Обольститель

ВСТРЕЧА В ГАЙД-ПАРКЕ

Несколько дней Георг оплакивал исчезновение Хэрриот, а потом нашел себе новую любовницу. Ему не пришлось тратить много времени на поиски. Он быстро доказал то, в чем никогда не сомневался. Красота, обаяние и титул принца Уэльского делали его неотразимым. Бьющая через край энергия и убежденность в том, что женщины — самая соблазнительная часть жизни, способствовали его многочисленным победам. Он погружался даже в самый незначительный роман с верой в то, что его партнерша по приключению — единственная женщина в мире, которой он сможет хранить верность до конца своей жизни, пренебрегая обязанностями принца.

Королева родила еще одного сына; малыша назвали Октавием. Он оказался слабее своих братьев и сестер. Почти тотчас после родов Шарлотта ужаснулась тому, что она снова забеременела. Было невозможно скрыть от короля скандал, связанный с Хэрриот Вернон, а также наклонности принца. Георг Третий заявил, что поведение старшего сына лишило его сна.

Но Георга это не смутило. Он открыл для себя смысл жизни; он постоянно повторял своим братьям, конюшим и другим людям, что если родители слишком скупы, чтобы дать ему отдельное жилье, то все равно никто не помешает ему жить, как он хочет. Он по-прежнему доверял свои тайны Фредерику, который с большим интересом выслушивал рассказы брата о его приключениях и уже начал следовать примеру Георга.

Принца мало беспокоили неловкие ситуации, вызванные его. похождениями. Он постоянно становился героем скандальных историй. У принца появилась слабость к женщинам, которые были старше его.— даже Хэрриот была старше Георга на несколько месяцев. Он часто увлекался замужними дамами. Это пробуждало ревность у мужчин, которые не умели оценить ту, честь, которую принц оказывает семье своей избранницы. Его благосклонности ждали многие; женщины, обойденные вниманием Георга, испытывали зависть к своим более удачливым соперницам.

Скучное детство сменилось жизнью, полной радостей — и принц решил наслаждаться этим.

Помимо женщин, на него обратили внимание и некоторые мужчины. Политики, попавшие в немилость к королю, хотели создать оппозиционную партию. В прошлом уже бывало так, что одновременно существовали партия короля и партия принца. Сейчас, когда последний уже подрос, пришло время строить планы. Никто не мог отрицать того, что принц умен. Эта ветвь королевской семьи еще никогда не обладала таким образованным членом. Принц легко впитывал в себя знания. Его детство было довольно скучным, поэтому он с увлечением читал книги. Он хорошо знал классическую литературу, был неплохим лингвистом, обладал острым умом. Принц значительно превосходил по интеллекту своего отца.

Одним из тех, кто с большим интересом наблюдал за Георгом, был Чарльз Джеймс Фокс. Фокс являлся, вероятно, одним из самых блестящих политиков. Он возмущался тем, что король и лорд Норт теряют американские колонии из-за своей глупой, ошибочной политики.

«Король,— сказал Фокс,— опускает голову, как корова, и продолжает жевать свою жвачку, повторяя снова и снова: «Они образумятся». Если бы это произошло с ним самим!»

Король относился к тридцатилетнему Фоксу, лидеру вигов, с настороженностью. Дело было не только в политических взглядах. Фокс знал историю с Сарой Леннокс. Он помнил, как возмутилась вся его семья, когда было объявлено о женитьбе короля на Шарлотте. Мать Фокса была сестрой Сары Леннокс; естественно, все родственники надеялись, что король женится на Саре. Тот факт, что этого не произошло по вине самой Сары, не уменьшило гнев семьи. Сара была глупа — ее теперешнее поведение доказывало это; проявив некоторую ловкость, она могла бы стать королевой Англии, потому что члены семьи Фоксов являлись достойной партией для вдовствующей принцессы Уэльской и лорда Бьюта. Но Сара упустила свой шанс, и Георг женился на Шарлотте. Он не мог простить этого Фоксам. Каждый раз, видя племянника Сары, он думал о ней и злился из-за того, что ему пришлось жениться на некрасивой, скучной Шарлотте.

«Его неприязнь ко мне, — говорил своим друзьям Чарльз Джеймс, - могла бы показаться странной тому, кто не знаком с человеческой природой. Я, мои родители и остальные члены семьи были бы рады, если бы Сара стала королевой».

Но король был простым человеком, он не привык копаться в глубинах своего сознания, пытаясь понять собственные мотивы. Он просто говорил; «Не выношу этого Фокса». И никогда не спрашивал себя о том, связана ли его неприязнь с потерей Сары.

Чарльз Джеймс знал, что король не позволит ему возглавить палату парламента. Хотя Георг Третий зависел от своих министров, расположение короля было весьма важным для членов правительства.

Поэтому хитрый Фокс направил свой взгляд в сторону молодого человека, выходившего на политическую арену. Если король не желает иметь дело с ним, Фоксом, почему бы не сблизиться с принцем? Почему бы не заняться политическим воспитанием принца? Почему бы не возродить старую традицию ганноверской династии — настроить сына против отца? Как и прежде, возможно существование партии короля и партии принца Уэльского; всякий умный человек понимает, что лучше вступить в союз с восходящей звездой, нежели с угасающей.

Принц становился на ноги, выбираясь из скорлупы. Он предавался приключениям на глазах циничных членов королевского двора. Хотя некоторая доля слухов достигала ушей его родителей и их глупых сторонников, им не удавалось остановить молодого Георга. Принц по-прежнему жил, как заключенный, однако ему удавалось затевать маленькие интрижки. С восемнадцатилетним молодым человеком нельзя обращаться, как с двенадцатилетним мальчиком. Народ не допустил бы этого. До восемнадцатилетия Георга оставалось всего несколько месяцев.

Когда принц появлялся перед толпой, она бурно приветствовала его. Георг отвечал всем требованиям, которые люди предъявляли к принцу. Его волосы оттеняли бело-розовую кожу лица и подчеркивали голубизну глаз. Он был настоящим Прекрасным Принцем. Туфли с серебряными пряжками, камзолы из голубого и розового атласа, белые бриджи из белой оленьей кожи... Его вид радовал глаза. Люди будут любить принца, пока он молод и красив. После периода насаждаемого властями пуританства люди начинают обожать распутника. По всем признакам, Георг обещал быстро превратиться в отъявленного повесу.

— Заметь,— сказал Чарльз Джеймс Фокс своему другу Эдмунду Берку,— как люди приветствовали возвращение на трон Карла Второго. Они с восхищением смотрели на него, когда он прогуливался в парке Сент-Джеймс со своими любовницами. И презирали скучного Нолла Кромвеля, потому что он был верным супругом и пуританином. Точно так же они относятся к нашему добродетельному, скучному и немного глуповатому королю.

Берк согласился с Фоксом, но Фокс не собирался останавливаться на этом. У него родилась идея. Как и большинство его идей, она была блестящей.

Поскольку король не проявлял к нему благосклонности, он должен дружить с теми, кто недоволен Его Величеством. Фокс тотчас вспомнил о Камберлендах.

Генрих, герцог Камберлендский, находившийся под влиянием своей жены — дамы, ресницы которой принесли ей известность и состояние,— страдал от невнимания короля. Георг Третий не желал видеть своего брата Генриха. Думая о нем, король вспоминал его постыдный роман с леди Гросвенор и фразы из весьма откровенных писем, которые Камберленд посылал этой женщине. Они были полны непристойностей, о существовании которых король почти не догадывался. Описанные там сцены преследовали короля в его снах, где, к смятению Георга Третьего, появлялось множество женщин. Нет, король не желал видеть Камберленда. Другое дело — его брат Уильям, герцог Глочестерский, вступивший в неравный брак с леди Уолдергрейв. Хотя эта дама была незаконнорожденной дочерью модистки, Глочестер вел сравнительно респектабельную жизнь. Король всегда любил Глочестера.

Такое положение усиливало негодование Камберлендов. Чарльз Джеймс Фокс решил обратиться именно к ним.

Он явился в дом Камберлендов, где всегда был желанным гостем. Фокса считали остроумным собеседником, бонвиваном, игроком, любителем женщин — он охотно предавался всем мирским порокам. В то же время он был умнейшим политиком страны. Пока Камберлендам удавалось заманивать таких людей в свой дом, их приемы могли оставаться самыми интересными в городе. Это не только задевало, но и беспокоило короля.

Фокс прибыл в дом Камберлендов со щетиной на своем двойном подбородке — увлечение едой и напитками сделали его к тридцати годам толстяком,— а также со следами недавней еды на костюме. Он не питал благоговения к герцогам королевской крови. Голова Фокса была полна мыслей, связанных с его замыслом.

Герцогиня, помахивая длинными ресницами, поприветствовала Фокса шумно и радостно. В ней не было ничего королевского. Ее речь была забавной, остроумной, немного вульгарной. Герцогиня обладала незаурядной красотой.

Герцог — маленький человек с чувственными ганноверскими губами и слегка выпученными голубыми глазами — находился возле своей жены. Чарльз Джеймс был невысокого мнения об интеллекте герцога — герцогиня была умнее мужа. Однако будучи дядей принца Уэльского, Камберленд являлся важной персоной.

Он решил, что Фокс приехал для того, чтобы сыграть в карты. Политик был игроком от природы и никогда не отказывался от возможности проверить свое везение. Однако Фокс быстро разочаровал Камберленда.

— Я пришел для того, чтобы поговорить с Вашим Высочеством о вашем племяннике.

— О Георге! — воскликнула герцогиня.— Все говорят только о Георге! Каким негодником он становится! Скоро он будет достойным соперником своему дяде.

Герцог усмехнулся, поглядев на жену.

— Надеюсь, кто-нибудь посоветует ему не писать писем,— продолжила не сдержанная на язык герцогиня.— Любовные письма могут становиться опасными, когда их получатель охладевает к автору.

Намек на историю с леди Гросвенор заставил герцога улыбнуться.

— Неужели об этом будут говорить вечно?

— Я уверена, Его Величество сердится на тебя за это... гораздо больше, чем за женитьбу на мне.

— Принц нуждается в руководстве,— сказал Фокс.

— Он его получит,— усмехнулся герцог.

— Не бойтесь, дорогой мистер Фокс,— продолжила герцогиня.— Папа держит принца в позолоченной клетке, а мама не отпускает его от подола своего платья.

— Все хорошо, пока он не достиг совершеннолетия. Ваше Высочество забывает о том, что принцу скоро исполнится восемнадцать. Тогда мы увидим перемены.

— Перемены! — пропела герцогиня.— Он уже ясно показал, в каком направлении пойдет. Дамы, низкие и высокие, блондинки и брюнетки, поведут его за руку. Правда, мистер Фокс, он предпочитает красивых англичанок... в отличие от его предков, которые отдавали предпочтение безобразным немкам.

— Он ведет себя... естественно,— сказал Чарльз Джеймс.— Конечно, он настроен против своего отца.

— Что меня не удивляет,— вставил Камберленд.

— Меня удивило бы обратное,— сказала герцогиня.— Король обращается с нашим принцем, как с непослушным ребенком... хотя Георг ясно продемонстрировал всем, что он уже мужчина. Я не знаю точного числа соблазненных им женщин...

Она посмотрела на герцога.

— Возможно, тебе это известно, мой дорогой. Но их слишком много для мальчика. Наш принц — мужчина.

— Последняя история весьма забавна,— сказал герцог. — В ней участвует одна замужняя придворная дама. Да, Его Высочество находит замужних женщин, которые ему по вкусу.

— Он предпочитает опыт невинности,— добавила герцогиня.— Мудрый молодой человек.

— Из-за этого романа едва не разразился большой скандал,— сказал герцог.

— Принц постоянно рискует спровоцировать большой скандал. Не огорчайтесь, мистер Фокс. Обещаю вам — скоро мы станем свидетелями большого скандала.

— Да, он случится,— согласился Фокс.— И тогда принцу понадобится человек, к которому он сможет обратиться... за помощью.

— Он будет выслушивать упреки королевы и нотации короля, который скажет сыну, что охотно отлупил бы его тростью, как в детстве.

— Это нанесет удар по самолюбию принца Уэльского!

— Вы слышали, что произошло? — спросил герцог. Мистер Фокс и герцогиня ответили отрицательно, и Камберленд начал рассказывать им.

— Роман принца с этой дамой развивался по обычной схеме. Она жила в согласии со своим мужем, который, в отличие от многих других мужей, понятия не имел о чести, оказываемой его семье молодым Георгом. Он относится к числу тех глупцов, которым эта честь могла прийтись не по вкусу, поэтому принц и его дама не информировали его о своей связи. Однажды муж сказал жене, что он уедет по делам на всю ночь; любовники получили прекрасную возможность для свидания. К сожалению, неразумный муж закончил свои дела вечером и вернулся в полночь. Принц, лежавший в это время на брачном ложе с дамой, услышал, как он стучит в запертую дверь своих покоев.

Герцогиня рассмеялась и радостно воскликнула:

— Конечно, это произошло в момент преступления. Наш будущий король — весьма похотливый кобель.

— Совершенно верно,— продолжил герцог.— Но что он мог предпринять? Бегство было невозможно, даже если бы ему удалось вовремя натянуть брюки. К счастью для принца, у него есть верные приближенные. Будучи по натуре человеком открытым, он всегда доверял им свои любовные тайны. Одному из них довелось узнать о том, что принц оказался в западне. Зная, что обнаружит муж, ворвавшись в свои покои, этот приближенный принца счел своим долгом вызволить молодого господина из крайне неловкой ситуации.

— Верный слуга,— сказала герцогиня.— Как его зовут?

— Чолмондейли. Вы знаете Чолмондейли?

Герцогиня кивнула, и герцог продолжил:

— Чолмондейли отправился к мужу, сказал ему, что у Георга возникли какие-то проблемы и что он просил его немедленно по возвращении прийти в покои принца, чтобы помочь в их разрешении. Проводив мужа в покои Георга, Чолмондейли отправился в спальню дамы и освободил принца, который тотчас поспешил оттуда; затем Чолмондейли вернулся к мужу и сказал ему, что принц уже лег спать и дело может подождать до утра. Утром он сообщил мужу, что проблема уже улажена и его помощь не требуется.

— Такой помощник необходим каждому молодому человеку, имеющему обыкновение забираться в постели других мужчин в их отсутствие,— заявила герцогиня.— Везучий Георг. Любопытно, что бы случилось, если бы Чолмондейли не был бы в курсе дела и не оказался рядом?

— Скандал, скандал, скандал. Король обрушил бы свой гнев на сына и снова провел бы много ночей без сна по его вине.

— Значит, слава Богу, что все закончилось так,— вздохнула герцогиня.— Принц насладился дамой, а муж — своим неведением.

Чарльз Джеймс Фокс, слушавший эту историю без большого интереса, сказал:

— Это подводит меня к цели моего нынешнего визита. Король не может более откладывать предоставление принцу отдельного дома. Когда это произойдет, у молодого человека появятся друзья... а не только дамы. Он остроумен, обладает интеллектом и совсем не похож на своего отца. Мы не увидим нашего Георга выращивающим пшеницу, сбивающим масло и изготовляющим пуговицы. Молодой Георг — человек другого типа. Мы должны быть готовы, когда придет время.

— Мы? — сказала герцогиня, широко раскрыв свои зеленые глаза, обрамленные длинными ресницами.

— Да,— сказал Фокс и махнул рукой.— Здесь должна находиться штаб-квартира партии принца.

— Думаете, он станет вигом?

— Несомненно, Ваше Высочество. Разве старый Георг не является тори?

Герцогиня стиснула руки.

— Ну конечно. Это неизбежно.

— Его дяде следует позаботиться о благополучии племянника.

— А что скажет на это Его Величество?— Вашему Высочеству уже приходилось действовать без одобрения Его Величества.

— Мы сделаем это,— заявила герцогиня.— Поможем нашему племяннику сформировать круг друзей.

— Необходимо проявить осторожность.

— Несомненно,— согласилась герцогиня.— Вам известно, что король не приглашает нас ко двору?

— Я прекрасно это знаю, Ваше Высочество. Но принц найдет себе собственных друзей. Думаю, в доме дяди ему будет гораздо интереснее, чем в королевском дворце отца.

— Наша цель — настоящая семейная ссора.

— Меня просто умиляет, как повторяется история,— цинично заметил Фокс.

— Партия принца станет противником партии короля,— воскликнула герцогиня.— Мы добьемся этого.

— Я был уверен, что Ваше Высочество захочет приложить к этому руку, - сдержанно произнес мистер Фокс.

Георг снова влюбился. Он нашел свою новую избранницу, отправившись в гости к своим сестрам Шарлотте, Августе и Елизавете. Он был так покорен очаровательной Мэри Гамильтон, что почти не мог разговаривать с ними.

Мэри была потрясающей девушкой. Ни одна из прежних возлюбленных принца не могла сравниться с этой новой прелестницей. Она обладала всеми мыслимыми достоинствами и была на шесть лет старше принца. Он увидел в ней свой идеал. Она была весьма неглупа — теперь Хэрриот казалась ему простоватой. Она не была распущенной замужней женщиной, цинично нарушающей свои брачные обязательства. Мэри Гамильтон обладала чистой душой. Такой же чистой была любовь принца к этой даме.

Он делился своими чувствами с братом Фредериком, Чолмондейли, Мальденом. Ему еще не доводилось увлекаться так сильно. Это была настоящая любовь.

— Ты думаешь, я хочу соблазнить эту женщину?

— А разве это не так? — удивленно спрашивал Фредерик.

— О нет, Фредерик, ты должен понять — это чистая любовь. Мне следует немедленно сделать ей предложение.

Не было ли это решение слишком поспешным? В данных обстоятельствах — нет. Этот роман не походил на прежние приключения принца.

— Однако сейчас...— осторожно произнес Фредерик.

— Замолчи, Фред. Что ты знаешь о любви? Я написал Мэри.

— Георг, ты помнишь письма дяди Камберленда. Они обошлись нашему отцу в тринадцать тысяч фунтов.

— Умоляю тебя — не упоминай имя моей Мэри в связи с нашим дядей Камберлендом.

— Но те письма существовали.

— Неужели ты думаешь, что Мэри способна использовать мои письма против меня? И я не могу писать так, как наш дядя. Моя любовь к Мэри чиста. И останется такой.

— Но удовлетворит ли тебя такое положение дел? — спросил Фредерик, ожидавший от брата определенных действий.

Вздохнув, Георг продолжил:

— Я написал ей о том, что влюблен в одну придворную даму, но не назвал имени. Попросил ее простить мне мою откровенность.

— Почему она должна ее обидеть?

Принц Уэльский был так счастлив, что не мог сердиться на брата за его глупость. Если Фред не мог увидеть различие между происходящим сейчас и прошлыми историями, то это объяснялось его молодостью, не позволявшей ему оценить удивительное, необычное счастье брата.

— Я написал ей. Прочитай письмо, Фред. Кажется, я умею писать.

Фредерик взял бумагу и прочитал:

«Признаюсь Вам: я - Ваш духовный двойник, моя дорогая. Ваши мысли и чувства в точности совпадают с моими. Я не могу сравнить Вас ни с одной другой дамой. Я восхищаюсь Вами и не нахожу слов, которыми можно было бы описать мою любовь к Вам...»

— Но откуда тебе известны ее мысли и чувства? — спросил Фредерик.

— Я говорил с ней, когда находился в покоях моих сестер.

— Но беседа была весьма короткой.

— Мой дорогой Фред, влюбиться можно за одно мгновение. Я поведал ей о моих нежных чувствах.

Фредерик снова посмотрел на бумагу.

«До свидания, дорогая мисс Гамильтон. Это письмо написано человеком, который будет уважать и любить Вас до конца своей жизни».

Фредерик свистнул, но Георг нетерпеливо вырвал листок из рук брата, запечатал послание и вызвал лорда Мальдена, чтобы тот отнес его даме.

Герцог Камберленд отправился в Кью. Он попросил разрешения предстать перед королем, и никто не посмел прогнать его.

Услышав о том, что брат просит аудиенции, Георг растерялся. Он не знал, как ему поступить. Ему казалось, он ясно дал понять брату, что не желает принимать человека, опозорившего семью. Однако мог ли он отправить Камберленда восвояси? Король на мгновение закрыл глаза, словно не желая видеть непристойные фразы.

— Все закончилось, Георг. Гросвенор получил свое.

— Да. И за чей счет?

— Ты был для меня замечательным королем и братом. Король хмыкнул.

— Я много думал о тебе. Тебе повезло, Георг. Октавий — твой тринадцатый ребенок. Скоро королева подарит тебе нового малыша. Ты — счастливчик, Георг.

— Хм,— произнес король; он подумал о молодом Георге. Что он сейчас замышляет? Скоро ему исполнится восемнадцать. Когда это произойдет, придется что-то сделать. Дать ему некоторую свободу. Хотя уже сейчас Георг способен вытворять такое... И все же слава Богу, что у него плодовитая жена — хоть у нее и нет ресниц длиною в ярд.

— Мне обидно, Георг, что я не могу общаться с моими племянниками и племянницами. Я бы отдал многое за право навещать их.

О нет, подумал король, ты не будешь портить моих детей.

— Я проведу тебя к королеве,— сказал Георг.— Я не вижу причин, мешающих тебе засвидетельствовать твое почтение ей.

Камберленд сделал вид, будто вытирает слезу. Он и не рассчитывал на такой успех. Он знал, что старый Георг весьма сентиментален. Он сказал об этом Фоксу. Примирение не происходило только потому, что он не старался добиться его.

— Георг, я был бы счастлив...

— Иди сюда,— сказал король.

Шарлотта сидела за вышиванием; возле королевы находилась табакерка; несколько фрейлин работали рядом с Шарлоттой. Она, похоже, удивилась, увидев шурина. По знаку короля она отпустила своих женщин.

Камберленд приблизился к Шарлотте и поцеловал ее руки.

— Сегодня у меня очень счастливый день, Ваше Величество,— сказал он.

— Мой брат пришел ко мне, и поэтому я привел его к тебе,— объяснил король.

Он вновь заметил, как некрасива его супруга. Георг слышал, что жена брата была одной из красивейших женщин страны. Шарлотта особенно плохо выглядела во время ее беременностей, а в таком положении ее видели почти постоянно!

Он поступает дурно, критикуя жену за исполнение ее обязанности. Он должен быть благодарен ей. Возможно, у Камберленда красивая жена, но у него нет тринадцати детей, и он не ждет четырнадцатого.

— Я постоянно слышу о принце Уэльском,— сказал Камберленд.

Конечно, ему не следовало приходить. Герцог должен был прислать письмо, убедиться в том, что король готов принять его. Георг расхаживал взад и вперед по комнате. Он думал о леди Гросвенор и письмах, которые Камберленд писал ей. Нет, он не примет брата. Камберленд вел разгульную жизнь. Король также не хотел видеть его супругу.

Печально, конечно, что в семье раздоры, но еще огорчительней то, что ее члены ведут себя так постыдно, как Генрих. Георг вспомнил о своей матери, которая вместе со своим любовником лордом Бьютом подавляла его волю, пока он не вырвался на свободу. Однако она любила его; Георг был уверен в этом. Она мужественно умерла, скрывая ужасную боль, вызванную раком горла.

«Прости своих братьев, Георг, —с казала она.— Избегай по возможности семейных ссор. Твой отец и его отец... Твой дед и его... Ссоры, ссоры, ссоры... Отец против сына. Это приносило вред семье и монархии».

Тем не менее он отказывался принимать Камберленда, хотя и принимал Глочестера — без супруги.

Внезапно Георг произнес:

— Хорошо. Хорошо. Скажите герцогу, что я встречусь с ним. Камберленд предстал перед королем отчасти смущенным, отчасти раздраженным. Он должен стыдиться тех отвратительных писем к леди Гросвенор...— подумал король. И того, что мне пришлось выплатить мужу этой женщины компенсацию в размере тринадцати тысяч фунтов. А теперь у него эта женщина с потрясающими ресницами. Только глупец выбирает жену, глядя на ресницы.

— Ну,— произнес король,—значит, ты явился в Кью. И что?

— Да, Георг. Я подумал, что мы должны положить конец этой ссоре.

Он назвал его Георгом, словно брат монарха не является его подданным. Словно он вправе самостоятельно решать вопрос этикета.

— Я сказал, что не хочу принимать тебя при дворе, и не шутил при этом. Ты это понимаешь?

— При дворе — да. Я это понимаю. Я оказался замешанным в скандале, но ведь я — твой брат, Георг.

— Хм,— произнес король.— Об этом факте можно только сожалеть.

Камберленд напустил на себя обиженный вид, и король тотчас пожалел о своих словах.

— Ты вел себя постыдно,— резко сказал король.

— Да, конечно. Но это уже в прошлом.

— Ты женился, не спросив моего мнения на сей счет. И те письма.

Глаза королевы испуганно сверкнули. Что еще натворил Георг? Не произошел ли новый скандал?

Камберленд заметил испуг королевской четы и обрадовался

— Люди любят его. Он так красив. Вот что я слышу. Королева перевела дыхание.

— Он — очень красивый юноша.

— И образованный.

— Он всегда много читал. Он свободно говорит на нескольких языках.

— Я слышал, и на немецком тоже. Все наши предки свободно говорили на немецком, но Георг прекрасно владеет также, французским, итальянским и английским. Говорят, он получил классическое образование.

Камберленд поднял глаза к потолку.

— Как нам удалось произвести на свет такого гения, Георг? — сказала королева.

У нее был довольный вид. Она всегда охотно обсуждала достоинства принца.

— Он ведет себя безрассудно,— пробормотал король.

— Эту черту он унаследовал не от отца... и не от матери. Все дело в его молодости, Георг.

— Значит, чем быстрее он станет взрослым, тем лучше, да?

— Я с нетерпением жду, когда меня представят ему. Король упрямо сжал губы.

— Ты не должен общаться с моими детьми,— сказал он.

— Но...

— Я ясно выразился, да? Ты не должен встречаться с детьми.

Камберленд погрустнел, смутился. Но король повторил:

— Я сказал — ты не должен встречаться с моими детьми. Ты меня понял?

Камберленд вспомнил, каким упрямым старым ослом был Георг. Переубедить его было невозможно. В его манере говорить ощущалась непреклонность. Поэтому герцогу осталось только покинуть короля и сообщить господину Фоксу о том, что он удостоился аудиенции, но мало продвинулся вперед.

Принц сильно привязался к своим сестрам; не проходило и дня, чтобы он не навестил их.

— Приятно знать, — сказала королева,—что они так дружны.

Даже король заявил, что он радуется тому, что Георг наконец осознал свой долг.

Если бы они заметили увлеченность принца фрейлиной своей сестры, их удовлетворение уменьшилось бы; но Мэри Гамильтон отличалась от Хэрриот Вернон.

Она заявила принцу следующее:

— Какие бы чувства я ни испытывала, я не должна совершать ничего такого, что способно запятнать мою честь, Ваше Высочество.

Принц схватил ее за руку и пылко воскликнул:

— Неужели я стану просить об этом? Ваша честь для меня дороже собственной жизни.

Галантность вошла у него в привычку, прежние приключения казались Георгу грубыми и примитивными. Единственная истинная любовь — это чистая любовь; гораздо приятнее продвигаться по романтической дороге, чем оказываться в ее конце, где чувства часто исчезают.

Умной и красивой Мэри исполнилось двадцать три года, она была старше принца на шесть лет. У нее были огромные глаза, слегка вздернутый носик и пухлые щечки. Она смеялась часто и заразительно и казалась самим совершенством. Она не скрывала своей симпатии к принцу. Это любовь? — взволнованно спрашивал он. Да, это любовь. Но не слишком сильная. Она, Мэри, не позволит ему унизить себя или ее.

Дамы из окружения принцесс напоминали ей о Хэрриот Вернон.

— Однажды королева вызвала ее к себе. В течение часа вещи были собраны, и она уехала. Будь осторожна, Мэри.

Мэри не нуждалась в предупреждениях. Она проявит осторожность.

— Я могу предложить вам только чистые, целомудренные отношения,— сказала она принцу.

— Знаю,— отозвался он.— Я бы попросил вас стать моей женой, если бы это было возможно.

— Мы оба отлично знаем — это невозможно,— ответила трезво мыслящая Мэри.— Очевидно, вас не удовлетворит то, что я могу предложить.

Принц опустился на колени. Он любил экстравагантные жесты. Он не просил ничего... ничего... только права служить ей до конца его жизни.

— Со временем вы забудете меня,— печально промолвила Мэри.

— Никогда, никогда.

Она скептически покачала головой.

— Если это случится, я пожалею о нашей дружбе, но не стану жаловаться.

— Я никогда не позволю вам покинуть меня,— заявил он.— Как я могу перенести разлуку с женщиной, которую люблю и которой восхищаюсь сильнее, чем кем бы то ни было на свете?

— Мне радостно слышать о чувствах Вашего Высочества, но я должна сказать вам о том, что я никогда не смогла бы стать вашей любовницей. Моя честь дороже мне моей жизни... вы для меня...

Принц перебил ее.

— Вы можете ничего больше не говорить. Я скорее покончу с собой, чем попытаюсь совершить нечто, способное повредить вашей репутации или чести.

Мэри вздохнула с облегчением.

— Значит, вы действительно любите меня.

— Можете не сомневаться в этом. Но мне нужно иметь кое-что. Прядь ваших волос в медальоне с выгравированной датой самого важного события... вашего рождения. Вы выгравируете надпись для меня, а я — для вас. Позвольте сказать, что напишу я — «Возлюбленной навеки».

— Думаю, это будет неразумным поступком.

Мэри представила, как прядь волос попадает в руки мадам фон Швелленбург, которая отнесет ее королеве Шарлотте. Ее преследовали воспоминания о Хэрриот Вернон. Неугодные люди изгонялись со двора в мгновение ока; королева ясно дала понять, как она относится к легкомысленным женщинам, позволяющим принцу Уэльскому увлечься собой.

Принц пылко продолжил:

— И вы должны разрешить мне подарить вам браслет. Пожалуйста... скромный браслет с надписью. Я уже сочинил ее — «Навеки в моем сердце».

— Это опасно.

— Опасно?

Глаза принца сверкнули.

— Ради вас я готов бросить вызов всему миру.

Может быть, подумала она, но ему не придется сделать это. Король отругает его и потребует изменить свое поведение. На долю Мэри Гамильтон выпадет изгнание со двора и бесчестье. Она не стала напоминать Георгу об этом, потому что не хотела разрушать идиллию такими практическими соображениями. Однако она не должна терять голову из-за очарования принца, если не хочет погубить себя.

Нежная, но платоническая дружба может быть восхитительной. Однако ею все должно закончиться.

— Вам не следует проявлять чрезмерную пылкость,— предупредила она.

— Пылкость. Страсть. Эти слова слишком слабы, чтобы выразить мои чувства. Я вижу красоту и другие достоинства, способные сделать вашего Паламона счастливым.

В романтическом настроении он называл себя ее Паламоном, а ее — его Мирандой. Вспоминая страстные письма Георга — а он любил писать письма и делал это весьма часто, наслаждаясь изяществом собственного стиля,— она испытывала чувство страха.

— Вы должны писать мне так, словно я — ваша сестра,— сказала она.— Только в таком случае я могу получать ваши письма.

— Как бы ни называл вас ваш Паламон, моя Миранда, вы — любовь всей его жизни.

Пылкие речи Георга глубоко трогали Мэри и заставляли бояться своих чувств.

Она знала, что сохранить чисто дружеские отношения с молодым человеком будет трудней. Однако это было необходимо для того, чтобы она могла оставаться при дворе.

Настроение короля немного улучшилось. Он какое-то время был не в ладах со своим правительством из-за плачевного положения дел в американских колониях.

— Меня устроит любой кабинет министров,— говорил он,— который сохранит целостность империи, прекратит войну и будет относиться ко мне с должным уважением.

Норт постоянно указывал на то, что времена изменились. Норт был слабым человеком. Король постоянно помнил об этом подлеце Чарльзе Джеймсе Фоксе. От него не следует ждать ничего хорошего, говорил себе Георг Третий, ему нравится изводить меня. Они являлись дальними родственниками. Фокс был связан с королевской семьей через свою мать — к несчастью, леди Каролина Леннокс была правнучкой Карла Второго; иногда Георг Третий улавливал внешнее сходство Фокса с его коронованным предком.

Все это изрядно беспокоило короля, но он получил известия о том, что адмирал Родни нанес поражение испанскому флоту возле Гибралтара, а сэр Генрих Клинтон добился некоторого успеха в отношении южных колоний. Фокс и его сторонники могли заявить, что победы были незначительными; это соответствовало истине, однако все равно новости порадовали короля и позволили ему немного успокоиться.

Он мог со спокойной душой отправиться в Кью и уделить внимание домашним делам.

Ему доставляли огромную радость посещения его образцовой фермы, прогулки по сельским дорогам. При встрече с королем крестьянки делали реверансы, а мужчины касались рукой своих чубов, словно перед ними был простой сквайр. Георг получал удовольствие, приходя в детскую посмотреть на малышей и убедиться в том, что леди Шарлотта Финч кормит их в строгом соответствии с его указаниями. Он любил сажать детей к себе на колено и ласкать их. Мария и София были восхитительны. Старшие девочки тоже казались ему очаровательными. Там, в Кью, его душа отдыхала. Он мог вставать рано утром и разводить огонь в камине из дров, заготовленных для него с вечера, потом снова ложиться в постель и ждать, когда комната нагреется. Слуги, возможно, посмеивались над его простыми привычками, но ему не было до этого дела.

Затем он беседовал с Шарлоттой, гулял с ней по саду. Она рассказывала о детях, о своей оранжерее, о новом изобретенном ею способе сокращения домашних расходов.

Все это действовало так... успокаивающе.

Конечно, их обоих тревожило поведение принца Уэльского. Им приходилось часто говорить о нем.

Сидя наедине с королевой в ее гостиной, как обыкновенный семьянин, Георг завел речь о принце.

— В последнее время он стал гораздо сдержанней,— радостно сообщила королева.— Он так привязался к своим сестрам. Это весьма трогательно.

— Хм,— буркнул король.

— Это действительно так. Августа сказала мне, что он постоянно находится в их покоях. Он любит ее и Елизавету. Интересуется всем, что они делают.

— Он больше не гоняется за фрейлинами?

— С этим покончено.

— Рад это слышать. Я провел несколько ночей без сна из-за его проделок.

Он вспомнил о тех ночах, когда его воображение не позволяло ему по-настоящему отдохнуть. Ему снились женщины... любовницы Камберленда, Глочестера и принца.

— Я уверена, это были юношеские безумства. Они остались в прошлом. Он необыкновенно умен. Все это говорят.

— Это правда, что люди так считают?

— Конечно,— подтвердила королева.

— Скоро ему исполнится восемнадцать... он настаивает на предоставлении ему отдельного жилья... считает себя мужчиной. Он его не получит.

Королева подумала о том, что этот вопрос предстоит решать парламенту, но воздержалась от реплики. Долгий опыт научил ее тому, что она не должна высказываться по политическим проблемам — совершеннолетие старшего сына явно было событием политическим. От нее ждали лишь новых детей. Она должна заниматься хозяйственными делами; она вправе увольнять прислугу. И все.

Возможно, подумала королева, не будь я занята материнскими обязанностями, я бы добилась права высказывать свое мнение. Но сейчас уже было слишком поздно. Георг не допустит этого; она все сильнее боялась волновать его. Когда король испытывал раздражение, он чаще обычного добавлял к фразам многочисленные «а» и «как», его взгляд становился странным, рассеянным.

Шарлотта считала, что главное — не волновать короля. Она уже давно не видела его столь спокойным, как сегодня. Она должна сделать так, чтобы он оставался таким.

— Мы должны появляться на людях вместе,— сказал король.— Самое подходящее место для этого — театр. Мы займемся постановкой спектакля, а, как?

— Вместе с Георгом. Великолепная идея.

— Я тоже так считаю. Я пошлю кого-нибудь к тому человеку из театра «Друри-Лейн». К Шеридану, а?

— Ты хочешь руководить постановкой его пьесы?

— Мне не нравится ее название. Я слышал, она нескромная. Само название говорит об этом — «Школа злословия». Мне кажется, лучше взять что-то из Шекспира. Хотя его пьесы так печальны. Никогда не понимал, почему его так превозносят. Но все же придется остановить наш выбор на Шекспире. Людям это понравится.

— Ты попросишь этого мистера Шеридана предоставить тебе на выбор несколько пьес?

— Да, я сделаю это. И мы устроим семейный прием, а, как? Принцу пойдет на пользу, если его увидят с нами. Дружеский семейный прием... я пошлю за этим Шериданом, и когда я выберу пьесу, мы отправимся в театр. Продемонстрируем, что мы — сплоченная семья, а? Принц Уэльский — всего лишь мальчишка, а?

— По-моему,— сказала королева,— это очень хорошая идея.

Принц заперся в своих покоях в Дауэр-хаусе, чтобы написать послание Мэри Гамильтон.

В его голове зародилось сомнение. Георг заметил, что несмотря на свое романтическое увлечение, он все же поглядывал на других привлекательных молодых женщин. Подобное происходило с ним и прежде, но сейчас кое-что изменилось. Принца посетила одна, весьма обеспокоившая его мысль. Имеет ли он право, будучи увлеченным своей возлюбленной, немного поразвлечься с молодыми женщинами, не обременявшими себя столь высокими стандартами поведения, как Мэри?

Он отбросил эту мысль как недостойную. Этот любовный роман должен быть идеальным. Он не вправе думать о связях с другими женщинами. Во всем мире для него существует только одна Мэри Гамильтон.

Он посмотрел на свое отражение в зеркале. Оно было весьма лестным. Он выглядел великолепно в камзоле из голубого бархата, подчеркивавшем голубизну его глаз. Никто не мог походить на принца больше, чем он.

Георг сел, чтобы сочинить для Мэри описание самого себя. Он был уверен, что оно позабавит ее.

«Ваш духовный брат приближается сейчас к лучшей поре молодости. Его рост выше среднего, в целом он неплохо сложен, хотя имеет склонность к полноте. У него волевое, мужественное лицо...»

Он встал и снова посмотрел на свое отражение. Принц несколько раз изменил выражение лица, он улыбался, хмурился, глядел умоляюще, словно перед ним была Мэри, и надменно, точно он приходил к отцу.

«...однако,— продолжил он,— пожалуй, слишком высокомерное. Его лоб имеет правильную форму. Голубые глаза весьма недурны. Ваш брат обладает довольно красивыми бровями и ресницами, маленьким вздернутым носиком, хороший, хотя и довольно широким ртом с отличными зубами и неплохим подбородком. Пожалуй, его физиономия слишком кругла. Я забыл упомянуть безобразные уши. Его волосы более густые, чем у большинства людей, но прическа, выполненная по последней моде, скрывает это. Таковы дары, которыми наградила его природа - по мнению света, весьма щедро».

Он перестал улыбаться самому себе. Это было действительно забавно. Он ясно увидел себя со стороны. Но одно дело — смотреть в зеркало и описывать увиденное, и совсем другое — оценить свой характер. Он взялся за перо.

«Теперь я перейду к свойствам его души и ума». Георг склонил голову набок и начал быстро писать. «Его чувства и мысли - открытые и благородные. Он не способен на подлость. Он склонен видеть в людях своих друзей и излишне доверять им - это объясняется недостатком житейского опыта. Он умеет быть благодарным и щедрым, если ему удается найти настоящего друга. Его сердце бывает добрым и нежным, если ему позволяют полностью раскрыться. Он обладает строгими понятиями о чести, хорошо осведомлен о своих недостатках, но не способен стерпеть унижения или надменного обращения с ним со стороны вышестоящих». Он вздохнул. Сколькими достоинствами он, похоже, обладает! Если Мэри поверит ему, она сочтет его неотразимым. Но он не хотел, чтобы она сочла его хвастуном, желающим произвести на нее ложное впечатление. Возможно, он скорее завоюет ее уважение, описав свои недостатки.

«Теперь о пороках,— продолжил он и заколебался — это слово было слишком резким.— Лучше назовем их слабостями. Он слишком поддается своим страстям, слишком легко увлекается, но в его сердце никогда не таятся злоба и жажда мести. Что касается сквернословия, то он почти избавился от этой скверной привычки. Он чрезмерно любит вино и женщин, что не редкая слабость у молодых людей. Ваш брат изо всех сил старается совладать с нею. Но в целом у него открытый, свободолюбивый и благородный склад души. Он впечатлителен и готов следовать хорошему совету - особенно совету нежной и преданной сестры, каковой Вы являетесь».

Он снова остановился; пороки удивительным образом обернулись достоинствами. Но он видел их именно такими. Он был славным молодым человеком — во всяком случае, по отношению к людям, которых любил так, как Мэри.

Мэри, обожаемая Мэри, пробудившая в нем столь чистую страсть. Неудивительно, что душа его пела, когда он писал своей избраннице.

«А сейчас я прощаюсь с Вами. Я закончу эту тему в моем следующем письме. Кажется, я проявил чрезмерную терпимость к моим многочисленным недостаткам. Постараюсь избавиться от них, мой дражайший друг. Мое ухо будет всегда охотно прислушиваться к Вашим советам. Какими бы несовершенствами я ни обладал, среди них никогда не будет неблагодарности по отношению к Вам. Моя привязанность к Вам сохранится до конца моей жизни».

Как приятно ехать верхом по Гайд-парку в компании Фредерика! Люди тотчас узнавали и приветствовали принца. Георг всегда отвечал поклонами не только почтительными, но и теплыми, дружескими. Он хотел, чтобы народ знал — ему нужна его любовь. В нем нет ничего немецкого. Он — истинный англичанин. Его отец был первым из Георгов, свободно говорившим по-английски, но в некотором смысле он остался немцем. В принце Уэльском не было ничего тевтонского; он обладал веселым нравом и обаянием своих предков Стюартов. Люди отмечали в нем эти черты. Что касается Фредерика, то он был, как всегда, счастлив видеть популярность брата и играть вторую роль. Эта черта была одной из самых приятных во Фредерике; она позволяла братьям оставаться близкими друзьями.

Сейчас они ехали по парку верхом и наслаждались свободой. Впереди находились конюшие, сзади — приближенные, но молодые люди могли забыть о них и болтать друг с другом без помех, как простые граждане, выбравшиеся подышать воздухом.

Принц описывал совершенства Мэри Гамильтон, но Фредерик замечал, что брат проявляет интерес к прелестным дамам, гулявшим по парку. Среди них попадались настоящие красавицы, разительно отличавшиеся от молодых женщин, обитавших в Кью — конечно, за исключением одной-двух фрейлин вроде Хэрриот Вернон или Мэри Гамильтон. Это были прекрасные дамы в юбках с кринолином, тесных корсажах с глубокими вырезами, открывавшими восхитительные шеи и бюсты, парчовых и шелковых платьях с расшитыми подолами. Напудренные, в румянами на щеках, они смотрелись восхитительно в больших соломенных шляпах, украшенных цветами и лентами. Взгляды всех были прикованы к элегантному принцу — великолепному наезднику с томными глазами соблазнителя. В его душе соседствовали чистая любовь и чувственное волнение.

— Здесь, сидя в седле, я чувствую себя свободным, Фред. Господи, какого черта мы позволяем обращаться с нами, как с детьми?

В этот момент к ним подкатил красивый экипаж с королевским гербом. В карете сидел герцог Камберлендский. Заметив племянников, он тотчас приказал кучеру остановиться.

Герцог вылез из кареты и подошел к принцу Георгу со слезами на глазах.

— Ваше Высочество, мой дорогой, дорогой племянник. Извините меня за мое вторжение, но я не мог проехать мимо вас, не засвидетельствовав мое почтение столь сиятельной персоне, каковой вы являетесь. Тем более что я испытываю к вам исключительно теплые чувства. В конце концов ведь я — ваш дядя.

Камберленд! — подумал принц. Бунтарь. Человек, замешанный в скандале с Гросвенорами. Муж обворожительной женщины!

Камберленд взял руку принца и с чувством поцеловал ее.

— О... Ваше Высочество принц Фредерик. Сегодня у меня счастливый день.

— Мы рады возможности побеседовать с вами, дядя,— приветливо произнес принц.

— Я знал это. Надеюсь, эта встреча будет не единственной. Мы с герцогиней часто говорим о вас... со слезами на глазах. Мы так любим вас... мой дорогой, дорогой племянник.

Камберленд решил продемонстрировать дружеское расположение к своим племянникам. Принц не лгал, называя себя доверчивым человеком, способным принять предлагаемую ему дружбу. Дядя Камберленд находился в ссоре с королем; принц понимал причину этого. Герцог являлся воплощением большого волнительного мира, простиравшегося за пределами королевской детской. Его слова, взгляды, манеры намекали на то, что король дурно обращается с принцами. Они фактически отрезаны от света, к ним относятся, как к детям. Что может быть более унизительным для молодых людей в возрасте семнадцати и шестнадцати лет?

— Мы надеемся, что вы окажете нам великую честь, позволив принять вас у себя. У нас бывают обаятельные мужчины... красивые женщины...— едва заметная характерная улыбка намекала на всевозможные удовольствия,— остроумные, светские... мечтающие познакомиться с молодыми людьми королевской крови. Они видели вас... в разных общественных местах... и очарованы вами. Но это еще не все, мои племянники, это еще не все. В «Друри-Лейн»... где идет при аншлаге шеридановская «Школа злословия», играет очаровательнейшая актриса, какую мне доводилось видеть. Миссис Робинсон — самая красивая женщина в Лондоне, где немало красавиц. Вы должны познакомиться со светом. Обидно держать такое обаяние и элегантность взаперти в Кью. Что за камзол! Какой покрой! Какие пряжки на туфлях! Вы, Ваше Высочество, законодатель моды, почти не покидаете Кью. Я сказал слишком многое. Боюсь, мои племянники, я — самый несдержанный человек, какого вам доводилось встречать. Но я не могу скрыть моей озабоченности... и моей глубокой, глубокой радости от этой встречи.

Герцог Камберлендский приложил угол своего кружевного носового платка к глазу; принц Уэльский растрогался.

— Ну, мне не следует задерживать вас. На нас смотрят. Королю сообщат о нашей встрече. Я попаду в еще большую немилость. Как грустно, что в этом мире любящий дядя не может побеседовать со своими красивыми племянниками. Прощайте, мои дорогие, дорогие мальчики.

— Лучше скажем друг другу — до свидания,— отозвался принц.

Камберленд поцеловал сначала руку Георга, потом Фредерика и вернулся к своей карете.

Молодые люди поехали дальше; глаза Георга сверкали.

— Почему,— спросил он,— мы должны сидеть взаперти? Наш дядя прав. Мы должны появляться в свете. Нам не следует жить так, словно мы — дети. Вот что, Фред, больше я этого не потерплю. Стремительно приближается тот день, когда я потребую свободы. Обретя мои законные права, я буду приходить к нашему дяде. Наша встреча была весьма трогательной, правда? Справедливо ли изолировать его от нас только потому, что он когда-то влюбился в женщину?

— Леди Гросвенор была замужней дамой.

— О, любовь! — вздохнул принц.— Кто может предвидеть, когда она посетит нас? Неужто необходимо ждать, когда она явится при благопристойных обстоятельствах... как поступил отец с нашей матерью? Я слышал, Фред, жена дяди просто обворожительна. Я бы хотел с ней познакомиться.

— Тебе никогда не позволят это сделать. Принц пустил коня в легкий галоп.

— Все это, Фред, скоро изменится,— заявил он.— Вот увидишь.