Обольстить грешника

Глава 18

Утром, когда Мелисанда встала, Джаспера по-прежнему не было видно. Не было его и в комнате, где они завтракали. Она поджала губы. Он что, избегает ее? Накануне она была груба с ним, вероятно, слишком груба. Она знала, что он любил Рено, и требовалось время, чтобы прийти в себя после такой горькой потери. Но прошло семь лет. Неужели он не заметил, как охота на предателя поглотила всю его жизнь? И разве она, его жена, не имеет права указать ему на это? Предполагалось, что она поможет ему найти счастье или хотя бы удовлетворение в своей жизни. После того как она столько лет любила его, после того как они поженились, было бы несправедливо отдалиться от нее. Разве он не должен был, хотя бы из вежливости, выслушать ее?

После легкого завтрака, состоявшего из булочек и горячего шоколада, Мелисанда решила, что не может весь день бродить по этому большому дому. Она похлопала себя по бедру, подзывая Мауса, и вышла в холл.

— Я иду с Маусом на прогулку, — сказала она Оуксу.

— Хорошо, миледи. — Дворецкий щелкнул пальцами, давая знак лакею сопровождать их.

Мелисанда поджала губы. Она предпочла бы погулять в одиночестве, но у нее не было выбора. Она кивнула Оуксу, распахнувшему перед ней тяжелую дверь, и вышла. Солнце спряталось за облаками, и утром было темно, как вечером. Но не это заставило ее остановиться. У входа в дом стояла миссис Фицуильям со своими двумя детьми, в руках у нее были два узла.

— Доброе утро, — поздоровалась Мелисанда. Маус скатился со ступеней и бросился к детям.

— О Боже! — сказала миссис Фицуильям. Она выглядела расстроенной, и ее глаза блестели от едва сдерживаемых слез. — Я… я не должна была беспокоить вас, простите меня. Пожалуйста, простите меня.

Она повернулась, намереваясь уйти, но Мелисанда сбежала со ступеней.

— Пожалуйста, останьтесь. Не желаете ли войти и выпить чаю?

— О! — Слеза скатилась по щеке миссис Фицуильям. Она вытерла ее, как маленькая девочка, тыльной стороной ладони. — О, вы, должно быть, считаете меня глупой.

— Совсем нет. — Мелисанда взяла ее под руку — По-моему, сегодня наша кухарка печет лепешки. Пожалуйста, входите.

Упоминание о лепешках явно заинтересовало детей, и это, видимо, повлияло на решение миссис Фицуильям. Она кивнула в знак согласия и позволила Мелисанде ввести ее в дом. Мелисанда выбрала маленькую комнату в глубине дома с балконными дверями, выходившими в сад.

— Спасибо вам, — сказала миссис Фицуильям, когда они сели. — Представляю, что вы думаете обо мне.

— Приятно быть в компании, — отозвалась Мелисанда. В комнату вошла горничная и внесла поднос с лепешками и чаем. Мелисанда поблагодарила ее и отпустила.

Затем она посмотрела на Джейми и Абигайль:

— Не хотите ли взять с собой лепешки и Мауса и погулять в саду?

Дети запрыгали от радости. И когда они вышли из дома, Джейми издал воинственный вопль и помчался по дорожке.

Мелисанда улыбнулась:

— Славные они дети.

Она налила чашку чаю и протянула ее миссис Фицуильям.

— Спасибо. — Миссис Фицуильям сделала глоток. Это, казалось, успокоило ее. Она подняла глаза, и их взгляды встретились. — Я уехала от герцога.

Мелисанда налила чаю и себе.

— В самом деле?

— Он вышвырнул меня вон, — уточнила миссис Фицуильям.

— Сожалею. — Как ужасно, когда тебя вышвыривают, будто изношенную рубашку!

Собеседница пожала плечами:

— Это уже не первый раз… и даже не второй. Его светлость подвержен приступам гнева. Он топает ногами и кричит, что я ему больше не нужна и должна покинуть его дом. Нет-нет, он никогда не бьет меня — я не хочу, чтобы вы так думали. Он просто… бесится.

Мелисанда пила чай и думала: сказать человеку, что он больше не нужен, в некотором отношении хуже, чем ударить его.

— А на этот раз?

Миссис Фицуильям расправила плечи.

— На этот раз я решила поймать его на слове и уехала. Мелисанда коротко кивнула:

— Правильно.

— Но… — Миссис Фицуильям сглотнула. — Он захочет вернуть меня. Я знаю, что захочет.

— Ранее вы говорили, что, возможно, он завел себе новую любовницу, — спокойным тоном сказала Мелисанда.

— Да. Я почти уверена в этом. Но это не имеет значения. Его светлость не любит терять то, что считает своей собственностью. Он хранит людей, как вещи, — независимо от того, нужны они ему или нет. Они принадлежат ему, и это главное. — Говоря это, миссис Фицуильям смотрела в окно, и Мелисанда проследила за ее взглядом.

В саду дети играли с Маусом.

Она глубоко вздохнула, поняв, чего на самом деле опасалась миссис Фицуильям.

— Я понимаю.

Женщина смотрела на своих детей, и в ее глазах было столько любви, что Мелисанда почувствовала себя лишней.

— Он не заботится о них, совсем не заботится. И он не добр к детям. Я должна увезти их. Просто должна. — Она посмотрела на Мелисанду. — У меня есть деньги, но я боюсь, он выследит меня. Может быть, он даже сейчас следит за мной. Мне надо найти место подальше отсюда. Где-то, где ему и в голову не придет искать меня. Я думала об Ирландии. Или даже Франции. Но я не говорю по-французски и никого не знаю в Ирландии.

Мелисанда задумалась, потом встала и подошла к письменному столу в дальнем углу комнаты, что-то поискала в нем.

— Вы не хотели бы поработать?

Миссис Фицуильям удивленно раскрыла глаза.

— Конечно. Но я не знаю, что бы я могла делать. У меня прекрасный почерк, но ни одна семья не возьмет меня в гувернантки, когда у меня на руках двое детей. И, кроме того, как я уже сказала, я не знаю французского.

Мелисанда достала бумагу, перо и чернила и с уверенной улыбкой села за стол.

— Как выдумаете, могли бы вы вести домашнее хозяйство?

— Быть экономкой? — Миссис Фицуильям встала и подошла к ней. — Я мало, что знаю о ведении хозяйства и не уверена…

— Не беспокойтесь. — Мелисанда закончила писать и вызвала лакея. — Человек, которого я имею в виду, будет счастлив, если вы согласитесь, вести его хозяйство, и вам нет необходимости долго оставаться экономкой — только до тех пор, пока герцог не потеряет ваш след.

— Но…

В комнату вошел один из лакеев, и Мелисанда отдала ему сложенную и запечатанную записку.

— Отвезите эту записку к вдовствующей виконтессе. Передайте ей, что это срочно и я буду очень ей признательна за помощь.

— Да, миледи. — Он поклонился и вышел.

— Вы хотите, чтобы я стала экономкой у вдовствующей виконтессы Вейл? — Миссис Фицуильям, казалось, пришла в ужас. — Но я, в самом деле, не думаю…

Мелисанда взяла ее за руки.

— Я попросила ее одолжить экипаж. Вы сказали, что за вами могут следить. Карета объедет вокруг дома, и будет ждать за конюшней. Мы вывезем вас и детей под видом слуг. Ваши преследователи ни за что не догадаются, что вы едете в карете леди Вейл. Доверьтесь мне, миссис Фицуильям.

— О, пожалуйста, называйте меня Хелен, — растерянно сказала миссис Фицуильям. — Я бы хотела… я бы хотела как-то выразить мою благодарность.

Мелисанда на минуту задумалась, а затем спросила:

— Вы сказали, что у вас очень хороший почерк, не так ли? — Да.

— Тогда вы можете оказать мне одну небольшую любезность. — Мелисанда снова подошла к столу, выдвинула ящик, достала плоскую коробку и поставила ее перед Хелен. — Я только что закончила переводить для подруги детскую книжку, но у меня ужасный почерк. Не могли бы вы сделать для меня копию, чтобы я могла переплести ее в книгу?

— О да, конечно. — Хелен взяла коробку и погладила ее. — Но… но куда вы посылаете меня? Куда поедут мои дети и я?

На лице Мелисанды медленно появилась улыбка, ибо она была очень собой довольна.

— В Шотландию.

Когда после полудня Джаспер вернулся домой, Мелисанды дома не было. Это необъяснимым образом вызвало у него раздражение. Он почти весь день избегал встречи со своей женой, а теперь, когда он захотел увидеть ее, ее не было. Женщина с причудами.

Он пренебрег внутренним голосом, который говорил ему, что он осел, и поднялся по лестнице в свои апартаменты. Он остановился у двери своей комнаты и затем взглянул на дверь ее комнаты. Что-то заставило его войти в комнату своей жены. Почти месяц назад он заходил сюда, чтобы понять, что за человек его жена, и вышел, так и не поняв этого. Теперь он уже побывал с ней в Шотландии, узнал, что у нее был любовник и она ждала ребенка, с наслаждением и самозабвенно занимался с ней любовью, но его все еще не покидало ощущение: она от него что-то скрывает. Боже! Даже спустя столько времени он не знает, почему она вышла за него замуж.

Джаспер осторожно вошел в комнату. Его распирало от самодовольства, когда она сама предложила ему выйти за него замуж. Тогда он считал, не особенно об этом задумываясь, что у нее не было другого выбора. Что она не имела никаких шансов выйти замуж, и никто не делал ей предложения. Что он оказался ее последним шансом. Но теперь, живя с ней, развлекаясь с ней, занимаясь с ней любовью, Джаспер понимал: его тогдашние рассеянные размышления были до ужаса ошибочными. Она была остроумной и умной женщиной. Женщиной, разжигавшей в постели пламя страсти. Женщиной, которую мужчина может искать всю свою жизнь, но так и не найти. Но если он нашел ее… тогда он должен постараться удержать ее, чтобы она была рядом и счастлива.

У Мелисанды был выбор. Вопрос был в том, почему она выбрала его.

Джаспер подошел к ее комоду и выдвинул нижний ящик. В нем оказалась маленькая оловянная табакерка. Держа ее в руке, он выпрямился. В коробочке лежали все та же маленькая фарфоровая собачка и серебряная пуговица, но засушенная фиалка исчезла. Он перебрал все вещи: вместо фиалки лежало маленькое саше, крохотная веточка и несколько связанных вместе волос. Он взял веточку и осмотрел ее. Листья были узкие, почти как иголки, и по стволику вились мелкие цветы. Это была веточка вереска. Из Шотландии. А волос вполне мог быть его собственным волосом.

Он задумчиво смотрел на табакерку, когда позади него открылась дверь. Он даже не пытался скрыть свою находку. Странно, но он был рад, что она застала его здесь с этой табакеркой в руках.

Он повернулся и посмотрел Мелисанде в лицо.

— Возлюбленная жена моя.

Она тихо закрыла за собой дверь и перевела взгляд с его лица на табакерку.

— Что ты здесь делаешь?

— Пытаюсь кое-что узнать, — ответил он.

— Что же?

— Почему ты вышла за меня замуж.

Вейл стоял перед Мелисандой, держа в руке самые важные ее тайны, и задал ей наиглупейший вопрос, какой она когда-либо слышала.

Она растерялась, трудно было поверить, что он мог быть таким идиотом, и поэтому переспросила:

— Что?

Он шагнул к ней, по-прежнему сжимая табакерку длинными тонкими пальцами. Его волнистые, цвета красного дерева волосы были зачесаны назад и собраны в уже распушившуюся косицу, черты лица обострились, мешки под глазами свидетельствовали о бессонных ночах. Широкие плечи обтягивал красно-коричневый камзол с пятном на локте, на ногах были потертые башмаки. Еще никогда она так не злилась на человека, одновременно восхищаясь его красотой.

Как же он был совершенен в своем несовершенстве!

— Я хочу узнать, почему ты вышла за меня, моя единственная любовь, — сказал он, не замечая ничего вокруг.

— Ты что, так глуп?

При этих ее словах он наклонил набок голову и как будто с любопытством посмотрел на нее:

— Нет.

— Или безумие в крови вашей семьи? — высказала она предположение.

Он покачал головой, все, более приближаясь к ней:

— Нет, насколько мне известно.

— Значит, глупость — твое личное качество.

— Не думаю, что я глупее других мужчин. — Теперь Джаспер стоял прямо перед ней, приблизив лицо к ее лицу, слишком близко, слишком интимно.

— О да! — сказала она и с силой оттолкнула его. — Ты глупее.

Он и не пошевельнулся, черт бы его побрал! Он просто положил в карман табакерку и грубо ухватил Мелисанду за волосы. Откинул назад ее голову и приник горячими и влажными губами к ее шее.

— Скажи мне, почему ты вышла за меня замуж, — прорычал он, и она почувствовала колебания его голоса на своей коже.

— Ты самый глупый, самый тупой мужчина на свете. — Она снова толкнула его и, когда он не сдвинулся с места, забарабанила кулаками по его груди и плечам. — Самый слабоумный человек в истории человечества.

— Не сомневаюсь, — выдохнул он.

Казалось, ее муж даже не чувствовал ударов. Он оторвал кусок кружева от ворота ее платья и припал губами к ее груди.

— Так скажи мне почему, милая моя жена.

— Я следила за тобой, — тяжело дыша, ответила она, — годами. Я видела, как ты смотрел на женщин — пустоголовых хорошеньких женщин. Я видела, как ты выбирал тех, которых хотел. Я видела, как ты преследовал их, ухаживал за ними и соблазнял их. И я видела: когда они тебе надоедали, твои глаза начинали искать новых жертв.

Он оторвал кружево от лифа ее платья и, оттянув лиф и корсет, обнажил ее грудь, дотронулся до ее соска и затем припал к нему губами.

Она вскрикнула.

— Скажи мне…

Она взглянула на него, и в ней закипел гнев, ее губы кривились от боли.

— Я видела тебя, видела, как ты отводишь их в сторонку, видела, как ты шепчешь что-то им на ухо. Видела, как ты уходишь вместе с очередной женщиной, и знала, что ты положишь ее в свою постель.

Слезы струились по ее щекам, а он все еще смотрел на нее. Его взгляд был напряжен, а руки нежно ласкали ее грудь.

Не нужны ей его нежности. Рухнула стена, и все эмоции, которые она подавляла годами, вырвались на свободу. Она ухватилась за его плечи, опираясь на них, чтобы дотянуться и укусить его за ухо. Он отдернул голову и быстрым движением поднял ее. Она вскрикнула и кричала долго и громко, пока он нес ее к постели. Он сбросил Мелисанду на кровать, и она замолчала. Она не успела, и шевельнуться, как он уже лежал на ней и сильной рукой сжимал ее запястья.

В дверь постучали.

— Убирайтесь! — закричал он, не отрывая глаз от ее лица.

— Милорд! Миледи!

— Не смейте сюда входить! Слышите?

— Милорд…

— Черт бы вас побрал! Оставьте нас в покое!

Они оба прислушались, шаги лакея затихли. Тогда Джаспер наклонился и поцеловал ее в шею.

— Скажи мне…

Она выгнулась, но его ноги мешали ей подняться — она не могла найти опору.

— Все эти годы…

Он снял шейный платок и связал над головой ее руки.

— Все эти годы — что? Скажи мне, Мелисанда.

— Я видела тебя… — Она подняла глаза на свои связанные руки и подергала за платок. Он не поддавался. — Я следила за тобой…

— Перестань сопротивляться! — приказал он. — Ты себе что-нибудь повредишь, милая.

— «Повредишь»! — почти в истерике засмеялась она. Он достал из кармана нож и начал резать на ней одежду.

— Скажи мне…

— Ты спал с ними, с одной, потом с другой… — Она хорошо помнила глубокую острую боль ревности. Он снял с нее лиф платья. — Их было так много, что я не могла не сбиться со счета. А ты их считал?

— Нет, — тихо признался он.

Он стянул с нее юбки и бросил их на пол. Сняв с нее туфли, он также отшвырнул их.

— Я даже не помню их имен.

— Будь ты проклят! — Она была почти голой, на ней оставались лишь чулки и подвязки. Руки были связаны над головой, но ноги были свободны, и она ударила его по бедру.

Он тяжело навалился на нее, целуя ее грудь.

— Скажи мне…

— Я годами следила за тобой, — шептала она. Слезы на ее щеках уже высохли, и жар охватывал все тело. — Я следила за тобой, а ты никогда не видел меня.

— А теперь вижу, — сказал он, обводя языком то один, то другой сосок. Осторожно. Нежно.

Черт бы его побрал!

— Ты даже не знал моего имени.

— А теперь знаю. — Он чуть прикусил ее кожу. Наслаждение и боль пронзили все ее тело.

— Ты… — Она пыталась собраться с мыслями. — Ты даже не знал, что я существую.

— А теперь знаю.

И он скользнул вниз по ее телу, раздвинул ее колени и положил ее ноги на свои плечи.

Она попыталась освободиться от него, но, как и раньше, не могла сдвинуть его с места. Он опустил голову и дотронулся языком до самого ее чувствительного места. В ее животе что-то содрогнулось, связанные руки сжались в кулаки, и она закрыла глаза, отдаваясь своим ощущениям — прикосновениям влажного языка, пальцев, лежавших на ее бедре… Его ласки были медленными и интимными. Она сжала пальцы, чувствуя нараставшую волну желания. Он ласкал ее, и его ласка как будто раскрывала ее и делала совсем беззащитной.

Прикусив губу, она ждала, ждала…

О Боже! Она была во власти наслаждения. Тепло расплылось по всему ее телу, погружая во все расширявшееся море блаженства. Она обмякла от теплого облегчения и почувствовала, как он пошевелился. Лениво приоткрыв глаза, она увидела, что он опускает ее ноги. Но она осталась лежать, широко и бесстыдно раскинув бедра. Внимательно, пристально глядя на нее, он стал снимать одежду.

— Я не могу изменить прошлое, — глухо проговорил он. — Я не могу заставить исчезнуть женщин, с которыми спал до того, как узнал тебя. Узнал, какая ты.

Он посмотрел ей в глаза, и синева его глаз была такой яркой, что почти освещала комнату.

— Но я скажу тебе, что больше никогда в жизни не стану спать ни с одной женщиной, кроме тебя. Ты — все, чего я хочу. Ты — все, что я вижу.

Он разделся, и она увидела всю мощь его восставшей плоти. Джаспер лег в постель и провел руками по всему ее телу.

Она попросила:

— Развяжи меня.

— Нет, — спокойно, хотя и хрипловатым голосом сказал он. Она услышала, как, наклонившись над ней, он скрипнул зубами, и задрожала в эротическом предчувствии.

Он еще шире раздвинул ее ноги и опустился на нее так, что его мужское естество твердо легло на сверхчувствительный кусочек ее плоти.

У нее перехватило дыхание.

— Ты готова для меня, не правда ли?

Она сглотнула.

— Разве нет? — Его возбужденная плоть легко скользнула в ее жаждущее лоно. — Скажи мне, Мелисанда.

— Д-да.

— Что «да»? — Он теснее прижался к ее телу, и невыносимо острое ощущение пронзило ее.

— Да, я готова для тебя, — прошептала она.

Она попробовала пошевелиться, вжаться в него бедрами, но он был слишком тяжел и не выпускал ее из своей власти.

— Сейчас я покажу тебе, как заниматься любовью, — шепотом сказал он. — Я просто вложу в тебя моего воина, и это будем только мы, ты и я, Мелисанда. Все остальное, все эти воспоминания, они больше ничего не значат. — При этих словах она открыла глаза и посмотрела на него. Он возвышался над ней, его грудь блестела от пота — признак того, что он с трудом сдерживает себя, и она улыбнулась.

Он снова посмотрел ей в глаза.

— Но мне все еще кое-что от тебя нужно. Мелисанда почти теряла сознание от охватившего ее напряжения.

— Что?

— Мне нужна правда.

— Я сказала тебе правду.

Он отстранился от нее, и она почти зарыдала.

Он снова начал дразнить, прикасаясь к самому чувствительному ее месту. Только к нему, оставив без внимания ее грудь.

— Не всю правду. Не всю правду, которая нужна мне. Я хочу владеть тобой, я хочу знать твои секреты.

— У меня нет больше секретов, — шептала она. Ее руки дрожали, все еще связанные над головой, ее соски затвердели.

Он с силой вошел в нее. И она выдохнула. Такая полнота, такое неземное ощущение. Почти как в земном раю. Но он остановился, все еще сдерживая себя.

— Скажи мне.

Она обхватила его ногами, стараясь удержать в себе его плоть.

— Я… я не…

Он сурово посмотрел на нее и намеренно отстранился.

— Ты этого хочешь? Ты хочешь меня?

— Да! — Гордость, притворство, игра — все было позади. Ее плоть требовала его. Она почти обезумела от нетерпеливого желания.

— Тогда скажи, почему ты вышла за меня замуж. Она с гневом взглянула на него:

— Бери меня.

У него дрогнули губы, и капелька пота побежала по щеке. Он не сможет больше сдерживаться, она это знала.

— Хорошо, я буду заниматься любовью с тобой, моя милая, возлюбленная жена моя.

И, уже не владея собой, вошел в нее. Все мысли покинули ее, она ощущала только, как его тяжелое крепкое тело наслаждается ее телом. Он ласкал ее дрожавшие груди, а она видела поверх закрытых век вспыхивающие звезды, искры от которых пробегали по ее рукам и ногам. Он овладел ее ртом, и она чуть не задохнулась. Его воин вонзался в нее снова и снова, и дрожь пробегала по всему ее телу.

Неожиданно он остановился, и она открыла глаза. Он лежал, откинув голову, с невидящими глазами, с выражением глубочайшего наслаждения на лице.

— Мелисанда!.. — прошептал он.

Его голова упала на подушку рядом с ее головой, и он вздохнул полной грудью. Ее руки были все еще связаны над головой, но это не имело значения. Она с радостью задохнулась бы под ним. Она повернула к нему голову, лизнула ухо, которое ранее целовала, и наконец произнесла это — дала ему то, чего он хотел:

— Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Вот почему я вышла за тебя замуж.