Опасные намерения

Глава 18

Изнемогающий от жары и весь мокрый от пота, Пит вошел в свою квартиру. К счастью, уходя утром, он не выключил кондиционер. Он достал из холодильника бутылку газировки и в несколько глотков осушил ее до дна.

В спальне Пит нажал кнопку автоответчика и стащил с себя влажную одежду. Звонили агент по торговле недвижимостью, давний клиент и пара приятелей-адвокатов. Раздевшись догола, Пит достал из стенного шкафа сухую одежду и направился в ванную, но задержался на пороге, услышав голос Лео, сообщивший ему, что шестого сентября в десять утра состоится собрание. Пит кивнул и включил воду, но в этот момент заговорила Мэдди. Он выскочил из ванной и некоторое время стоял и слушал, недоверчиво глядя на телефон. Когда она замолчала, он снова перемотал пленку назад, а затем посмотрел на маленький электронный календарь, который показывал не только число, но и время. 17.45.

Пит позвонил в магазин.

— Где ты пропадал? — раздался голос Энни. — Я жду твоего звонка. Опять звонила Мэдди. Она сказала, что сейчас находится в относительной безопасности и очень хочет поговорить с тобой. Кажется, она во Флориде.

— Почему ты мне не позвонила? — рявкнул Пит.

— Куда? Ты обещал, что позвонишь сам. Сказал, что свяжешься со мной. Кстати, Джейкс тоже не звонил.

— А у тебя не хватило ума позвонить сюда и оставить сообщение? — Он почувствовал, что снова ляпнул что-то не то, но спустя миг забыл об этом. — Я зашел переодеться.

— В чем дело, Пит?! Тебя не было ни здесь, ни дома. Мэдди оставила тебе сообщение и сказала, что перезвонит позже. Если ты так переживаешь, то сидел бы дома и ждал ее звонка. И не смей вымещать свою злость на мне. Если бы я знала, где тебя найти, то позвонила бы туда немедленно. Что-нибудь еще? Нет? Я кладу трубку.

— Энни…

— Знаю, знаю, ты ужасно сожалеешь и так далее. Я тоже. Все.

Гудки отбоя на том конце линии прозвучали угрожающе. Он опять умудрился обидеть Энни. Может он, в конце концов, сделать что-нибудь так, как нужно?

Но муки самобичевания закончились, когда Пит прослушал сообщение еще раз. Итак, звонила Мэдди и у нее пока все в порядке. Теперь ему надо только дождаться, когда она позвонит еще раз. Ледяные струи воды под душем окончательно привели его в норму.

На то, чтобы принять душ, одеться и причесаться, у него ушло всего семь минут. К тому времени, когда пришли обедать Энни и Джейкс, он успел прослушать сообщение еще несколько раз.

Над столом во время обеда нависло невидимое, но ощутимое облако враждебности. Пит еще раз включил сообщение Мэдди, а Энни прочла ему по бумажке то, что говорила Мэдди ей.

— Это объясняет, почему в полиции не хотят говорить об этом деле, — подытожил Джейкс. — Они предпочитают держать рот на замке, когда дело касается интересов ФБР.

— А как же те высокопоставленные друзья, о которых вы говорили? — поинтересовался Пит.

— А как насчет ваших высокопоставленных друзей? — парировал Джейкс.

— Так же, как и ваши, сидят на своих высоких местах. Черт, как я устал от всего этого.

Пит стукнул кулаком по столу. Солонка подпрыгнула, перевернулась и упала на пол. Крышка отскочила, и тысячи крошечных гранул градом рассыпались по полу. Три пары глаз уставились на рассыпанную соль, но никто не двинулся, чтобы убрать ее.

Энни механически жевала пиццу. Джейкс открыл банку с пивом. Пит носком ботинка собрал из соли маленький островок и что-то еле слышно пробурчал.

Джейкс допил свое пиво и поставил на колени кейс.

— Здесь собраны все статьи и официальные постановления об этой Программе. У меня есть адрес агентства. Завтра мы можем полететь в Вашингтон, потом взять напрокат машину и добраться до Арнингтона, Вирджиния. А там переговорим кое с кем. Я просмотрел большую часть этих материалов и выяснил, что вы имеете право написать письмо, которое судебный исполнитель обязан передать человеку, находящемуся под защитой Программы. Правда, Мэдди, судя по ее словам, сбежала… — Джейкс пожал плечами и замолчал.

Энни положила пиццу на тарелку.

— Сегодня я навела кое-какие справки в библиотеке. Если я правильно поняла, то человек может, конечно, выйти из-под контроля Программы, но тогда его лишат всякой охраны. До сегодняшнего дня ни один человек, находящийся под защитой Программы, не пострадал. Над Мэдди может нависнуть серьезная опасность; ей не стоило так необдуманно убегать. Неизвестно, что ее ждет, но теперь точно известно, что она уехала не потому, что хотела бросить тебя, — сказала она Питу. — Она сделала это, потому что боялась. Сыграл свою роль инстинкт самосохранения. Не думаю, что у нее был выбор. Судя по тому, что ты рассказывал мне о Мэдди, я поняла, что она не хочет подвергать тебя опасности.

— В ваших словах есть смысл, — заметил Джейкс.

— Пит, подумай и хорошенько все взвесь. Пока Мэдди находилась под защитой Программы, она была в безопасности. А сейчас… ей угрожает опасность. Как мне сказали в библиотеке, никто и никогда не выходил из Программы раньше положенного срока. Шансы, что ты найдешь Мэдди самостоятельно, практически равны нулю, — угрюмо добавила Энни.

— И здесь она права, — согласился Джейкс, протягивая Питу пачку бумаг и фотокопий. — Кстати, а что думает о сложившейся ситуации наш великий адвокат?

— Дерьмо все это, — буркнул Пит.

— Чья сегодня очередь убирать со стола? — спросил Джейкс.

— Не моя. Я должна подсчитать выручку и составить список… Короче, не моя.

Энни поднялась из-за стола. Джейкс взглянул на Пита, и тот опустил глаза на бумаги.

— Очевидно, сегодня моя очередь, — вздохнул детектив.

— Очевидно, — ответил Пит, не поднимая головы.

— Пит, я не приеду сюда вечером, — сказал Джейкс. — Если понадоблюсь, вы знаете, как меня найти. Оставайтесь дома и ждите звонка Мэдди.

Чтобы не мешать Питу, Энни разместилась на диванчике в другом углу комнаты.

Калькулятор с изображением Микки Мауса, который она взяла в магазине, лежал у нее на коленях. Она нажимала кнопки, стараясь ничем не выдавать чувств, которые испытывала, подводя итоги дня. Несомненно, «Волшебная сказка» была золотой жилой. Разобравшись с выручкой, Энни подсчитала, сколько денег ушло на заказ новой партии товара. Хотя оплачивать их можно было в течение тридцати дней после поступления, Мэдди, насколько понимала Энни, предпочитала рассчитываться с поставщиками сразу. В первый же день товар оплачивался по номинальной стоимости. Энни пожала плечами и отложила бумагу в сторону.

Она достала из своего кейса иллюстрированный буклет, оставленный сегодня коммивояжером: кофе и травяной чай в красочных банках соломенные корзинки, украшенные цветными бумажными салфетками. Энни взяла у коммивояжера небольшую партию на реализацию и за полдня продала две корзинки, семь банок чая и пять кофе.

Рассказывать об этом Питу или нет? И кому принадлежит выручка, ей или Мэдди? Может, самым справедливым решением будет поделить доход? Проклятие, у нее начинала болеть голова, и ныли мышцы между лопатками — знакомые предвестники мигрени. Тут уж Энни ничего не могла поделать. Обычно приступы мигрени накатывали на нее после стрессов.

Да, и еще Энни взяла у коммивояжера две старомодные кофейные мельницы и тоже не прогадала: продав одну из них, во время обеденного перерыва она помолола себе кофе на второй — получилось превосходно. Энни честно призналась потом покупательнице, что пользовалась мельницей, но та лишь махнула рукой и попросила завернуть ее. Перед тем как закрыть «Волшебную сказку», Энни позвонила коммивояжеру и заказала еще три дюжины банок с чаем и столько же с кофе.

В комнате, где сидели два человека, царила гробовая тишина. Пит не задал ни единого вопроса о том, как идут финансовые дела в «Волшебной сказке», словно не имел к ним никакого отношения, и это раздражало Энни. Она должна поговорить с ним сейчас, пока ее нервы не совсем вышли из-под контроля. Может быть, и головная боль пройдет, если хоть что-нибудь прояснится.

— Пит?

— Да?

— Мне нужно с тобой поговорить… — Ей очень не понравилось досадливое выражение, появившееся на его лице, но она собрала все свое мужество и решила, что выскажет все.

— Что-нибудь случилось? — нетерпеливо спросил он.

— Да нет, просто меня кое-что беспокоит. Когда ты просил меня приехать, то сказал, что в финансовом плане я не прогадаю. У меня истекает срок платежа за квартиру в Бостоне. Поджимают сроки страховых взносов и долг за учебу. Я, конечно, имею кое-какие сбережения на черный день, но пообещала себе, что не стану к ним прикасаться, хотя все-таки потратила часть из них на авиабилеты. Мне ужасно неприятно говорить с тобой об этом сейчас, когда на тебя навалилось столько проблем.

— Господи, Энни, тебе следовало сказать мне об этом раньше. Я совсем забыл. Вот что тебя беспокоило последнее время?

— Не только это. Больше беспокоила резкая смена обстановки и то, что я вижу тебя таким угнетенным. К тому же я чувствую, как приближается приступ мигрени…

— Сиди на месте, Энни, Я сейчас.

Пит вернулся с чеком на пять тысяч долларов. Откровенно говоря, Энни рассчитывала на большее и не смогла скрыть своего разочарования.

— Что входит в эту сумму? — резко спросила она, положив чек на кофейный столик.

— Ну… Билеты на самолет, работа в магазине. Если бы ты была в «Волшебной сказке» постоянным работником, то получала бы еще и комиссионные. Думаю, это плата за то, что ты присматриваешь за магазином.

— За какой период?

— М-м, я об этом не подумал. С каких это пор я стал скаредом? Сколько ты ожидала получить?

«До чего смущенным он выглядит», — отметила Энни.

— Я зарабатываю восемьдесят тысяч в год. Фактически, это начальная сумма, из которой мы можем исходить. Мне чертовски неприятно говорить с тобой о деньгах. Мы — друзья, понимаешь?

— Дружба дружбой, а деньги деньгами. Нам действительно пора все обсудить.

— Итак, в Бостоне я зарабатывала восемьдесят тысяч в год. Твое обещание, что я не прогадаю, если приеду в Нью-Йорк, означало, что ты собираешься платить мне больше. Моя работа в «Волшебной сказке» стоит не меньше ста пятидесяти тысяч в год. Мы оба об этом знаем. Если доходы магазина растут, а не падают, за это полагается добавочное вознаграждение. Я полагала, что могу рассчитывать на какие-то премиальные. Если ты хочешь знать мою цифру, то я прошу семьдесят тысяч. Сюда входят четыре месяца и добавочное вознаграждение. Если тебя смущает эта сумма, скажи сразу.

— Конечно нет, Энни. Ты получишь столько, сколько хочешь. — Пит выписал второй чек. — Теперь ты улыбаешься? Я так долго скучал по твоей улыбке. Между нами словно кошка пробежала. Тебя беспокоит еще что-то, кроме мигрени? Я собираюсь избавить тебя от нее через минуту. Помнишь, кто делал тебе массаж в ночь перед экзаменами? Ты сказала тогда, что тебе еще не приходилось иметь дело с таким классным массажистом.

— Это так. Но меня действительно волнует не только мигрень. — Она рассказала Питу о продаже кофе и чая. — Как ты смотришь на то, если я попробую немного заработать для себя?

— Конечно, Энни. Я рад, что у тебя так хорошо пошел бизнес.

— Десять процентов от личных доходов я буду отчислять на счет «Волшебной сказки», о'кей?

— Согласен. А теперь скажи, что на сегодня с разговорами о деньгах покончено.

— Да, Пит, больше ни слова о деньгах.

— Отлично. Теперь подколи волосы, и я помассирую тебе шею и плечи.

Пит вышел, а когда, вернувшись в гостиную, увидел в глазах у Энни боль, то поблагодарил Бога, что никогда не страдал от мигрени. Энни сменила костюм на легкое платьице, открывающее ее красивую сильную шею, и легла на диван.

— Помассируешь мне еще и спину, хорошо? — спросила она.

— Нет проблем.

— Нашел что-нибудь в бумагах, которые принес Джейкс? — пробормотала Энни, прикрыв глаза, когда Пит прикоснулся кончиками пальцев к ее обнаженной коже.

Пит начал рассказывать о том, что выяснил. Он говорил медленно, монотонно, ни на миг не переставая работать руками и чувствуя, как напряженность покидает ее тело.

— Как хорошо. Еще, Пит, еще.

Спустя полчаса Пит понял, что устал, и сказал Энни об этом.

— Спасибо. — Она перевернулась на спину. Страсть сжигала ее тело, которое, казалось, могло воспламениться с минуты на минуту. Пит пристально смотрел на нее.

Минуту назад они были только друзьями, а сейчас… Энни хотела отвести от него свой взгляд и не могла. Она так долго этого ждала, так страстно желала, чтобы Пит наконец-то взглянул на нее… как на женщину, ждущую ласки. Ей не хотелось противостоять сейчас его красноречивому взгляду, но она знала сотню причин, по которым должна была это сделать. Мэдди Штерн — вот имя всем ста причинам. Энни знала, что надо предпринять что-то прямо сейчас, иначе будет поздно. Если она уступит, Пит никогда не сможет жить в мире с собой. Любить — это значит прежде всего думать о любимом.

Энни резко села и посмотрела на часы. Один поворот головы вернул ей силу воли и здравый рассудок. Наваждение исчезло.

— Не думала, что так поздно, — сказала она. Господи, неужели это ее голос звучал так обыденно и равнодушно? Да, конечно, ведь кроме нее в комнате не было других женщин. Ее едва держали ноги, когда она встала и двинулась к дверям. Она обернулась: — Головная боль прошла. Ты гений массажа, Соренсон.

Только в своей комнате, когда Энни повернула в замке ключ, ее колени подогнулись, и она осела на пол. Из глаз потекли слезы.

Пит сидел на диване, уставившись на невключенный телевизор. В душе у него царила такая же темнота, как и на экране. Может быть, стоило взять пульт и включить телевизор, чтобы услышать человеческий голос, увидеть людей, занимающихся обыденными делами?

Господи, он почти… Если бы не Энни…

Энни. О чем она сейчас думает? Он всегда мог прочитать мысли Энни, они были написаны на ее лице, спокойном и непроницаемом только во время заседаний в суде. С таким же выражением лица она сейчас вышла из комнаты. Что-то важное заставило ее надеть на себя маску безразличия.

Пит попытался убедить себя, что несколько минут назад он просто забылся и решил, что перед ним Мэдди, но ничего не вышло. Это была Энни, и именно ее он в тот момент хотел больше всего на свете.

Пит искал и не находил себе оправдания. Он опять взял со стола стопку бумаг, но понял, что не сможет сейчас ничего прочитать. Пит спросил у себя, действительно ли он верит в то, что Мэдди вернется к нему. Если верить словам Энни, она сбежала из-под охраны, возможно, ее разыскивают не только бандиты, но и федеральные службы. Сможет ли она ускользнуть от столь могущественных противников?

Завтра утром он полетит в Вирджинию и постарается выяснить там все, что только возможно. «Кто они такие, чтобы ломать мою жизнь? — подумал он. — У меня есть право знать, находится Мэдди у них под защитой или нет. Я должен знать, что с ней».

Джейкс посоветовал ему заранее написать письмо и взять его с собой. Но как он мог писать сейчас письмо Мэдди, если едва не предал ее. «Пустяки, ничего серьезного», — мысленно повторял он, но знал, что это ложь. Как отреагировала на все Энни, что означала эта лишенная эмоций маска? Он ее слишком хорошо знал. Гораздо лучше, чем ему казалось раньше. Пит с ужасом почувствовал какой-то странный предательский холодок в груди и прошептал, как спасительное заклинание:

— Я люблю тебя, Мэдди. Когда-нибудь я скажу тебе об этом. Надеюсь, что скоро.

Потом он подумал о Барни. Как бы тот поступил на его месте? Что бы выбрал?

Всю ночь Пита мучили кошмары. Он проснулся в холодном поту и некоторое время лежал не двигаясь, припоминая отдельные эпизоды снов. Вчера угрызения совести не позволили Питу лечь в свою постель, где ему нередко доводилось заниматься любовью с Мэдди, и он устроился на диване. Да, он не согрешил, но был недалек от греха, и теперь ему не давало покоя чувство вины. Пит посмотрел на часы. 4.57. Он снова откинулся на подушки и, бросив взгляд на листы бумаги на столе, взял один из них, тот, что заинтересовал его еще вчера.

В заметке говорилось, что переписка с свидетелями, проходящими по Программе, ограничивается только в тех случаях, если они сами отказываются от поддержания старых связей. Ограничение действует до тех пор, пока сам свидетель не попросит разрешить ему переписку. Почта, адресованная свидетелю, высылается на адрес службы, курирующей Программу. Свидетеля, подписавшего меморандум, информируют о всех правилах переписки.

И так далее, и тому подобное.

Конечно же, Мэдди предупредила судебных исполнителей, что она будет ждать писем от жениха. Пит дал себе слово, что к вечеру он непременно разузнает, находится ли Мэдди под защитой Программы или предоставлена самой себе.

Стоит ли писать письмо? Прочтет ли его кто-нибудь, или оно канет в никуда? Возможно, лучше спросить совета у Энни; она со своей рассудительностью наверняка подскажет что-нибудь дельное. Тут Пит вспомнил, с каким непроницаемым лицом Энни уходила вчера из гостиной.

Черт, он не хотел сейчас думать о минувшем вечере. У него и так проблем в избытке, чтобы добавлять к ним еще одну. Он любит Энни, готов пройти ради нее сквозь огонь, но все же куда больше его волнует сейчас судьба Мэдди. Как ему теперь жить с тем странным чувством, которое он неожиданно для себя испытал всего несколько часов назад?

После долгих раздумий Пит все-таки решил написать письмо. Что он теряет, в конце концов?

Пит пошел в кухню, включил свет и сварил себе кофе. Потом вооружился ручкой и бумагой и сел за стол.

«Дорогая Мэдди.

Я абсолютно не понимаю, что происходит. У меня, конечно, есть смутные догадки, но убедительного подтверждения тому, что ты включена в Программу защиты свидетелей, я не нашел.

Когда сегодня днем я получил твое сообщение, то прослушал его столько раз, что, наверное, протер пленку. К сожалению, ты говорила слишком путано, и большую часть сообщения я так и не смог понять. Я боюсь за тебя, Мэдди…»

Пит разорвал написанное на мелкие клочки. Какой смысл отправлять письмо на адрес кураторов Программы, если они, судя по всему, не знают, где находится Мэдди.

Пит выругался.

Осторожно отхлебывая горячий кофе, он вспоминал, не пропустил ли какой-нибудь важной информации о Мэдди. За последние два дня они с Джейксом обшарили весь город. Буйвол и Ангел сидели в тюрьме без права быть выпущенными под залог. Пит не слишком удивился, когда узнал, что в суде их интересы представляет фирма Лео. Когда он вчера позвонил дяде, тот сказал ему: «Каждый подсудимый имеет право на адвоката». Кроме того, Лео заметил, что все сказанное клиентом защитнику держится в секрете, и единственное, что он может сделать для племянника, это внимательно просмотреть материалы дела, касающиеся свидетелей. В остальном Лео был непреклонен.

Пит налил себе еще чашку кофе, принял душ и побрился. Вернувшись в кухню уже в костюме, он положил бекон на одну сковородку, разбил яйца на другую и сунул тосты в тостер. К тому времени, когда проснулась Энни, завтрак был готов. В кофейнике заваривалась очередная порция кофе.

— Ты как раз вовремя, — сказал Пит, ставя перед Энни тарелку. — Я много размышлял и решил, что мы не должны выходить из дома, пока не поговорим о вчерашнем вечере. Я чувствую себя последней свиньей. Не знаю, что на меня нашло. Прости, подобное больше никогда не повторится.

Энни посмотрела на него поверх чашки. В уголках ее губ затаилась улыбка, или это ему показалось? Она словно заглянула в его душу.

— Секс — это физический контакт между двумя людьми, — сказала она негромко. — У нас ничего такого не было. Думаю, нам лучше забыть о вчерашнем и не изводить себя угрызениями совести из-за того, чего мы не совершали. Сегодня новый день, а вчера, это всего лишь вчера. Прекрасная яичница, Пит. Ты готовишь куда лучше меня. Слушай, мне пора бежать в «Волшебную сказку». Вчера я позвонила коммивояжеру, и он обещал подойти перед открытием. Сегодня вечером ты дома?

— Не уверен. Я позвоню. — Пит посмотрел на часы. Энни — превосходный адвокат; ее невозможно сбить с толку. Черное для нее всегда черное, а белое всегда белое. Только факты имеют значение. — Энни…

— Что, Пит?

— Нет ничего в мире, что я не сделал бы для тебя. Ты веришь мне?

— Конечно, Пит.

Непроницаемое выражение, казалось, так и не покинуло ее лица. Ему вспомнились слова Денниса: «Энни всегда тебя любила. Ты и сам обо всем знаешь, просто боишься смотреть правде в глаза».

Джейкс приехал в пятнадцать минут одиннадцатого, одетый в легкий летний костюм.

— Подобающий вид, хорошее впечатление и все такое. — Он улыбнулся. — Кстати, у меня есть новости. Поговорим по дороге в аэропорт.

Пит кивнул. То, что они сегодня выяснят, возможно, определит его дальнейшую жизнь. Он скрестил пальцы, как делал в детстве, когда желал, чтобы сбылось что-то хорошее. Как бы ему хотелось, чтобы сейчас рядом оказался Барни.

Для чего нужна вся эта работа и деньги, если ему их не с кем тратить? Что хорошего в жизни, если тебе не с кем ее разделить? Когда Пит высказал эту мысль Джейксу, тот посмотрел на него с сожалением.

— Вы свободны в своих действиях, мистер Соренсон, и можете сделать все, что пожелаете. Никто из нас не осознает, что такое свобода, пока ее у него не отнимут. Быть живым и свободным — самое главное в жизни. Сейчас вы думаете о себе, и я не осуждаю вас, но если наши подозрения оправдаются и Мэдди действительно включена в Программу, подумайте, от чего ей пришлось отказаться. А теперь, когда ваша невеста сбежала, у нее возникла масса проблем, самая главная из которых — остаться в живых. Подумайте об этом, мистер Соренсон. А теперь нам надо идти, — сказал он, глядя на часы.

Свобода. Пит снова и снова повторял про себя это слово. Неотъемлемое человеческое качество, которого лишили Мэдди.

Пит уже вышел из квартиры и собирался закрыть за собой дверь, но на мгновение застыл на месте.

— Подождите, Джейкс. Надо оставить для Мэдди сообщение на автоответчике. Я хочу, чтобы она знала…