Огонь любви

Глава вторая

Кэб медленно тащился по ухабистой дороге. В нем пахло плесенью, прелым сеном и старой кожей. Лошадь шла сама по себе, никак не реагируя на удары кнута, время от времени отвешиваемые возницей, и увещевания "Но, пошел!".

Дипа спал на руках у Карины. Еще в поезде он смертельно устал, и, когда после долгих проволочек они, наконец, погрузились в кэб, ребенок моментально заснул.

Только благодаря магическому слову «Линч» удалось уговорить начальника станции в Мортонин-де-Марш найти для них транспорт в такой поздний час. Начальник станции с большим почтением отнесся к гостям замка. Но даже это не могло умерить волнения Карины или уменьшить ее страхи по поводу того, как их встретят.

Она никак не предполагала, что дорога окажется такой долгой. Когда они прибыли на Паддинтонский вокзал, то узнали, что через час будет поезд до Оксфорда, а уж оттуда до Мортонин-де-Марш рукой подать. Но из-за задержек в дороге в Оксфорд прибыли поздно, когда местный поезд уже ушел, а до следующего оставалось целых три часа.

Сейчас Карина думала, что им следовало остаться на ночь в Оксфорде. Нужно было переночевать в гостинице, а утром со свежими силами отправиться в замок. Возможно, тогда она не была бы столь озабочена тем, что ждало ее впереди. Но сознание безотлагательности возложенного на нее поручения подгоняло ее. А вдруг лорд Линч, как предполагала миссис Бейгот, и в. самом деле захочет повидать свою жену. Тогда если они задержатся в пути и он не застанет ее в живых, то на нее, Карину, падут упреки и обвинения в том, что она не поспешила, как ее просили, прямо в замок. С какой бы стороны ни пыталась Карина взглянуть на ситуацию, ей казалось, что в любом случае она поступает неправильно, ибо время продолжало идти. Было уже около полуночи, и приехав в столь поздний час, вряд ли можно было ожидать чего-то, кроме неприятностей.

Неожиданно перед взором Карины предстали высокие железные ворота с колоннами, которые венчали геральдические львы, и девушка поняла, что они прибыли в замок Линч. Ее охватила паника: как могла она позволить вовлечь себя в эту совершенно немыслимую авантюру?

Лежавшая на груди Карины детская головка повернулась. Это легкое движение заставило девушку крепче прижать к себе ребенка и вселило решимость – а что еще она могла сделать? – бороться за его права. Лорд Линч женился на матери Дипы, ребенок был его плотью и кровью. Так как же он посмел бы не признать сына?! И в то же самое время Карина не строила иллюзий, она знала: их ждут трудности, большие трудности.

Когда наемный кэб увозил ее и мальчика из дома на Итон-Террас, она попросила возницу заехать на Парк-стрит.

Добравшись до богатого фешенебельного квартала Мэйфэйр, девушка вышла из кэба, велела Дипе быть хорошим мальчиком и посидеть спокойно несколько минут, пока она сходит за вещами, и постучала в дверь внушительного вида особняка. Через некоторое время в дверях появилась пожилая седоволосая женщина с взволнованным лицом.

– О, мисс Карина, наконец-то! – воскликнула она. – Я уже начала волноваться, думала с вами что-то случилось.

– Случилось, и очень многое, няня, – ответила девушка и, пройдя через зал, вошла в гостиную, окна которой выходили в сад.

Комната имела прекрасные пропорции. В открытых дверцах встроенного книжного шкафа отражалось слепящее солнце, но полки его были пусты, как, впрочем, и сама комната.

– Что такое? – спросила няня, проследовав за Кариной в комнату. – Чем вы занимались? Вижу, вы что-то затеяли.

– Няня, я нашла работу. Это странная, я бы сказала, даже какая-то пугающая работа, но у меня она есть. А это главное. Когда завтра утром они приедут, меня здесь уже не будет.

– Но, дорогая моя, правильно ли вы поступаете? В конце концов, с ними вы могли бы жить в покое.

– Покой! – презрительно воскликнула Карина. – Да кому нужен покой, если для этого придется жить с такими людьми, как кузина Эмма и кузен Герберт! Ты же прекрасно знаешь, как они всегда осуждали маму и ненавидели папу. Представляю, какое удовольствие им доставит снисходительно относиться ко мне и повторять тысячу раз в день, как мне повезло, что я могу рассчитывать на их милость. Лучше умереть няня! Лучше умереть, чем быть обязанной им.

Голос Карины звучал взволнованно, а сжатые пальцы выдавали силу охвативших ее чувств.

– Будет, будет, моя дорогая, – успокаивающе проговорила няня. – Мы уже это обсудили, и вы приняли решение. Вам дали хорошее место? У почтенных людей?

– Думаю, подобное определение вряд ли подойдет моей хозяйке! – со смехом в голосе ответила Карина, хотя глаза ее были полны слез. – Но, по крайней мере, у меня есть работа, няня, и мне уже заплатили. Двадцать фунтов.

– Двадцать фунтов!

Было видно, что названная сумма потрясла старушку.

– Да, двадцать фунтов, – повторила Карина. – Это кажется целым состоянием, особенно если вспомнить, на что мы умудрялись жить последние несколько недель.

Девушка вытащила деньги из сумочки и протянула старой няне две пятифунтовые бумажки.

– Возьми это, няня. Мы и так должны тебе очень много, гораздо больше, и я буду посылать каждый пенни, который удастся отложить. Но этих денег тебе хватит, чтобы спокойно доехать до брата в Хертфорд и продержаться хотя бы первое время.

– Я не могу взять их, мисс Карина! Они понадобятся вам самой, – возразила няня, пытаясь оттолкнуть руку Карины с зажатыми в ней деньгами.

– Я настаиваю, няня, – сказала Карина, засовывая деньги в карман няниного передника. – Ну, не будь такой занудой. Мы всегда делили все пополам, и я давным-давно истратила твои сбережения, ты же знаешь.

– Ну, хорошо. Обещайте написать мне, если будете в чем-то нуждаться, а я приберегу эти деньги для вас.

– Я буду каждый месяц посылать тебе деньги, – беспечно заявила Карина. – Вот увидишь. Теперь я главный кормилец в семье, и мы сможем откладывать деньги на наш собственный домик.

– Но куда вы едете, мисс Карина? Вы ничего не сказали об этом.

– На подробности нет времени, – торопливо ответила девушка. – Роберт наверху? Он должен снести вниз мои чемоданы. Ты их упаковала?

– Да. И вещи вашей любимой матушки – все до единой. Может, они пригодятся когда-нибудь.

– Я не оставлю мамины вещи здесь! – гневно проговорила Карина. – Чтобы кузина Эмма шарила в них? Помнишь, она вечно говорила, что мама слишком экстравагантна. А как она фыркала при виде прелестных маминых платьев? И все это только потому, что кузина Эмма всегда ей завидовала.

– Истинный бог, – согласилась няня. – Она и вам завидовала, еще с той поры, когда вы были ребенком.

– Где же все-таки Роберт? Пойду позову его.

Карина выбежала из комнаты, и в пустом доме раздался ее голос, звучавший мелодично даже на повышенных тонах:

– Роберт! Роберт!

– Иду-у, мисс.

Из подвала, торопясь, поднимался старик в испачканном фартуке.

– Ты не мог бы снести вниз чемоданы, Роберт? На улице ждет извозчик. Он поможет тебе.

– Да, уж ему придется, – лаконично ответил Роберт, – сам-то я с большими чемоданами не управлюсь.

Он отправился к парадной двери, а Карина побежала наверх. Через открытые двери на первом этаже был виден голый пол гостиной и окна без занавесей.

По не застланной ковром лестнице девушка вновь поднялась наверх. Здесь, в большой парадной комнате, стояли сложенные и увязанные чемоданы. Один еще был открыт, и ветерок из окна перебирал мягкие ткани.

В этой комнате еще оставалась мебель. В алькове находилась великолепная золоченая кровать времен Людовика XIV. С обеих сторон от нее стояли приставные столики из атласного дерева. К ним был подобран нарядный туалетный столик с трельяжем и золочеными подсвечниками.

Карина взглядом обвела комнату.

– Это даже хорошо, что вы уезжаете сегодня, дорогая, – заметила вошедшая вслед за ней няня. – Когда вас не было, этот человек заходил снова. Он сказал, что заберет кровать и остальную мебель самое позднее завтра утром. Я предупредила, что вы ожидаете родственников. А он заявил, что ему дела нет до родственников: его интересуют только деньги.

– Пусть забирает, что хочет! – отрезала Карина, но в ее голосе слышались слезы.

– Я уложу оставшиеся вещи, – проговорила няня, доставая из шкафа пальто, а из туалетного столика какие-то мелочи. – Однако вы мне так и не сказали, мисс Карина, куда вы направляетесь.

– Мортонин-де-Марш.

– По-моему, это где-то в Глостершире. Это далеко и добираться туда долго. Сейчас становится прохладно, сентябрь на дворе. Хорошо бы вам надеть меховую накидку вашей матушки. Я упаковала ее, но достать – минутное дело.

Карина ничего не ответила. Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Из окна был виден стоявший у парадной двери кэб. Лошадь что-то жевала из торбы, извозчик, очевидно, пошел наверх с Робертом.

Это был конец – конец всему, что она знала, всему, что имело для нее значение в этой жизни.

В коридоре послышались шаги, и вот уже в комнате зазвучали отрывистые команды Роберта:

– Осторожней там! Не забудь приподнять сундук, когда мы потащим его по лестнице.

Карина не повернулась, она знала, что все равно ничего не увидит сквозь застилавшие глаза слезы. Как же много значил для нее этот дом! Перед глазами Карины предстал образ матери: вот она идет по комнате, протягивает руки, а вот гроб с ее телом медленно сносят вниз по лестнице.

Голос няни вернул Карину к действительности.

– Все в порядке, моя дорогая, вот ваши меха. Накинете на плечи в поезде. В этих поездах всегда ужасные сквозняки, уж поверьте мне.

Наконец Карина нашла в себе силы повернуться. Няня увидела ее слезы и поспешила утешить.

– Ну, ну, дитя мое, не плачьте! Все будет хорошо. Вы пережили тяжелые времена, а теперь все будет хорошо. Господь не оставит вас своей милостью, я знаю.

На мгновение Карина прижалась щекой к морщинистой щеке няни. Она снова почувствовала утешение от той любви и преданности, которые исходили от няни и сопровождали ее, Карину, всю жизнь, весь двадцать один год.

– Я должна идти, – тихо всхлипнув, произнесла девушка. – Ребенок… ребенок, которого я опекаю, ждет меня внизу.

– Вы оставили ребенка внизу? – в голосе няни звучало неодобрение. – Нехорошо. Почему вы не привели его сюда? Я бы угостила ее молоком с печеньем.

– Это не она, а он. Его зовут Дипа.

– Что за странное имя! – воскликнула няня. – Какое-то заморское.

– Так оно и есть. Ребенок по происхождению яванец.

В глазах старой женщины появилась озабоченность.

– Ох, мисс Карина, во что это вас вовлекли? Вас не иностранцы наняли?

Карине хорошо был известен ужас няни перед иностранцами: она называла их "эти черномазые". На губах девушки появилась легкомысленная улыбка:

– И да и нет, няня. Я везу Дипу к его отцу – лорду Линчу из замка Линч.

Няня повторила имя, словно оно было знакомо ей и о чем-то напоминало.

– Лорд Линч… Имя мне кажется знакомым. Где же я слышала его? И они живут в Глостершире? Странно – я помню, что-то такое было…

Она перестала невнятно приговаривать и решительно произнесла:

– Это английское имя, и его светлость, кто бы он ни был, живет в английском замке. У тебя все будет хорошо, моя дорогая. Я уверена.

Карина поняла: няня собиралась сказать нечто совсем другое, но в последний момент передумала и решила не говорить ничего, что могло бы омрачить путешествие и лишь усугубить страх перед будущим.

«Ох, няня, няня. Да тебя же видно насквозь!» – хотела сказать Карина, но побоялась, что голос выдаст ее. Она взяла из рук няни соболиную накидку и сумку и, не оглядываясь, сбежала по лестнице. Старушка заторопилась вслед за ней.

Роберт и извозчик вынесли на тротуар последний из чемоданов и начали грузить в кэб. Задача была явно не из легких: часть чемоданов они поместили сзади кэба, часть на козлах кучера, а самые маленькие засунули – внутрь.

Высунувшийся из окна Дипа пролепетал щебечущим голоском:

– Один, два, три – очень тяжелые. Вы желаете, я помочь?

– Оставайся там, где сидишь, сынок! – ответил извозчик. – Вдруг ты попадешь мне под ноги? Тогда я раздавлю тебя, как букашку.

– Что такое букашка? – спросил Дипа. – А, знаю. Это маленький жук. Я не есть жук. Я есть большой мальчик.

– Это он? – с ужасом спросила няня.

Да, Дипа мало соответствовал привычному образу ребенка, опекаемого гувернанткой. А тут еще миссис Бейгот, руководствуясь какой-то странной идеей сделать его более похожим на английского мальчика, нарядила Дипу в саржевый костюмчик с большим матросским воротником. На голове его красовалась маленькая матросская шапочка. В этой одежде ребенок выглядел довольно нелепо, костюм подчеркивал желтизну его кожи и странную форму стриженой головы.

"У него в чемодане есть праздничный бархатный костюм с воротником из настоящих кружев, – объяснила миссис Бейгот, – но я подумала, что вы не будете возражать, если в дорогу он наденет другой: вдруг мальчику станет плохо в поезде".

"Нет, конечно, нет" – поспешно согласилась Карина, довольная уже тем, что не ей надо выбирать одежду для Дипы. Однако сейчас она пожалела, что не надела на него другой костюм.

– Скорее, скорее, – увидев Карину, позвал Дипа. – Мы опоздать на поезд.

– Этот ребенок азиат, – сказала няня шепотом, чтобы Дипа не слышал.

– Все в порядке, няня, – торопливо проговорила Карина. – Не волнуйся за меня.

Настало время прощаться. Няня обняла Карину – по щекам старушки текли слезы.

– Моя детка, моя дорогая, – говорила она. – Я буду думать о вас и молить Господа, чтобы все было хорошо. Вы напишете мне? Обещаете, что напишете? Бумажку с адресом моего брата я положила в вашу сумку.

– Обязательно напишу, няня, – ответила Карина. – Глаза ее тоже были полны слез. Я в неоплатном долгу перед тобой за все, что ты для нас сделала, и никогда не забуду, что ты значила в моей жизни.

И оттого, что говорить больше не было сил, Карина бросилась к кэбу, по дороге сунув Роберту фунтовую бумажку.

Извозчик стегнул лошадь, Дипа торопливо замахал из окна, а Карина поднесла платок к глазам, чтобы больше ничего не видеть. О чем бы она теперь ни подумала, к горлу подкатывал комок. Как она будет жить без няни? Няня всегда была с ними и значила очень много для всех. Она не только заботилась о Карине с самого ее детства, но позже стала горничной у ее матери. А потом, когда настали тяжёлые времена, няня была и кухаркой, и экономкой, и дворецким, и горничной, и бог знает еще кем. С трудом ковыляя по лестнице, она не жаловалась, хотя в доме, требовавшем когда-то неусыпной заботы двенадцати слуг, их оставалось всего двое: она и старый Роберт, который был слишком простодушен, чтобы беспокоиться о жалованье.

Единственное, о чем Карина просила кузена Герберта, это взять Роберта.

"Роберт был с нами всю свою жизнь, – писала она кузену. – Он сын конюха моего деда, но сам недостаточно смышлен, чтобы ухаживать за лошадьми. Поэтому с самого детства он выполнял всякую работу по дому".

В своем письме кузен ответил, что отцу Карины следовало бы позаботиться о Роберте, и она поняла – это еще один повод для постоянных упреков в ее адрес: он должен кормить не только ее саму, но и заботиться об оставшихся без средств иждивенцах ее отца!

Интересно, как прореагирует кузен Герберт, когда завтра обнаружится, что она уехала, оставив только письмо. Это письмо она написала сегодня утром, отправляясь на поиски работы, полная неукротимого оптимизма и юношеской уверенности, что непременно найдет ее.

– Что бы теперь ни случилось, – сказала она себе, – я никогда не приползу обратно… никогда… никогда… никогда…

Стук лошадиных копыт, казалось, вбивал эти слова в мозг, и в этот момент Карина поняла, что сожгла за собой все мосты и больше ни от кого не зависит. Наконец-то она должна отвечать только за саму себя. Няня уедет к своему брату не с пустыми руками, а для Роберта кров и еда найдутся у кузена Герберта, даже если он будет жалеть каждый кусок.

– Когда-нибудь, – прошептала Карина, – когда-нибудь у меня будет мой собственный дом, и тогда я возьму няню и Роберта к себе.

В этот момент ей показалось, что она возносит молитву и небеса отвечают ей. Меж облаков неожиданно показалась луна и залила все вокруг молочным светом. Деревья подъездной аллеи расступились, и Карина увидела замок – его величественный, внушающий благоговейный трепет силуэт вырисовывался на фоне неба. В лунном свете раскинувшееся перед замком озеро напоминало жидкое серебро.

Они проезжали мост. Подавшись вперед, Карина, не отрываясь, смотрела, как перед ней вырастает величественное сооружение, увенчанное зубчатой башней с флагштоком. С замиранием сердца она заметила, что в окнах не было ни огонька. Предпринимать что-либо было уже слишком поздно. Оставалось только надеяться, что удастся разбудить кого-нибудь из слуг.

Карина почувствовала легкое движение и услышала, как Дипа пробормотал несколько слов на незнакомом ей языке. Потом потер глаза маленькими кулачками и зевнул. Пролепетав что-то, мальчик окончательно проснулся и сказал уже по-английски:

– Где я? Еще ночь? Очень темно.

– Мы уже приехали, – ответила Карина. – Посмотри, вот замок. В нем живет твой отец.

В поезде она рассказывала о том, куда они едут, и Дипа проявлял интерес, хотя, по-видимому, и не понимал английского слова "отец".

"Кто есть этот человек – лорд Линч?" – спросил он, повторив вслед за Кариной это имя несколько раз.

"Он твой отец, – объяснила Карина. – Его имя Линч, как и твое".

"Я есть Дипа", – широко улыбнувшись, сказал мальчик, и Карина решила отказаться от бесплодных попыток что-либо объяснить ему.

Она поняла, что Дипа только недавно начал учить английский. Он рассказал ей о некой мадам, которая в Париже каждый день приходила заниматься с ним и учила его даже во время прогулок. У Карины сложилось впечатление, что мать общалась с Дипой только на родном языке. В любом случае познания мальчика в английском языке были весьма ограниченны. Иногда он употреблял правильное слово, но не имел представления о его значении. А порой мог объясниться только на родном языке, которого Карина, увы, не понимала.

Теперь под впечатлением всего рассказанного Кариной Дипа был очень взволнован.

– Мы здесь, мы здесь! – повторял он, как маленький попугай, то подпрыгивая на сиденье, то стоя у окна кэба.

Наконец кэб остановился у высокой каменной лестницы, которая вела к огромной обитой гвоздями двери. Извозчик не спеша слез с козел и поднялся по ступеням. Он дернул за колокольчик, и Карина высунулась из окна, в надежде услышать, как он зазвонит. Какое-то мгновение стояла тишина, а потом неожиданно парадная дверь распахнулась, и на каменные ступени полился яркий свет.

На пороге стоял лакей в ливрее с серебряными пуговицами, за ним второй и третий.

Извозчик открыл дверь кэба. Сначала Карина вышла сама, затем спустила так и рвавшегося вперед Дипу.

– Подожди меня, – сказала она, удерживая мальчика за руку. – Когда мы войдем, сними свою шапочку.

Они поднялись по лестнице и вошли в большой роскошный зал с черно-белым мраморным полом и величественными мраморными колоннами, поддерживающими сводчатый потолок. Зал освещался десятками свечей в серебряных подсвечниках. Когда Карина вышла на свет, навстречу ей двинулся пожилой седовласый дворецкий.

– Лорд Линч дома? – Карина даже удивилась так ясно и четко звучал ее голос.

– Его светлость ожидают вас?

– Нет, но мне крайне важно увидеть его немедленно. Будьте любезны, передайте ему, что я прибыла издалека, иначе я не стала бы беспокоить его в столь поздний час.

– Я сообщу его светлости о вас. Прошу сюда, мадам.

Дворецкий даже не повернул головы в сторону Дипы, но Карина чувствовала, что он удивлен и заинтригован, и только профессиональная выучка не позволяла ему показать это.

Вслед за дворецким они проследовали в зал поменьше, который очень украшала находившаяся в центре винтовая лестница с резными перилами. Мгновение дворецкий, казалось, колебался, потом направился к двери справа от лестницы. В этот момент прямо перед Кариной и Дипой открылась другая дверь. Послышался шум голосов, хохот, и в зал вошел мужчина. Через приоткрывшуюся дверь Карина мельком увидела сидевших за покрытыми зеленым сукном столами мужчин. В комнате было накурено, на столах стояли стаканы с вином. Слишком хорошо знакомое зрелище, с болью в сердце успела подумать Карина, и дверь закрылась.

Девушка подняла глаза на стоявшего перед ней человека. Сначала ей показалось, что перед ней самый красивый мужчина, какого она когда-либо видела. Но потом она разглядела морщины у глаз, говорившие о беспутном образе жизни, а в кривившей рот усмешке было что-то безжалостное и циничное.

– Что такое, Ньюмен? – резко спросил он.

– Дама, милорд. Она только прибыла и говорит, что ей необходимо вас видеть.

– Так поздно? – Мужчина бросил на Карину взгляд, полный такой враждебности, что она вздрогнула. Потом он перевел взгляд на стоявшего рядом с ней ребенка.

– Кто вы и что вам угодно? – Голос мужчины звучал недружелюбно.

Карина глубоко вздохнула.

– Может, нам лучше поговорить наедине? – предложила она, немного нервничая.

– Зачем? Сейчас я занят. Заходите утром, если вам надо, договоритесь о встрече – Ньюмен будет знать, когда я свободен.

Он повернулся и хотел уйти, но Карина остановила его.

– Извините, – сказала она. – Я понимаю, мы приехали не вовремя, но с этим ничего нельзя было поделать. Мне необходимо поговорить с вами – это касается вас лично.

– Меня? Какого черта!.. – огрызнулся лорд Линч.

Карина поняла, что лорд Линч выпил вина, хотя и не был пьян. Слегка неуверенная походка и чуть растянутые гласные ясно говорили о том, что он не совсем трезв.

– Послушайте, – продолжал он, не дожидаясь ответа, – если вы пришли просить подаяния, я все устрою прямо сейчас, только оставьте меня в покое. Какая сумма вас устроит? Пяти фунтов хватит?

– Нет, нет… Я не нищенка. Позвольте мне поговорить с вами наедине, и я все объясню.

– Послушайте, моя дорогая юная леди. Я принимаю гостей, и у меня нет времени выслушать вашу историю, какой бы жалостной и заслуживающей внимания она ни была. К тому же подобные вещи раздражают меня. Возьмите то, что я вам предлагаю, а не хотите – отправляйтесь так. Вы не можете сказать, что я не был щедр к вам.

Глаза лорда Линча внимательно исследовали лицо Карины, и она чувствовала, что, если бы не ее привлекательность, вряд ли он потратил бы на нее столько своего драгоценного времени.

Уголки его рта изогнулись в улыбке. Карина чувствовала в его взгляде что-то оскорбительное, но не могла найти этому названия.

– Так вы не поговорите со мной с глазу на глаз? – тихо спросила Карина. Голос ее звучал спокойно и ровно, хотя бледные щеки заливал жаркий румянец.

– Нет, – ответил лорд Линч и протянул пятифунтовую банкноту, имея совершенно явное намерение подразнить девушку.

– Ну, хорошо. Видит бог, я изо всех сил старалась проявить сдержанность, но я приехала сюда… по просьбе вашей жены.

– Моей жены! Черт возьми! Что это значит?

– Это значит, – Карина запнулась, с трудом подбирая нужные слова, – что ваша жена прислала к вам вашего ребенка. Она смертельно больна и не могла приехать сама. Но перед вами ваш сын, и у меня есть все документы, доказывающие это.

Мгновение лорд Линч смотрел на Карину так, словно она лишилась рассудка, а потом сдавленным голосом только и смог произнести:

– Мой сын?!

– Да, – ответила Карина, открывая сумочку. – Здесь у меня его свидетельство о рождении. Он родился на Яве через семь месяцев после вашего отъезда, но здесь в свидетельстве записаны имена и его матери и ваше собственное.

Она протянула лорду Линчу документ, и он с недоверием стал разглядывать бумагу.

– Мой сын! – повторил лорд Линч еще раз и вдруг, запрокинув голову, рассмеялся. Раскаты его смеха эхом отзывались по всему залу. Карина, не отрываясь, смотрела на него широко раскрытыми глазами, а Дипа, не понимая, в чем дело, начал смеяться тоже!