Новая пташка для владыки (СИ)

20

Он приходил к ней семь дней. А, может, это были ночи — Эллин не знала наверняка, так как окон, как и часов, в этой жуткой комнате не было. Кто-то, закутанный с головы до ног в серое покрывало, приносил ей два раза в день еду. Рядом с жесткой кроватью появилась дверь, которая вела в узкую купальню. Там, как и в комнате, не было ни окон, ни дверей.

Не было выхода.

В купальне ее мыл тот же человек, что приносил еду. Мыл, до красноты натирая ее кожу ветошью. Здесь с Эллин не церемонились.

Во второй свой визит владыка испепелил всю ее одежду, оставив на теле ожоги. Они затянулись через несколько минут. Но боль оставалась еще несколько дней.

День или два — она потеряла счет времени — Эллин была полностью обнаженной. Но затем ей принесли новое платье, черное, сплошь расшитое символами владыки. Иногда он, конечно, срывал его, доводя Эллин до исступления.

Иногда он ничего не делал. Создавал магией кресло, садился в него, подпирал подбородок рукой и смотрел на нее. Словно она была увлекательной книгой или завораживающей картиной.

Сначала ее вводило это в оцепенение, и Эллин зачарованно сидела прямо, не шелохнувшись, глядя в огненные глаза владыки. Его взгляд всегда был разным. То полным любопытства, то страсти, то горькой ненависти. В очередной раз она не выдержала.

— Что тебе нужно? — закричала Эллин, подскочив с кровати. — Зачем ты смотришь на меня?

Владыка ничего не ответил и зло усмехнулся. Девушку разозлило это, и она, движимая невесть откуда взявшимся гневом, подбежала к нему и занесла руку. Он легко перехватил ее запястье и притянул к себе.

— Безрассудная, мелкая пташка, — прошептал он ей на ухо, и его тон вдруг изменился, — Эллин. Моя горячая, прыткая Эллин. Помнишь, как ты отдавалась мне? Помнишь, как шептала: «Еще»? Помнишь, как ловила мой взгляд, как рассказывала о своих мечтах?

У нее задрожали руки, сердце ухнуло куда-то вниз, к животу, и она отчаянно замотала головой.

— Это был не ты, — прошептала она, не в силах говорить громче, — не ты. Это все ложь, обман, ты весь — состоишь из обмана и горечи. Весь.

Он вдруг тихо рассмеялся и лизнул ее шею.

— Ошибаешься, — только и ответил он и провел по ее шее пальцем.

Эллин почувствовала, как глубоко внутри шевельнулась энергия, тихая сила, которую доселе она не ощущала. Владыка, пробормотав что-то на незнакомом языке, чуть отстранился и взглянул ей в глаза.

— Хм, — сказал он и поцеловал ее.

На удивление, поцелуй был скромным, даже робким, словно он только-только решился попробовать ее губы на вкус. Эллин оторопела от неожиданности и не шевелилась. Ей отчаянно захотелось ответить на поцелуй, обвить его шею руками и будь что будет!

Но он — владыка. Он обманщик, самый жестокий на свете.

И тут Эллин почувствовала, как эта энергия, что внезапно проснулась, мягко утекает прямо через поцелуй, к владыке. Девушка нахмурилась и с трудом отстранилась. Первые секунды мужчина непонимающе смотрел на нее. Но вскоре его образ стал привычным — насмешливо-жестоким.

Он схватил ее запястье — больно, что на коже тут же вспыхнули синяки. Снова посмотрел ей в глаза, и его взгляд полоснул такой ненавистью, что Эллин застыла, не понимая, чем она могла ее вызвать. Ведь она просто птаха, одна из многих, да, нарушившая правила, влюбившаяся в фальшивого садовника, но разве это причина для такой лютой ненависти, что она только что увидела в его глазах?

Или он безумен? Безумен в своей силе, своей похоти и вседозволенности?

Но в его глазах Эллин читала лишь ненависть и холодный ум, но никак не безумие.

«Что ж, это взаимно», — с горечью подумала Эллин. Владыка ухмыльнулся, будто услышав ее мысли и отпустил запястье.

— Ты моя, птаха, — сказал он, поднимаясь с кресла, — и расплатишься за все.

С тихим хлопком исчезло кресло, а через миг — и сам владыка, оставив после себя едкий красный дым, который еще долго витал в воздухе.

Иногда он являлся к ней в образе Ардела, в рабочей одежде садовника. Это было мучительней всего, мучительней любой физической боли. Он касался ее, шептал на ухо, как счастливы они будут, когда убегут, говорил ласковые слова…

А потом жестко смеялся.

Он сжимал ее лодыжки и запястья, оставляя на коже иссиня-черные следы, и приникал губами к жилке, что билась у нее на шее. Эллин чувствовала, как он пьет ее. Ее эмоции, чувства, страхи. Словно именно это и было его главной пищей, любимым деликатесом.

Владыке нравилось вызывать в ней то злость, то грусть, то страх. Он с наслаждением пил ее жизненные силы, и к концу каждого проклятого дня Эллин слабела так, что, казалось, на утро она уже не проснется.

Каждый раз ей казалось, что он высосал все соки, осушил ее до конца. Но каждое утро она вновь просыпалась, полная ненависти к нему и жажды жизни.

Трудней всего было не думать о времени, проведенном в тайном месте. Когда она бесстыже отдавалась ему на валуне, влюбленная и безрассудная.

И где-то в глубине своей души Эллин знала, что чувства к Арделу, к человеку, с которым она проводила время в тайном месте, еще живы. Что где-то в глубине души она еще влюблена в него. В фальшивый образ, что создал владыка.

Как же она злилась на себя за глупость. А его ненавидела.

В этой серой комнате ей чаще снились те волшебные сны. В них она была другой. У нее была другая внешность, имя, жизнь, но именно в этих снах она как никогда ранее чувствовала себя собой. Настоящей. В этих снах был и владыка. Он тоже был другим. Более человечным, больше похожим на Ардела. В этих снах была скрыта тайна, Эллин чувствовала это, но она каждый раз ускользала от нее.

Много часов Эллин думала об этих снах, пытаясь вспомнить, уловить, что же она позабыла. Внутренний голос твердил, что забыла она нечто важное, что-то такое, что навсегда освободит ее.

А, может, эти сны были частью колдовства владыки. Но в глубине души Эллин знала, что это не так. После этих снов она чувствовала себя сильнее. Словно кто-то придавал ей сил.

Легче всего было, когда снился Ардел. Тот нежный Ардел, что смотрел с ней на звезды и рассказывал о себе. Обычно во снах он лежал рядом и гладил ее волосы, нежно касался лица, губ. Иногда он бессвязно шептал ей о любви, о том, как сильно тоскует. Эллин улыбалась, сжимая его руку, и говорила, что они будут вместе. Так она и просыпалась: стискивая простынь, словно это ладонь Ардела. Иногда ей даже казалась, что постель еще хранит тепло его тела. Но это был сон, всего лишь сон. Очередная жесткая иллюзия, которые так любил владыка.

Однажды она поняла, что это не сон. В одну из ночей Таэрлин не пришел, как обычно. Впрочем, серый человек в покрывале тоже не появлялся. Выпив воды, Эллин забылась каким-то тревожным, сумрачным сном. Ее то донимали видения о далеких краях и чудесных водопадах, то меняющиеся образы владыки. Эллин металась по постели, она угодила в один из вязких кошмаров, из которых никак не могла выйти.

Теплое прикосновение к плечу успокоило ее. Она проснулась, но не открывала глаз. И чувствовала: он лежит рядом. Чувствовала на себе его взгляд, его обжигающее дыхание, его такую болезненную близость. На этот раз он не пил, не истязал.

Нет. Он просто мягко проводил по ее лицу пальцем и что-то тихо говорил на незнакомом, явно древнем, языке. Поправил ее волосы, прикоснулся к шее, груди. Глубоко вздохнул и положил голову рядом с ней. И, судя по дыханию, заснул.

Эллин не сразу решилась открыть глаза, а когда открыла, то увидела, что владыка, сбросив с себя красные перчатки, спит рядом с ней. Просто спит, требовательно прижимая ее к себе. Она хотела выбраться из его хватки, но не могла. Несколько секунд она смотрела на его черные ресницы. Такие знакомые, до боли…Он вдруг дернулся во сне и прошептал ее имя. Крепко стиснул и, не открывая глаз, прикоснулся губами к ее шее. Эллин почувствовала, как в нее тонкой струйкой втекает энергия, живительная и теплая.

Веки девушки потяжелели, она тихо опустила голову и тоже заснула.

И впервые за очень-очень долгое время она прекрасно спала.

На следующий день кое-что изменилось. Проснувшись, Эллин увидела, что стены в ее камере изменили цвет. Из грязно-серого они превратились в синий, а лохмотья, что свисали с потолка, исчезли. Вместо них качались светильники на тонких цепях. Комната была та же — Эллин чувствовала это — но все вокруг стало иным.

Не таким жутким.

Девушка с тихим стоном поднялась с постели. На круглом столе, которого еще вчера не было, стоял поднос с едой. Она выпила воды и зашла в купальную. Там тоже все стало иным, светлым. Ванная была уже наполнена. Девушка сняла платье и погрузилась в горячую воду. Закрыла глаза, выдохнула. И впервые за долгое время почувствовала спокойствие.

Она лежала с закрытыми глазами до тех пор, пока не остыла вода. Когда Эллин открыла их, то увидела в проеме Таэрлина.

Он стоял, облокотившись плечом о стену и наблюдал за ней. Девушка вспыхнула и потянулась рукой за платьем, чтобы прикрыться.

— Нет, — сказал владыка, — не вставай. Мне нравится, как ты выглядишь сейчас.

В его глазах промелькнуло что-то такое, отчего у Эллин пробежали мурашки. В этот миг его слегка отрешенный взгляд, легкая улыбка показались до боли знакомыми. Она уже видела этот взгляд, когда-то давным-давно. Это мимолетное ощущение вызвало внезапную боль и горечь.

И это не было связано с его издевательствами.

Это что-то…

Мужчина прервал поток ее мыслей, рывком оказавшись около нее. Он сел на край ванны и потрогал воду. Пошевелил пальцами, и она тут же стала горячей.

— Скоро, пташка, — произнес он, глядя на Эллин прожигающим взглядом, — в Западных землях начнутся праздники. Владыка женится.

Сердце пропустило удар, и Эллин понятия не имела, почему ее это так взволновало. Может, он перестанет над ней издеваться? Отпустит или выпьет ее душу до капли, убьет?

— Сочувствую его будущей жене, — процедила Эллин сквозь зубы и попыталась встать. Таэрлин взял ее за плечо и силой вернул на место. Пробежался взглядом по ее телу и прикоснулся к груди. У Эллин перехватило дыхание. Кожу жгло от его прикосновений, и хотелось еще.

— Твой язык следовало бы отрезать за дерзость, — произнес он, сжав ее сосок. Эллин вскрикнула, и он довольно улыбнулся. — Но тебе еще предстоит спеть на моей свадьбе.

— НЕТ!

Собственный крик потряс Эллин до глубины души. Она почувствовала вдруг в себе столько силы, что с легкостью выпрыгнула из ванны, оттолкнув от себя владыку. Подхватив платье, Эллин выбежала в комнату и заметалась по ней, как зверь в клетке, в поисках выхода.

Выхода не было.

Она натянула на себя платье. Спина намокла от тяжести мокрых волос. Эллин хотелось кричать и плакать, и колотить стены, и она не знала, почему. Почему его слова вызвали такие реакцию?

«Почему он просто не убьет меня?»

Владыка вышел из купальни, с его темных волос стекала вода. Он пристально смотрел на Эллин, в глазах бушевало пламя.

Эллин взглянула на него и застыла. Она будто смотрела на него впервые. И как раньше она не замечала так много сходства между этим образом и образом Ардела? Сейчас, глядя в его глаза, она с ясностью поняла, что они вовсе не черные, как ей казалось, а темно-синие. Синие, как были той ночью, когда Ардел (владыка) показал ей тайное место. В темных волосах блестели светлые пряди, а черты лица…

Это один человек. Двуликий.

«Двуликий», — раздался тихий шепот в голове, и Эллин вздрогнула. Она должна подумать об этом, запомнить это ощущение — это очень, очень важно.

Да, он не создавал новый образ, он не носил маску. Он и был и Арделом, и Таэрлином, и в его лице Эллин сейчас видела черты и того, и другого.

А это значит…

«Он не врал?» — с дрожью подумала Эллин.

— Почему ты отвел меня в тайное место? Зачем показал его мне? — прошептала Эллин. Таэрлин изменился в лице. На мгновение он стал обычным человеком. Уязвимым.

Но лишь на мгновение.

— А ты хотела, чтобы я взял тебя посреди сада? — жестко ответил он и на миг отвел взгляд. Эллин вспыхнула. Нет, нет смысла искать в нем Ардела и его черты. Это все ложь, ложь, от начала и до конца!

Она отвернулась и уставилась на стену, молясь, чтобы в ней появилась дверь, и она смогла бы убежать отсюда.

Он не мучил ее физически, нет. Но убивал морально.

— Ты будешь петь на моей свадьбе, — произнес владыка за ее спиной, почти касаясь губами ее макушки.

Эллин обернулась и выдохнула. Теперь он снова был в образе Ардела и с грустной нежностью смотрел на нее. Мужчина поднял руку и провел по щеке Эллин, коснулся нижней губы.

Его зрачки расширились, а дыхание сбилось. Кожу Эллин покалывало от его прикосновений, и глядя ему в глаза, она вновь забывала, кто перед ней.

Таэрлин подошел к ней вплотную настолько, что она почувствовала его член, упершийся ей в низ живота. Горячая волна нахлынула на нее, и острое томление пробудилось между ног. Ей вдруг захотелось забыть обо всем, что произошло и отдаться ему, все еще думая, что он просто садовник, влюбленный в нее.

Владыка склонил голову и прикоснулся губами к ее шее, скользнул ниже к ложбинке. Эллин непроизвольно выгнулась, поддаваясь его ласкам. Его руки нежно и требовательно ласкали ее тело, грудь, живот, бедра.

«Нет! Нет!» — закричал ее разум.

Эллин распахнула глаза и оттолкнула мужчину. Ее била мелкая дрожь. Она была так возбуждена, что не могла спокойно стоять на месте.

— Нет! Не прикасайся ко мне! — взвизгнула она, чувствуя и возбуждение, и злость одновременно.

Несколько секунд Таэрлин хмуро смотрел на нее. А затем ухмыльнулся, подскочил к Эллин и поцеловал. Он яростно набросился на ее губы, терзая их и покусывая. Его руки крепко прижимали к себе Эллин, и она слышала, как громко бьется его сердце.

Она сопротивлялась как могла.

И все же ответила на поцелуй. Влюбленность, будь она проклята, взяла верх. Вскоре все мысли и сомнения отступили. Все казалось правильным. Правильно было целоваться с ним, запуская пальцы в волосы. Правильно было отвечать на его ласки тихим стоном и льнуть к нему.

Ведь так уже было когда-то…

Последняя мысль привела Эллин в чувство. Дрожащими руками она уперлась в грудь Таэрлина и оттолкнула его. Он тяжело дышал и склонил голову, касаясь ее лба. Рукой гладил ее по щеке.

— Эллин, — сдавленно произнес он, и она вздрогнула — он впервые за время заточения назвал ее по имени, — я могу взять тебя силой… Но я хочу, чтобы ты попросила меня. Ну же, попроси меня, милая.

Он говорил тихим и ласковым тоном, как тогда, в их тайном месте. Ее охватила дрожь, а горло сжало от невыплаканных слез. Ей хотелось, очень хотелось сказать «да» и отдаться ему. Хотелось снова дать ему себя обмануть. Но что потом? Ей будет еще больнее, и она возненавидит не только его, но и себя за слабость.

— Нет, — хрипло ответила Эллин, отталкивая его. — Никогда! Ты противен мне!

«Ну вот, теперь и я лгу, — подумала она, — все вокруг погрязло во лжи».

Владыка отошел от нее с каменным лицом и скрестил руки.

— И все-таки стоит отрезать твой язык, — холодно сказал он, — сразу после того, как ты сыграешь на моей свадьбе. Откажешься — и за это поплатится та рыжая арфистка. Нэла.

Эллин задохнулась. Он резко взмахнул руками и растворился в воздухе.

— Ненавижу тебя! — закричала Эллин пустым стенам и опустилась на колени. Она не хотела играть на его свадьбе! Это было так…так мучительно.

Она опустила голову на руки и закрыла глаза, сдерживая слезы. Она не будет плакать, не будет! Сделав несколько глубоких вздохов, Эллин успокоилась. И только в этот миг поняла, что в этот визит он ней пил ее душу. Она не чувствовала слабость, наоборот — к ней пришел прилив энергии и силы.

Что это значит?

Эллин поднялась на ноги и ахнула. В стене напротив появилась дверь. Она была распахнута и вела в сад. Разумеется.