Глава 14

Сложно придумать более неловкую ситуацию. Я зажимаюсь изнутри, ноги леденеют. Паша такого не заслуживает. Я поставила наши отношения на паузу, но официально-то мы не расстались. Боже, что сейчас будет?

— Ты знаешь его? — хмурится Громов, наблюдая за моей реакцией.

— Это мой парень. Мне нужно идти, Владимир Романович. Спасибо, что подвезли, — нервно усмехаюсь я. Паша отходит от машины Громова, бросает цветы на асфальт и отворачивается.

— Ты не говорила, что занята.

— Вообще-то моя личная жизнь вас не касается, — наконец-то я вспоминаю о дистанции. — Хорошего вечера, Владимир.

Выбираюсь из салона и несильно захлопываю дверь. В тот же момент автомобиль Громова, взвизгнув шинами, срывается с места и оставляет после себя облако пыли.

Я не должна ни перед кем отчитываться, но сейчас чувствую себя перед всеми виноватой.

Мама, показательно мотнув головой, уходит в дом. Красные тюльпаны валяются на дороге, я поднимаю букет и быстрым шагом иду к Паше.

— Не думал, что ты так быстро найдёшь мне замену, — произносит он с горечью. Его некогда яркие глаза теперь выглядят пустыми и потухшими.

— Я не нашла, это случайно получилось, — бормочу какой-то откровенный бред. Паше мои оправдания совсем не нужны.

— Ты поэтому наши отношения на паузу поставила? Влюбилась в богача, который тебя на крутой тачке возит?

— Что? Нет, Паш, я ни в кого не влюбилась. Мы с Громовым просто… — я всплескиваю руками, не зная, как правильно объяснить Паше то, что произошло в автомобиле. Да и стоит ли это делать?

— Что просто? — в его лице появляется настойчивость.

— Ничего. Я не хотела причинить тебе боль. Прости, пожалуйста.

Смотрю на мужчину, которого любила несколько прекрасных лет, и еле сдерживаю подступающие слёзы. Я никогда ни с кем не расставалась, это очень тяжело. Хочется дать слабину и сделать вид, будто ничего страшного не произошло. Мы ведь с Владимиром не целовались в машине, значит, я могу найти логичное объяснение, а Паша с радостью мне поверит.

Но иногда необходимо делать шаг вперёд, не обращая внимания на кровоточащее сердце. Потому что так правильно.

— Значит, между вами ничего нет? — спрашивает Паша с надеждой.

Я делаю глубокий вдох и собираюсь сказать правду, но слова застревают в горле. Паша достаёт из кармана пальто синюю бархатную коробочку и протягивает мне.

— Я пришёл, чтобы предложение тебе сделать. Ты ведь так хотела… И я тоже хочу семью, Вик, я созрел. Работаю уже неделю, там чаевые приличные дают. На свадьбу накопим, если надо — в долг денег возьмём. А это, — он машет рукой туда, где раньше стояла машина Владимира, — об этом мы забудем, хорошо? Все совершают ошибки.

Я невольно беру коробочку, верчу её в дрожащих руках, но открыть не смею. Думала, будет легче. Из лёгких будто весь кислород выкачивают, глаза невыносимо жжёт, но я говорю:

— Слишком поздно. Я больше не хочу быть твоей женой. Прости, пожалуйста. Ты очень хороший, Паш, но мы друг другу не подходим.

— Восемь лет у нас всё было отлично, но как только появился этот зажравшийся бизнесмен — ты решила меня кинуть?

— Громов тут ни при чём. Между нами всё было отлично, пока я не потеряла ребёнка, — сглатываю горький ком. — Тот… ужасный день меня изменил, а тебя — нет. Дальше мы шли разными дорогами. И виноватых искать бессмысленно. Да и поздно уже. Прости ещё раз.

И я возвращаю ему синюю коробочку. Паша бледнеет, в его глазах мелькает такая тоска, что я всхлипываю и голову слабовольно отворачиваю. Не могу на него смотреть, больно.

Его удаляющиеся шаги лезвием вонзаются под рёбра. Я смотрю, как Паша уходит из моей жизни, и не пытаюсь его остановить. Поднимаю голову, но слёзы продолжают стекать по щекам. Смахиваю их ладонью, даю себе несколько минут на осознание новой реальности. А затем иду в родительский дом.

Мама ожидаемо ждёт меня у дверей. Она подглядывала за нашим расставанием. Я вижу это по её неодобрительному взгляду и плотно сжатым губам.

— Он тебя замуж зовёт, а ты носом вертишь? — упирает она руки в боки. — Не пойму я, в кого ты такая, а? Я настолько глупой не была в двадцать шесть лет!

— Я хочу быть счастливой. С Пашей это невозможно.

— А раньше ты чем думала? Всю свою молодость на него потратила, а потом бросила! — мама садится на стул и горестно вздыхает. — Я боюсь, что ты одна останешься. Нет ничего паршивее одиночества.

— Мам, всё будет хорошо, — присаживаюсь рядом с ней, обнимаю и улыбаюсь сквозь слёзы. — Одиночество меня не пугает. Да и не буду я одна, поверь мне. В мире полно хороших мужчин.

— Да где они, твои хвалёные мужики? Женаты уже давно или разведены, но таких в загс насильно не затащишь.

— Поверь, настоящих мужчин очень много. И свободные среди них тоже есть, — уверенно говорю я.

— А с кем ты была в машине? — с опаской спрашивает мама.

— Это мой начальник, Владимир Громов. Он женат. И между нами ничего нет, — зачем-то добавляю я. Всё больше утопаю во лжи. Но если сказать маме правду, она перестанет спать ночами. Её пугают богатые красивые мужчины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А почему тогда Павел цветы уронил?

Фух, мама не видела, как мы с Владимиром чуть не поцеловались. Свидетелем этой сцены был только Паша. Остальное я надумала.

— Не знаю, мам. Растерялся, наверное. Давай не будем о нём, ладно?

— Ну что с тобой делать? — вздыхает мама. — Вся в отца. Себе на уме, взрослых не слушается, скрытничает. Тяжело тебе будет в жизни. И дома никто не ждёт. Вот если бы ты от Паши родила…

— Мам!

— А что «мам»? После двадцати пяти девушки уже считаются старородящими. А я теперь внуков не дождусь. Пока ты нового мужика найдёшь, пока замуж выйдешь….

— Ну хватит, — поднимаюсь я решительно. — Либо ты прекращаешь говорить на эту тему, либо я еду обратно в город.

До таких ультиматумов я обычно не опускаюсь, но сегодня нервы конкретно сдают. Мама испуганно мотает головой и заводит речь о новом бойлере. Нахваливает его, характеристики зачитывает, чайку мне предлагает.

Я только диву даюсь. Оказывается, отстаивать свои границы — это приятно. Мы с мамой общаемся на посторонние темы, совсем как в детстве, когда я могла часами слушать её увлекательные жизненные истории.

— Когда ты теперь приедешь?

Я выглядываю такси, которое должно вот-вот приехать. Мама поправляет мою одежду, молнию до самого горла застёгивает. Улыбаюсь.

— Не знаю пока. На следующей неделе. Хочу папу тоже увидеть.

— Ой, да он дома только ночует, а так целыми днями в гараже сидит, — заводит свою шарманку мама.

Благо, я заранее заказала такси. Целую маму в щёку и сажусь в машину. Проверяю телефон. Ни одного пропущенного звонка. Это же хорошо? Если бы что-то случилось, Владимир бы мне позвонил.

Только в такси я даю себе волю и вспоминаю то, что случилось между нами. Долгие взгляды, нежное прикосновение пальцев, горячее дыхание на лице и поцелуй, которому не суждено было случиться. И это к лучшему. Я только с Пашей рассталась, нельзя из одних отношений бежать в другие.

Да и не нужны Владимиру отношения. Он вообще женатый мужчина! Боже, о чём я только думаю? Говорю же, вчерашний поцелуй что-то во мне изменил!

В дом захожу чуть ли не на цыпочках. Время ещё не позднее, но Ксюша должна спать. А Владимир, надеюсь, важными делами занят.

Следую на кухню, достаю из холодильника бутылку минеральной воды и жадно пью. Нервы натянуты до предела, я в каждый звук вслушиваюсь. Идеальная тишина. Немного успокоившись, переодеваюсь в свитер и джинсы. Хочу посидеть на летней веранде, под звёздами осмыслить сегодняшний день.

Я почти не удивляюсь, когда вижу Владимира. Наверное, шла сюда подсознательно, чувствовала, что буду не одна. В груди вспыхивает яркий огонёк, шаг замедляется.

— Я вернулась, — говорю полушёпотом. Громов никак не реагирует, даже голову в мою сторону не поворачивает. — Не помешаю?

Он неопределённо пожимает плечами. Фонари на летней террасе не горят, света слишком мало, поэтому я плохо вижу лицо Владимира. По телу бегут мурашки, внутри разрастается тревога.

— Всё хорошо?

Ответом мне служит тишина. Она нервирует, напрягает, дезориентирует. Владимир злится на меня за то, что я не сказала о Паше? Нет, это абсурд. Не ему судить, он вообще женат. Тогда что же случилось? Каролина причинила Ксюше вред?

Я обнимаю себя руками и спрашиваю:

— Как Ксюша? Она спит?

— Да, — отвечает Владимир. — Она довольна общением с матерью.

— По-другому и быть не могло.

— Угу, — кивает Владимир.

— Вас это расстроило? — спрашиваю я на выдохе. Мой голос надламывается, тело дрожит.

— Неугомонная ты девушка. О других всё хочешь знать, а сама откровенничать не спешишь, — произносит Владимир с насмешкой.

— А зачем? Вы же навели обо мне справки и всё давно знаете, — парирую я.

— Про твоего молодого человека я не знал. Меня интересовали твои профессиональные качества и материальное положение.

— Так вы поэтому такой замкнутый? — невольно улыбаюсь я. Владимиру неприятно, что у меня есть другой мужчина. Забавно. Паша меня никогда не ревновал, да я и повода не давала. Оказывается, есть в этом что-то приятное.

Громов щёлкает выключателем. Яркий свет обжигает сетчатку. Жмурюсь и закрываю глаза ладонью.

— Что тебя насмешило? — звучит грубый вопрос.

— Я думала, случилось что-то серьёзное. Да, у меня есть парень. Вернее, был… — запинаюсь, улыбаться больше не хочется. Сегодня я разорвала восьмилетние отношения. Интересно, сколько дней уйдёт на осознание и принятие этого факта?

— Вы расстались?

— Да. Он замуж меня позвал, а я отказала. Брак не спасёт протухшие отношения.

Я бы хотела рассказать Владимиру больше, но вспоминаю о дистанции. И о работе, которую ценю. Нужно прекращать эти посиделки на летней веранде.

— Кто завтра Ксюшей занимается? — перевожу я тему, пока Громов хранит молчание.

— У меня важное совещание после обеда, так что ты.

— А Каролина?

— Она сказала, что заедет на неделе. У неё возникли какие-то срочные дела, — с иронией произносит Владимир.

— Ясно.

Всего лишь две встречи с дочкой — и у Каролины уже срочные дела появляются. Видимо, Громов был прав: его бывшей жене быстро наскучит общение с Ксюшей.

— Виктория, — окликает меня Владимир, когда я намереваюсь уйти.

— Да?

— Директора школы не уволят, — сообщает он нейтральным голосом. — И классную руководительницу Ксюши тоже вернули на работу.

Он выполнил мою просьбу! О Тамаре Кирилловне я ничего не говорила, но Владимир как-то понял, что я очень переживаю за своих бывших коллег! Счастье переполняет меня, так что я перестаю сдерживаться. Подбегаю к Громову, крепко обнимаю его, зажмуриваюсь от пронзающей душу искристой радости.

— Спасибо вам, — шепчу я.

Целую опешившего Владимира в щёку и, пожелав ему спокойной ночи, бегу в дом.

Загрузка...