Он сказал «нет»

Глава 1

Лето 1863 года Глостершир, Англия

Нортон Рассел Фоксхолл, граф Грэнби, умел наслаждаться жизнью. Заядлый игрок, он знал толк в картах, в лошадях и в женщинах. Грэнби был красивым, обаятельным джентльменом, неизменно любезным. Однако в нем чувствовалось нечто ускользающее – что-то едва уловимое, словно намек на какую-то тайную сторону его жизни, настораживало окружающих.

Про него ходили сплетни, но никто не рассказывал ничего такого, за что можно было бы осуждать. Граф развлекался весьма благоразумно, не давая поводов для скандала. Он умеренно пил, обожал скачки и, по общему убеждению, обладал каменным сердцем, так как ни одна молодая леди не могла им завладеть.

...Стоя в стороне от разряженной толпы, Грэнби внимательно наблюдал за лошадьми, которых выводили на поле. Выигранные в этот день деньги оттягивали его карманы.

Леди Джейн Олдершоу также находилась на скачках, проводившихся в центре Котсуолда, и это совершенно не нравилось графу.

Он охотно встречался с симпатичной вдовой в Лондоне. Но совсем другое дело, когда она последовала за ним в Глостершир. Леди Олдершоу, может, хороша собой, однако она не являлась исключением из правил, а одно из правил гласило: женщинам доверять нельзя.

– Она с Гадлеттом, – сказал подошедший виконт Ратбоун и протянул графу кружку эля. – Улыбается направо и налево. Изо всех сил старается вызвать у тебя ревность.

Грэнби поморщился, но промолчал. Ему нравился Альфред Гадлетт, хотя тот казался немного странноватым. Разумеется, Гадлетт не мог удовлетворить аппетиты леди Олдершоу. Граф нисколько не беспокоился из-за того, что его вытеснили из постели этой женщины. Он считал, что связь с ней уже закончилась, так как ему наскучило проводить с ней ночи. Лишь очень немногие любовницы могли долго поддерживать пламя его страсти.

Граф слишком любил разнообразие, чтобы наслаждаться одной женщиной дольше, чем несколько месяцев. А леди Олдершоу начала испытывать его терпение почти сразу же. Но у вдовы были и свои преимущества – в основном понимание того, что замужество не является основой для счастья; кроме того, она прекрасно разбиралась в предохранительных средствах, так что при общении с ней на сей счет можно было не беспокоиться.

Но это преследование за пределами Лондона заставило Грэнби усомниться в благоразумии вдовы. Ее выходка граничила с обыкновенной глупостью, а граф терпеть не мог глупцов вне зависимости от их пола.

– Я слышал, как леди Олдершоу говорила кому-то из местных, что приехала на воды, – продолжал Ратбоун.

Хотя целебные источники Челтнема уже давно привлекали лондонцев – с тех пор, как король Георг III посетил их в прошлом столетии, – в голосе виконта прозвучала издевка.

Челтнем был чудесным городком, уютно расположенным среди холмов Глостершира. Центром его медицинских чудес считалась лечебница «Питвилл памп рум», где исцеляющую воду подавали в хрустальных бокалах.

Во время летнего сезона сюда стекался весь цвет лондонского общества. Здесь отдыхали разодетые матроны, любительницы сплетен, и их большие благообразные мужья, заседавшие в палате лордов, причем многие из мужчин наслаждались не только целебными источниками, но и скачками.

Ратбоун с усмешкой посмотрел на друга:

– Если ты не проявишь осторожность, леди Олдершоу начнет ломиться в твою дверь в Стреттоне, заявляя, что ты разбил ее сердце.

– Я не поеду в Стреттон, – ответил Грэнби. – Видишь вон ту молодую черную кобылку в белом «чулочке»? – Он указал на рослую чистокровку, в которой угадывались выносливость и спокойный темперамент – самые желанные качества для лошади на скачках с препятствиями. – Пока ты ходил за элем и подслушивал разговор леди Олдершоу, я узнал, какая конюшня произвела на свет такое чудесное животное.

– Какая же?..

– Я намереваюсь посетить ее, – заявил граф. – Это в Уинчкоме. Так что скоро я покину Челтнем и милую леди Олдершоу. Поедешь со мной?

Виконт покачал головой:

– Уинчком слишком старомоден. К тому же мать ждет меня в Херефордшире на следующей неделе. У нее день рождения, и я не могу не приехать. Это было бы... неправильно.

При мысли о том, что Ратбоун намерен вести себя правильно, Грэнби весело рассмеялся. Его друг, скептик и азартный игрок, не видел ничего плохого в том, чтобы без оглядки наслаждаться жизнью. Они дружили уже довольно долго, и граф прекрасно знал, чего можно ожидать от приятеля, однако предпочитал не вмешиваться в его дела.

– Передай леди Кендрик мои наилучшие пожелания, – сказал граф. – И будь осторожен. Ее муж, может, и читает «Ивнинг кроникл» в очках, но он не совсем слеп.

– Риск только увеличивает удовольствие, – с улыбкой ответил Ратбоун. – Просто надо всегда быть начеку.

– С замужними женщинами хлопот больше, чем с невинными девушками, – заметил Грэнби. – Ты ведь не станешь этого отрицать?

Ответ виконта потонул в громких криках зрителей: начался следующий заезд. Приятели тотчас же повернулись к полю – лошадь, на которую они поставили, только что взяла первое препятствие и приближалась ко второму.

Каменные ограды, живые изгороди и прыжки через рвы с водой делали зрелище чрезвычайно волнующим. Скачки с препятствиями, конечно, не были так популярны, как обычные бега, проводившиеся в Ньюмаркете и Аскоте, но и они являлись прекрасным развлечением для зрителей и приносили немалую прибыль хозяевам скакунов. Графу же здесь предоставлялась возможность купить подходящих животных. Лошадь, хорошо проявившая себя на подобных состязаниях, могла улучшить любую чистокровную линию.

После финала Грэнби устремился к конюшням, так как хотел переговорить с владельцем черной кобылы. Но дорогу ему преградила безжалостная леди Олдершоу.

– Я видела, как ты беседовал с Ратбоуном, – сказала вдова. – Но ты даже не поздоровался со мной. Не очень-то любезно с твоей стороны.

Грэнби молча смотрел на стоявшую перед ним женщину. Сейчас она не производила на него ни малейшего впечатления, хотя платье из голубого шелка было очень ей к лицу. Неужели всего лишь шесть дней назад он проводил с ней ночь? Как бы то ни было, сейчас его гораздо больше интересовали лошади...

Однако граф не мог публично выразить свое неудовольствие из-за того, что вдова поехала следом за ним, поэтому, изобразив улыбку, он осведомился:

– Наслаждаетесь целебными водами, миледи?

Леди Олдершоу взяла его под руку и, заглянув ему в глаза, прошептала:

– Я бы с большим удовольствием насладилась тобой.

Грэнби снова улыбнулся и проговорил:

– Значит, Гадлетт вам по душе?

– Ах, но ты же знаешь, я терпеть не могу одиночества. – Леди Олдершоу надула свои очаровательные губки. – Мне нужен был сопровождающий, чтобы посетить скачки. Пожалуйста, не сердись. Альфред совершенно безобиден.

– Но я вовсе не возражаю... – Граф пожал плечами. – И, конечно же, я не сержусь. Я не из тех, кто способен из ревности лишить даму удовольствий.

Внимательно посмотрев на графа, леди Олдершоу поняла, что тот действительно не проявляет к ней интереса. Значит, следовало сменить тактику. Разумеется, она не могла высказать ему все, что о нем думала, – граф, происходивший из богатого и влиятельного семейства, считался завидным женихом; к тому же он был замечательным любовником, и леди Олдершоу, после того как он покидал ее постель, засыпала, совершенно обессилев.

Взглянув на него с обворожительной улыбкой, она проговорила:

– Лондон в эти дни потерял всякую привлекательность, но мне претила мысль ехать прямо в Саутгемптон, поэтому я решила, что неделя-другая на курорте с минеральными водами пойдет мне на пользу.

– Да, Челтнем – прекрасный городок.

Леди Олдершоу понимала, что ее отвергают, отбрасывают, как будто последние три месяца ничего для Грэнби не значили. Он вел себя просто отвратительно! Какое ужасное равнодушие! Что ж, Грэнби еще заплатит за то, что так с ней обошелся.

Немного помолчав, леди Олдершоу с напускной беззаботностью продолжала:

– Может быть, мы еще увидимся в конце лета на званом вечере у Уолтема. Наверняка этот вечер станет событием года, ведь все жаждут познакомиться с новой леди Уолтем. Маркиз еще никому ее не показывал.

– Они недавно поженились, – заметил Грэнби. – Так что ничего удивительного.

Леди Олдершоу говорила о Маршалле Бедфорде, маркизе Уолтеме, и его молодой жене. Грэнби начал опасаться, что женитьба маркиза положит конец их дружбе, в тот момент, когда Маршалл зашел к нему, намереваясь выпить, чтобы забыть Эвелин Денсуорт. Грэнби проявил отзывчивость и предложил виски, причем двух бутылок оказалось мало.

К сожалению, маркиз все же не выдержал и женился. Он женился на прелестной Эвелин сразу после Нового года.

Леди Олдершоу упорствовала, она продолжала висеть на руке графа и ставила его в очень неловкое положение. Но тут удача улыбнулась Грэнби: к ним подошел Альфред Гадлетт, стройный, изящный и чернобровый. К тому же он имел титул баронета, земли и приличный доход.

– Рад видеть вас, Грэнби, – Гадлетт улыбнулся. – Захватывающее сегодня было зрелище, не правда ли?

– Да, действительно, – кивнул граф. Он воспользовался ситуацией и переместил обтянутую перчаткой руку леди Олдершоу на локоть Альфреда. – Прошу прощения, мне надо забрать выигрыш.

Час спустя Грэнби уже сидел в седле, он направлялся на север. Виконт решил проводить его немного, а утром отправиться своим путем. Их экипажи с багажом и слугами следовали за ними. Друзья договорились ближе к вечеру остановиться в Клив-Хилле – в этой деревушке имелась уютная гостиница, радушный хозяин которой гордился тем, что подавал лучший эль в Глостершире. На следующий день виконт собирался направиться к матери в Херефордшир, а граф – поехать в Уинчком, чтобы посмотреть лошадей.

Приятели, оба голубоглазые и светловолосые, подружились еще во время учебы в Итоне. Престарелый герцог Морленд – ему в те годы было уже за шестьдесят – называл их и еще троих юношей мальчиками.

Во время зимнего сезона, обычно по четвергам, мальчики собирались у герцога поиграть в карты. Эти визиты позволяли капризному старику следить за сыновьями своих друзей. И Грэнби, и Ратбоун могли бы обойтись без сурового надзирателя, но уважение к Морленду все же перевешивало, и молодые люди помалкивали, во всяком случае, открыто не выказывали своего раздражения.

– Если ты склонен и дальше развлекаться с леди Кендрик, то помни: ее дряхлый муж дружит с Морлендом, – посоветовал другу Грэнби. В это время они уже ехали по затененной деревьями дороге, соединявшей Челтнем с Престбери и Саутгемом.

Ратбоун, до этого насвистывавший что-то веселое, тотчас же нахмурился и, покосившись на приятеля, проворчал:

– С тех пор как Уолтем женился, все твое внимание направлено на меня. Найди лучше себе подходящую любовницу, если уж ваши отношения со сладострастной вдовой закончились. Воздержание плохо на тебя действует.

– Думаю, мне придется посетить несколько званых вечеров. Таким образом, я со временем найду себе подходящую даму. И я непременно позабочусь о том, чтобы у нее не было мужа, с которым можно было бы столкнуться в коридоре.

– Ты превращаешься в скучного моралиста, – усмехнулся Ратбоун и добавил: – Боюсь, мне скоро придется присутствовать на твоем венчании.

– Не беспокойся, не придется.

– Тогда найди себе женщину, какую-нибудь другую вдову. Во всяком случае, такую женщину, которая не стремится выйти замуж.

– Не стремится замуж? – Граф с сомнением покачал головой. – Вряд ли такая существует.

– Возможно, ты прав, – согласился виконт. – Но не забывай об увлекательности поисков.

Граф невольно поморщился. Проблема состояла в том, что в последнее время погоня за женщинами перестала его волновать. Наверное, потому, что за ними не надо было особенно ухаживать. Обычно дам притягивало к нему как магнитом. Титул, богатство и репутация неутомимого любовника, обожающего дарить наслаждение партнерше, – все это заставляло женщин бороться за его внимание.

Женщина, голова которой не занята постоянными мыслями о замужестве... Можно ли найти такую в высшем обществе? Грэнби очень в этом сомневался. Все дочери Евы с восторгом относились к браку, хотя порой и утверждали обратное. Даже леди Олдершоу пыталась заполучить его в мужья, а ведь у нее не было никакой причины вторично выходить замуж. Она не испытывала недостатка в средствах, так как унаследовала прекрасное поместье в провинции, роскошный особняк в центре Лондона и имела приличный доход.

– О чем ты задумался? – спросил Ратбоун, нарушив продолжительное молчание.

– Ни о чем, – пробурчал Грэнби. – Скорее бы добраться до гостиницы. Кружка эля и сытный ужин – вот что нам сейчас требуется.

– И сговорчивая горничная, – с ухмылкой добавил виконт.

– Ты неисправим, мой друг.

– Вы также, милорд. – Ратбоун рассмеялся. – День, когда ты не захочешь отведать женских прелестей, станет днем твоих похорон, и какой-нибудь косоглазый священник прослезится, стоя над твоей могилой.

– Надеюсь, так и будет, – с улыбкой ответил Грэнби. – Я не доверяю этим очаровательным созданиям – и в то же время с ужасом представляю, какой стала бы моя жизнь без них.

Кэтрин Хардвик была красавицей и, без сомнения, могла найти себе мужа в первый же выход в свет. При условии, что он когда-нибудь состоится.

– Мы уже говорили об этом, тетя Фелисити. Общество для меня – это паутина глупых правил и сплетен. Мне хорошо и здесь, в Уинчкоме.

– Дитя мое, не утомляй меня, – со вздохом ответила Фелисити Форбс-Хаммонд. Эта почтенная дама, как и подобает заботливой тетушке, намеревалась взять юную племянницу под свое крыло.

– Я была в Лондоне с папой всего лишь два года назад. – Кэтрин тоже вздохнула. – Лондон оказался ужасно шумным, все небо заволокло дымом, а дороги... так и хотелось вымыть их от грязи. Повсюду было слишком много людей. А здесь светит солнце, здесь красивые дороги вьются мимо живых изгородей... И я здесь без помех катаюсь на лошади, когда захочу. А в столице девушка может только смиренно опускать глаза и вести себя так, как будто у нее мозги новорожденного ребенка.

– Ты просто упрямишься, дорогая. Поверь, пришло время ехать в Лондон, – настаивала Фелисити. – В прошлый раз отец уступил твоим просьбам. Должна заметить, что ты победила только с помощью упрямства. Но подобное больше не повторится. Я заручилась словом Уоррена, так что в следующий раз он не станет обращать внимание на твои отговорки. Перестань хмуриться. Мы же не поедем в Лондон прямо сейчас. Придет время, и ты под моим наблюдением войдешь в столичное общество.

Тетушка с племянницей сидели за завтраком, а отец Кэтрин уже ушел в конюшни, чтобы проведать лошадей, которых он обожал почти так же, как свою единственную дочь.

– У меня нет желания выходить замуж, – заявила Кэтрин.

Когда непреклонная Фелисити Форбс-Хаммонд хотела чего-либо добиться, с ней следовало считаться. Сейчас она намеревалась выдать замуж свою любимую племянницу. Этой статной седой женщине с пронзительными голубыми глазами было около семидесяти, но она по-прежнему кипела энергией и менять свои взгляды не собиралась – пусть даже это некоторым не нравилось.

Сегодня Фелисити надела к завтраку темно-синее платье, а кружевной шарфик заколола брошью из черного оникса. Кэтрин через весь стол ощущала изысканный аромат ее духов. В молодости Фелисити считалась красавицей, но, увы, детей не имела, хотя и вышла замуж.

И вот теперь, увидев почти всех племянниц у алтаря, Фелисити наконец-то взялась за Кэтрин – только она еще не обзавелась супругом.

– Выйти замуж – значит обрести положение в обществе, – сказала тетушка, пристально глядя на племянницу. – А ты становишься ужасно несдержанной, когда об этом заходит речь. Никто тебя не принуждает. Просто отец хочет, чтобы ты была счастлива в браке.

– Счастье в браке? – Кэтрин усмехнулась. – Вероника Парнелл обвенчалась два года назад – и несчастна. Ее муж оказался тираном, хотя говорили, что они замечательная пара. А как насчет Сары Уорбек? Через шесть месяцев после медового месяца она застала супруга с одной из горничных. Так что, пожалуйста, тетя, не говорите мне о счастье. Его не может быть в заранее спланированных союзах.

– Никто не собирается ничего планировать, дорогая. Я просто говорю, что ты не можешь вечно жить отшельницей. – Фелисити подняла руку, не давая Кэтрин возразить. – Уоррен слишком уж потакал тебе в последние годы. Но и он понимает, что близится время, когда ты найдешь мужчину по душе и выйдешь замуж, хоть это пока и вызывает у тебя отвращение.

– Мужчинам нельзя доверять, – заявила Кэтрин.

Но Фелисити Форбс-Хаммонд было не так-то просто сбить с толку. Все так же пристально глядя на девушку, она проговорила:

– Скоро ты поймешь, что тебе не так хорошо живется, как кажется. Ты уже не девочка, а с возрастом приходят некоторые проблемы, которые лучше всего решаются в браке.

Столь откровенные слова нисколько не смутили Кэтрин, ведь она выросла в поместье, где разводили лошадей. Пожав плечами, она ответила:

– С возрастом человек также начинает понимать и другое: он понимает, чего, собственно, хочет, и никому не позволяет вмешиваться в его жизнь. Я не собираюсь подчиняться мужчине только потому, что тот однажды сделал мне комплимент.

Стройная, изящная и кареглазая, Кэтрин действительно заслуживала самых восторженных комплиментов. К тому же у нее были золотисто-каштановые волосы, которым позавидовала бы любая из лондонских красавиц. Особенно впечатляюще Кэтрин выглядела в своем темно-зеленом костюме для прогулок верхом – она с детства была прекрасной наездницей, причем предпочитала ездить в мужском седле.

– Даже очень неглупая девушка с сильным характером может пасть жертвой двусмысленных знаков внимания, – предостерегала племянницу Фелисити. – Твой отец заметил, что тобой начали восхищаться молодые люди из Уинчкома. Он понял, что дочь стала взрослой, и готов предоставить тебе возможность повстречать кого-нибудь более достойного, чем сын мясника.

– Я скорее соглашусь выйти замуж за бедняка без пенса в кармане, чем за столичного джентльмена, задыхающегося от сознания собственной важности.

– Мы не говорим сейчас о богатстве или титуле, хотя ты без труда могла бы вскружить голову любому лорду, – заметила тетя. – Мы лишь хотим увидеть рядом с тобой добропорядочного молодого человека из хорошей семьи. И без серьезных недостатков, разумеется.

– Святые не обитают в бальных залах Лондона.

– Я не позволю тебе выйти замуж за человека, который сделает тебя несчастной, – заявила Фелисити. – Ты мне очень дорога, и я не хочу, чтобы, действуя по-своему, ты тут увяла в одиночестве.

– Мне двадцать один год. Еще рано говорить об увядании. – Кэтрин нахмурилась и добавила: – Если женщина не находит себе мужа, ее начинают жалеть, а мужчины почему-то могут всю жизнь оставаться холостяками без ущерба для репутации.

Фелисити отложила в сторону салфетку и внимательно посмотрела на племянницу:

– Дорогая, ты должна запомнить следующее: стать женой и, матерью – доля каждой женщины.

Кэтрин молча допила чай и, извинившись, вышла из-за стола. Было очевидно, что тетушка не собиралась менять тему, и девушка решила, что ей лучше заняться более приятными делами.

Она вышла из дома и направилась в конюшню. Небо было совершенно безоблачным, но дул довольно сильный ветер, от которого колебались верхушки деревьев.

Неподалеку от Уинчкома находился замок Садли, считавшийся местной достопримечательностью. Этот замок вошел в историю, так как его не раз посещал Генрих VIII. Теперь замок принадлежал Джону Каучеру Денту, человеку, не имевшему ни малейшего отношения к королю Генриху. Впрочем, богатство мистера Дента вполне позволило ему обходиться без титула. Сейчас он собирался отреставрировать Садли, чтобы вернуть ему былое величие.

Эмма, жена мистера Дента, была женщиной довольно энергичной, с многочисленными увлечениями. Она коллекционировала кружева и вышивки, а также старинные театральные костюмы, которые искала по всей Европе. Как и Фелисити, Эмма не меняла своих убеждений и была весьма благоразумной дамой. Кэтрин очень ее уважала и часто приезжала в замок, чтобы посидеть с хозяйкой за чашкой чая и насладиться беседой.

Вот и сейчас, Кэтрин направлялась в замок. Ей казалось, что разговор с тетушкой забудется, если она пообщается с миссис Дент. Или хотя бы немного проедется в направлении замка.

У двери конюшни девушку приветствовал Джимкинс, главный конюх.

– Доброе утро, мисс. – Он приподнял шляпу. – Вы, верно, хотите, чтобы вам оседлали вашу кобылу.

– Думаю, сегодня я прокачусь на Урагане. Похоже, он застоялся.

– Прошу прощения, мисс, – пробормотал Джимкинс, – но этот жеребец не подходит для дамы.

– Все равно оседлай его. – Кэтрин была не из тех молодых дам, которые начинают хмуриться, если их желания тотчас не исполняют. Она улыбнулась и добавила: – Нам обоим прогулка пойдет на пользу.

– Вашему отцу не понравится, если вы отправитесь на прогулку на Урагане.

– А где сейчас отец?

– Недавно уехал, сказал, что ему надо приладить новую ось к коляске.

– Я вернусь раньше, чем он. Только немного проедусь по южной дороге. Обещаю. – Девушка снова улыбнулась.

Джимкинс посмотрел на нее с недоверием, но все же вывел жеребца из стойла. Он не сомневался в том, что Кэтрин управится с Ураганом, – все знали, что она умеет обращаться с лошадьми. Впервые ее посадили на пони, когда ей было четыре года, и с тех пор Кэтрин почти каждый день ездила верхом. Просто главному конюху не нравилось, что женщина сядет на коня, предназначенного для мужчин. Он вообще был против того, чтобы юные леди скакали по полям и лесам, точно кавалеристы, но он прекрасно понимал, что об этом говорить не следует.

«Дочка Хардвика очень уж храбрая и горячая девочка, – думал Джимкинс, седлая жеребца. – Она не побоится дать отпор, если ее начнут поучать. Давно пора найти ей мужа».

Ураган с нетерпением бил копытами – он сразу же понял, что предстоит прогулка.

– Осторожнее, – сказал Джимкинс, когда Кэтрин сунула ногу в стремя. – Он сегодня слишком уж возбужден.

– Я буду осторожной. – Кэтрин не могла проигнорировать предостережение человека, который первый раз посадил ее на пони и провел по загону. Старик иногда становился несносным, но он являлся членом их семьи, во всяком случае, здесь, в Стоунбридже. Впрочем, то же самое можно было сказать обо «всех слугах, помогавших сэру Хардвику растить дочь после смерти его жены.

Многие сочли бы Кэтрин слишком избалованной, но это было не так. Просто она не сомневалась в том, что все домашние обожали ее. И девушка относилась к ним с той же любовью.

Еще раз улыбнувшись Джимкинсу, Кэтрин стегнула Урагана, и тот поскакал легкой рысью – девушка не позволяла жеребцу скакать быстрее, пока их могли видеть из конюшен. Но как только они миновали мост, давший название поместью[1], Кэтрин отпустила поводья.

Жеребец сразу же понесся так стремительно, что Кэтрин громко рассмеялась от удовольствия и неожиданности. Уверенно сидя в седле, она шепотом понуждала Урагана скакать еще быстрее.

Породистый конь летел стрелой, едва касаясь земли. Кэтрин же, наслаждаясь свободой, смеялась все громче. Смеялась до тех пор, пока у поворота дороги едва не сбила человека.