Обратная сторона измены

Глава 33

— Что с тобой сделали? — шепчу, едва шевеля губами.

На меня смотрит старушка с перекошенным лицом. Безумные глаза и печать боли на лице. Маме ведь за пятьдесят, а выглядит она как восьмидесятилетняя старуха. Но даже не морщины пугают, а искривленный страданиями рот, одна бровь ниже другой, один глаз опущен.

Мама смотрит сквозь меня. Будто не видит. Не сразу понимаю, что ее внимание привлек Денис, который стоит в стороне.

— Ты! — вскрикивает пронзительно. — Еще не помер! — скалится, обнажая два передних черных зуба.

Она начинает дрожать, тыкает в Дениса пальцем и визжит.

— Тише. Катерина, — делаю шаг к женщине. Хочу ее успокоить. Не знаю как.

Я растерялась. Как себя вести? Ведь если она продолжит, нас просто выгонят.

Она не слышит мня. Очень медленно надвигается на Дениса.

Оглядываюсь. Он тоже сбит с толку. Не знает, как реагировать.

— Катерина, мы с вами не знакомы. Вы ошиблись, — Денис говорит мягко.

— Ты душу продал! Зачем ты пришел? Снова меня изводить?! — из глаз льются слезы.

Она подходит к Денису, хватает его за щеку скрюченными пальцами.

— Я привел вашу дочь, — он пытается осторожно убрать ее руку. — Катерина, мы не желаем вам зла.

— Мама, — всхлипываю.

Лишь раз и то случайно я увидела фотографию своей матери. Когда мачеха наводила порядки на антресолях, из альбома выпал маленький снимок очень красивой, улыбающейся женщины. Мне было лет пять, я подняла его и с интересом стала рассматривать.

— Кто это? — поинтересовалась у Галины.

— Твоя гулящая мать, — женщина злобно фыркнула. Забрала у меня из рук снимок и разорвала его на мелкие кусочки.

— Зачем! Не надо! — я плакала от дикой обиды. Мне так хотелось забрать ту фотографию.

Глядя, как маленькие кусочки фото падают на пол, я испытывала первую в жизни дикую боль. Словно мое сердце рвали.

— Я твоя мать! Запомни! — крикнула. — А эта! Эта тебя бросила. Ты ей не нужна. А я тебя воспитываю! — она аж побагровела от злости. Кто я?! — дернула меня за косичку.

Я молчала, продолжая сквозь слезы смотреть на разорванное фото на полу.

— Кто я для тебя?! Быстро сказала! — дернула сильнее.

— Мама, — пискнула испуганно.

— Повторила!

— Мама, — сказала громче, лишь бы скорее убежать к себе.

Я была маленькой, но образ с фотографии навсегда остался в памяти. В особо тяжелые моменты, я всегда представляла улыбающуюся красавицу, мою маму, мысленно делилась с ней тревогами, просила совета. И мне становилось легче.

Сейчас же ее узнать невозможно. Слишком уродливые следы оставила жизнь, но я ни капли не сомневаюсь — это моя мать.

Сейчас же она продолжает шипеть на Дениса. Потом начинает что-то бессвязно бормотать. Ничего не разобрать. Это жутко слышать. Охватывает суеверный ужас.

— Успокойтесь, пожалуйста, — Денис берет ее за руки. Заглядывает в глаза. — К вам пришла ваша дочь. Виктория! Помните ее?

— Дочь… девочка… — старушка замирает. — Победа… она станет победой, — мотает головой. Испуганно оглядывается и только сейчас замечает меня. — Победа и моя погибель… гибель… падение… — рот ее кривится.

— Мама. Ты помнишь меня? — делаю шаг навстречу к ней. — Я так долго тебя искала!

— Зачем ты меня искала, моя погибель? — она скрещивает руки на груди, в безумных глазах явно читается испуг.

— Я дочь твоя! Виктория! — она смотрит так, что хочется сквозь землю провалиться. Что угодно сделать, лишь бы не видеть этого взгляда.

— Победа-погибель, — ставит два указательных пальца так, что образует крест, и направляет его на меня. — Сгинь! — поворачивает голову к Денису. — Зачем ты привел ее? Как ты мог? За что? Неужели тебе мало моих мучений?

— Мы хотим вам помочь, — Денис вновь берет ее за руки. Пытается успокоить. — Катерина, мы не желаем вам зла.

— Мама, что с тобой произошло, ты помнишь? — ее взгляд окунает в ледяную воду, чувствую, как внутри все покрывается льдом и только едкий страх, продолжает распространяться по венам.

— Победа-погибель, — шипит, снова выставляя на меня крест из своих пальцев. Надвигается на меня, безумно вращая глазами, — А тут, — с неожиданной ловкостью и проворством, тыкаем мне в живот пальцем. — Живет дитя порока, — падает на колени, начинает неистово молотить кулаками по полу.