Обычная история

15

Несмотря на собственные слова, что рабочий день не закончен и звонок Жака, который сообщил Дэну, что пострадавшая вовсе не Брук, и велел приезжать в участок, Дэн долго сидел в машине. Машина была не припаркована, а просто брошена возле подъезда. До того ли ему было, когда он неотрывно думал только о том, что с Брук что-то случилось? Сначала он гнал с непозволительной скоростью, потом бросил машину почти посередине проезжей части, за одну секунду взлетел на свой пятый этаж и обнаружил, что входная дверь отперта… Даже сейчас у Дэна слегка похолодели руки, и он едва не сморщился от досады. Кажется, он становится истериком. Или уже стал!

Проклятье, он так хочет, чтобы все это закончилось! Или не хочет?.. Дэн пока не мог до конца разобраться в том, чего именно он желает. Наверное, для начала разобраться в этом деле и поймать Люка — вот с этим все ясно, а дальше сплошной туман и неразбериха. Абсолютно точно он знал одно: Брук заноза, которая уже влезла в его сердце. Еще немного — и он совсем пропал. И так же точно он знал, что у них ничего нет и не может быть общего, они совершенно разные: он детектив и волк-одиночка, она хрупкая девочка, которая почти ничего еще не понимает в жизни.

За свои тридцать два года Дэн ни разу не влюблялся, и всю эту любовную чушь считал неудачной выдумкой слабохарактерных типов. В отношениях с женщинами он не терпел никаких заморочек, все должно быть предельно ясно, честно и никакой ерунды вроде «малиновых взглядов» и «томных вздохов». В этом отношении Надя идеально подходила ему: она не суетилась, не придумывала того, чего нет и быть не может, — то есть прекрасно знала установленные им правила.

При мысли о Наде он едва не скривился. Он так и не позвонил ей, хотя обещал, а Дэн Хоук всегда выполняет свои обещания. Точнее выполнял, пока в его жизни не появилась эта рыжеволосая ведьма и не заставила забыть обо всем на свете. Он даже уже несколько дней приходит домой слишком рано, словно исправный семьянин, покупает в магазине продукты и вытирает возле двери ноги о коврик, потому что в его квартире теперь каждый день чистый пол и вообще ни одной пылинки.

А ведь еще неделю назад его совершенно не заботили такие приземленные вещи. Он был весь в работе, а теперь почти не может толком сосредоточиться, думает о ней по десять… Нет, по двадцать или тридцать раз на дню, а в конце работы сломя голову несется домой, предвкушая ужин и вечер в ее обществе и стараясь игнорировать понимающие ухмылки Жака! О господи, до чего он дошел! Как может скрутить здорового парня буквально за несколько дней такая рыжеволосая пигалица без всякого вооружения и снаряжения и не совершая при этом видимых захватнических действий?! Продолжая испытывать досаду и какую-то саднящую тревогу, Дэн завел двигатель, развернулся под запрещающим знаком и направился в участок.

Брук проснулась от того, что Дэн ходил по гостиной. В этот раз ничего не падало, но ее сон оказался слишком чутким. Пока Дэн был в душе, Брук встала и приготовила ему завтрак. Она думала о том, почему вчера он так задержался. Конечно, он детектив и у них, возможно, ненормированный рабочий день… но вернуться в час ночи?! Из-за этого она плохо спала и рано проснулась. Дэн вышел из душа и взглянул на нее так, словно завтрак в ее исполнении был невесть каким событием, однако Брук выдержала этот взгляд. Дэн первым отвел глаза и сел за стол. Его движения были довольно резкими, и Брук не удержалась.

— Ты нервничаешь уже с утра… — сказала она, ставя перед ним тарелку с яичницей.

— Что это значит? — проскрипел он.

— Это из-за… вчерашнего?

— Нет, — солгал он, не совсем, впрочем, уверенный, что именно Брук имеет в виду: то ли вчерашнее нападение на девушку, то ли их поцелуй в гостиной. И по ее безмятежному лицу он тоже ничего не мог прочитать, хотя раньше для него это не представляло никакого труда.

— Мне кажется, ты не совсем… искренен. Вот видишь! — с легкой назидательностью в голосе добавила Брук и поймала его непонимающий взгляд.

— Что?

— Своими действиями ты полностью опровергаешь это утверждение. Ты уже два раза посолил яичницу, хотя даже не попробовал ее. Я уверена, что теперь ее просто невозможно есть. Тебя что-то очень сильно беспокоит. Что-то еще случилось, Дэн?

— Куда уж больше, — пробормотал он, не глядя на Брук.

На него и правда свалилось все, что можно: газетчики, недовольство шефа, еще одно нападение, неизвестный «гость», посетивший квартиру Брук… К этой грандиозной куче проблем добавилась еще одна — самая большая: Брук. И если с предыдущими задачами рано или поздно он все равно справится, что ему делать с Брук, он просто ума не мог приложить!

— Не хочешь рассказать?

— Нет.

Брук этот ответ не смутил и не остановил.

— Знаешь, однажды я читала статью известного психолога, — она повесила кухонное полотенце на плечо и присела на краешек стула напротив Дэна, — и там было написано, что если проблему произнести вслух, то это может помочь в ее решении. Кроме того, вообще вредно копить в себе негатив. А если ты расскажешь мне, то хотя бы избавишься от части негатива, даже если не решишь проблему.

— Мне это не поможет.

Это было так же точно, как и то, что его зовут Дэн Хоук.

— Но ты даже не попробовал!

Дэн посмотрел на нее самым суровым взглядом. Ох и упрямая она! Но разве он мог обсуждать с ней свою работу? И разве мог он сказать: ты меня беспокоишь? Ты постоянно рядом, а я даже не могу позволить слишком приблизиться к тебе, потому что боюсь сорваться и не сдержать собственное слово. Или напугать тебя. Слова рвались из него, и Дэн предпочел произнести только половину: вторую часть того, что его беспокоило и что напрямую касалось самой Брук. К тому же этот разговор мог его остудить и отвлечь от опасных мыслей о сидящей напротив девушке…

— Мы считаем, что вчерашнее нападение не было работой Люка, — выдавил он. — Кто-то другой, воспользовавшись газетной шумихой, попытается замаскировать собственное преступление.

— И что это значит?

— Это значит, что Люк где-то затаился и выжидает.

— Это плохо?

— Как посмотреть. Он больше не совершал преступлений — это хорошо.

Только это и было хорошо. В Дэне бушевало бешеное желание поймать этого сукиного сына как можно быстрее. Немедленно! Его беспокоило это «молчание». Люк начал какую-то неумелую игру, пробравшись в квартиру Брук и оставив там послание на стене. К тому же Дэн не сказал Брук, что на ее автоответчике кроме сообщений от Глории было оставлено еще несколько посланий, где неизвестный абонент молчал и только сопел в трубку. Полиции удалось узнать, откуда были сделаны звонки: все из телефонов-автоматов, находящихся в тех районах, где Люк совершал предыдущие преступления, и все они были сделаны на следующий день после нападения на Брук. Так что наверняка это был Люк. И вот уже почти неделю — молчание. Ни новых звонков, ни продолжения игры.

— Но ты же сказал, что он снова побывал в моей квартире. Значит, он не выжидает, он…

— Я не сказал, что это Люк побывал, — раздраженно заметил Дэн. — Я сказал, что в вашу квартиру опять залезли. И даже тот факт, что Люк был там в тот день, вовсе не означает, что это он устроил весь этот погром!

— Но… — У Брук не нашлось слов, и она нервно разгладила край скатерти, а когда Дэн проследил за этим движением, спрятала руки, стиснув их в крепкий замок на коленях.

— Он никогда не брал вещи девушек, на которых нападал, не брал деньги и другие ценности. У вас из квартиры пропали деньги, кредитки и твой мобильный телефон.

— Да, но ведь мою сумку Люк украл!

— Но потом он ее вернул!

— Без мобильного и записной книжки!

— А если предположить, что некто пробрался в квартиру после Люка, взял деньги, кредитки и вытащил из сумки мобильный?

— Господи, но кто это еще может быть? Может, этих маньяков там целая банда? — пробормотала Брук, и Дэн понял, что зря он не сдержался и начал этот разговор.

Он не должен был делиться с ней фактами, сомнениями и своими соображениями. Он не должен был начинать этот разговор. Не только потому, что Брук не причастна к нему и его работе, а еще из-за того, что ему следовало помнить о том, что она слишком сильно реагирует на все, что касается этого дела. Так что обсуждение подобных вопросов вкупе с ее впечатлительной натурой вполне может привести к тому, что у Брук снова будет ночной кошмар.

Оба задумались, забыв об остывающей пересоленной яичнице и о том, что Дэн уже опаздывает на работу, и невидящими взглядами уставились в противоположные стены над головами друг друга. Наверное, со стороны это выглядело достаточно смешно… Но опомнившейся Брук было совсем не до смеха.

— Ладно, мне уже пора. — Дэн отодвинул тарелку и встал.

— Но ты даже не позавтракал.

— На работе выпью кофе, — пробурчал он и ушел.

В этот вечер он снова задержался. Брук занимала себя, как могла: убралась, посмотрела телевизор, позвонила Глории — подруга сказала, что пробудет в Марселе несколько дней, не уточнив, сколько именно, — и вот уже часов шесть коротает время за вязанием. Если дело так и дальше пойдет, то этот свитер она свяжет дня за четыре, хотя раньше аналогичная работа отнимала у нее пару месяцев.

Брук услышала, как открылась входная дверь, и отложила спицы.

— Привет.

— Привет. У нас есть что поужинать?

— Да, конечно, — сказала Брук, отметив, что Дэн выглядит неважно.

К тому же он снова был мрачен и явно чем-то озабочен. Он просто устал и перенервничал, решила Брук, но все равно внутри заворочалось какое-то смутное тревожное чувство… Она ощутила, что что-то изменилось и, кажется, не в лучшую сторону. Знать бы только, чем это грозит ей!

Брук накрыла на стол. Сегодня она особенно постаралась, но Дэн ел с таким видом, словно Брук на ужин приготовила вымоченные отруби.

— Блажен, кто праздник жизни рано оставил… — пробормотала Брук, и Дэн перестал жевать.

— Прости?

— Это из Пушкина, — смущенно пробормотала Брук.

— Кто это? — равнодушно поинтересовался он.

— Ты не знаешь, кто такой Пушкин? — почти ужаснулась Брук.

— Нет, а должен?

Девушка подозрительно взглянула на Дэна. Он шутит?

— Конечно! — убежденно сказала она. — Пушкин — великий русский поэт.

Дэн только пожал плечами. А вид у него был совершенно незаинтересованный.

— Ты знаешь, я целый год посвятила изучению русской литературы, — сообщила Брук.

Он замер, не донеся вилку до рта.

— Зачем?

Откуда Дэну было знать, что Брук Стилер была бы не Брук Стилер, если бы шла легкими путями: она была настоящая мастерица усложнять собственную жизнь. С тем же усердием, что Глория свои актерские курсы, в свободное от работы время Брук посещала курсы по изучению русской литературы девятнадцатого века.

В кругу своих знакомых Брук нашла бы больше понимания, если бы занялась изучением китайского языка. Но русская литература — это уже, извините, слишком! Подумать только: изучать русскую литературу девятнадцатого века!

— Для самообразования. А Глория даже участвовала в спектакле по произведениям русского автора Че-хо-ва. — Фамилия этого русского далась Брук с явным трудом.

— Все это абсолютно бесполезное времяпровождение, — самым убежденным тоном заявил Дэн.

— Ты считаешь, что только служба в полиции приносит людям пользу?

— Почему, есть много других профессий, нужных обществу. И чем ты теперь собираешься заниматься после года изучения русской литературы?

Вообще-то у Брук имелась обычная работа — она была воспитателем в детском саду, а русская литература была всего лишь любимым увлечением, но Дэн, похоже, решил, что она просто занимается ничегонеделаньем и при этом пускает пыль в глаза, пытаясь блеснуть своей образованностью.

— Изучением наскальных изображений в пещерах австралийских гор, — съязвила Брук, хотя у нее были вполне определенные планы на будущее, о чем знала пока только Глория.

Брук решила получить еще и юридическое образование, что не только было весьма актуально в век процветающих мошенников, но и казалось девушке очень интересным. Она вовсе не сожалела о том, что получила профессию педагога, просто в один прекрасный момент она поняла, что этого ей мало, что нужно стремиться к чему-то большему. В любом случае два образования лучше, чем одно, и без работы она уж точно не останется!

— В Австралии нет гор, — сообщил ей Дэн с самым компетентным видом.

— А вот и есть! — Брук представилась отличная возможность блеснуть эрудицией. — Массив Айерс-Рок, где найдены наскальные рисунки аборигенов.

— Ишь, ты! — с легкой насмешкой произнес Дэн.

— Ты ужасно невежественен в самых разных вещах.

— Возможно, — согласился он как ни в чем не бывало. — А ты довольно прилично для образованного человека готовишь.

— Спасибо, — ехидно произнесла Брук, — для полицейского ты чересчур вежлив.

— Всего лишь небольшая любезность…

— Иногда ты заходишь чуть дальше, и твои любезности становятся чуть больше… Как это было вчера. — Произнеся это, она едва не откусила себе язык.

— Только не вздумай ничего придумывать себе! — после огромной паузы предупредил Дэн, хмурый, как грозовая туча.

Брук с легким испугом подумала, что он все-таки видит ее насквозь. Но как, скажите пожалуйста, такое возможно? Неужели он видит, что творится в ее голове, как трепещет внутренне, когда вспоминает тот сумасшедший жгучий поцелуй, и сколько всего она придумала, когда он ушел?!

— И что, по-твоему, я могу себе придумать? — ругая себя на чем свет стоит и избегая смотреть на Дэна, выговорила Брук.

— Ты все поняла, Брук, так что хватит притворства!

Вся предыдущая непринужденность их разговора рассеялась как дым, и Брук поняла, что вот-вот станет жарко.

Она точно знала, что для нее же будет гораздо лучше, если она сейчас промолчит, но странным образом не могла контролировать собственный язык и эмоции. Словно внутри нее проснулся чертенок, который провоцировал ее произносить все эти слова.

— Нет, я не поняла. Может, ты мне растолкуешь?

Дэн насупился и взглянул на девушку так, что она поёжилась.

— Послушайте, мадемуазель Стилер… Уж не знаю, кто или что поспособствовало тому, что ваша голова забита всякой ересью, но уверяю вас, что будет гораздо лучше, если вы заполните ее каким-то другим, более практичным содержанием!

Брук едва не задохнулась от возмущения. Это было неслыханное оскорбление!

— Дыши глубже, — посоветовал Дэн, видя, как она несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот.

Господи Боже, да она, деликатнейший человек, мягкая и романтичная натура, у которой любое проявление насилия вызывает острое неприятие, кажется, сейчас придушит этого… этого мужлана… прямо на месте, голыми руками!

— Полегче, мадемуазель Стилер, — насмешливо сказал Дэн, с невероятной легкостью угадав ее намерения, но глаза у него были злые и холодные.

Брук так сжала пальцы, что ногти впились в кожу ладоней. Этот разговор совсем неожиданно перерос в масштабные боевые действия. Оказалось, что они оба вспыхивают как порох. Ну, для Брук это еще простительно: целыми днями взаперти, наедине со своими переживаниями. Тут не только вспыхнешь — взвоешь! Но Дэн!.. Как он мог?!.

— Не смей разговаривать со мной таким тоном! И не смей мне указывать, что делать! — дрожа от негодования, выпалила Брук.

Благоразумия ей всегда было не занимать, благоразумия и хладнокровия, которые сейчас непонятным образом куда-то испарились, и Брук превратилась в подобие одичавшей кошки.

Дэн отбросил вилку, глубоко вдохнул, а потом резко выдохнул. У Брук возникло впечатление, что он медленно считает про себя, чтобы успокоиться и не наговорить чего-нибудь. Или не придушить ее на этом самом месте. А потом он сжал губы и взглянул на нее так убийственно, что Брук моментально поняла, что этот взгляд был призван испепелить ее заживо.

О, именно такими взглядами неистовые любовники «прожигали» своих дам в бесконечной череде романов, прочитанных Брук. Сначала они испепеляют их ненавистью, которая ближе к концу произведения превращается в самую пылкую любовь, и все кончается свадьбой. Она рано или поздно примеряла эту «роль» ко всем особям мужского пола, которые проявляли к ней, по выражению Глории, «интерес с продолжением». И каждый раз Брук убеждалась, что это не ее «принц».

Только на этот раз все гораздо сложнее: Дэн явно не подходит под стандартную классификацию, он просто другой. Но ведь на жизненном пути Брук еще никогда не встречались подобные экземпляры. После этой безумной вспышки Брук почувствовала безнадежность и какое-то опустошение.

— Я буду тебе указывать, что делать. А ты будешь все беспрекословно выполнять! — холодно и сухо сказал Дэн.

— Ни за что! — Из чистого противоречия заявила она, понимая, что в любом случае ей придется подчиниться.

Но признать это вслух, смириться и стать покорной и бессловесной — это просто выше ее сил! Дэн, видимо, тоже это понял и наверняка посчитал дальнейшую дискуссию совершенно бесперспективным занятием. На том он потерял к Брук всякий интерес и, отвернувшись, направился в гостиную. Это было ужасно — ее просто проигнорировали! Едва он ушел, Брук в сердцах стукнула кулаком по стене. Однако стена оказалась не тонкой фанерной перегородкой, как в их с Глорией квартирке, а настоящей кирпичной. Брук схватилась за кисть и зашипела от боли.

Это все из-за Дэна! Он во всем виноват! И никогда я больше не заговорю с ним и никогда не попытаюсь сравнивать этого неотесанного и невежливого болвана с героем любовного романа. Дэн Хоук не годится на роль героя-любовника даже с самой большой натяжкой, даже в герои самого захудалого любовного романа. Ну вообще не годится! У других мужчин, по крайней мере, рано или поздно смягчались сердца и они никогда так явно не игнорировали своих женщин!

Брук медленно осела на стул. Ее устами говорила боль и обида. Но они знакомы всего неделю, это очень короткий промежуток времени для того, чтобы оттаяло сердце, а Брук вовсе не его женщина. Она действительно слишком много всего вообразила, совсем забыла про контроль над собственными чувствами, и вот вам плоды всего этого… Да, ее чувства! До поры до времени — а если точнее, то до встречи с Дэном Хоуком! — Брук даже не подозревала в себе такого бешеного темперамента. Ирландская кровь взыграла в Брук Стилер впервые за двадцать четыре года. Если точнее, то с момента ее появления на белый свет.