Обнимая Эмму

Я рассматриваю все свои памятные вещи и знаю, что не возьму их с собой. Открываю ящик комода, и одно фото, которое я никогда не показывала, смотрит на меня. Очерчиваю пальцами его лицо, словно на яву ощущая, как загривок ласкает мою ладонь, ощущая ссадины на шее, как ощущала в тот день. Мое сердце ноет, дыхание перехватывает, и я падаю на жесткий пол, чувствуя запоздалую боль в коленях. Ничто не может сравниться с болью, разрывающей мои конечности. Ощущаю, как одна за другой они отделяются от моего тела, отбрасываются и предаются забвению.

Закончив вечеринку жалости к себе, я поднимаюсь, решительно настраиваюсь собрать вещи, и делаю это. Снова смотрю на снимок и упаковываю его. От него я не избавлюсь; я хочу помнить, чтобы не верить в кого-то так же сильно, как верю в себя. Как только я убедилась, что собрала все необходимое, ищу информацию о рейсах, все еще в состоянии неопределенности, куда поехать. Закрываю глаза; проигрываю считалочку, и решение принято. Покупаю билет в одну сторону, и - все готово. Завтра утром я буду в другом штате, у меня будет другая цель на обозримое будущее, и я буду другой девушкой по сравнению с той, какой была еще два часа назад.

Каждые отношения развиваются, меняются по мере взросления и старения человека. Наши тоже, но они не трансформировались в те, что он описывал. Не для меня. Сегодня вечером я сказала «прощай» тому, что могло бы быть.

Но не ему. Я отказываюсь говорить ему «прощай», разговор, расставляющий все точки над «i» в отношениях, переоценивают. После бабушки я поклялась, что никогда больше не скажу никому «прощай» … моей семье, которую скоро увижу, ему я ничего не дам. У него все есть, и я не хочу это обратно.

***

Ко мне в кровать залезает мама. Я не спала и слышала, как они с папой спорили. Я не все поняла из их спора, но в основном он касался моего отъезда. – Мам, папа расстроен из-за меня?

– Нет, он расстроен, что ты так похожа на меня.

– Чем?

Она откидывается назад и устраивается поудобнее, притягивая меня к себе. – Пришло время услышать тебе нашу историю. – Я слушаю с огромным вниманием, параллели невероятны, боль осязаема, конец сказки.

– Вау. Я знала отдельные фрагменты, но услышав ее целиком, я благодарна вам обоим.

– Все дороги ведут обратно, туда, где все начиналось. Помни об этом. Могут пройти годы, но, в конечном итоге, тебе придется столкнуться с этим и прекратить убегать.

– Я не убегаю.

– О, сладкая, так и есть, ты бежишь. Ты устанавливаешь олимпийский рекорд по скорости. Ничего страшного. Я не виню тебя, и рассказала тебе эту историю, чтобы ты поняла, что вещи не всегда такие, какими кажутся. Нужно читать между строк. Прими твой папа в тот день другое решение, и нас бы сейчас здесь не было. Понадобилось много времени, чтобы я простила его, но, когда простила, у нас было совершенно новое взаимопонимание. Боль подталкивает нас к поспешным решениям, не всегда верным. Мне бы хотелось, чтобы ты подождала и выслушала то, что Уильяму нужно сказать. Он не невинная жертва, но он и не виноват в том, в чем ты его обвиняешь. Он принял неправильные решения, но разве мы все не ошибались?

– Мне казалось, ты сказала, что поддерживаешь меня.

– Поддерживаю. И буду поддерживать. Я всего лишь не хочу, чтобы ты становилась слепой. Это изменит твою жизнь. Я хочу, чтобы ты была готова отпустить эту часть жизни.

– Я готова выяснить, кто я.

– Мы никогда не знаем, кто мы. Мы знаем наши желания, наши страдания, особенности нашего характера, но мы все равно не знаем, кто мы на самом деле. Мы все исследуем, взрослеем, развиваемся на каждом этапе жизни. Не хочу, чтобы ты перестала расти. Это не конец твоей истории, Эмма. Ты начинаешь новую главу.

– Я люблю тебя, мама.

– И я тоже тебя люблю, детка. Хочешь рассказать мне, куда собираешься поехать?

– Не знаю. Ненадолго остановлюсь в Нью-Йорке. Нужно выяснить, могу ли я закончить свой последний год он-лайн или перевестись в другой университет.

– Твоя цель – магистратура в Вашингтонском Университете?

– Наверное. – Она кивает. – Пожалуйста, не говорите ему, где я.

– Не скажем. Пожалуйста, пообещай мне, что будешь беречь себя.

– Обещаю. – Она продолжает массировать мою голову, разглаживая волосы и проводя пальцами сквозь них. Я позвонила Холли, она ждет меня. У нас есть несколько недель до начала ее занятий, и она может побыть в квартире со мной.

***

Мама в больнице. Мы достаточно наговорились прошлой ночью. Я хватаю чемодан, ключи от квартиры и немного наличных. Тащу свой багаж к передней двери, и пугаюсь, увидев сидящего в своем кресле папу.

– Я отвезу тебя в аэропорт.

– Спасибо, - шепчу я, эмоции грозят вырваться наружу.

Поездка проходит в тишине, он прижимается к стоп-полосе и останавливается. – Вот мы и приехали. - Он не зайдет со мной? – Пришло твое время, Эмма. Я горжусь тобой, я буду безумно по тебе скучать, но продолжай летать, детка. Прокладывай свой путь и не оглядывайся назад.

– Папочка, я люблю тебя.

– Фасолинка, я люблю тебя больше, чем можно выразить словами. – Я вытаскиваю свой багаж и захожу внутрь. Иду на посадку и, прежде чем переступить порог самолета, делаю единственную вещь, которую мне говорили не делать.

Я оглядываюсь.

Глава 32

Уильям

Как только Фэб входит в палату, я понимаю, что что-то произошло. Ее несчастный вид, лицо, покрытое пятнами, дрожащие пальцы, прижатые к губам. - Как наш пациент? – Ее наигранная жизнерадостность простреливает во мне тревогой.

– Лучше. – Голос Бретта пугает меня. Последние восемь часов мы сидели в тишине, вопросы тяготили всех нас, и ни один не хотел их задавать.

– Хорошо. – Ее нерешительная улыбка заставляет меня встать, страх пускает корни в моей груди.

– Что не так? – спрашивает у нее Джеймс. Она поворачивает голову в мою сторону и потупляет взгляд.

– Пойду куплю кофе. – Я понимаю, ей не хочется, чтобы я слышал то, что она собирается сказать.

– Спасибо. – Фэб рукой сжимает мое предплечье. Я выхожу из комнаты, и тут же раздаются голоса. Я слышу: - Эмма. Уехала. – Я не верю. Бросаюсь по коридору в сторону выхода, вспоминаю, что я без машины. Блейк все еще в комнате ожидания, приехал в предрассветные часы. Я бегу обратно и хватаю его.

– Где пожар? – Он протирает глаза ото сна. – Черт, что-то случилось?

– Эмс. – Ее имя вызывает оскомину у меня во рту. – Уехала. – Я не сбавляю темп и выхожу из больницы. Хватая воздух ртом, нуждаясь наполнить мои легкие, я тяжело опираюсь на стену.

– Поговори со мной. – Блейк рассматривает мое лицо.

– Фэб сказала, что Эмс уехала. Я все испоганил.

– Что произошло перед тем, как я сюда добрался? – Обидные вещи, которые я наговорил ей, постоянно прокручиваются у меня в голове. Выражение ее лица, ее глаз, когда я растоптал ее. Я жестко раскритиковал ее. Я нуждался в ней, а она отвернулась от меня. Это не оправдание, но она знает меня лучше. Случившееся прошлым вечером было ужасно.

Она сходу обвинила в происшедшем меня. Я не был виноват. Я думал, то были пустые угрозы. Я был в курсе, что они полны ненависти, могли быть жестокими… но то безжалостное избиение было непостижимо. Ее обвинение усилило мою убежденность, что я был тому причиной. Эмма была напугана и ранена, но и я тоже. Мне хотелось, чтобы она поняла меня, утешила и обняла в момент, когда мне это было нужно, но она этого не сделала. Она отказалась увидеть правду, допуская только то, что уже решила.

Блейк подвозит меня к ее дому, я звоню в дверь. Никто не отзывается, рядом с домом нет ни одной машины, кроме ее. Стараюсь справиться с дверью, и она открывается. Моя цель – ее комната, и, как только вхожу, я понимаю, что Эмс на самом деле уехала. Открываю ее шкаф, ящики комода, все исчезло. Все, за исключением фотографий с нами, с нашей историей любви. Они лежат на ее трюмо… а мое сердце у нее в руках. Я делаю вдох, ее запах проникает в мои поры, насыщая легкие. Они напрягаются, отказываясь впустить воздух. Я падаю на ее кровать, проклиная судьбу, проклиная любовь, проклиная тот день, когда влюбился в нее.

Я вырываюсь из ее дома и направляюсь к своему. Сбрасываю с вешалок свою одежду; хватаю все, во что ее можно упаковать. Я очищаю всю комнату… даже фото с ней. Фото с нашей историей. Они поедут со мной.

– Какого черта ты творишь? – Блейк старается остановить меня.

– Ты можешь ехать.

– Мне это не нравится.

– Уходи. – Я выгоняю из дома единственного друга, который у меня есть. Тем, чтобы бросить учебу, займусь позже. Пишу небольшую записку для Бретта и Джеймса, понимая, что им будет больно, но так лучше. Загружаю свое барахло в пикап и еду на окраину города. У меня есть деньги, которые мне подарили родители, я не прикасался к ним, поэтому найду им достойное применение.

Я останавливаюсь в однокомнатной дыре. Без мебели. Голые стены. Живу в мусорном мешке, как отброс, чем и являюсь. Это остановка на карте. Как только у меня будет план, я займусь его исполнением и избавлю всех от себя.

***

Брайан и Сет были арестованы; ежедневно мне звонит мой тренер, как и родители. Я игнорирую их всех. Редко принимая душ, никогда не покидая свою квартиру, я погружался в темноту, и никто не мог спасти меня.

Я не знаю, где она. Говорю себе, что мне все равно. Еще одна ложь. Я отказываюсь признавать, что я невиновен. Вина душит меня, я упиваюсь ею. Эмс обвинила меня, должно быть, это правда. Я выкинул все хорошее из своей жизни и скатился туда, где мое место.

В аду.

Без друзей.

Без семьи.

Без любви.

Я все еще в ярости.

Мне все еще больно.

И, черт возьми… я все еще надеюсь. Надеюсь, что однажды перестану быть тем, кем каждый ждет, что я буду; однажды я возьму себя в руки и стану кем-то, кем они смогут гордиться. А пока, я вполне доволен гнить здесь.

Глава 33

Эмма

Я чувствую огромную утрату. Я потеряла не просто любимого… мою первую любовь. Я потеряла моего лучшего друга. Человека, с которым сразу же, как проснусь, и прежде чем начать свой день, начинала переписываться. Человека, с которым разделила много забавных историй, или, когда мне было нужно выговориться, я набирала его номер.

Он был привычкой.

Попытка двигаться вперед не стирает автоматически прошлое.

Не заполняет пустоту внутри.

Не искореняет любовь. Для этого не существует лекарств.

Человек, которого мне пришлось прогнать, – единственный, кто до сих пор наполняет меня.

Любовью.

Тоской.

Предательством.

И болью. Неописуемым страданием.

Взрослея, я не знала, где заканчивается он, и начинаюсь я. Его мысли были моими, его юмор вызывал у меня смех, и освободиться от этого – словно физически оторвать часть себя. Нас невозможно было определить как отдельных личностей, друзей или пару. Мы были и тем, и другим, частью друг друга. Потеря одной частички означала, что я потеряла все.

Первую неделю, которую провела в Нью-Йорке, я еле двигалась; Холли сидела рядом со мной, обнимала меня, пока я плакала, говорила, что я совершила ошибку, держала мои волосы, когда меня тошнило… она была моей подругой «и в горе, и в радости». Она вернулась в университет, а я смогла пройти предметы он-лайн. Я сослалась на семейные обстоятельства в качестве оправдания, и мою просьбу - завершить свое образование по компьютеру - удовлетворили. Существует Skype, а у меня есть совместные проекты, которые я должна завершить, просто поразительно, что можно сделать с помощью технологий.

Я отправила заявку в Вашингтонский Университет, и жду письмо о зачислении или об отказе в зачислении. Я не откажусь от своей специальности, своей мечты помогать семьям объединяться. Следующие восемнадцать месяцев моей жизни распланированы, и ни одна из идей не включает Уилла. Или дом. Я скучаю по родителям, как сумасшедшая; они приедут на Рождество, до которого еще шесть недель.

Я отказываюсь от любой информации о нем. Я не позволю им упоминать его.

Джеймс выздоравливает, он проходит физиотерапию. Мама проговорилась, что Уилл пропал, живя где-то в городе, но я разорвала звонок; это очень ранит и вскрыло раны, которые я старалась залечить.

Время в одиночестве дает мне слишком много времени, чтобы думать… зацикливаться. Я перечитала бабушкино письмо, больше ничего не понимаю. Поторопилась ли я в своем суждении? Скорее всего. Я не могу повернуть время вспять, а он не может стереть то, что сказал. Как и я.

Я стараюсь пробить себе дорогу в жизни, пустить корни и дать им разрастись, но большинство дней чувствую себя так, словно они запутываются. Как и я, плыву вверх по течению в этом океане жизни. Волны накатывают, тащат тебя вниз, но ты продолжаешь брыкаться… толочь воду, пока не достигнешь пика и не всплывешь. Это все, что я могу. Упускаю варианты спасения, мой спасательный круг пропал, и мне страшно увидеть, что ждет меня на следующем этапе жизни.