сказал Найт, — должен сказать, что эта старуха, Доркас, все еще здесь, заперта в комнате на третьем этаже. Ариель велела, чтобы с нее глаз не спускали. Она совершенно спятила, Берк. День и ночь бредит какими-то шлюхами, распутницами и развратницами. Вчера, когда я зашел к ней. она употребляла такие гнусные выражения, что даже н был потрясен. Приняла тебя за меня и обзывала сатаной, дьяволом и другими отборными именами. Кстати, тебе известно, почему она пыталась убить Ариель?

— Конечно. Все это очень просто. Она вошла той ночью в спальню, увидела, как мы занимаемся любовью, и поняла, что маленькая жертва, какой она привыкла считать Ариель, счастлива и наслаждается. В ее мозгу, должно быть, твердо запечатлелось, что женщина должна ненавидеть мужчин и их желания: порядочная женщина никогда не должна уступать им добровольно, ее необходимо бить и мучить, чтобы заставить покориться. Пока Ариель не вышла за меня замуж, она была идеалом женщины и жены для старухи, но потом стала такой, как все, шлюхой, распутным созданием, которое необходимо уничтожить.

— Господи милостивый!

— Да. Возможно, все намного сложнее, но, по сути, так и есть.

— Подняв глаза, Берк заметил Ариель, стоявшую на пороге. Он не слыхал, как она вошла. Ариель пристально смотрела на него: лицо смертельно побледнело, руки судорожно сжаты на груди.

— А, это ты, дорогая? — спокойно спросил Берк.

Собираешься влить мне в горло какое-нибудь отвратительное снадобье? Честно говоря, я бы предпочел поцелуй, но если настаиваешь, придется покориться и набраться храбрости, Найт встрепенулся, поняв, что Ариель явно расстроена, но слыша, какой вздор несет Берк, постарался принять безразличный вид.

Ариель, покачав головой, выдавила улыбку.

— Никаких гнусных зелий, милорд.

— Прекрасно. Подойди и сядь рядом. Голова ужасно болит.

Голос был таким жалким и ноющим, что Ариель невольно встревожилась. Найт удивленно заморгал, но оставил свое мнение при себе, хотя при этом не упустил возможности с ехидным удивлением воззриться на Берка.

— Все в порядке, — утешила Ариель, осторожно опускаясь на постель. — Закрой глаза, и я помассирую тебе виски.

— Больно, — простонал он.

Найт, бросив на Берка еще один изумленный взгляд, поспешно попрощался и, шагнув за порог, усмехнулся про себя. Скоро он сможет спокойно покинуть Рейвнсуорт Эбби.

— Так лучше?

Ее голос был мягким и нежным, и кончики пальцев слегка надавливали на виски, творя настоящее волшебство, хотя голова Берка совсем не болела.

— Совсем немного, — солгал он. — Я слышала, что ты говорил Найту о Доркас и ее мотивах. Правда, мне хотелось бы, чтобы ты…словом был не так откровенен, но… наверное, ты прав.

Берк приоткрыл один глаз, внимательно посмотрел на жену и сказал:

— Пожалуйста, не нужно смущаться, Ариель. Мы с Найтом знакомы с самого детства, тогда нам было по восемь лет. Впервые встретились летом 1794-го, и все, о чем могли говорить… видишь ли, мы были кровожадными сорванцами — о мадам Гильотине, конечно. В том году был казнен Робеспьер. Можешь себе представить, как мы ликовали. Найт для меня как брат, роднее Монроуза. Мы даже вступили в армию одновременно.

— Он все знает про меня, так ведь? Ты все ему сказал.

Она говорила еле слышно, напряженно, и Берк спокойно объяснил:

— Достаточно. Он очень хорошо относится к тебе, и думаю, сам о многом догадывался, особенно о Доркас. Я ценю его мнение и надеюсь, что ты согласишься со мной.

— Она просто не могла смириться с тем, что я наслаждаюсь в объятиях мужчины, что я готова отдаться ему.

— По-видимому, так. О нет, не останавливайся, это просто великолепно.

Ариель улыбнулась, хотя все еще умирала от смущения при мысли о Найте. Щеки Берка были колючими от щетины, волосы взъерошены, снежно-белые бинты резко контрастировали с темными завитками и гладкой оливковой кожей груди. Простыня доходила только до пояса. Она посмотрела на него, замечая очертания фигуры через простыню, и почувствовала, как что-то в душе смягчилось и на смену тревоге пришло желание, глубокое, с каждой секундой расцветающее, удивительное.

Ариель поразилась себе. Последние два с половиной дня она вместе с Джошуа ухаживала за Берном, заботилась о всех его нуждах и совсем не видела в нем мужчину. Да, конечно, он был ее мужем, но при этом оставался ее пациентом. Теперь же…

…Она затаила дыхание и попыталась заставить себя сосредоточиться на массаже.

— Ариель, пожалуйста, прошу, не можешь почесать мне живот?

Ариель отдернула руку, гадая, уж не заметил ли он ее взгляда, но нет, глаза Берка закрыты. Это просто невозможно.

Она, еле прикасаясь, положила ладонь как раз туда, где кончалась простыня, и нерешительно поскребла загорелую кожу.

— Ниже.

Пальцы скользнули под простыню. — Вот так, немного сильнее. Еще. Не останавливайся.

Его тело было таким теплым и гладким… Пальцы спустились еще ниже, запутались в густых волосах. Движения стали нежно-ласкающими.

— Господи, как чудесно, — вздохнул он. — Правда, я ничего не могу поделать.

Ариель отняла руку и посмотрела на Берка. У него был чрезвычайно скорбный вид, иным словом описать выражение его лица попросту не находилось возможности.

— Хотя мое тело изнывает в эту минуту от жажды к тебе, только одна часть выказывает истинную мудрость — остальное же мертвее столетнего козла. Мне искренне жаль, и тебя еще больше, чем себя.

— Нет, нет, — пробормотала она, — это я сожалею. Я не хотела… о, ты все делаешь нарочно, но это же просто немыслимо! Смешно!

— Вовсе не смешно, и нам обоим тяжело. Но я знаю, что нужно делать. При следующем визите доктора Броуди спросишь, сколько еще пройдет, прежде чем я смогу любить свою жену.

Он думал, что она задохнется от злости, услыхав столь непристойное предложение. Кроме того, Берк сознавал также, что боль усиливается с каждой минутой и справляться с ней становится все труднее. Придется принять опий, и хотя Берк совсем не хотел этого, все же понимал, что отдых и только отдых поможет ему скорее подняться. Он попросил Ариель дать несколько капель настойки и, выпив лимонада с подмешанным туда зельем, скачал:

— Пока я окончательно не провалился в небытие, расскажи о наших гостях.

Ариель тихим голосом, не спеша, объяснила, что Алек, заранее решив попробовать себя в роли отца, с полчаса провел в детской с Вирджи и Поппет и вышел оттуда с несколько потрясенным видом, ошеломленно покачивая головой. Подумать только, пушки, батальоны и штыки, и все это под командой двух девочек с косичками и в платьицах с оборками. И что всего интереснее, тут же сидела кукла Джозефина и давала стратегические советы Веллингтону. Как объяснили Алеку, Джозефина по-настоящему принадлежала дяде Берку, но он — дядя Берк — разрешил ей пока оставаться в детской.

Алек с сомнением посмотрел на живот Несты, снова тряхнул головой и отправился на прогулку верхом. Найт, со своей стороны, немилосердно издевался над Алеком, утверждая, будто во всем, что касается отцовства и родительских чувств, лично он снова последует завету отца, гласившему: «Совершенно и полностью игнорируйте своих отпрысков. Лучше, если они не будут иметь возможности перенять ваши плохие привычки».

Сам Найт не собирался иметь ничего общего со своим возможным, но пока неизвестным наследником, который должен появиться на свет — если Найт настоит на своем — не раньше, чем в следующем столетии.

Что же касается Ленни и Перси, их отношения развивались со сказочной быстротой. С тех пор как компания разделилась и их предоставили самим себе. Ариель подозревала, что они провели всю субботу в беседке, и даже трудно было вообразить, чем там занимались. Но Ариель не упоминала о Доркас, что вполне устраивало Берка — он был слишком слаб и не в состоянии мыслить здраво.

Он заснул, ощущая под щекой ее теплую мягкую ладонь.

Наступила среда. Утро было прохладным и туманным. Джошуа осторожно прикрыл за собой дверь спальни хозяина и растерянно остановился за порогом. Лицо старика казалось крайне расстроенным. Подошедшая Ариель взглянула на него и осторожно спросила:

Что случилось, Джошуа? Его милость плохо себя чувствует?

— Его милость, — с горечью отрезал старик, — ведет себя, словно невоспитанный щенок паршивой дворняжки. Он бросил в меня тарелку с овсянкой. В меня!

Ариель нахмурилась. Со вчерашнего дня Берк просто невыносим: требовательный, раздражительный, грубый. Но бросить кашу — совсем неплохую на вкус, Ариель сама ее пробовала, — в Джошуа?! Это уж слишком!

Ариель воинственно вскинулась.

— Я поговорю с ним, Джошуа. Огорченное выражение мгновенно сменилось встревоженным:

— Настроение у него самое отвратительное, миледи. Не знаю, следует ли вам…

— Он ведет себя как испорченный, избалованный мальчишка. Не волнуйтесь. Если он швырнет чем-нибудь в меня, я просто отвечу тем же. Он и его бесконечные головные боли! Сейчас я покажу ему головную боль!

Ариель. не подозревая, что ее вновь приобретенные манеры служат источником постоянного потрясения для тех, кто хорошо се знал, с решительно-вызывающим видом шагнула через порог и встала у постели Берка, подбоченившись, откинув голову и распрямив плечи. Берк поднял брови и злобно прошипел:

— Что тебе нужно?

— Ты невыносимо груб. И не перестаешь грубить с той минуты, как проснулся вчера утром. Я не потерплю этого. Немедленно прекрати!

Глаза Берка подозрительно сузились.

— Ты смеешь приказывать мне в моем собственном доме?

— Не стоило швырять тарелку в Джошуа. Он ужасно обиделся. И не нужно было, дорогой, орать на бедняжку Джоан, чтобы та убралась ко всем чертям, иначе ты надерешь ей уши. А твое обращение с несчастным Джорджем! Кричать, чтобы тот провалился пропадом и взял с собой свои бумаги и засунул их…я даже сказать боюсь, куда!

— Хочу пить.

— Я налью тебе лимонада после того, как доскажу, что сейчас приходится испытывать Джорджу. Твое омерзительное, гнусное, совершенно ослиное упрямство…

— Хочу бренди!

— Но, дорогой… Берк, тебе нельзя…

— Хочу бренди! Немедленно принеси, иначе я встану и сам налью себе!

Ариель нерешительно огляделась, не зная что делать. Он был совершенно неуправляем, чтобы не сказать больше. Но она не должна сдаваться. Ариель упрямо покачала головой:

— Нет, не сейчас. Скоро приедет доктор Броуди. Спросишь у него.

— Ты отказываешь мне в просьбе? Но Ариель только улыбнулась, совершенно не пугаясь столь зловещего тона.

— Пожалуйста, будь хорошим, Берк. Я знаю, ты чувствуешь себя беспомощным и злишься из-за этого, но скоро ты встанешь, и все будет хорошо.

— Прекрати обращаться со мной как с идиотом! Лицо Берна опасно раскраснелось. Ариель села рядом и, положив руки ему на грудь, осторожно толкнула обратно на подушки и поцеловала, изумив этим неожиданным поступком его не меньше, чем себя.

Но Берк быстро опомнился и угрожающе объявил:

— Ты пытаешься воспользоваться слабостью несчастного раненого человека!

— Да, — согласилась она. — совершенно верно. — И снова поцеловала его, очень нежно, чувствуя, как его губы раздвигаются, а язык гладит ее нижнюю губу.

— Берк. — упрекнула она, поднимая голову, — ты не должен этого делать.

— Но почему нет, черт побери? Мне все до слез надоело, а ты предлагаешь себя, зная, что я даже рук поднять не могу, Ариель расплылась в улыбке и снова поцеловала мужа:

— Неужели ты в самом деле веришь, что я могу быть такой жестокой?