Глава 3

Миссис Малленпорт больше ничего не сказала о Джеймсе Фицджеральде и повела меня в комнату, за нами с моей сумкой следовал слуга в белой куртке, Чико. Если я не ожидала такой враждебной встречи в аэропорту, то тем более не ожидала такого доброго приема в резиденции. Дон Рамон оказался прав. В Чарагвае еще никому не позволялось долго жить ни шатко ни валко.

Внутри резиденция была прохладной и просторной, но, против ожидания, не величественной. Квадратный холл с полированным сосновым полом был облицован белыми панелями. От обычного удобного семейного дома ее отличали только серебряный поднос, заваленный визитными карточками, королевские портреты и позолоченный герб. Моя спальня была в задней части и выходила к столовой на террасе и в сад. Я увидела группки людей, которые пили чай на лужайке и наблюдали за теннисом.

— По субботам мы держим открытый дом для британской общины, — объяснила миссис Малленпорт.

Я услышала непрерывный звук сильных ударов по теннисным мячам. Мистер Фищгжеральд, я не сомневалась.

Моя спальня оказалось маленькой, комфортной, с ванной комнатой, выложенной голубой плиткой. В ванной странно было видеть кислородный аппарат, неприятное напоминание о моем несчастном прибытии.

— Мы держим их во всех комнатах для посетителей, — заметила миссис Малленпорт, усаживаясь на мою кровать, пока я мылась и приводила себя в порядок. — Но вскоре вы найдете, что столь же привыкли к высоте, как Хестер и Джеймс. Ах, вижу, вижу. Они идут с корта. Хестер машет рукой. Она поднимает большие пальцы вверх. Они выиграли — как хорошо! Хестер любит побеждать.

Я вышла из ванной и тактично кивнула в ответ, но не сказала, что сама уже пришла к этому выводу.

— А сейчас идемте, дорогая, познакомьтесь с нашими добрыми друзьями.

Миссис Малленпорт направилась по полированной лестнице вниз, через холл в скромно обставленную, но изящную комнату.

— Здесь мы принимаем, дорогая, по формальным поводам. Обычно люди стоят, так что у нас не слишком много мебели, и, если погода прекрасная, как обычно и бывает, мы выходим на террасу. — Для демонстрации она открыла стеклянные двери и вышла на солнце.

Мы тут же оказались в центре внимания. Гул беседы стих. Чашки буквально застыли в воздухе.

— Не волнуйтесь, дорогая, — мягко заверила меня миссис Малленпорт. — Все немного тоскуют по дому, хотя ни за что не признаются в этом. Так что появление человека из Великобритании всегда вызывает жгучий интерес.

— Даже мое? — спросила я, привыкнув в министерстве иностранных дел почти к полной анонимности.

— О, особенно ваше, дорогая. — По-королевски неторопливо она спустилась по низким ступеням с террасы на лужайку.

Миссис Малленпорт недаром была женой дипломата. Она умолчала, почему особенно именно мое появление. Но после краткой беседы с Джеймсом Фицджеральдом и Хестер я предположила, что раз Ева Трент такой образец совершенства, всех интересовал вопрос, как же я собираюсь ее заменить.

— Если честно, мне такое в голову не приходило, — сказал человек в шезлонге около меня, миссис Малленпорт представила его как Алекса Эшфорда, третьего секретаря посольства. — Ева есть Ева, и никто не может ей уподобиться.

Он сам поднял тему, когда мы обменялись рукопожатием, сказав:

— Так вы — замена Евы! Хорошо, хорошо. Бедняжка!

Я обвинила его в этом замечании после того, как он взмахом руки пригласил меня к своему стулу в группе наблюдателей за теннисной игрой — Джеймс и Хестер вышли в следующий круг, — и поставила другой для себя.

Мистер Эшфорд осведомился, не возражаю ли я против трубки, и, не дожидаясь ответа, сделал несколько неторопливых затяжек. Я задумчиво посмотрела на него. Он казался любезным, спокойным, был немного выше среднего роста, рыжеволосым, костлявым, веснушчатым. Возможно, несколькими годами старше Джеймса Фицджеральда и, конечно, умнее. Подходящая кандидатура, чтобы просветить новичка, — как явно думала миссис. Малленпорт, когда оставила меня на его попечение.

— Полагаю, всегда трудно, — проговорил, наконец, Алекс Эшфорд, — следовать за человеком, который никогда не спотыкается.

Я посмотрела на свои ноги, не привыкшие к подстриженной лужайке резиденции. С момента приземления в Чарагвае они уже успели споткнуться.

— На самом деле Алекс хочет сказать, — наклонилась ко мне довольно необычной внешности девушка с прической из массы маленьких жестких завитков — кажется, миссис Малленпорт говорила, что ее зовут Мораг Камерон, но девушка выглядела недостаточно взрослой и ответственной, чтобы выполнять работу, которую, как я знала, она ведет среди мальчиков-чистильщиков обуви, — что у Евы лицо ангела и ум дьявола.

Девушка говорила с мягкими приятными переливами Нагорья, которые никак не соответствовали яду ее слов.

— Нет, я совершенно не подразумевал ничего подобного, Мораг!

— Он слишком дипломатичен, чтобы сознаться, но это правда.

Девушка подмигнула мне. У нее было широкое лицо с курносым носом и длинной упрямой верхней губой. На лице ни следа косметики, и она носила длинную юбку и свободную блузку, которую я ожидала увидеть скорее на Кингсроуд, чем в резиденции. Я почувствовала к ней симпатию.

— Мораг, ты проводишь слишком много времени, — нежно поглядел на нее Алекс Эшфорд, — с лживыми, вороватыми, романтическими маленькими разбойниками. Ты преувеличиваешь, как все чарагвайцы. — И поворачиваясь ко мне: — Мораг руководит общежитием для чистильщиков обуви.

Я кивнула:

— Я слышала. Второй стюард на нашем самолете был чистильщиком.

Мораг выглядела довольной.

— Ему удалось поговорить с вами? Эти парни плохо знают английский.

— Нет, мне объяснил другой пассажир — человек, который сидел рядом. Чарагваец.

— Он, случайно, не высок, темнолиц и порочно красив? — Она подмигнула Эшфорду, который смотрел прямо перед собой, сосредоточенно пыхтя своей трубкой.

Я улыбнулась и кивнула.

— Он также был очарователен, льстив и властен?

— Он был очарователен и льстив, — сказала я. — И не более властен, — с горечью подумала я о мистере Фицджеральде, — чем другие.

— Короче говоря, дон Рам он Каррадедас?

Я кивнула. Я пересказала им обстоятельства нашей встречи, но опустила реакцию на эту встречу моего нового босса. Эта рана еще не затянулась.

— Я слышала, что дон Рамон вернулся, — медленно проговорила Мораг.

— Он долго отсутствовал? — спросила я.

— Всего несколько недель. Как предполагали, несчастная любовная интрижка…

— Сплетня, Мораг, чистая сплетня! — Эшфорд вынул трубку изо рта.

— Кажется, он оправился и ищет новых развлечений.

Мистер Эшфорд с упреком прищелкнул языком:

— Мораг, Мораг! Не говори мне, что намерения дона Рамона имеют приоритет над твоей самой последней тайной?

Мораг рассмеялась и покачала кудрявой головкой. Она снова подмигнула мне.

— Какой тайной? — спросила я.

— Последний треугольник. — Она улыбнулась. — И легки на помине, они закончили игру.

— Кто?

— Хестер и Джеймс Фиццжеральд. — Мораг выпрямилась во все свои пять футов и козырьком приставила ко лбу ладонь. — Они снова выиграли. Это финал. Рада за них! Возможно, это предзнаменование? — Она опустила руку на плечо Эшфорда.

— Мораг, — сказал мистер Эшфорд, поворачиваясь ко мне, словно переводчик, — очень хочет знать, кто выиграет другую игру. Вы, девушки, всегда очень любознательны и романтичны. А здесь, в Чарагвае, втройне.

— Какую игру?

— Любовную, — ответила Мораг, усаживаясь и расправляя вокруг свою обширную юбку. — У Хестер хорошие шансы, но боюсь, следующий сет она проиграет.

Мораг кивнула кудрявой головой в сторону трех фигур на другой стороне лужайки. Джеймс Фиццжеральд направлялся к миссис Малленпорт, демонстративно собираясь прощаться. Хестер отставала, ковыряя ракеткой в мягком дерне. Даже издали было видно, как она разгневана.

— Держу пари, он возвращается в клинику, — сказала Мораг, — чтобы подержаться за ручку Евы.

— Очень похвально, — сказал мистер Эшфорд. — Еве скучно лежать неделями. Джеймс очень добросовестен.

— Совсем нет, — рассмеялась Мораг. — Он то и дело бегает, чтобы увидеть ее. Наше общежитие рядом с клиникой. Я часто его вижу. Он влюблен в Еву, а Хестер слишком ясно дает понять, что влюблена в него. Меня просто интересует, кто победит.


Когда последний теннисный гость ушел домой, миссис Малленпорт отправила меня, без моих возражений, спать.

— Вы устали после перелета, — сказала она. — Вам еще предстоит множество бессонных ночей. Чарагвайцы — ночные птицы. Мне необходимо отдохнуть, и вы можете. Чико принесет вам ужин на подносе.

Поэтому я удалилась к себе принять ванну и распаковать вещи. Темнота спускалась с невиданной стремительностью. Большая круглая луна сияла сразу после полнолуния. Она висела чуть выше перистых верхушек банановых деревьев, гораздо ярче и ближе, чем я видела когда-либо дома. Я переоделась в халат, открыла окно и вышла на маленький балкон. В темном саду за прудом с лилиями и небольшим фонтаном квакали лягушки. Огромные моли трепетали вокруг фонарей подъездной дороги. Нечто, птица или тропическое животное, шуршало и пищало среди сухих пальмовых листьев.

За стенами резиденции раздавались шум шагов и смех, поскольку Куича оживала во второй половине дня. Как сказала миссис Малленпорт, магазины открыты до полуночи и чарагвайцы редко ложатся до раннего утра. Толпы автомобилей переговаривались клаксонами, крича оскорбления, или смеясь, или играя мелодии. Всюду сияли огни, мерцая на фоне темной горы.

Я даже чувствовала запахи жареных каштанов и горячих деликатесов из даров моря, так любимых чарагвайцами. Это казалось вечностью, ностальгически думала я, размышляя обо всех осложнениях, которые обрушились на меня после завтрака на борту самолета с самым очаровательным чарагвайцем, доном Районом.

В дверь постучали, но появился не его соотечественник Чико, а сама Хестер.

— Я подумала, пусть Чико отдохнет, — сказала она, внося поднос и ставя его на табурет у туалетного столика. — Кроме того, вам письмо от Джеймса.

Она показала на конверт, лежавший около тарелки со смесью, напоминающей заливные креветки. При виде твердого разборчивого почерка на нем у меня пропал аппетит. Я терялась в догадках, что же еще умудрилась натворить. Возможно, Эшфорд был нежелательным лицом с сомнительной репутацией. Или ушей первого секретаря достигли комментарии Мораг. Или военный атташе возразил против каких-то моих слов.

— Не могу придумать, что он хочет сказать такого личного, чего не мог сообщить мне, — сказала Хестер, тряхнув головой, затем взяла мою пилку для ногтей и принялась за ногти. Выражение на ее лице ясно говорило: «Но я выясню».

Я открыла конверт. Внезапно мое настроение подняла отчаянная надежда. Возможно, мистер Фицджеральд решил, что слишком резко говорил со мной, учитывая обстоятельства. Возможно, он обсудил мой приезд с Евой Трент и она по-женски замолвила за меня словечко. Или Еве Трент стало намного лучше и мои услуги больше не требуются. Можно вернуться к безопасной (а что-то внутри меня ясно говорило, что безопасность мне понадобится) и тихой жизни дома.

— Итак? — подсказала Хестер. — Что-то насчет Евы?

— Нет.

— Тогда приглашение от Джеймса Фицджеральда?

— Если, — сухо сказала я, — можно назвать вызов в канцелярию, чтобы встретить его завтра в девять, приглашением, то это приглашение.

Хестер негромко рассмеялась. Она расслабилась. Она смягчилась ко мне, возможно, как к союзнице против совершенной мисс Трент.

— Я уже сказала, что он тиран, не так ли? — Она посмотрела на свое отражение в зеркале. — Но внутри ужасно мил.

Я сухо спросила:

— Видимо, глубоко внутри? — чего не должна была делать.

Она снова рассмеялась негромким озорным смехом. Если она повторит мое замечание мистеру Фицджеральду, этих стопроцентных преданности и такта мне не видать как своих ушей.

— Серьезно, хотя… — Она взяла мою расческу и провела по медно-красным волосам. — Как вам удалось так плохо начать с Джеймсом? Он был в жутком настроении, хотя будучи Джеймсом, не показывал этого.

— Он дал мне понять, — сказала я.

Хестер снова рассмеялась над сухостью моего тона, но выглядела удивленной.

— Он сказал почему?

— Да. — Я крепко завязала пояс халата. — Недвусмысленно.

— Ну, продолжайте, — нетерпеливо поторопила она.

— Я встретила в самолете чарагвайского джентльмена, для которого ваш мистер Фицджеральд сделал исключение.

Хестер глубоко вздохнула и закинула пламенеющие волосы за плечи.

— Так, — сказала она, — вы встретили дона Рамона. Джеймс сказал мне, что он вернулся, но не сообщил, что вы уже свели с ним знакомство. Или, зная его, следует сказать, — она избегала моих глаз в зеркале, — он с вами?

— Вы встречали его, не так ли?

— Несколько раз. Разве он не упоминал меня?

— Не спрашивала, — ответила я. — Спросила только, знает ли он ваших родителей.

— А он не подумал, что я тоже достойна упоминания? — Хестер гневно рассмеялась. Я изучала ее отражение. Моя случайная встреча с доном Районом встревожила ее так же, как Джеймса Фицджеральда, хотя эта тревога выражалась в другой манере.

— Вы его любите? — спросила я.

Она пожала плечами:

— Не задумывалась. Он не помнит о моем существовании. Как и я. Я не знаю, что он существует.

— Тем не менее он любезен, — сказала я.

Хестер презрительно фыркнула:

— Не сравнить с Джеймсом.

— Я сравниваю, — сухо сказала я.

Хестер снова рассмеялась.

— Вы невзлюбили Джеймса, — со снисходительным упреком погрозила она пальцем.

— Или он меня, — ответила я.

Хестер не стала отрицать.

— Люди не видят, как добр Джеймс.

— Хорошо их понимаю.

Она озорно расхохоталась:

— Просто потому, что он не носит сердце на рукаве?

Меня подмывало спросить, есть ли у первого секретаря что носить. Но я поняла, лучше не говорить с Хестер Малленпорт о заместителе ее отца, и прикусила язык.

— Мать во время приступов романтики изобрела теорию, — Хестер оперлась локтями о туалетный столик и положила подбородок на ладони, — что сердце Джеймса очень похоже на его драгоценную канцелярию.

Невольно я улыбнулась меткости теории миссис Малленпорт.

— Набитое секретами, — сказала я, — и всегда на замке.

— Точно, — ответила Хестер.

— И только с одним ключом, — добавила я.

— Моя дорогая мамуля полагает, что только одна девушка получит этот ключ. Но когда она это сделает, это будет навсегда. Она считает, что эта девушка — Ева Трент. — Хестер сделала паузу, улыбаясь про себя. — Но поверьте, я лучше знаю.

Она встала и объявила, что оставляет меня в покое есть ужин и рано лечь спать.

— Если тебе на самом деле необходимо завтра в посольство, давай потом встретимся за завтраком? Перед площадью у посольства есть парк, Центральный западный парк, и кафе в центре. Пешком через площадь и поворот налево. Не пропустите.

Мы договорились на двенадцать тридцать. К тому времени Джеймс, как рассчитывала Хестер, введет меня в курс дела. Интересно, ей пришло в голову, что он тоже может угостить новую секретаршу завтраком. В этом случае ее наверняка ждет разочарование.

Несмотря на усталость, я долго мучилась без сна. В голове прокручивались события дня, люди, которых я встретила и которых встречу, и, кроме того, меня тревожила встреча с мистером Фицджеральдом. Я задавала себе вопрос, намеренно ли он вызвал меня в воскресенье, когда почти никто не работает. Продемонстрировать в виде наказания, кто здесь хозяин. И перед тем, как заснуть, я вспомнила о странной романтической теории миссис Малленпорт о ключе к сердцу молодого первого секретаря. Всплыли слова старой песни. Что касается меня, то кто бы ни держал этот ключ, пусть спрячет его в коробку, перевяжет ленточкой и бросит в глубокое синее море.

Загрузка...