Ночные откровения

Глава 6

Леди Эйвери была Сплетницей.

Элиссанда имела некоторое представление об этой породе: в деревне сплетницей слыла миссис Вебстер, разносившая слухи то о жене мясника, то о новом садовнике викария. Но леди Эйвери полагала себя несравненно выше провинциальных кумушек: ведь она была знатной дамой, вхожей в самое изысканное общество.

С ее появлением лорд Фредерик мгновенно испарился – к величайшему разочарованию Элиссанды.

Следовало признать, что она начала отчаиваться еще до нежданного приезда леди Эйвери: лорд Фредерик не торопился просить ее руки, а ведь отпущенное Элиссанде время, столь же ограниченное, как умственные способности лорда Вира, с каждой минутой таяло.

Леди Эйвери не улучшила ситуацию, немедля принявшись допрашивать Элиссанду о происхождении Дугласов. Она отказывалась верить, что девушке вправду не известно ничего о дядиной родне, и лишь немногое – о тетиной.

– Может, Дугласы из Западного Чешира? – вопрошала гостья. – Вы наверняка должны состоять с ними в родстве.

Она что, приверженка школы генеалогических изысканий лорда Вира?

– Нет, мэм. Я никогда не слышала о них.

– Никуда не годится, – фыркнула леди Эйвери. – Ну, а ваша родня? Эджертоны из Дербишира?

По крайней мере, это Элиссанда знала.

– Эджертоны из Камберленда, мэм.

– Эджертоны из Камберленда, Эджертоны из Камберленда, – нахмурив брови, забормотала дама и тут же триумфально воскликнула. – Так вы – внучка покойного сэра Сесила Эджертона?! Дочь его младшего сына?

Элиссанда изумленно воззрилась на гостью. Она-то полагала, что осведомленность леди Эйвери не глубже, чем познания лорда Вира в животноводстве.

– Да, сэр Сесил – мой дедушка.

– Ах, так я и думала, – удовлетворенно вздохнула леди Эйвери. – Какой скандал разразился, когда ваш батюшка сбежал с вашей матушкой! И такой несчастливый конец – не минуло и года, как оба умерли.

В гостиную вошла леди Кингсли в сопровождении племянницы и мисс Бошам. Элиссанда вдруг забеспокоилась, как перед этим лорд Фредерик. История ее родителей была не только трагичной – она не годилась для ушей приличного общества, как неоднократно втолковывал ей дядя. Что если всеведущая дама решит поделиться наиболее неприглядными подробностями с остальными гостями?

– Леди Эйвери, лорд Вир жалуется, что вы напугали его брата, – весело воскликнула мисс Кингсли.

– Чепуха. Я уже вытянула из лорда Фредерика все, что могла, в течение сезона. В настоящее время ему нечего меня опасаться.

Мисс Бошам присела рядом с новоприбывшей:

– О, так расскажите и нам, сударыня, что же вы выпытали у лорда Фредерика?

– Ну… – леди Эйвери, явно наслаждаясь собственной ролью, держала паузу долгих три секунды, прежде чем выложить пикантные подробности. – Они встречались в июне, когда она появилась в городе, чтобы выдать замуж ту американскую наследницу, мисс Ван дер Ваальс. И вы не поверите, но он виделся с ней также в Париже, Ницце и в Нью-Йорке.

Все присутствующие пребывали в состоянии шока, в том числе и Элиссанда. Кто такая «она»?

– Встречались? – воскликнула леди Кингсли. – А что об этом думает лорд Тремейн?

– По всей видимости, он не возражает. Мужчины даже как-то обедали вдвоем.

– Чудеса, да и только – покачала головой леди Кингсли.

– И не говорите! Я поинтересовалась у лорда Фредерика, хорошо ли она выглядит, и каков был ответ? «А разве она когда-нибудь выглядела иначе?»

– Вот это да! – пискнула мисс Бошам.

Господи, не допусти этого.

– У лорда Фредерика с кем-то роман? – отважилась спросить Элиссанда.

– Прошу прощения, мисс Эджертон, я и забыла, что вы не в курсе. У лорда Фредерика был роман с маркизой Тремейн. Весной девяносто третьего она из-за него чуть не развелась с мужем. Назревал форменный скандал, но разрыв так и не состоялся. Маркиза вернулась к лорду Тремейну и отозвала прошение о разводе.

– Бедняжка лорд Фредерик, – вздохнула мисс Кингсли.

– Напротив, счастливчик лорд Фредерик, – поправила ее леди Эйвери. – Теперь он может жениться на приличной молодой девушке, вроде мисс Эджертон, вместо того, чтобы связать свою жизнь с женщиной, которую до конца дней называли бы «та разведенная». Вы согласны, мисс Эджертон?

– Не думаю, что в планах лорда Фредерика жениться на мне, – ответила Элиссанда, увы, ничуть не кривя душой. – Но в целом, я полагаю, гораздо… удобнее, если в прошлом супругов обошлось без разводов.

– Отлично, – провозгласила леди Эйвери. – Вы, дорогая мисс Эджертон, ухватили самую суть вопроса. В этой жизни нельзя быть романтиком. Взгляните на циников – они же все когда-то были романтиками!

– А лорд Фредерик – он что, теперь циник?

– Нет, благослови его Боже, он по-прежнему романтик, хотя в это трудно поверить. Вероятно, не каждый разочарованный романтик с первого раза превращается в циника.

Какой все же замечательный человек этот лорд Фредерик! Если бы только Элиссанде удалось склонить его к женитьбе, она бы любила его гораздо сильнее, чем какая-то ветреная леди Тремейн.

Честно, она стала бы лучшей женой за всю историю супружества.

* * * * *

Виру следовало находиться в доме. Но когда к нему пришел нуждающийся в компании Фредди, он не смог отказать. Братья отправились на длительную прогулку по сельской местности, обошли одно из озер, которыми изобилует северная часть Шропшира, и пообедали в деревенской гостинице.

– Я возвращаюсь, – заявил в конце обеда Вир, поднимаясь из-за стола и зевая. Нужно узнать, какие инструкции пришли от Холбрука, и согласовать с леди Кингсли то, как провести, а затем вывести Ная из дома. – Попробую вздремнуть. Я плохо спал прошлой ночью.

– Опять кошмары? – Фредди встал почти одновременно с ним.

– Да нет, теперь они мне не так часто снятся. – Когда Вир учился в Итоне последний год, младшему брату чуть ли не каждую ночь приходилось заходить к старшему в комнату и будить его. – А ты, если хочешь, оставайся. Найму гостиничный экипаж, чтоб меня отвезли.

– Я с тобой, – спокойно ответил спутник.

Вир ощутил очередной укол вины. Нет сомнений, что Фредди хотел сбежать из дома на целый день. Хотя история с маркизой Тремейн канула в прошлое, леди Эйвери по-прежнему набрасывалась на беднягу, словно тот только что вальсировал со Скандалом. Но брат придерживался правила никогда не оставлять Вира одного в незнакомой местности.

Вир легонько сжал ему плечо.

– Ну что ж, тогда пошли.

Вернувшись в дом, маркиз обнаружил нетерпеливо поджидавшую его леди Кингсли. Най должен был появиться перед самым началом ужина. Они договорились, что Вир впустит его через дверь, ведущую из библиотеки на восточную террасу. Та находилась на стороне, противоположной кухне, следовательно, меньше риск попасться на глаза слугам.

– Что предпримем, если мне придется отпустить от себя мисс Эджертон, а Най до той поры не управится? – спросила леди Кингсли.

– Я что-нибудь придумаю.

– Смотрите, чтоб вам потом об этом «чем-нибудь» не пожалеть, – заметила собеседница.

С момента первой встречи маркиза с мисс Эджертон еще и суток не прошло. Неудивительно, что в памяти леди Кингсли свежо воспоминание об его безрассудных порывах. Но самому Виру та вспышка казалась чем-то невероятно далеким, как пора детской невинности.

– Постараюсь, – сдержанно ответил он.

Зная о намерениях мисс Эджертон, Вир сразу же после тет-а-тет с леди Кингсли отправился на поиски брата. Он нашел Фредди – и хозяйку дома – в абсолютно безлюдной столовой. Фредди заглядывал в свою кодаковскую камеру №4[16], а коварная красавица, в бледно-абрикосовом дневном платье, которое было ей очень к лицу, с обожанием смотрела на фотографа. Пылкость ее взгляда значительно поугасла, когда девушка заметила присутствие маркиза.

– Лорд Вир.

Маркиз проигнорировал острый укол в сердце.

– Мисс Эджертон, Фредди.

Брат, нажав латунную кнопку на корпусе камеры, спустил затвор.

– Привет, Пенни. Удалось поспать? Прошло ведь всего, – взглянул он на часы, – сорок пять минут.

– Отлично отдохнул. А что ты делаешь?

– Фотографирую картину. С любезного позволения мисс Эджертон.

– С ее стороны было бы невежливо не разрешить, не так ли? – осклабился Вир в сторону девушки.

Та ответила привычной солнечной улыбкой.

– Несомненно. К тому же, я никогда не видела камеры.

– Я видел их тысячи, и все они одинаковые, – снисходительно бросил маркиз. – Кстати, мисс Эджертон, мисс Кингсли хотела прогуляться с вами по саду.

– О, – отозвалась Элиссанда, – вы уверены, лорд Вир?

– Конечно. Я встретил ее три минуты назад в розовой гостиной.

Он и правда три минуты назад наткнулся в розовой гостиной на мисс Кингсли. Однако та была увлечена игрой в триктрак[17] со своим обожателем, мистером Конрадом – и никуда не собиралась. Но к тому времени, как мисс Эджертон это выяснит, будет уже поздно: Вир утащит Фредди из ее расчетливой хватки в какое-нибудь безопасное место – по крайней мере, более безопасное.

– И она очень желала видеть вас, – добавил маркиз.

– Что ж, в таком случае, мне следует пойти к ней, – с неохотой произнесла девушка. – Благодарю вас, лорд Вир. Извините, лорд Фредерик.

Вир провожал ее взглядом. У двери Элиссанда оглянулась – но Фредди уже возился со следующим снимком. Вместо него взгляд девушки упал на Вира, а тот постарался нарочито перевести глаза на ее грудь. Девушка тут же вышла.

– Как насчет партии в бильярд, старина? – переключил маркиз внимание на брата.

* * * * *

Разумеется, лорд Вир ошибся. Кто бы сомневался!

Мисс Кингсли и мистер Конрад, давясь от смеха, просили Элиссанду не беспокоиться. Возможно, кто-то другой поручил лорду Виру передать послание. А тот, с его слегка неточной памятью – какая мягкая формулировка! – допустил ошибку в отношении как отправителя, так и получателя.

Мисс Кингсли даже великодушно предложила погулять по саду с Элиссандой, если той это доставит удовольствие. Элиссанда, которой и раньше не хотелось, горячо поблагодарила гостью, умоляя простить ее вторжение и продолжить их с мистером Конрадом игру.

Когда девушка вернулась в столовую, лорда Фредерика уже и след простыл. Четвертью часа позже она обнаружила его в бильярдной, в компании почти всех джентльменов – кроме мистера Конрада.

– Мисс Эджертон, не хотите ли присоединиться? – радушно предложил маркиз.

Остальные молодые люди тихонько посмеивались. Даже не имея опыта, Элиссанда понимала, что не должна принимать приглашение. Лорд Фредерик мог бы составить неверное представление об ее характере – точнее, верное, а это было недопустимо.

– Благодарю вас, сэр, но нет, – отказалась она, надеясь, что голос звучит беззаботно. – Я просто проходила мимо.

У нее еще оставался ужин, во время которого лорд Фредерик будет сидеть рядом.

Увы, новый удар последовал незамедлительно. Предыдущим вечером гостей рассаживала леди Кингсли, поскольку Элиссанда не могла правильно распределить незнакомых сотрапезников по ранжиру. Девушка ожидала, что расположение гостей останется прежним. Но, к ее отчаянию, сегодня леди Кингсли рассадила гостей по-иному, и лорд Фредерик оказался через три места от нее.

Элиссанда почти не ела. Горло перехватило так, что невозможно было проглотить ни кусочка – целый день прошел насмарку. От близящегося с каждым часом возвращения дяди у нее холодела спина, и ни теплая одежда, ни огонь камина не могли прогнать этот озноб.

Единственным просветом было то, что лорд Вир также сидел в отдалении. Можно сказать, ему повезло. Если бы Элиссанда еще раз поймала маркиза на разглядывании ее бюста, она треснула бы кретина вазой для фруктов.

После ужина вся компания играла в шарады до без четверти десять. Когда дядя был дома, в этот момент для Элиссанды наступала пора мило пожелать ему спокойной ночи и укрыться в убежище своей спальни. Вчера, после пережитого потрясения, дамы удалились на покой примерно в это же время. Но лорд Вир, похоже, намеревался изменить порядок вещей.

– Еще так рано, – сказал он. – Давайте еще во что-то поиграем.

Мисс Кингсли тут же приняла его сторону:

– О да, давайте. Тетушка, милая, можно?

Леди Кингсли колебалась.

– Да будет вам, леди Кингсли, – подлащивался маркиз. – На скрижалях ведь не высечена заповедь, что дамы должны ложиться в постель, едва пробьет десять.

Элиссанда заскрежетала зубами. Кажется, с ней это происходит всякий раз, как лорд Вир обнаруживает свое присутствие.

– Поддерживаю, – присоединилась мисс Бошам. – Давайте поиграем.

– Ну, решение принимать не мне, – рассудила леди Кингсли. – Мы все пользуемся любезным гостеприимством мисс Эджертон.

На Элиссанду обрушился хор просьб. Ей ничего не оставалось, как согласиться:

– Конечно, мы можем поиграть еще. Но во что?

– Как насчет «Передай посылку»[18]? – предложила мисс Мельбурн.

– Но у нас нет приготовленного пакета, – возразила мисс Дюваль – Я предлагаю «Пятнистую корову»[19].

– От этой игры у меня болит голова, – закапризничал лорд Вир. – Никак не могу запомнить, у кого сколько пятен. Прошу вас, что-нибудь попроще.

– «Сардины»[20]? – выдвинул вариант мистер Кингсли.

– Нет, Ричард, – отрезала его тетка. – Категорически. Никто не будет носиться по дому, беспокоя миссис Дуглас.

– Знаю! Давайте поиграем в «Хрюкни, поросенок»! – воскликнула мисс Кингсли.

Это предложение тут же поддержал мистер Конрад, а за ним и лорд Вир. Остальные гости тоже согласились.

– Ну что ж, – сказала леди Кингсли, – я не очень одобряю эту игру, но полагаю, в нашем с леди Эйвери присутствии ничего страшного не произойдет.

Довольные разрешением лечь попозже барышни захлопали в ладоши, а джентльмены бросились расставлять стулья.

– Простите, а как в нее играть? – поинтересовалась у мисс Бошам Элиссанда, не знавшая о салонных играх ровно ничего.

– О, чрезвычайно просто, – затараторила та. – Все садятся в круг. Одному из играющих завязывают глаза и ставят в центре. Это фермер, а все остальные – поросята. Фермера раскручивают три раза вокруг оси, затем он должен подойти к какому-нибудь поросенку и усесться тому на колени. Поросенок хрюкает, а фермер угадывает, кто это. Если угадает – поросенок становится фермером. Если нет – угадывает заново.

– Понятно, – протянула Элиссанда.

Неудивительно, что леди Кингсли согласилась на сие развлечение только в присутствии двух дуэний. Когда неженатые юноши и незамужние девушки собираются садиться друг другу на коленки, это, если и не бесстыдство, то, по крайней мере, неблагопристойность.

Мистер Уэссекс первым вызвался быть фермером. Мистер Кингсли завязал ему глаза и раскрутил не три раза, а, по меньшей мере, шесть. Джентльмен, пропустивший за ужином не один стаканчик вина, опасно накренился. Спотыкаясь, он направился в сторону мисс Кингсли. Та пискнула и выставила вперед руки, чтобы он не врезался прямиком в нее.

Мистер Уэссекс намеренно всем своим весом налег ей на руки. Мисс Кингсли пискнула снова. Остальные девушки захихикали. Вдруг молодой человек, не так уже и шатаясь, развернулся и уселся на колени мисс Кингсли.

– Ну, мой милый поросеночек, хрюкни для меня.

Все засмеялись, кроме Элиссанды. Одно дело слушать описание игры, и совсем другое – наблюдать само действо. Девушка была шокирована степенью соприкосновения между мисс Кингсли и мистером Уэссексом. Неожиданно возникшая в гостиной двусмысленная атмосфера возбудила в Элиссанде недовольство и одновременно странное любопытство.

Мисс Кингсли пискнула еще раз.

– Хм-м-м, кажется, я знаю этого поросеночка. Но какая-то часть меня хочет еще побыть фермером, – скрестив ноги, размышлял мистер Уэссекс. – Непростой, непростой выбор…

Мисс Кингсли беззвучно смеялась в ладони. Мистер Конрад начал энергично доказывать, что другие тоже заслуживают побыть фермерами. Мистер Уэссекс под нажимом уступил и назвал имя мисс Кингсли, которая, став фермером, тут же юркнула на колени к мистеру Конраду и оставалась там бесконечно долго, перебирая возможные варианты.

Бог ты мой, это совершенно неприлично.

И леди Кингсли с леди Эйвери позволяют подобное? Да, позволяют. Обе дамы сидели позади Элиссанды, вне игрового круга, и старшая, по обыкновению, оживленно что-то рассказывала:

– … лет назад, при игре в «Сардины» она спряталась, а он нашел и втиснулся к ней в буфет. То ли они думали, что в таком месте их не обнаружат, то ли совсем потеряли голову… Но вы бы видели, насколько она была раздета – и он! – когда я сама полезла в буфет. Конечно, им пришлось пожениться, – вздохнула леди Эйвери. – Какая замечательная игра, эти «Сардины».

Элиссанда чуть не вскрикнула, когда кто-то внезапно свалился ей на колени. Это была мисс Бошам, хихикающая так, словно надышалась веселящего газа.

– Я уже могу сказать, что это не мужчина, – выдавила она между приступами смеха.

– Как вы догадались? – искренне заинтересовался лорд Вир.

За спиной у мисс Бошам Элиссанда закатила глаза.

– Что за глупый вопрос, сэр. Тут не ошибешься: моей спине очень мягко. Пожалуй, этого поросенка даже не придется просить хрюкать. Такой пышный бюст может принадлежать только нашей хозяйке. Это мисс Эджертон, я права?

– Да, мисс Бошам, вы правы, – пришлось признать Элиссанде.

Мисс Бошам соскочила с колен Элиссанды и сдернула с глаз повязку.

– Так я и знала.

Теперь завязали глаза Элиссанде. Затем повернули, как ей показалось, на четыре с половиной оборота налево и на два с половиной направо. Так что она должна была стоять лицом примерно в том же направлении, что и сидела.

Прямо напротив нее располагался лорд Вир. Туда она уж точно не собиралась идти. Девушка нарочно взяла правее. Еще немного… Может, еще чуть-чуть? Не там ли находится лорд Фредерик?

Что за польза от того, чтобы усесться на колени лорду Фредерику, Элиссанда не представляла. Но если садиться кому-нибудь на колени, то уж лучше ему.

Вытянув перед собой руки, она храбро двинулась в выбранном направлении, но, сделав несколько шагов, остановилась. В камине затрещали дрова. Звук раздался у нее за спиной, а это значило, что она направляется не к лорду Фредерику.

Она сделала четверть поворота налево. Впереди кто-то присвистнул, справа от нее захихикала барышня. Мисс Кингсли? Если Элиссанда идет к лорду Фредерику, разве не должна мисс Кингсли быть слева от нее, а не справа?

Элиссанда попятилась на пару шагов. Вернулась ли она в центр круга? Она сделала еще два шага – и споткнулась о чьи-то ноги.

Девушка охнула. А затем охнула еще раз, потому что сильные мужские руки крепко ухватили ее за талию и ловко выпрямили. В том, что это были мужские руки, сомневаться не приходилось – Элиссанда была отнюдь не птичьего сложения, и никто из присутствующих дам не смог бы так легко удержать ее.

– Спасибо, – поблагодарила она.

Ответа не последовало, но тут заговорила леди Эйвери:

– Нет-нет, мисс Эджертон, вы не можете просто так отойти. Вы шли прямо ему в руки. И не спорьте, сэр. Мисс Эджертон опускалась на ваши колени, вы не можете ее перенаправить.

Элиссанда не могла понять, откуда доносится голос леди Эйвери, поскольку та, очевидно, расхаживала по комнате. В нерешительности девушка оставалась на месте, не соображая, что предпринять дальше.

– Ну же, сэр, вы-то ведь знаете, что делать, – настаивала леди Эйвери.

Он, несомненно, знал, потому что приподнял Элиссанду, словно та весила не больше котенка, и усадил, но не себе на колени, а на стул между ними.

От прикосновения бедер к бедрам и пугающего ощущения близости к мужчине девушка сглотнула. В игроке за спиной ощущалась какая-то жизненная энергия, не ограниченная занимаемым пространством. Казалось, его тело без усилий поглотит ее, если Элиссанда не поостережется.

Элиссанда протянула ладони, нащупывая подлокотники кресла, но наткнулась только на уже лежавшие там голые и теплые мужские руки. Девушка так торопливо отдернула свои, что это движение отбросило ее мужчине на грудь.

О, как она ошибалась! Его тело не собиралось поглощать ее – оно уже это сделало. Этот мужчина обволок Элиссанду своим молчаливым, спокойным присутствием. Она же суетилась и ерзала, не в состоянии воспринимать их соприкосновение с ожидаемой от нее кокетливой беспечностью.

Мужчина снова дотронулся до нее, взял за плечи, поддерживая – точнее, отдаляя ее тело от своего.

Возможно, она натолкнулась все-таки на лорда Фредерика. Элиссанда чувствовала, что среди столь непристойных забав этот джентльмен, несомненно, не утратил бы свое благородство и воспитанность. В знак поддержки такого поведения девушка подвинулась на краешек стула – и чуть не свалилась. Поспешно дернувшись обратно, она врезалась прямо в мужчину.

И на этот раз не смогла даже охнуть. За ее ягодицами было, Господи Боже… было что-то…

Твердое.

Щеки Элиссанды запылали. Рассудок оставил ее. Девушка оцепенела: она была не в состоянии думать, не в состоянии говорить, не в состоянии сделать ни малейшего движения, чтобы отодвинуться.

И снова мужчина взял дело в свои руки: приподняв Элиссанду, он усадил ее в этот раз себе на колени, в некоем отдалении от той части его тела, которая лишила девушку самообладания.

«Недостаточно далеко», – подумала она, отчетливо ощущая мускулистые мужские бедра. – «Господи, ну кому пришло в голову отказаться от турнюров?»

– Что… что мне нужно сделать? – взмолилась Элиссанда.

– Говорите: «Хрюкни, поросенок», – подсказал кто-то.

Она не может сказать такое сидящему позади мужчине. Даже при обычных обстоятельствах это было бы нелепо, а в данный момент это крайне, невероятно неуместно. Придется угадывать его личность без подсказки.

Кажется, он довольно высок, что исключает мистера Кингсли. И вряд ли это мистер Уэссекс – тот пользуется чересчур крепким одеколоном. От мужчины позади нее пахнет только легким дымком сигары и порошком для бритья.

– Похоже, мисс Эджертон нравится сидеть на коленях именно у этого поросенка, – посмеиваясь, заметила мисс Бошам.

Ее голос прозвучал совсем близко, сразу слева от Элиссанды. А справа от мисс Бошам сидит…

– Лорд Вир, – пробормотала Элиссанда и тут же встала. Не успела она снять повязку, как маркиз начал аплодировать.

– Как вы узнали, что это я? – поинтересовался он, все еще хлопая, с невинной лучезарной улыбкой, в точности повторявшей ее собственные. – Я ведь даже не хрюкнул.

– Я догадливая, – отрезала Элиссанда.

Мисс Бошам оказалась права: ей понравилось пугающее, незнакомое, унизительное, но не бывшее неприятным ощущение его почти что объятий. Но теперь Элиссанда чувствовала отвращение – к нему, к себе, к слепой чувственности предательского тела.

Хотя это отвращение не могло удержать девушку от какого-то обновленного взгляда на маркиза. Когда завязывала ему глаза – на мягкость волос, когда раскручивала его – на ширину плеч, когда останавливала после слишком усердного вращения – на мускулистость напряженных рук.

Игра продолжалась до одиннадцати часов, достигнув громкого и шумного финала, когда мисс Бошам плюхнулась на колени лорду Виру, и они вдвоем захохотали так, словно в жизни не проводили время лучше.

* * * * *

Только в половине первого ночи Элиссанда смогла наконец-то покинуть комнату леди Кингсли. Поднимаясь по лестнице, гостья чуть не свалилась со ступенек, и Элиссанда подхватила ее. Леди Кингсли ни на что не жаловалась, но ее племянница встревожено шепнула, что тетя время от времени страдает жестокими мигренями, и, наверное, сегодняшнее чересчур бурное веселье оказалось ей не по силам.

Поэтому Элиссанда и мисс Кингсли сидели возле старшей дамы, пока та наконец-то не уснула. Затем девушка проводила протяжно зевающую барышню в ее комнату. Направляясь к тетушке Рейчел, чья спальня находилась на другом конце дома, Элиссанда и сама начала зевать.

Но тут же перестала – кто-то с воодушевлением исполнял нелепейшую песенку, глотая слова зажигательного припева.

– Не хочет папа мне купить собачку! Гав-гав! Не хочет папа мне купить собачку! Гав-гав! А котик есть у меня, и так люблю его я, но очень я хочу иметь собачку! Гав-гав, гав-гав![21]

Девушка повернула за угол. Лорд Вир. Кто же еще. Пошатываясь, он пританцовывал и вертелся прямо у двери тетиной комнаты.

– А было два щенка у нас – ах, милые зверушки! – распевал маркиз. – Их папа продал, ведь они друг другу грызли ушки!

Элиссанда постаралась разжать зубы.

– Лорд Вир, прошу вас, вы всех разбудите.

– О, мисс Эджертон. Как приятно видеть вас сейчас, как и всегда.

– Уже поздно, сэр. Вам пора отдыхать.

– Отдыхать? Ну нет, мисс Эджертон. Это ночь для песен. Я ведь хорошо пою?

– Вы поете замечательно. Но здесь нельзя шуметь. – «И где лорд Фредерик, чтобы выручить ее из беды на этот раз?»

– Где же тогда можно?

– Если вам так уж необходимо петь, выйдите на улицу.

– Логично.

Маркиз, спотыкаясь, сделал несколько шагов и потянулся к двери дядиной комнаты.

Рванувшись за идиотом, Элиссанда отбросила его руку от дверной ручки.

– Вы понимаете, куда идете, лорд Вир?

– Но ведь это дверь на улицу!

– Вовсе нет, сэр. Это дверь в спальню моего дяди.

– Да? Прошу прощения. Уверяю вас, мисс Эджертон, я редко допускаю подобные ошибки – у меня врожденное умение ориентироваться.

Что да, то да.

– А вы не могли бы показать мне выход? – попросил маркиз.

Девушка глубоко вдохнула.

– Разумеется. Следуйте за мной. И, умоляю вас, помолчите, пока мы не выйдем из дома.

Запеть маркиз не запел, но и не замолчал. Выписывая вокруг Элиссанды кренделя, он спросил:

– Правда, играть сегодня в «Хрюкни, поросенок» было необычайно весело?

– Никогда лучше не проводила время.

– О, я навсегда сохраню в памяти ощущение вашей мягкости на моих коленях.

Она не будет хранить в памяти ощущение его твердости. Элиссанда презирала себя за вспыхнувшее при этом воспоминании лицо. Как она могла почувствовать к маркизу хоть малейшее влечение? Такая глупость, как у него, должна безошибочно определяться даже на ощупь, как, например, горячка. Или проказа.

Девушка ускорила шаг. Маркиз как-то умудрялся не отставать.

– А как вы думаете, почему воспоминание о вашей мягкой части на моих коленях более существенно, чем, например, о мисс Мельбурн?

Если бы Элиссанда уловила хоть малейший намек на намеренную вульгарность слов маркиза, она бы развернулась и стукнула его. Или пнула бы ногой со всей силы.

Но маркиз явно впал в свойственную ему наивную бестолковость, так что наброситься на него было, словно ударить ребенка или избить собаку.

– Несомненно, потому, что моя мягкая часть в два раза больше, чем у мисс Мельбурн.

– Неужто? Удивительно. И как я об этом раньше не подумал?

Дойдя до входной двери, девушка отперла ее и отвела маркиза на некоторое расстояние от дома. Как только они остановились, тот принялся голосить. Элиссанда повернулась, чтобы удалиться.

– Нет-нет, мисс Эджертон, вы не можете уйти. Я настаиваю, останьтесь – я хочу петь для вас.

– Но я устала.

– Ладно, тогда я буду петь под вашими окнами. Правда, романтично?

Уж лучше сразу напихать в уши гвоздей.

– В таком случае, я останусь и послушаю.

Его песнопения были нескончаемы, как индусское бракосочетание. За это время улитка успела бы покорить Монблан. Или Атлантида смогла бы подняться из морских глубин и вновь затонуть.

На дворе было ветрено и прохладно – не больше десяти градусов. Девушка в своем легком вечернем платье поеживалась, голые плечи и руки покрылись гусиной кожей. Подвыпивший маркиз громогласно фальшивил. Даже ночное небо вошло в сговор против Элиссанды: ни капли дождя, который бы вынудил вокалиста отправиться спать, и слишком облачно, чтобы предложить ему в тишине полюбоваться звездами.

Внезапно маркиз умолк. Элиссанда изумленно воззрилась на него: она почти смирилась с тем, что он способен не замолчать никогда. Лорд Вир поклонился, чуть не брякнувшись при этом оземь, и выжидающе посмотрел на девушку. Ей, очевидно, полагалось аплодировать. Она захлопала. Что угодно, лишь бы от него избавиться.

Аплодисменты слушательницы привели маркиза в восторг, о чем он не преминул тут же сообщить:

– Я так рад, что доставил вам удовольствие, мисс Эджертон! Теперь я спокойно усну, зная, что ваша жизнь стала лучше и богаче от моего пения.

Она не ударила его. Несомненно, это когда-нибудь послужит основанием для причисления Элиссанды к лику святых. Только святой дотерпел бы до этого времени и не избил бы маркиза до полусмерти.

Она довела лорда Вира до самой его двери и даже открыла ее перед ним.

– Прощай, прощай; минуты расставанья исполнены столь сладкого страданья[22], – маркиз снова поклонился и, пошатнувшись, стукнулся о дверной косяк. – Кстати, вы не помните, кто это написал?

– Несомненно, кто-то из ныне усопших, сэр.

– Пожалуй, вы правы. Спасибо, мисс Эджертон. Благодаря вам этот вечер получился просто незабываемым.

Она прямо-таки втолкнула неугомонного маркиза в комнату и захлопнула дверь.

* * * * *

Тетя Рейчел, конечно же, спала – лауданум помогал ей сбегать от действительности. Иногда – а в последнее время все чаще – Элиссанда и сама чувствовала это искушение. Но она боялась попасть в зависимость. Единственным ее стремлением была свобода. А какая может быть свобода в безотрадной подчиненности настойке, даже не будь рядом ее дяди, способного в любой момент отнять бутылочку?

У Элиссанды оставались только день и ночь. А освобождение было ничуть не ближе, чем два дня назад. На самом деле, оно было еще дальше, чем казалось в те благословенные часы, когда девушка уже увидела лорда Вира, но еще не услышала его. А лорд Фредерик, милый, добрый, любезный лорд Фредерик был на свой лад недосягаем, как луна.

Она поставила на карту все – и, кажется, была обречена на проигрыш. Элиссанда просто не знала, что еще предпринять.

– Беги, – внезапно прошептала тетя Рейчел.

– Вы что-то сказали, мэм? – метнулась к кровати Элиссанда.

Тетушкины веки затрепетали, не открываясь.

– Уходи, Элли. И не возвращайся! – бормотала она во сне.

Однажды, когда Элиссанде было пятнадцать, она уже попыталась уйти. И именно эти слова шепнула ей на ухо тетя перед тем, как девушка прошагала пять миль до Элсмира. От Элсмира она доехала местным поездом до Уитчерча. Затем до Крю, откуда до Лондона оставалось три часа езды.

Но в Крю Элиссанда сломалась.

Она вернулась домой в конце дня, пройдя те же пять миль до Хайгейт-корта за полчаса до того, как возвратился дядя. Тетушка Рейчел ничего не сказала. Просто заплакала – они вдвоем заплакали.

– Уходи, – прошептала больная еле слышно.

Элиссанда прижала руки к лицу. Ей нужно подумать. Она не может позволить такому пустяку, как неспособность добиться брачного предложения, преградить ей путь. Разве Бог мог наслать крыс на дом леди Кингсли всуе?

Девушка вскинула голову. Что там сегодня рассказывала леди Эйвери? Она обнаружила мужчину и женщину в буфете раздетыми, и им пришлось пожениться?

Леди Эйвери могла бы застать Элиссанду и лорда Фредерика вместе раздетыми... И тогда им придется пожениться.

Но разве она сможет так поступить с этим милым джентльменом? Осмелится намеренно устроить ему ловушку? Это ее дядя – коварный, жестокий, манипулирующий людьми человек. Элиссанде никогда не хотелось походить на него.

– Элли, – в беспокойном сне простонала тетя. – Элли, беги. Не возвращайся.

У Элиссанды сжалось сердце. Очевидно, прожитая под дядиным влиянием жизнь не могла не отразиться на ней. Потому что она посмеет. Сможет поступить так с лордом Фредериком. Она способна использовать его, чтобы спасти себя и тетю Рейчел.

И она это сделает.

* * * * *

Вир из своей комнаты наблюдал за возвращением мисс Эджертон в спальню. Когда свет под ее дверью погас, он, выждав пять минут, выскользнул в коридор и, проходя мимо двери леди Кингсли, легонько в нее стукнул.

Миссис Дуглас спала. Вир отодвинул картину. Леди Кингсли явилась как раз вовремя, чтобы посветить маркизу, пока тот открывал внешнюю дверь сейфа. Най получил инструкции запереть сейф перед уходом, иначе картина не встала бы на место.

На сей раз маркизу потребовалось не больше минуты, чтобы подобрать отмычки. У леди Кингсли, стоявшей у Ная на страже, пока Вир отвлекал мисс Эджертон, имелся код от комбинированного замка. Она набрала на диске нужные цифры и открыла внутреннюю дверцу.

Да, усилия стоили того.

Содержимое сейфа выдавало историю падения Дугласа. Алмазный рудник действительно существовал. Но после единственного успеха в Южной Африке все последующие коммерческие начинания с целью приумножить обретенный капитал были ничем иным, как чередой катастрофических потерь.

– Боже мой, – удивилась леди Кингсли, – да он словно напрашивался на провал!

Это выглядело именно так, что было совершенно непонятно Виру. Почему Дуглас продолжал инвестиции? Разве после пятой или седьмой неудачи предприниматель не мог осознать, что в отношении алмазного рудника ему просто несказанно повезло, и прекратить тщетные попытки поймать удачу за хвост?

– Если все это подбить вместе, Дуглас может оказаться в долгах, – возбужденно прошептала леди Кингсли. – Ему нужны деньги, понимаете – вот вам и мотив.

Еще сильнее леди Кингсли взволновал документ, написанный шифром, причем гораздо более сложным, нежели тривиальная перестановка букв.

Если предположить, что Эдмунд Дуглас лично записывал шифром свои секреты, то у него очень неплохой почерк. Чем больше Вир узнавал о Дугласе, тем менее тот походил на себя самого. Элегантный дом, утонченная внешность, отличный почерк, не говоря уж об образованной речи – в произношении его племянницы не было и следа ливерпульских доков. Могла ли удача в Южной Африке так разительно изменить человека?

– Сотня признаков подтверждает, что здесь то, что нам нужно, – добавила леди Кингсли.

Вир кивнул, ощупывая внутренности сейфа. Тот еще не исчерпал все свои секреты – вот оно, двойное дно.

В скрытой нише лежал только завязанный мешочек. Вир ожидал найти в нем алмазы, но обнаружил драгоценные безделушки.

– Ничего особенного, правда? – заметила леди Кингсли, подцепляя пальцем рубиновое колье. – Я бы сказала, не больше тысячи фунтов за все вместе.

Перед Виром внезапно предстал облик мисс Эджертон: обнаженная шея, руки, пальцы. Он как-то раньше не обращал внимания, что на девушке нет совершенно никаких украшений – даже броши с камеей. Очень странно для племянницы человека, добывающего алмазы.

Возвращая на место мешочек, маркиз, однако, заметил, что ошибался. Под двойным дном пряталось что-то еще – крохотный ключик, меньше дюйма в длину, с множеством бороздок на ножке не толще зубочистки.

Леди Кингсли поднесла ключик к свету.

– Если он предназначен для замка, то я могу сломать такой замок двумя пальцами.

Они сложили обратно в сейф все, кроме зашифрованного документа, который леди Кингсли решила захватить с собой.

– Вы, что, утром повезете его в Лондон? – шепотом спросил Вир, игнорируя свои измученные голосовые связки.

– Нет, не могу же я оставить всех своих гостей и уехать на целых восемь часов. И вам тоже не следует. Иначе подозрения Дугласа падут прямо на вас, если он обнаружит пропажу до того, как мы вернем бумаги обратно.

Захватив документ, дама вышла первой. Вир закрыл и запер сейф. Вернув картину на место, он повернулся – и застыл.

Наверное, мисс Эджертон, когда заходила проведать тетю, добавила в камин угля. При свете камина миссис Дуглас лежала с широко раскрытыми глазами, уставившись на маркиза.

Любая другая женщина уже бы визжала. Но эта, даже выпучив от страха глаза, оставалась до жути тихой.

Вир осторожно, дюйм за дюймом, двинулся к двери. Женщина опустила веки, дрожа всем телом.

Глубоко вдохнув, маркиз выскользнул в дверь и прислушался. Если миссис Дуглас собирается обрести голос и закричать, она сделает это сейчас. Лестница для прислуги рядом, и он ускользнет по ней, когда от леденящих кровь воплей сюда наверняка сбегутся все гости.

Но из комнаты миссис Дуглас не донеслось ни звука: ни оханья, ни хрипа, ни хотя бы хныканья.

Совершенно сбитый с толку, Вир вернулся в свою комнату.

* * * * *

Напольные часы пробили время: три медных удара сотрясли черный, ледяной воздух.

Это всегда происходило в три часа ночи.

Покрытые бронзовым лаком перила были холодными. Высокие пальмы, которыми так гордился отец, казались теперь призраками с длинными, развевающимися руками. Один из листов царапнул его, и он испуганно вздрогнул.

Но все же продолжал спускаться, нащупывая ступеньку за ступенькой. У подножья лестницы сиял слабый свет. Его влекло к нему, как малыша к глубокому колодцу.

Сначала стали видны ее ноги – стройные ноги в голубых бальных туфельках. Платье сверкало, радужно переливаясь в идущем ниоткуда сиянии. Рука в длинной, выше локтя, белой перчатке лежала поперек груди.

Белая шаль сползла с плеч. Прическа растрепалась, перья и гребни перемешались в путанице темных локонов. Сапфировое, в пять ниток, колье – предмет зависти многих – перевернулось, закрыв подбородок и рот, словно усыпанный драгоценностями намордник.

Тогда, и только тогда он заметил неестественное положение шеи. Его чуть наизнанку не вывернуло. Но это была его мать. Он протянул руку, чтобы дотронуться до нее, как вдруг ее глаза открылись – пустые и полные страха.

Он бросился обратно, но на первом же лестничном пролете споткнулся – и полетел вниз.

Вниз, вниз, вниз…

Вир вскочил на кровати, хватая воздух. Сон время от времени повторялся, но такого еще не было. Каким-то образом испуганные глаза миссис Дуглас перенеслись в его старый кошмар.

Дверь в комнату приоткрылась.

– Лорд Вир, вы в порядке? Мне послышался шум…

Неясный силуэт на пороге – мисс Эджертон.

На мгновение Вира охватило безумное желание, чтобы она оказалась рядом, гладила его по щеке, повторяла, что это всего лишь сон. Она уговорит его лечь, подоткнет одеяло и улыбнется…

– О, нет, черт возьми, конечно, не в порядке! – через силу воскликнул маркиз.– Терпеть не могу этот сон! Знаете, один из тех, когда вы ищете туалет и на верхнем этаже, и на нижнем, а его нет нигде в доме, и нет даже ночного горшка или хотя бы обычного ведра. И в каждой комнате толпы людей, и в саду, и на лужайке, и… О, Господи, надеюсь, я не…

Она сдавленно фыркнула.

– Благодарение Богу, – продолжал Вир. – Ваша постель не пострадала. Вы уж извините, но мне надо…

Дверь решительно закрылась.

* * * * *

Утром все отправились в Вудли-мэнор посмотреть на омерзительную кучу мертвых крыс. Крысолов с уставшими собаками, торжествующим хорьком и непостижимым акцентом гордо крутил свои великолепные черные усы перед камерой лорда Фредерика для снимка на память о славной охоте.

– Слуги уже взялись за дело, – сообщила леди Кингсли Элиссанде. – Работы много, но меня уверили, что до завтра дом приведут в порядок. Обещаю, мы уедем при первой же возможности.

Элиссанда словно увидела огненную надпись на стене[23]. Больше времени не осталось – что-то должно неминуемо произойти.

Она должна сделать так, чтобы что-то произошло.

Господь помогает тем, кто сам себе помогает.