Огонечек для ледяного герцога

Глава 44 Правда о перстне

Прошел один год

Тишина в доме Фростхартов была тёплой и насыщенной, как густой бульон, что варила на кухне моя бабушка.

Талориан, отложив в сторону кипу документов, разминал плечо, на котором повязка уже сменилась на аккуратный хирургический шов. Я сидела напротив, чистя старый охотничий нож — привычное, успокаивающее действие.

Внезапно дверь скрипнула, и в гостиную робко вошла Флора. В её руках был небольшой, пыльный деревянный ящик, который она, казалось, с трудом удерживала.

— Я… я нашла это, — прошептала она, глядя на нас большими глазами. — На чердаке. В самом дальнем углу, под балкой. Там была… потайная дверца.

Мы с Талорианом переглянулись. Чердак этого дома хранил немало секретов, но чтобы потайная дверца…

— Ты была там одна? — спросил Талориан и хмуро посмотрел на мою сестру.

— Нет конечно, — улыбнулась хитрюга, — мне помогал Леонард.

Я взяла у неё ящик. Он был на удивление тяжёлым для своих размеров. Крышка не была заперта. Внутри, на мягком бархате, выцветшем от времени, лежал тот самый перстень.

Тот самый, что когда-то принёс столько боли нашей семье. Он словно яд отравил душу Талориана и чуть не сделал его ледяным изваянием.

Но сейчас перстень выглядел иначе. Камень был тёмным, почти чёрным, и на его отполированной поверхности виднелись странные, угловатые насечки.

Рядом с перстнем лежал пожелтевший клочок пергамента. Чуть порванный, покрытый толстым слоем пыли.

Талориан нахмурился, его пальцы непроизвольно сжались.

— Я думал, что потерял его… навсегда, — его голос был напряжённым.

— Похоже, кто-то нашел его и спрятал, — тихо сказала я. — Может, чувствовал, что в нём есть нечто большее, чем просто проклятие.

Я осторожно развернула пергамент.

Текст был написан на странном, незнакомом языке, но внизу чьей-то дрожащей рукой была сделана пометка на нашем наречии: «Ключ — в единстве. Кровь и Воля».

— «Драконий язык», — мрачно произнёс Талориан, всматриваясь в письмена. — Я видел подобное в древнейших архивах рода Фростхартов. Но это… считалось утраченным.

В этот момент в гостинную вошёл старый дворецкий Леонард. Его взгляд сразу упал на перстень, и я увидела, как по его лицу пробежала тень того же самого, животного страха, что был когда-то у старьёвщика.

— Мессир… вы нашли его, — он сделал шаг назад, словно перед ним была гремучая змея.

— Ты знаешь, что это? — спросил Талориан, его голос приобрёл опасную, стальную нотку.

Леонард молча кивнул, с трудом сглатывая.

— Легенды… в семье моего отца, который служил вашему деду, передавались из уст в уста. Это не просто украшение. Это Печать Хранителя, — прошептал дворецкий и мне показалось, что ветер приподнял шторы. Как будто, здесь были призраки, которые тоже пришли послушать эту историю.

Леонард сделал паузу, собираясь с мыслями.

— Говорят, первый из Фростхартов, тот, кто заключил договор с ледяными драконами, скрепил его этой печатью. Она не давала власти. Она накладывала обязанность. Обязанность «Хранить». Баланс. Границу между нашим миром и… другими. Теми, что старше и могущественнее.

Он указал на камень.

— Эти письмена — не проклятие. Это клятва. Клятва хранить равновесие. Но тот, кто надевал перстень, не понимая этого, не будучи истинным наследником воли основателя… его воля выворачивалась наизнанку. Вместо долга служения рождалась жажда власти. Холод, который должен был защищать, становился оружием порабощения и равнодушия. Проклятие было не в кольце, мессир. Оно было в невежестве того, кто его носил.

В гостиной повисла гробовая тишина.

Талориан сидел, не двигаясь, его лицо было бледным, как полотно. Вся его жизнь, вся боль, всё одиночество — всё это оказалось следствием чудовищного недопонимания.

— Сибилла… — тихо сказала я. — Она знала?

— Она чувствовала силу, — ответил Леонард. — Но искала её не там. Она хотела инструмент власти. А этот перстень — символ долга.

Талориан медленно протянул руку и взял украшение. Он не надел его. Он просто держал в ладони, как будто взвешивая всю тяжесть, что оно в себе несло.

— «Кровь и Воля», — прочёл он шёпотом слова с пергамента. Посмотрел на меня, и в его глазах было смятение, боль… и проблеск надежды. — Всё это время… я боролся не с ним. Я боролся с самим собой. Со своей собственной силой, которую не понимал.

— А теперь ты понимаешь? — спросила я, кладя свою руку поверх его.

Он сжал мои пальцы, чувствуя под своей ладонью и холод металла, и тепло моей кожи.

— Теперь… теперь у меня есть причина научиться. — Он глубоко вздохнул. — Не для власти. Для защиты. Того, что стало мне так дорого.

Он положил перстень обратно в ящик и закрыл крышку с твёрдым, решительным щелчком.

— Это не моя судьба. Не сейчас. Возможно, когда-нибудь, когда я буду готов… или возможно наш сын… Тот, кто смелее и мудрее меня.

Он не договорил, но мы все поняли.

Проклятие ледяного перстня было снято. Не магией, а знанием. И теперь у этой реликвии, хранившей столько боли, могло появиться новое, настоящее предназначение.

Не оковы для одного, а щит для многих. И это меняло всё.

Положив ладонь на выпирающий живот, я улыбнулась мужу и прижалась к самому близкому и родному человеку.

Внутри меня, под сердцем, жил наследник Талориана — наш первенец. Сын, которому, возможно, суждено превзойти нас всех. Надевая кольцо своего прадеда, он сможет привести этот мир к равновесию.

Мы же, если потребуется, будем рядом, чтобы поддержать его.