21

После отъезда Ульяны Роман испытывал странное чувство. Он даже не подозревал, что его предыдущие женщины были в общем-то партнершами по постели. Они все красивые, безусловно, удобные женщины. С кем-то он жил дольше, с кем-то меньше, он никогда не задумывался о том, что произойдет дальше в его личной жизни. Ему было о чем подумать — бизнес, коллекционирование, командировки, тусовки.

И вот во время последнего сборища в коммерческом клубе, куда его затащила Света, уверяя, что пойти туда необходимо для бизнеса, он вдруг понял, что, не отдавая себе отчета, пытается представить, как бы выглядела здесь Ульяна Кузьмина. Его сердце зашлось, когда он вообразил: они входят вместе с ней, а головы мужчин, словно шляпки подсолнухов, поворачиваются в их сторону. И шепот по толпе: «Какую девушку снял Купцов!..»

Среди гостей клуба были и те, с которыми можно поговорить и об оружии — сейчас люди состоятельные собирают прекрасные коллекции, разбираются в западном оружии. Он представил себе потрясение мужчин, когда Ульяна с милой улыбкой бросила бы: «Мое любимое ружье из всей коллекции — „скотт-премьер“…»

Она, конечно, особенная женщина. А хороша в постели… Он даже зажмурился.

Так что его останавливает?

Купцов знал что. Она из тех, кто все делает всерьез. Она не захочет быть просто любовницей. А ему нужна жена?

Роман прошелся по квартире, сам не зная, что делать, посмотрел на часы и понял, что Света еще может забежать, привезти бумаги на подпись.

Со Светой они больше не были любовниками, с тех пор, как все мысли Купцова сосредоточились на Ульяне. А уж после того, как она приехала к нему и они провели в спальне несколько часов, он и не думал, что это вообще теперь возможно.

А что же он думал? Что Ульяна станет ездить каждую неделю в Москву? Или он будет летать к ней на крыльях любви? Ничего такого он не думал, и чем больше проходило дней после ее отъезда, тем яснее ему становилась вся сложность ситуации. Хранить кому-то верность Купцов не привык, его порывистая натура никогда не сдерживала желания.

Ключ в замке заскрежетал, Купцов уставился на входную дверь, не сразу сообразив, что это значит. Потом, когда в прихожую ввалилась Светлана, он вспомнил, что не забрал у нее ключ.

— Слушай, звоню, звоню, никто не отвечает. — Объяснила она, протягивая ему ключи. — Бери, сдаюсь на милость победителя. — Она усмехнулась и посмотрела на него. Затем опустила ресницы, не желая выдать то, что затаилось в глазах. Увидев Романа в одних брюках, она захотела его. Он понял это и почувствовал, как желание охватило и его, сразу, внезапно, он вспомнил ее знакомое тело, привычное, удобное, уютное.

— Иди сюда, — прохрипел он.

В глазах мелькнула радость. Молча, не произнеся ни звука, Светлана кинулась к нему, уткнулась носом в густые заросли на груди, а руки уже сновали по известному маршруту, и, когда добрались туда, куда стремились, он охнул и потащил ее в спальню…

Ничего нового он не испытал, объяснил он себе, лежа рядом с ней, положив ей руку на растрепанные тонкие волосики, но это было приятно.

«А с Ульяной… А ты думаешь, что, если ты окажешься с Ульяной сотый раз в постели, тебя так же разберет, как в первый? Не будь наивным, мужик!» — приструнил он себя.

Но ружье… Ему нужно ружье, черт возьми!

— Купцов, ты сегодня превзошел себя. Воздержание пошло на пользу. — Она тихонько засмеялась.

— Ты уверена?

— Насчет пользы? Конечно. — Она погладила его по щеке.

Он ничего не сказал, отстранился от нее и сел на край кровати.

— Приступим к делам? — Он поддернул брюки, молния взвизгнула.

Она что-то промычала в подушку, явно не желая вставать.

Он догадался, о чем она.

— Хочешь остаться до утра. — Это был не вопрос, это было утверждение.

— Ты все про меня знаешь, Купцов. Хочу! — Она подняла голову с подушки.

— Хорошо, а теперь в кабинет. Я жду тебя.

Купцов сел за стол и в ожидании Светланы решил пройтись по знакомым сайтам. Не появилось ли где-то интересного объявления об оружии.

«Куплю»… «Продаю»… — мелькало перед глазами. В конце своего сеанса он всегда просматривал электронную версию оружейной газетки.

Лениво открыв знакомый сайт, Роман заскользил глазами по строчкам. Внезапно он почувствовал, как будто его схватили за горло рукой. Он старался продохнуть, но никакого толку. Он почувствовал во рту металлический вкус и закашлялся, кривя губы. А взгляд прилип к маленькой заметке на первой полосе газеты.

«В заказнике „Ужма“ совершена кража. Из дома главного менеджера У. Кузьминой украдено дорогое и очень редкое ружье „скотт-премьер“. Одно из пары. Преступник разыскивается».

Вот это доигрался! Расслабился. Вместо того чтобы при первом удобном случае узнать необходимый ему номер, он снова поверил в свою исключительность — нет, подайте ему все ружье! А он, получив его в полную собственность, на досуге изучит.

«Скотт» уплыл!

Роман схватился за телефон. Ее номер? В книжке. А книжка?

Он шарил по столу, бумаги летели в разные стороны, устилая красный узорчатый ковер. В кейсе?

Где кейс?

— С… — Нет, он не будет звать Свету, он сам, сам найдет книжку.

Роман кинулся в коридор, на галошнице лежал кейс. В ванной шумела вода, это Света принимала душ. Хорошо, он сейчас позвонит Ульяне без свидетелей. Он ей скажет… Он спросит..

А что скажет? Выругает за то, что не запирает дом? Выскажет сочувствие? А оно ей зачем? И так ясно, что она переживает.

Купцов потер подбородок, щетина, кажется, вылезла в последние пять минут и стала вдвое длиннее. В голову полезли какие-то глупости, их бормотала сегодня Светлана, она всякий раз поражала его какими-то немыслимыми фактами. Эти факты собирают самые настоящие идиоты. Но странное дело, они оседают в башке и вылезают наружу в самое неподходящее время. А может, наоборот, в самое подходящее, чтобы отвлечь от совершения глупостей. Не спешить. Они просто кидаются под ноги, чтобы человек, в данном случае он, не торопился. Роман усмехнулся. Оказывается, на нижней части лица мужчины насчитывается от пяти до двадцати тысяч волосинок. А сто сорок пять дней жизни мужчина тратит на бритье. Ежегодно он собирает с себя десять сантиметров волос…

Он отдернул руку от подбородка.

Да, спасибо Свете и ее фактам. Не надо сейчас звонить, не надо. Кажется, он догадался, кого себе напоминает. Он тихонько засмеялся. Героя бессмертного произведения, который искал бриллианты в стульях. Между прочим, герой тоже делал попытки жениться ради достижения цели. Когда думал, что у мадам есть стул с сокровищами.

А если у мадам его уже нет?

Купцов покрутил головой и вздохнул.

— А вот и я. — В кабинет вплыла сияющая чистотой Светлана в его махровом белом халате. — Готова к ночным бдениям. О, да что это здесь? Сквозняк? — кивнула она на усыпанный бумагами пол.

— Ага. В голове. — Он засмеялся, зная, над чем смеется.

Светлана не стала уточнять, она просто опустилась на корточки, собирая с ковра листки в стопку.

Ульяна лежала на диване, кидала в рот ягоды дикой клубники, которую принесла почтальонша.

— Вот, набрали пацаны. Говорят, отнести Ульяне, она нам конфеты дает, так мы ей ягод.

— Молодцы какие, — сказала Ульяна, принимая туесок. — Крупная нынче.

— Так ведь погода что надо, солнышко, рай на земле. — Женщина улыбнулась, и улыбка разогнала морщины по щекам. — Радость одна, а не погода.

Клубника была сладкая, Ульяна наслаждалась покоем, который снизошел на нее. Что ж, она поставила капкан с привадой, если говорить языком охотников, остается ждать, придет ли добыча.

Поздно вечером раздался звонок, она почувствовала, как забилось ее сердце. Он? Что скажет?

— Привет, Ульяна. Докладываю, все сделано в лучшем виде. Исполнитель благодарен за гонорар.

— Надеюсь, парень не знает сути?

— Не парень. Моя дочка. — Он засмеялся. — Зачем отдавать деньги на сторону, как и гонорар? А студент всегда без денег, верно?

— Спасибо, Бородач. Я твоя должница.

— Естественно. В Лондоне исполнишь мое желание.

— Говори.

— При встрече. Точнее, при проводах. Ты ведь из Москвы полетишь? Вот и забеги перед отлетом.

— Обязательно.

Ульяна положила трубку и включила телевизор, но глаза скользили по картинкам, а мысли были о другом. Купцов уже прочел? А если нет? Если он не звонит, значит, может быть, он не обратил внимания? Позвонить самой?

«Перестань дергаться, — сказала она себе. — Ты ведь не сидишь за деревом и не смотришь, когда подойдет волк к капкану. Ты проверяешь тогда, когда пришло время».

От нечего делать, точнее, от невозможности что-то делать, хотя Сомыч навалил ей на стол кучу бумаг, уезжая в отпуск, Ульяна пошла на кухню и решила приготовить что-то непривычное и требующее много времени. Пельмени! Дика их тоже любит.

Ульяна вынула из холодильника мясо, дала ему оттаять, это еще зимняя лосятина, потом смолола фарш на электрической мясорубке и долго изучала поваренную книгу, ловя себя на том, что постоянно прислушивается к телефону. Она оставила включенным и компьютер: а вдруг Купцов захочет послать соболезнования по электронной почте?

Но мало-помалу она так увлеклась кулинарной книгой — а это был сборник ресторанных рецептов на каждый день, — что стала читать их все подряд. То и дело она ловила себя на мысли: интересно, а понравилось бы блюдо Купцову или нет? Он, заметила она, любит поесть. С каким аппетитом он уплетал пирожки у Сомовых и с какой ловкостью готовил сиреневое молоко у нее на глазах!

Телефон зазвонил, она подпрыгнула, хотя и ожидала звонка, сердце задергалось. Он?

— Здравствуй, Уля.

Это мать, только она звала ее таким кратким именем, причем с самого детства.

— Так ты приедешь? — Ульяна почувствовала, что краснеет. Подумать только, занимаясь своими заморочками, она забыла, что у матери день рождения! Не юбилей пока, нет, но не было еще ни одного дня рождения, который они не провели бы вместе.

— О, так ты не уехала в Питер? — Ульяна пыталась изобразить, будто не сомневалась, что мать захочет провести свой день рождения с Георгием.

— Нет, он в отъезде. Я жду тебя.

— Уже выезжаю. Целую, мама. — Она положила трубку. А если она выезжает, то это значит, надо садиться за руль и ехать немедленно на конечную станцию, тогда она успеет на поезд, который проскакивает мимо Ужмы без остановки.

Она побросала в зеленую дорожную сумку вещи, подарок матери уже с зимы готов — Дика вытропила куничку, Ульяна ее добыла и сама выделала. Мать очень любит классические костюмы, отороченные мехом. Вот пускай и порадуется.

Ульяна встряхнула шкурку, хорошая, пушистая. Загляденье.

Вжикнув молнией, она нацепила сумку на плечо, позвала Дику, заперла дверь на замок, и они отправились к машине.

Мать давно просила привезти Дику, которую она очень любила. Уже с порога Ульяна оглянулась на телефон. Сколько раз она говорила себе: надо купить с автоответчиком — да все никак руки не доходят. Вот! В этот раз, может, она все-таки найдет в городе такой телефон и купит. А то Купцов без нее сегодня позвонит — и никого…

Если позвонит, поправила она себя.

— Дика, рядом! — скомандовала Ульяна, и собака уселась на сиденье рядом с водительским. Ульяна улыбнулась. Вот ведь какая, все понимает, только не разговаривает. Сидит прямо, смотрит вперед, а сколько достоинства в осанке!

Дорога в этот час была пустынной, ехать недалеко, всего-то восемь километров. На станции она оставит машину у начальника во дворе, а на обратном пути заберет.

Любила ли она ездить к матери? Да, любила, но всякий раз, отправляясь к ней, она чувствовала себя так, как будто готовилась к исповеди. Хотя никогда на самом деле не испытала, что это такое — исповедоваться.

Мать, казалось, видела ее насквозь. Чем дальше, тем прозрачнее для ее взгляда становилась Ульяна, хотя они давно не живут вместе, встречаются не так часто, но, наверное, в том и заключается одна из причин — издали лучше видно. А другая причина — Ульяна знала и это, — она все больше становится похожей на отца. А мать отца прекрасно понимала и чувствовала.

Мать открыла дверь и всплеснула руками:

— Дика! Ну и красавица!

Собака кинулась к ней, она подпрыгивала и улыбалась, подтверждая наглядно, что и собаки умеют улыбаться, да еще как!

— А я, мам? — Ульяна изобразила этакую сиротку и исподлобья смотрела на мать.

— Ой, о тебе я вообще молчу. Просто загляденье. — Она раскрыла руки, принимая в объятия дочь, которая была выше ее на две головы. Худенькая, изящная женщина исчезла в объятиях дочери.

— Поздравляю, мам. Мы с Дикой поймали тебе подарок.

Она отпустила мать, чмокнув ее в последний раз в щеку, и дернула молнию сумки. Искристый мех заблестел в свете люстры, точно так же засветились глаза матери.

— Ох, моя мечта, — прошептала она и накинула себе на шею, как горжетку. — А мя-ягкая…

— Кто мастер? Я мастер.

— Ты сама выделала? — изумилась мать.

— Сомыч дал рецепт. Там не нужна высшая математика, как ты понимаешь. А терпение и аккуратность — это известно, от кого мне перепало. — Она подмигнула матери.

— Да уж, перепало немного.

— Да ты что, мам? У меня адское терпение.

— Перестань говорить о том, чего не знаешь.

— Ты про ад? — сощурилась, усмехаясь, Ульяна.

— Не ерничай, ладно? — тихим голосом попросила мать.

— Как скажешь, я твоя шелковая девочка.

— Мойте руки, лапы, — засмеялась мать, — и за стол. Дика тоже поплелась в ванную и стояла, подняв нос, ловя брызги, слетавшие с рук хозяйки.

— Мы не будем мыть тебе лапы, мы обманем, что их помыли, — прошептала Ульяна Дике прямо под нос.

Дика чихнула, соглашаясь.

Мать всегда готовила прекрасно, а с недавних пор — просто изысканно. В еде всегда заметно настроение хозяйки, это Ульяна уже поняла по себе.

— Ты счастлива, мама, я вижу, и дай Бог тебе продолжать оставаться в таком же состоянии души, — произнесла Ульяна, поднимая бокал с шампанским.

— Спасибо, Уля. Я правда счастлива. — Глаза матери излучали небывалый свет, и Ульяна ощутила легкую зависть. А у нее так же светились глаза, когда она была у Купцова? Она не знала.

— Уля, — мать положила Ульяне на тарелку кусочек севрюги горячего копчения, — я наконец научилась покупать продукты.

Ульяна подняла брови:

— Как это?

— А вот так. Продукты наилучшие. — Мать хитро улыбнулась. — Сейчас в магазинах всего полно, но кто, кроме продавца, знает, какая сметана, например, самая свежая?

— По дате на банке видно, — пожала плечами Ульяна, — проще простого.

— А вот и нет. — В голосе матери слышалось торжество, она сейчас напомнила Ульяне девчонку, которая знает секрет, который не знает никто. Челка на лбу подпрыгнула, мать подула на нее снизу, и Ульяна увидела под поднявшимися на секунду волосами морщинки, и ее сердце сжалось. — А вот и нет, — повторила мать, разрумянившись от вина. — Я подхожу к продавщице и тихо-онько говорю: — Я знаю, у вас вся сметана свежая. Делаю паузу и, не моргая, смотрю на нее. Но какая из них свежа-ай-шая? Понимаете ли, мне для особенного торта, который я пеку по очень сложному рецепту, необходима свежайшая. И что ты думаешь? Она мне говорит как на духу: «Видите, у этой сметаны срок годности полмесяца. Она не может быть свежайшей. Вот у этой — два дня. Берите ее». Так же и с этой рыбой. Прекрасная, да?

— Значит, и ты тоже устраиваешь другим проверочку! — Ульяна потерла руки, захмелев и почувствовав расслабление.

— А что значит — тоже? — подняла брови мать.

— Да я тут одно дельце проворачиваю, — засмеялась Ульяна. — Хочу проверить, что нужнее, что важнее: мое ружье или я сама!

— Расскажи, — попросила мать.

Ульяна рассказала, не все до деталей, но близко к правде. Матери и не нужны детали, она чуткая женщина.

— Значит, ты его… обманула?

— Да нет, я его не обманула. Я запустила дезу, чтобы он меня не обманул. Понимаешь? Я хочу узнать истину.

— Ты хочешь избежать страданий, — усмехнулась мать.

— А может быть, я хочу выполнить твой наказ?

— Какой из них? — В глазах матери возникло любопытство.

— Кто мне говорил, не выходи замуж за того, кого ты все равно бросишь? Вот я и хочу выяснить, чтобы потом его не бросить. А если я выйду за него, а потом узнаю, что он женился на мне из-за ружья…

— Но разве ты сама себе не веришь?

— Сама себе я, конечно, верю. Но…

— Уля, ты хочешь сделать то, чего не удалось еще никому. Поверить алгеброй гармонию, как писали таланты.

— Они давно это писали, — отмахнулась Ульяна.

— И еще я хочу тебе сказать одно: о чем думаешь, то и будет.

— Объясни.

— Ничто не проходит бесследно, даже мысль. Ты выпускаешь эту мысль в пространство, она уже не принадлежит тебе, ты не хозяйка ее больше. Мне жаль, — она сложила печально губы, — но я не удивлюсь, если у тебя ружье украдут на самом деле.

— Ох, ну ты и скажешь, мамочка! — Ульяна вспыхнула.

— Господь может захотеть проверить тебя. Поскольку ты сама решила проверить — обманом — другого человека. Ты смутила его душу.

— Ой, ма-ам, ну не надо. Я обычная, земная женщина. Никто ничего не украдет. А если он мне больше не позвонит или не захочет продолжать отношения, то и слава Богу. Меньше печали, меньше слез.

— Не надейся прожить жизнь без слез и печали. Ими питается наша душа.

Ульяна положила себе на тарелку кусок мяса и сделала вид, что занята только им. Что-то в словах матери ее задело, хотя она не соглашалась с ней полностью, но и ее в собственной выдумке что-то смущало.

— Посмотри, какая книга вышла у Георгия. Его лекции.

— «Христианская этика», — прочитала название книги Ульяна и отложила нож и вилку. — Солидно издано.

— Замечательная книга. Вот если бы ты ее почитала…

— Мам, почитаю. Но сейчас я готовлюсь к конференции в Лондоне…

Мать просияла.

— Я так рада… И знаешь, это кольцо… — она покачала головой, — знак. Я уверена.

— В чем уверена?

— В том, что в твоей жизни будут перемены. Серьезные.

— Ага. А если не будет, то я возьму и открою Зинаидину шкатулку.

— И мне так хочется посмотреть, — вздохнула мать. — Зинаида меня никогда особенно не любила, но я ею восхищалась всегда. А тебя она очень любила.

— Она любила во мне свою породу, — гордо заявила Ульяна.

— Верно. Конечно, от нее нет ничего?

— Нет. — Ульяна покачала головой. — Знаешь, иногда я думаю, может быть, там, внутри, какая-то тайна и ее надо узнать скорее…

— Все зависит от тебя. Выходи замуж — узнаешь скорее.

— Легко сказать…

— Слава Богу, ты не кричишь, как раньше, что ни за что и никогда!

— А знаешь почему? Зинаидин подарок мои мозги как будто перевел на новые рельсы. От полного отрицания к сдержанному любопытству, — хмыкнула Ульяна.

— Вот видишь, я говорила тебе, мысль реализуется. Она не пропадает, не растворяется в воздухе. Зинаида произнесла ее — и ты уже смотришь на вещи иначе…

Они сидели до рассвета, то споря, то соглашаясь. Две женщины, по возрасту отстоящие друг от друга на восемнадцать лет. Иногда казалось, что женщина младшая старше той, которой больше лет. А иногда та поражала бесконечной мудростью младшую, такой, которую ей не постичь, проживи она хоть сто лет на свете.

Загрузка...