Глава 1


3 февраля 1811 года, Уоррингтон-холл


— Так я и думала! — Жоржетта Лидсоу, графиня Уоррингтон, придирчиво вглядывалась в лицо своей племянницы, стоявшей перед зеркалом. — Ожерелье тебе идет. Прими его в подарок.

Оробевшая от такой щедрости Маура Кигли прикоснулась пальчиками к серебряному украшению. То была прекрасная старинная вещица из двух свободно соединенных серебряных подвесок. В центре верхней красовалась жемчужина в оправе, а по бокам было по два сверкающих серебряных шарика. Нижняя подвеска была выполнена в форме перевернутого треугольника; по углам его были вправлены три жемчужины, самая крупная — в нижний; с жемчужин свисали серебряные капельки. Маура покачала головой и потянулась к застежке, чтобы снять ожерелье.

— Своей щедростью ты совсем избалуешь меня, Жоржетта. Я не могу принять твой подарок. — Она протянула тетушке руку, меж пальцев которой струились серебряные нити.

Графиня в недоумении слегка приподняла брови. Жоржетте было тридцать шесть лет, она была четырнадцатью годами старше своей племянницы; в глазах последней годы сделали лишь более утонченной ту совершенную красоту, которой природа наделила ее тетушку. Жоржетта дважды выходила замуж, и оба раза очень удачно. Не успел закончиться ее первый сезон в лондонском свете, как лорд Пертон повел ее под венец. Брак оказался счастливым, хотя и непродолжительным: болезнь свела лорда в могилу, когда его любящей супруге не исполнилось двадцати одного года.

Мать Мауры — старшая сестра Жоржетты — однажды сказала, что горе заставило ее младшую сестру совершать необдуманные поступки. В тщетной попытке не отстать от наиболее расточительных людей ее круга Жоржетта тратила деньги без счету и быстро истощила средства, оставленные ей покойным мужем: к двадцати четырем годам карточные долги привели ее к полному безденежью. Перед тетушкой, оказавшейся в стесненных обстоятельствах, лежали два возможных пути: она могла либо удалиться в деревню и положиться на добросердечие своей сестры, либо подыскать себе богатого мужа. Молодая вдова обратила взоры на графа Уоррингтона. Граф, на тридцать лет старше ее, был сражен наповал. Он был отнюдь не новичком на супружеском ложе: Жоржетта стала уже четвертой по счету графиней Уоррингтон. И вот теперь, прожив вместе двенадцать лет, они оба, казалось, были вполне довольны друг другом.

Жоржетта отмахнулась от протянутого Маурой украшения.

— Глупости! Ожерелье так тебе идет! Может быть, оно тебе не нравится? Тогда выбери что-нибудь другое… — И она заглянула в свою шкатулку, где свернулись, подобно серебряным и золотым змеям, несколько ожерелий.

— Нет, тетушка. — Маура ласково дотронулась до ее руки. — Жоржетта, я в восторге от кулона. Честное слово. — Она с сожалением посмотрела на переливающееся в ладони серебро. — Но право же, я не могу принять фамильную реликвию. Нельзя отдавать другим to, что предназначено одной лишь графине Уоррингтон.

Жоржетта запрокинула голову и залилась смехом.

— Ах, Маура, ты просто прелесть! Это ожерелье вовсе не относится к столь почитаемым фамильным сокровищам Уоррингтонов. Оно некогда принадлежало одной даме, дальней родственнице, — теперь уж никто не помнит, кому именно. Если тебе не нравится это украшение, давай возьмем его с собой в Лондон — там мы найдем ювелира, он переплавит серебро и сделает что-нибудь по твоему вкусу.

Маура тотчас сжала ожерелье: ее пугала сама мысль о том, чтобы уничтожить такую восхитительную старинную вещицу.

— Нет, тетушка, в этом нет нужды! Если лорд Уоррингтон не станет возражать против того, чтобы это украшение принадлежало мне, то я с благодарностью приму твой подарок.

Она завела руки за голову и вновь застегнула ожерелье. Сомневаться в том, что граф одобрит великодушный поступок супруги, не приходилось: все двенадцать лет брака лорд Уоррингтон старался угодить Жоржетте и потакал ее капризам.

— Уоррингтон редко мне в чем-нибудь отказывает, — сказала Жоржетта, словно прочитав мысли Мауры.

Тетушка ласково прикоснулась щекой к ее щеке. Когда они стояли рядом, сходство было поразительным, хотя Маура находила, что у тети более эффектная внешность. У обеих — одинаковая форма носа, одинаковые миндалевидные глаза. Родители Мауры горели страстью к путешествиям, и она, проводя много времени в обществе тетушки, переняла у той и многие ужимки. Например, Жоржетта имела обыкновение решительно выпячивать подбородок, когда настаивала на своем мнении, а если она хотела подавить смех, то нарочито прижимала к губам тыльную сторону ладони. Казалось, лорд Уоррингтон бывал очень доволен, когда видел, как Маура подражает его драгоценной половине.

Конечно, кое в чем они отличались. Например, у тетушки глаза были того же цвета, что и у сестры, — васильковые, а Маура унаследовала глаза бабушки с отцовской стороны — зеленовато-серые, как морская волна после бури. Маура была немного выше ростом. Формы ее отличались изяществом, однако природа наградила ее щедрее, округлив бедра и грудь. Миниатюрная Жоржетта частенько вздыхала, повторяя, что корсаж сидел бы на ней куда лучше, если бы грудь ее была чуточку полнее.

У обеих локоны вились от природы, но у Мауры они были темно-русыми и слегка отливали спелой земляникой, тогда как короткие, до плеч, волосы Жоржетты были не столь густыми и более светлыми. Еще ребенком Маура отчаянно мечтала стать такой же красавицей, как ее тетушка.

Если уж говорить начистоту, Маура хотела бы, чтобы ее матерью была именно Жоржетта.

Ее родители, лорд и леди Кортвилл, были уже немолоды и мало интересовались своей единственной дочерью. Оба были почтенными учеными, и совместный интерес к науке породил глубокую духовную близость. Времени растить не очень желанное дитя у них не оставалось. К тому же их, вероятно, весьма огорчало то обстоятельство, что они не сумели произвести на свет наследника титула и фамилии.

По причинам, которых Маура не могла постичь, Жоржетта сжалилась над одинокой дочерью своей сестры. Лорд и леди Кортвилл много путешествовали, и Жоржетта позаботилась о том, чтобы в ее доме всегда было место для Мауры. Нельзя сказать, что Жоржетта являла собой образец материнских добродетелей — ей ведь надо было посещать балы, по вечерам выезжать в театр, очаровывать светских франтов. Пока тетушка предавалась своим увлечениям, за Маурой присматривали гувернантка и слуги.

Зато, когда Жоржетта возвращалась домой, она щедро дарила племяннице свое внимание и развлекала ее веселыми рассказами. В тетушкином доме Маура никогда не чувствовала себя посторонней. Нет-нет; она любила своих родителей, а они по-своему отвечали на ее привязанность. Они дали ей завидное образование, достойное девушки из высшего общества, одевали и кормили ее. Пару раз родители даже брали ее с собой в путешествие.

Однако же Маура была в очень большом долгу перед тетушкой. Жоржетта угадала в одинокой девочке родственную душу и впустила ее в свое сердце. Она наполнила безрадостное детство Мауры любовью, озорными проделками, смехом.

И только один раз, чуть больше двенадцати лет назад, тетушка напомнила ей об этом долге.

В итоге некто жестоко поплатился за верность Мауры своей тете.

— Ну, что хмуришься? — Жоржетта шутя ущипнула ее за щеку. — Неужто никак не можешь успокоиться из-за ожерелья? Да если все пойдет как задумано, это ожерелье останется в семье Уоррингтонов.

Ну да, конечно, речь шла о мистере Роуэне Лидсоу, втором сыне лорда Уоррингтона, его любимце. Роуэн был на три года старше Мауры и с детства был ее другом. Когда он приезжал из школы на каникулы, она поверяла ему свои тайны, они играли и веселились в Уоррингтон-холле. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать, граф и тетушка постоянно намекали на то, что охотно согласятся, если эти двое свяжут себя узами брака. Когда Маура согласилась поехать в Лондон вместе с тетей и дядей, ей следовало бы догадаться, что Роуэну придется сыграть свою роль в их матримониальных планах.

— Тетушка, ты когда-нибудь перестанешь изображать из себя сваху? — спросила Маура, которой эта тема уже изрядно наскучила. Она отошла от зеркала. — Роуэн благовоспитанный молодой человек и замечательный друг. Однако он не предлагал мне руку и сердце. Если ты пригласила меня в Лондон только затем, чтобы вы с графом могли уговорить беднягу Роуэна сделать мне предложение, лучше закажи экипаж, чтобы я могла вернуться домой.

— И не увидеть Лондон? — с легкой насмешкой спросила Жоржетта, хорошо понимая, что племянница с таким же нетерпением ожидает этой поездки, как и она сама. — Неужто ты хочешь провести все это время взаперти, вместо того чтобы посещать музеи, слушать лекции, бывать на балах, играть в карты?..

Маура, не в силах противостоять ей, подняла руки, сдаваясь.

— Довольно! Все, что ты говоришь, очень верно. Как глупо было бы с моей стороны отказаться от такого щедрого предложения!

Почувствовав легкий приступ грусти, она опустилась в ближайшее кресло. Ну как объяснить тетушке, что перспектива быть словно цепями прикованной к Роуэну портила все удовольствие от такого замечательного приключения, как поездка в Лондон? Ведь если Роуэн будет все время рядом с ней, она мало чем станет отличаться от замужней дамы. Ей не удастся ночи напролет, до зари, кружиться в танце или кокетничать с загадочными джентльменами в театральной ложе. Ей уже двадцать два, и большинство девушек ее возраста провели в Лондоне не один и не два сезона. Многие успели выйти замуж и родить своим мужьям наследников. Лорд и леди Кортвилл были слишком поглощены своими научными изысканиями, чтобы вывозить дочь в свет — подобная банальность просто не заслуживала их сил и времени. Это упущение и собиралась исправить Жоржетта.

— Твоя грусть разрывает мне сердце! — Жоржетта опустилась на колени у ног Мауры. — Да, мы с Уоррингтоном ничего не желаем так, как твоей помолвки с Роуэном. Но мне ли не понять девичью душу? Ты молода, красива, у тебя есть деньги на то, чтобы удовлетворять свои прихоти. Тебе хочется, чтобы тебя боготворил не один-единственный мужчина, нет, ты мечтаешь, чтобы весь Лондон склонился к твоим ногам.

Маура не могла удержаться от смеха, слыша такие возмутительные речи.

— Ну, право же, тетушка…

Жоржетта приложила палец к ее губам.

— Ты мечтаешь о романтических ухаживаниях! Нет-нет, не спорь! Какой женщине захочется связать свою жизнь с мужчиной, который даже не удосужился завоевать ее благосклонность? Ты невинна, но созрела для глубокой страсти. Ты заслуживаешь того, чтобы испытать всю прелесть поэтической любви, заслуживаешь того, чтобы получать залоги верности и нежности. Ты должна узнать волнение, которое вспыхивает, когда влюбленный посылает тебе пламенные взоры через весь бальный зал, наполненный людьми, должна ощутить сладость поцелуя в тени сада.

Тетушка села в кресло, оперлась на спинку, медленно выпрямилась и потерла рукой поясницу.

— Роуэн не проявил усердия, ухаживая за тобой, и винить в этом надлежит, вероятно, твоего дядюшку и меня. То, что завоевано без труда, ценится гораздо меньше, чем битва, выигранная крайним напряжением сил. Да к тому же, если мой пасынок не сможет завоевать твое сердце в борьбе с соперниками, он не достоин моей племянницы.

Маура порывисто обняла Жоржетту. В ее тетушке удивительным образом сочетались тщеславие и великодушие. Если ее оскорбить, она могла быть опасным врагом — этот урок Маура усвоила на всю жизнь. Но сейчас девушку переполняло чувство благодарности к Жоржетте, такой проницательной и доброй.

— Должно быть, ты считаешь меня неблагодарной, потому что я желаю чего-то еще, когда вы с Уоррингтоном уже дали мне так много!

— Отнюдь! Я хочу, чтобы ты была счастлива, девочка, — проворковала Жоржетта, зарываясь лицом в ее волосы. — Более того, я полагаю, что ты недооцениваешь Роуэна. Вот увидишь: в нынешнем сезоне ты заставишь его ухаживать за тобой по-настоящему!

И леди Уоррингтон, довольная тем, что опасения Мауры рассеялись, ловко повернула разговор к прежней теме: какие драгоценности взять с собой в Лондон. Тетушка показывала ей фамильные изумруды Уоррингтонов, а Маура тем временем в глубине души задавалась вопросом: учла ли Жоржетта, что поездка в Лондон приведет их в тот мир, где обитает Эверод? Наследник графа вряд ли обрадуется, прослышав об их приезде. Маура могла лишь молиться, чтобы за те двенадцать лет, в течение которых они ничего не знали друг о друге, жажда мести в душе Эверода поутихла.


Загрузка...