Обнажая знаки

8.

Ана просеивала воспоминания вместе с разноцветными зернами бисера. Плошку с мелкими камушками вместе с набором небольших коробочек принесли ей в комнату в один из первых дней после приезда во дворец. Вышивание считалось развлечением молодых дам, вот, наверное, и позаботились о том, чтобы новенькая обитательница дальнего крыла, в котором жили управляющие и старшие слуги, и где селили нежеланных гостей, не скучала. Ана поставила плошку с ярким песком на низкий шкаф и забыла о ней. До сегодняшнего утра.

Завтра утром на равнине недалеко от Беглянки два мира сплетутся на короткое время во времени и пространстве, и скольжение станет возможным. Остается переждать всего один день, но он казался бесконечным, заполнившись воспоминаниями, разбуженными на этот раз не заряженным селеститом, не вопросами Истинного, а вчерашней встречей с Королем. Аларик опасался не тайн, скрытых в памяти Аны, а того, что она может стать помехой для Наследника и ясно озвучил ее возможное место рядом с Ларсом. Но она и так знала об этом, случайно подслушав разговор между сводными братьями в кофешопе в Амстердаме.

Идея поехать в Голландию принадлежала Ане.

На мотогонке а Абу Даби Скользящие познакомились с четой голландцев из Утрехта. Многие участники оказались в одной гостинице. Высокая мужеподобная Илзе и еще более внушительных размеров Тон привлекали внимание громкими голосами и непринужденной манерой разговора. Эта парочка была везде, их было слишком много, но рядом с ними хотелось смеяться. За первым завтраком Илзе и Тон подсели за стол к троице Ларса и заслужили одобрение Наследника тем, что Ана, тяжело приходившая в себя после скольжения в доме-сейфе Гашика, улыбалась и оживала, слушая их беззаботную болтовню. От Илзе она услышала, что арабы едут в Голландию на каникулы, чтобы насладиться дождем.

Слова запали в душу.

После мотогонки троица Ларса отправилась в Йорданию.

Наследник настоял на поездке в парочку далеких селений бедуинов в пустыне Веаду Рам, и пока он с помощью переводчика приставал к местным жителям, Ана и Мирн мотались на джипе по красочным окрестностям. Пустыня настолько напоминала Красную Долину, что иногда казалось, что они незаметно переместились в район каньонов, оставив Ларса на Земле. После селений бедуинов Скользящих ждала деревня, расположенная недалеко от Мертвого моря. Наследник снова проводил время на улицах и в домах местных, а Мирн и Ана уехали к соленому берегу и кружили вдоль побережья. Неестественная красота отражалась на лице Мирна непривычной суровостью во взгляде. В Долине тоже были подобные озера и моря, только с еще более яркими красками йелоустонских гейзеров. К ним не спешили туристы за фотографиями и солевыми ваннами. Их избегали.

После Мертвого настала очередь Петры. Вслед за горстками туристов Ларс, Мирн и Ана шли вдоль сохранившихся зданий, пока не застыли у мавзолея Эль Хазне.

Вырезанный в скале фасад возвышался над ними на высоту сорока метров, заставляя затаить дыхание и молча рассматривать строгие линии колонн и перекрытий.

— Каждый раз задаюсь вопросом, совпадения это или результат обмена идей? — проговорил Мирн и выжидающе посмотрел на Ларса, чей взгляд потерялся среди колонн храма. — Я не бывал в Аль Ташиде, но готов поспорить, что он похож на то, что мы видим сейчас перед собой. Даже название Эль, Аль…

— Похож. Очень похож. Такая же отвесная стена, колонны, только вырезанные, а не стоящие отдельно. И поверхность стен Аль Ташида испещрена нечитаемыми знаками или нанесенными специально трещинами, отчего кажется, что здание может осыпаться в любое мгновение.

Мужчины говорили о том самом месте в Красном мире, куда должны были войти Избранники двух королевств, чтобы попытаться открыть ловушку, захлопнувшую людей в иссыхающей Долине.

Мирн полистал путеводитель — он всегда скупал парочку понравившихся ему яркими картинками книг и просвещал Ларса и Ану по поводу того, что они видели перед собой.

— Нашел. Согласно легенде, преследовавший Моисея египетский фараон сотворил этот храм с помощью магии и запрятал внутри сокровища. И кто занимался плагиатом? По поводу магии, сокровищ и народа, путешествовавшего в поиске Земли Обетованной?

— Магия была, народ был, о преследователях ничего не известно, — отозвался Ларс. — И вместо сокровищ в Аль Ташиде запрятан ключ от тюрьмы, в которую превратилась когда-то цветущая Долина. Хотя такой ключ и есть самое ценное сокровище для нашего мира.

— Может, Моисей был Скользящим невероятной силы и увел свой народ из Египта не в Азию, а в другой мир? — выговорила вслух свою собственную легенду Ана.

— Ничего себе заблудился, — хмыкнул Мирн, — вот только белые волосы Наследника не вписываются в предполагаемый набор генов горе-путешественников. И где они тогда растеряли свою веру в сурового Бога?

— Тогда это случилось еще раньше, — оживилась Ана. — Это был не Моисей, а Ной со своим ковчегом, спустившийся по Великой реке в Долину. Что, если Ной был настоящим Разрывающим пространство, о которых говорят Рассветные?

— А что, — согласился Мирн, — в этом что-то есть… Вместо одного сурового Бога появилось множество жестоких шалунов, что живут в горах.

— И люди Долины настолько боятся их, что лишили имен и ликов, — добавила Ана.

Ларс не участвовал в разговоре, продолжая рассматривать величественный фасад и утонув в своих собственных мыслях. Наверное, он уже видел себя входившим в темноту другого священного места, похожего на то, что прятало свои сокровища в скале перед ним.

После Йордании Ларс привез друзей обратно в Абу Даби.

Сентябрьская жара была невыносимой. До перехода оставалось две недели. Грандидьерит вместе с десятком других камней был подготовлен к переправке и надежно спрятан до нужного времени, и совершать новые подвиги перед таким важным событием Ларс не собирался. Камень, который на Земле называли даром бога морей за изменчивый голубой цвет, в Долине считался могущественным водным камнем, настолько редким, что относился к легендарным. Братья так обрадовались находке, что уже праздновали победу Ларса в Отборе. Под впечатлением от проснувшегося дара Аны и переживая из-за того, что у нее до сих пор случались короткие приступы тошноты, сдержанный в расходах Наследник баловал свою Тайну.

Ей захотелось новую кожаную куртку — пожалуйста.

Гонять на джипах по пустыне — спускай давление в колесах, и вперед.

В журнале понравились фотографии недавно открытого отеля в Дубае — такси до Атлантиса, и ночь в номере с огромным окном на аквариум с одиннадцатью миллионами литров воды и тысячами морских животных. А на следующий день — катание на лыжах в Дубай Мол, чтобы послушать скрип снега и замерзнуть до состояния, когда греешь руки о чашку горячего шоколада.

В Долине начинался самый сухой месяц года, и Ана вспомнила о голландском дожде. Пусть Илзе и Том объяснялись с миром набором шуток и приколов, даже такого рассказа хватило, чтобы нарисовать в голове внушительные картины непогоды. Ей захотелось увидеть серое небо, которое развешивает облака так низко, что приходится пригибать голову. И почувствовать дождь, который может быть всех видов и состояний — от густой тропической стены, способной раздавить, до острых режущих потоков с колючим градом. Моросящий, как из сита для просева муки, или дождь без капель, превратившийся в густой туман и махровым полотенцем укутывающий тело, проникая под все слои одежды.

Скользящие приехали в Голландию.

Ларс снял два номера в гостинице в Утрехте.

Целую неделю троица колесила по Низким Землям, добравшись на пароме даже на Тессел. С острова китобоев, рыбаков и туристов ребята возвращались, утонув в бордовом закате, словно уже бороздили Долину. Только вместо сухого песка неторопливый ковчег окружала вода, а рядом металась стая крикливых чаек.

На выходные Илзе и Том пригласили новых друзей в Амстердам.

С первого момента, как Ана попала в страну дождей, ее воображение бурлило горячим бульоном, выпуская пузыри самых сумасшедших сравнений. Стоило приехать в Амстердам, и в ней проснулись Шарль Перро и Луис Кэрролл. Она почувствовала себя Аной в неправильной сказке или в кукольном театре с декорациями из ровных домиков и паутины застывших каналов. Разноцветные витрины блестели всякой ерундой, яркими пятнами горели цветы в плошках, подвешенных на фонарях и в окнах серых домов. Как рождественская английская пантомима — представление для детей, наполненное двусмысленными пошлыми шуточками, чтобы не скучали в зале родители, так и кукольный театр Амстердама оказался сказкой для взрослых. С бесчисленными барами и кофешопами. Районом красных фонарей, пивными вагончиками на велосипедных колесах, общественными писсуарами, лепившимися к краю каналов, секс-шопами и кафе, где собирались люди нетрадиционной ориентации. За прошедшую неделю Ана начала немного говорить на голландском, и город раскрывался ей не только рассказами Илзе, но и прочитанными вывесками и объявлениями, подслушанными кусочками разговоров случайных прохожих.

Том забрал ребят в кофешоп, где можно было курить марихуану, есть спейс-кейк или отведать галлюциногенных грибов, а Илзе повела Ану гулять вдоль каналов. Им двоим было весело без травки. Особенно Ане. Без единой затяжки ей хватило аромата каннабиса в воздухе центра города. Не до мыльных пузырей перед глазами, но до щенячьего восторга от всего, что видишь, и неостановимого желания смеяться. Расшалившееся воображение подшучивало над ней, с готовностью используя рассказы Илзе, густо разбавленные грубыми шутками.

Илзе водила ее мимо похожих домов и говорила, что стены их фасадов наклонены немного вперед от дождя и чтобы при переездах было удобнее заносить через огромные окна мебель — голландские лестницы, похожие на полосу препятствий для скалолазов, не подходили для переноса крупных предметов интерьера. Воображение Аны превратило ее саму в обкурившуюся принцессу, а дома, вдоль которых она шла, в застывших в легком поклоне придворных.

Илзе рассказывала, что из-за налогов, которые раньше рассчитывали по ширине стены, выходившей на канал, городские дома были узкими и глубокими, а Ана хихикала, потому что ее придворные не только склонились в поклоне, но и оттопырили при этом назад пышные зады. Потом оказалось, что строгий мажордом запретил им надевать красивые наряды, но забыл прописать в законе о скромности шляпы. И у придворных принцессы Аны кроме пышных задов появились головные уборы всех форм и размеров. С забавными названиями — шея, лестница, колокол, гримаса.

Тонкие каналы показались ей длинными щупальцами морского монстра, которого город захватил в плен хитрыми шлюзами и окольцевал пузатыми мостами.

Ей нравилась суета на улицах, пестрая смесь из велосипедов и пешеходов всех национальностей и цветов кожи. Вокруг площадей стулья террас и кафе стояли, как в концертном зале, чтобы амстердамцы, потягивая чашечку кофе или кружку пива, наслаждались картинами чужой жизни, текущей мимо. Королевский дворец оказался похожим на серый и скучный дом, зато разноцветной радугой разливался цветочный рынок. Вдоль каналов сновали лодки, к каменным мостовым были пришвартованы плавучие дома, и вдоль улиц торчали железные грибы — Амстердамчики, защищавшие машины от падения в каналы и пешеходов от машин. Смешными показались Ане мясные шарики и крокеты, хрустящая корочка которых взрывалась вулканом, вываливая на язык ничего не подозревающего туриста горячую лаву жидкого содержимого. Любимое лакомство голландцев — лакричные конфеты-дроп, разной степени мягкости, от тянучки до леденца пахли лекарствами. Шоколад можно было насыпать на бутерброд. А селедку следовало есть, запрокинув голову, схватив рыбину за хвост и направляя себе в глотку. Зато ячменную водку пробовать — согнувшись пополам, потому что рюмку наполняли так полно, что сложно было поднять, не расплескав напиток, а это считалось дурным тоном.

Когда Ана переполнилась впечатлениями, замерзла от промозглого ветра и попросилась в тепло, Илзе повела ее обратно к кафе мимо открытых писсуаров и секс-шопов, приправляя рассказ пикантным тонкостями применения предметов, выставленных в витринах. Ана хоть и отворачивалась, но запоминала, что видела и слышала, чтобы потом нарисовать Гае и вдоволь посмеяться с ней во время девичьих посиделок.

У входа в бар Илзе увидела Тома в компании каких-то старых друзей и осталась с ними на улице, а Ана направилась к Ларсу и Мирну, которые сидели в углу помещения спиной к проходу.

Девушка подошла и облокотилась на соседний столик, желая подшутить, но первые же услышанные ею слова ударили под колени, заставляя упасть на ближайший стул и застыть, не выдавая своего присутствия.

Сводные братья разговаривали на языке Долины, поэтому не сдерживались и не принижали голосов. Наверное, не обошлось без влияния спейс-кейка, которым грозился накормить их Том, или магических грибов, которые предлагали вывески на стенах. Какую гадость попробовали обычно осторожные Скользящие, чтобы разговаривать об особенностях наследования короны и правилах Отбора в совсем другом мире?

— Я набью тебе рожу, когда ты коснешься Кайры… — эти слова Мирна заставили Ану упасть на стул и начать подслушивать.

— Этого трудно будет избежать, женившись.

— Сдохну я, когда это случится.

Мирн был пьян или обкурен, Ана никогда не слышала его голос таким низким и глухим, не видела, чтобы он опускал плечи рядом с Ларсом и говорил с ним в подобном тоне.

— Брось, Мирн. Ты знал, что это может случиться, еще когда мы были детьми.

— Знал!

— И давал мне клятву верности.

— Давал! Но разве это спасает от боли и черной ревности?

— Ты просто пьян. Улетел на Третью луну от пирога и вообразил себя влюбленным до неба в наследницу Рассветных. Что-то твои жгучие итальянки на нее совершенно не похожи! — Ларс смеялся. Он не верил словам брата, не замечал его боли, сквозившей сквозь дурман. Железный Пес.

— Потому и не похожи, я даже имен своих жгучих итальянок не запоминаю. Если ты даже этого не понимаешь, что ты вообще понимаешь в любви? — Мирн толкнул Наследника плечом.

— Я люблю Ану. Достаточно для понимания предмета.

— Но при этом собираешься жениться на другой?!

— Если заставят обстоятельства, то да.

Опьяневшей и улетевшей на Третью луну чувствовала себя Ана, причем без сердца. Оно вывалилось на грязный пол голландского бара, под ноги в грязных ботинках, каждую минуту грозивших его нечаянно раздавить.

— Может, обменяемся любимыми? — хохотнул Мирн, но рука Ларса тут же вцепилась ему в воротник, заставляя выпрямиться над столом. Веселье Наследника закончилось.

— До Аны ты не дотронешься! Запомни. Ни ты, никто другой!

— Остынь Ларс, — отпихнул руки брата Мирн, — она мне как сестра. Я никогда ее не обижу. Ты сам готов это сделать. Не думал, как она примет твою женитьбу?

— У нее не будет выбора, — голос Ларса был похож на рычание раздраженного хищника, а у Аны закончился воздух.

Она открывала рот, пыталась дышать, но ничего не получалось. Слишком важным было сначала услышать, что прозвучит за соседним столом, а потом можно снова вздохнуть. Если получится.

— Похоже, что выбора, прежде всего, нет у тебя.

— Да. Его, прежде всего, может не оказаться у меня! А значит, и мне, и вам обоим придется принять его последствия.

— Не боишься, что Ана выкинет что-нибудь от обиды? Например, просто исчезнет?

— Боюсь, — признался Наследник. — Поэтому, как только мы вернемся в Долину, я возьму ее на праздник Урожая, и она сразу же станет моей.

Мирн покачал головой.

— Больше не боишься непредвиденных последствий?

— Нет. И помолвка во время праздника Урожая не закрепляется ни магически, ни законами, так что не станет препятствием браку с Рассветной, если он понадобится.

— Жестоко, Ларс. Что станет с Аной, когда она узнает правду?

— Примет все, как есть. Я стану ее первым мужчиной, это закрепит привязку настолько, что она не сможет уйти от меня или быть с кем-то другим. До окончания Отбора у меня достаточно времени, чтобы найти возможность сделать наш союз настоящим, или убедить Ану в причинах моих поступков. Ко всем теням! Ана должна понять, что останется самой главной женщиной для меня, даже если мне придется выбрать Рассветную. Понять и принять!

— Как же Кайра?

— Для нее, как и для меня, это, прежде всего, династический брак.

— Но на вас тоже действует привязка.

— Она никогда не была такой сильной, как с Аной. Значит, скорее всего, исчезнет после окончания Отбора.

— Значит, пройдет и с Аной…

— Нет! — снова рык вместо голоса. — У нас настоящие чувства.

— Может, следовало спросить сначала меня?

Ане показалось, что она закричала на всю Голландию, но на самом деле издала едва различимый писк. Но и его оказалось достаточно, чтобы оглушить двух людей в шумном баре, настолько резко развернулись к ней Ларс и Мирн, растеряв все признаки опьянения.

— Спросить, что я к тебе чувствую, — срывающимся на шепот голосом закончила она.

Глаза казались сухими пустынями, веки царапали их, словно катали под ресницами песок.

А потом Ану накрыла ярость, требовавшая мгновенного выхода. Удар кулаком, и она почти попала по скуле Ларса. Пинок ботинком, и треснула ножка стула под ним.

Еще один удар, по плечу, такой сильный, что отбиты все пальцы. Почти драка переросла в шумную сцену. Ана безобразно кричала и сопротивлялась, пока Мирн силой вытаскивал ее на улицу. Под изумленные взгляды засунул в машину такси, которую поймал Ларс, и прыгнул туда сам. Наследник ехал обратно в гостиницу рядом на мотоцикле.

Сколько грязных слов и обидных оскорблений нашлось на разных языках! И Ана сыпала ими, как каплями острого жгучего дождя из открытого окна на потеху прохожим. У нее получилось вывести из себя Наследника, рванувшего вперед раньше, чем таксист высадил невменяемую пассажирку.

Все боги и духи! Какой наивной нужно было быть долгие годы, чтобы даже не задумываться, что означает слово Наследник! Что это не прозвище и не шутка, а положение, лишающее выбора. Но здравому рассудку не осталось места в разорвавшейся в клочья душе. Ана потеряла самое дорогое и потерялась во всех мирах. Вот только слезы лились не жалкие, а злые, вместо нытья и стенаний изо рта вылетали грязные ругательства. Ей не хотелось прятаться со своим горем в тихом углу, хотелось кричать о нем. Мерзким, визгливым голосом. Что она и делала каждый раз, когда Ларс совершал попытки к ней подойти или заговорить. Или искала его сама, поджидая в коридорах или рядом с рестораном, где было побольше народа… К вечеру следующего дня даже Железный Пес потерял терпение. Ана понимала, что ведет себя достойно больницы, из которой ее в юности вызволял Наследник, но не могла остановиться.

О какой привязке шла речь? Той самой, что притянула Ларса в Аре? Что связывает участников Отбора, чтобы они могли сформировать сильные пары для Последнего круга?

Если Наследник уверен, что она не сможет жить без него, если он станет ее первым мужчиной, тогда им будет кто угодно, но не Ларс. Вот тогда и выяснится, настоящие чувства их связывают или какая-то идиотская привязка.

О чем Ана и заявила во время очередной перебранки.

Ларс был уже взбешен до такой степени, что крикнул в ответ:

— Попробуй! У тебя не получится! Тебе жизни не хватит найти еще кого-нибудь, кого ты сможешь к себе подпустить!

— Жизни!? Жизни, говоришь? Посмотрим! — завопила она и вылетела из номера.

Ана позвонила Илзе, как только оказалась на улице.

— Мне нужно попасть туда, где очень много не слишком трезвых людей.

— Интересное желание, подруга. На дискотеку?

— Где? Мне нужно сегодня. Сейчас! — Ана запрыгнула на мотоцикл, готовая рвануть с места, распугав прохожих.

— Даже так? Сегодня музыкальный фестиваль…

Так Ана узнала о концерте недалеко от города Бреда.

Решимость угасала, пока она, протискиваясь между людьми, заглядывала в незнакомые лица. Или начинало проходить опьянение от Амстердама, потому что со вчерашнего вечера девушка была не в себе. Взрослая сказка города-театра превратилась в костюмированную драму, лишив ее сердца и всего того, во что Ана верила. Оставив на растерзание противоречивых мыслей.

Может, подслушанный разговор только плод ее фантазии? Жестокие слова, звучавшие из уст Ларса, лишь воплощение затаенных страхов? Но каких?! Она же никогда и ничего не боялась! И слепо верила, не сомневаясь в будущем, привыкнув к слову — Наследник. Наследник! Который нашел ее, почувствовав зов из другого мира. Значит, между ними всегда была какая-то привязка? О ней были слова Ларса и о том, что встреча с Аной неслучайна. Что им предстоит изменить судьбу Долины. Вместе. Оказалось, что у этого понятия есть разные значения.

Что, если бы Ларс не остановился в Бангкоке? Ана бы следовала за ним безвольной тенью? Но разве она и так не тень Наследника? И не способна представить рядом с собой другого мужчину? Что она делает тогда среди толпы собравшихся на концерт людей? Ищет пути к независимости или подтверждение, что свобода для нее невозможна?

Последняя мысль придала сил, и Ана стала вглядываться в мужские лица вокруг. По крайней мере, Илзе не обманула, и на фестивале было многолюдно.

Сомнения прогоняли мимолетную уверенность, нашептывая, что задуманное невозможно. Что с совершенно чужим человеком Ана не сможет перешагнуть черту, которая еще не пройдена даже с Ларсом. Но стоило вспомнить о Наследнике, как вскипала ярость. И отчаяние, потому что Ана понимала — как бы Ларс не сделал ей больно, какую бы роль не отвел своей Тайне, она останется рядом с ним. Для нее были открыты два мира, но ни в одном из них нет места без него. И только какая-то маленькая непокорная частичка души сопротивлялась неизбежному, толкая на дерзкий поступок — любой ценой разорвать приготовленный для Аны ошейник.

Сколько девушка не смотрела по сторонам, все мужчины вызывали у нее отторжение. Значит Ларс, как всегда, прав? Она не сможет никого к себе подпустить и вернется вечером в отель побитой собачкой, готовой танцевать на задних лапах ради ласки? Может, не стоит сопротивляться? Ведь Наследник не желает с ней расставаться, а стремится удержать всеми силами рядом. Зачем он с ней так?!

Только одна попытка. Только в этот вечер. Здесь, на фестивале. Ана будет всматриваться в чужие лица в надежде увидеть одно, которое покажется ей привлекательным. И если найдет того, кого ищет, то постарается перешагнуть через себя. Закроет глаза, представит рядом с собой высокого мужчину с длинными белыми волосами и прохладными голубыми глазами. Мужчину, подарившего ей два мира и отнявшего веру в будущее.

Всегда есть шанс. У нее есть несколько часов на поиски.

Но их не понадобилось.

В море чужих и безразличных глаз ее коснулся случайный взгляд, и невидимая рука остановила Ану, сжимая ей плечи и лишая возможности двигаться. Напротив девушки стоял молодой мужчина и держал в нелепо растопыренных руках по булке с сосиской. У него было красивое открытое лицо с волевым подбородком и прямыми темными бровями. В карих глазах расходились лучи заходящего солнца и застыло удивление.

Словно узнавание.

С ее стороны.

С его стороны.

Сердце Аны забилось быстро-быстро. Не только в груди. А в ладонях, сжавшихся в кулаки. Оно билось в пятках, пока невидимая рука толкала вперед, к парню с булками в руках. Стучало в горле. У Аны пересохли губы. Хотелось… до приоткрытых губ незнакомца хотелось дотронуться… и попробовать их вкус. У них должен быть вкус ее свободы.

Голландец оказался стихией. Теплой волной, подхватившей ее, как только она начала игру в соблазнение и превратившей Ану из охотницы в жертву неизведанных раньше желаний.

Ана отодвинула стул от заставленного коробочками стола и походила по комнате, пытаясь остудить раскрасневшиеся щеки. Сердце глухо билось в груди. Слишком яркими получились воспоминания. У нее и так не получалось забыть о дождливом вечере, сером лесе, незнакомом мужчине, которому Ана отдала свою девственность. Желая получить свободу от непонятной привязки, она обрела настойчивые видения о карих глазах, в которых разливалось солнце, когда они смотрели на нее.

Несколько шагов в сторону балкона. Глубокий вдох и медленный выдох. Потом еще несколько неторопливых шагов.

Сердце вернулось к нормальному ритму, но когда пришел Ларс, Ана не открыла, сказавшись на всклокоченный вид. Наследник из-за двери предлагал провести последний день в Долине вместе. Спуститься в столицу Закатного королевства — краснощекую Гавру, или поехать в загородный дом своей прабабушки, в котором Ларс любил бывать в детстве.

Но Ана отказалась. Она не могла его видеть из-за водоворота чувств, вызванных разговором с Королем и воспоминаниями, и наврала, что плохо себя чувствует.

Взволнованный Наследник послал за лекарем и заставил Гаю готовить чай с травами. В семье Моранов хранилось много секретов о скольжении между мирами, в том числе, рецепт набора специй и трав, которыми Ана пользовалась на Земле. В последнее время почти постоянно. Ларс говорил, что он помогает облегчить переходы. Может, обманывал? И чужой мир начинал отторгать ее? Сколько времени осталось, прежде чем голубая планета, где Ана очнулась без прошлого, станет для нее недостижимой?

И что ждет девушку в Красной Долине?

Множество камней.

Поэтому Ана вернулась к плошке с бисером и снова стала разбирать мелкие камушки по цветам. Перед ней были осколки зеленого малахита, черного обсидиана, темно-оранжевого карнеола и синего лазурита. Попадались кусочки розового кварца и фиолетового сугрилита. Ана раскладывала их в разные коробочки и прислушивалась, тренируя свой непонятный дар, который начал просыпаться после того, как на ее спине проявились первые знаки.

Почти все Искатели слышали голоса камней. Различали уникальную песню каждого из них, по насыщенности звука и его тональности определяя размер самородка и место, где он находится. Встречались одаренные, для которых камни обладали ароматами и те, к которым они приходили с видениями. Но у каждого Искателя был свой способ общения с кристаллами.

Ана смогла найти пока только один-единственный камень — грандидьерит. Но когда ее пальцы касались поверхности камней, те начинали шептать девушке свои секреты. О дальних звездах, как, например, стеклянные кусочки молдавита, которые попадали в Долину только с Земли и были осколками упавшей на голубую планету кометы. Или о людях, которые своими судьбами оставили царапины на поверхности камней, или об историях, записанных в кристаллических решетках. От едва различимого шепота, касавшегося пальцев, перед Аной возникали образы и видения. Не всегда четкие, часто непонятные. Но неизменно притягательные. Осколки у нее под руками были слишком мелкими, чтобы что-то рассказывать. Как знаки на ее спине, когда они начинали проявляться кусками, не способные ничего объяснить, но Ана вслушивалась и вслушивалась. И думала о Ларсе. И о себе. И о будущем.

Что она знала об Отборе?

Раз в пятнадцать лет одной ночью три луны сливались вместе. Следующим днем двое Избранных могли войти внутрь горы, похожей на мавзолей в Петре, чтобы отыскать ключ от темницы, в которую превратилась Красная Долина.

Для этого в обоих королевствах долгие годы шел Отбор среди одаренных детей, которые росли с мечтой стать героями Долины. Время от времени они проходили разные испытания. Сила дара была важным, но не единственным условием. Подробности многих кругов Отбора держались в тайне. Последние пять лет перед Ночью Трех Лун претенденты участвовали в делах королевств, оплачивая услуги жрецов. Для этого у каждого из них была постоянно пополняемая коллекция камней.

Кристаллы требовались и для последних кругов Отбора, и для самого Аль Ташида. Чем слабее был дар претендента, тем больше его успех зависел от собранных камней. Участникам разрешалось пользоваться помощью других людей, поэтому у большинства из них были команды из двух или трех человек. Но время помощников заканчивалось после Последнего Круга. Накануне Аль Ташида оставшиеся в Отборе выбрали себе пару, а королевства — самых сильных из них. Тех, кто войдет в Аль Ташид.

Даган рассчитывал на поддержку Совета. У Шахрейна было много сильных камней, и для него не составит труда найти невесту из Рассветных. Дэш считался самым сильным одаренным последних столетий, и за него выступят жрецы. Но от Шпинеля будут воротить носы участницы Отбора, потому что среди них нет простолюдинок, а связывать свою жизнь с сыном прачки они вряд ли захотят даже ради призрачной славы. До сих пор Избранники возвращались без ключа, и их имена, хоть и записанные на стене Священной горы, забывались. Неудачников не помнят.

Наследник, дар которого был слабее, чем у соперников, нуждался в сильной паре. Ларс всегда говорил об особом предназначении Аны и верил, что она нужна ему для успеха. Но с ее даром ничего не было понятно. Она могла виртуозно воровать камни в другом мире, но оказалась неспособна что-нибудь найти в Долине. Скользила один раз во времени, но плохо перемещалась без помощи проводников-людей или камней. И если чудесным образом ничего не изменится в ее способностях, без Кайры шансов на победу у Ларса не будет.

Кроме Аль Ташида, оставались еще и интересы королевств и возможность объединения власти, о которой мечтал Король Аларик, заявляя, что место Аны у ног Наследника и в его тени. Но кем она будет без Ларса? Даже не тенью… растворится на горячем песке Долины без него.

Наковырявшись в бисере до боли в глазах, Ана приготовила одежду для перехода. Запрятала в нее флакончик с краской, украденной у Истинного.

Потом достала бумагу и стала рисовать горы. В детском доме они получались красными, похожими на вершины из сновидений. В Долине на листе вырастали холодные пики Швейцарских Альп.

Когда Ларс распускал волосы и позволял Ане расчесывать жесткие пряди, она представляла себе ледники, спускающиеся по темному склону. Глаза Ларса напоминали ей прозрачные озера, когда солнце пронизывает их острыми лучами. И будто танцующее цветными травами лето в Альпах — такой яркой была его улыбка. А смех казался летним дождем.

Однажды в глупом эмоциональном порыве она рассказала об этом Мирну, и тот гоготал до боли в животе. Согнулся пополам и постанывал, тщетно пытаясь сдержаться и нацепить на лицо спокойное выражение.

— Знал, что любовь делает людей романтическими идиотами, но Ана! Ты расширила границы моего познания этого явления.

И еще много дней после этого смешливый увалень взрывался короткими приступами смеха, замечая на лице Аны «мечтательное» выражение. Ни о какой мечтательности после подобного обсмеивания не шло и речи. Ана вынашивала планы мести, но даже простое спокойное выражение ее лица стало казаться Мирну мечтательным. Она отомстила, насыпав в бачок мотоцикла сахара. Мирн отправлялся на свидание с очередной жгучей итальянкой и хотел вскружить новой пассии голову быстрой ездой по дорогам французской Ривьеры — троица Скользящих щипала золотых куриц в Монако во время заездов «Формулы-1». Парень вернулся обратно злой, перепачканный, метая из глаз страшные молнии.