Опасные намерения

Глава 19

Как и сказал таксист, Састон находился в двадцати милях от Прово. Назвать эту выжженную солнцем грязную дыру городом значило оказать ей слишком большую честь. Мэдди расплатилась, вышла из машины и оглянулась по сторонам, чтобы проверить, не следят ли за ней. Не заметив ничего подозрительного, она двинулась к кафе.

«Господи, Дженни, наверное, уже потеряла всякую надежду», — подумала Мэдди, направившись к пешеходному переходу.

В Састоне не было ничего, что можно было бы назвать привлекательным. Мэдди пришли на память старые вестерны, где показывали узкие убогие улочки и деревянные тротуары. На противоположной стороне улицы она увидела магазин и аптеку рядом с ним. Чуть дальше находились магазин одежды и парикмахерская. Заблудиться в таких городках, как Састон, невозможно. Над витринами каждой лавки красовались матерчатые зеленые козырьки. Мэдди с раздражением подумала, что владельцы наверняка каждое утро проверяют, идеально ли они натянуты.

Она подошла к кафе. Прикрепленный под вывеской плакатик гласил: «В кредит не обслуживаем».

Мэдди толкнула дверь несколько раз, но та поддалась только тогда, когда она ударила по ней ногой. Тотчас ожил огромный колокольчик. Мэдди вздрогнула и отскочила в сторону, не сразу сообразив, откуда исходит звон. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она сняла соломенную сумку с правого плеча и одела ее на левое, затем вошла внутрь и стала разглядывать посетителей сквозь темные очки. Дряхлые красные стулья были кое-где скреплены разноцветными проводами. Лицо Дженни, сидевшей за столиком у дальней стены, озарилось радостью, но Мэдди прижала палец к губам, давая понять, что не стоит привлекать к себе внимание посторонних.

Она села рядом с подругой, предварительно поменяв пару стульев: слишком шаткими они показались.

— Я так рада тебя видеть, Дженни. Пожалуйста, не плачь и тем более не смейся, не делай ничего, что может привлечь к нам внимание. Я в Састоне всего несколько минут, но уже успела его возненавидеть. Как здесь готовят?

— Не так уж и плохо, если не обращать внимания на тараканов и мух, которые изредка попадаются в супе. Акции «Юнитек» выросли до пяти долларов. Я тоже не люблю Састон и не хочу здесь оставаться. Они дали мне восемьсот пятьдесят долларов и сказали, чтобы я тратила их экономно, представляешь? Я снимаю маленькую квартирку, но работу так и не нашла. А для того, чтобы подыскать что-нибудь в Прово, надо иметь машину. Один раз в день отсюда ходит автобус, но если водитель не в настроении, он может и отменить рейс. Зато здесь целых три церкви, которые каждое воскресенье набиты битком. Все абсолютно не так, как мне обещали.

Мэдди кивнула.

— Знаешь, Дженни, я о многом передумала с тех пор, как сбежала. Похоже, эта самая Программа рассчитана не на таких людей, как мы с тобой. Она создана для преступников, для которых какая-нибудь провинциальная дыра, где их не найдут бывшие дружки, предел мечтаний. — Она рассказала Дженни о той конуре, в Лаудердейле. — Похоже, до меня там отсиживался не один десяток уголовников. Тем, кто меня охранял, было совершенно наплевать, хорошо мне или плохо. Им казалось, что я приму все их обманы как должное. Они хотят, чтобы мы делали только то, что им нужно, и когда им нужно, но попробуй только попросить их о чем-нибудь, увидишь, что будет. Ты хотя бы получила новое имя и документы, а почему мои не готовы? Это несправедливо.

— Что нам теперь делать?

— Тебя кто-нибудь контролирует? Ты где-нибудь отмечаешься? Как все это происходит? Меня охраняли двадцать четыре часа в сутки. Я должна была докладывать, даже если шла в ванную.

— Я отмечаюсь один раз в неделю. Меня никто не беспокоит. Да и зачем им это надо? Думаю, они считают главным свидетелем тебя.

— Как ты отмечаешься?

— Встречаюсь в Прово с одним человеком по имени Стивен Малой. Он производит довольно приятное впечатление, но не знаю, чего от него ждать, если я не отмечусь вовремя. Телефона у меня нет, это стоит слишком дорого. Коммунальные услуги включены в квартирную плату, так что на этот счет я не волнуюсь. С хозяйкой квартиры у меня те еще отношения, и вряд ли она позволит мне при случае воспользоваться ее телефоном.

— Как же ты здесь проводишь время?

— Трудно поверить, но в этом городе есть библиотека, там у меня есть карточка с моим новым именем, — заметила Дженни с грустью. — Короче, я читаю и пью чай со льдом, потому что он здесь дешевый.

— Как здорово опять тебя видеть, Дженни, — сказала Мэдди, взяв ее за руку. — Итак, закажем здесь какого-нибудь пищевого яда или пойдем к тебе? Надеюсь, это недалеко?

— Пошли, — приняла решение Дженни, поднимаясь из-за стола. — Я предупрежу официантку.

Мэдди видела, как она передала официантке долларовую банкноту.

— У моей подруги разболелась голова, так что мы не останемся на ленч.

Официантка положила деньги в карман передника и сухо кивнула.

Никто не обратил на подруг внимания, когда они вышли из кафе.

До двухэтажного дома, где жила Дженни, оказалось совсем недалеко. В квартире было очень чисто и жарко. Мебель выглядела потрепанной, ковер давно протерся. В старомодной кухне красовалась огромная облезлая плита на ножках. Раковину отделяла клетчатая занавеска; такие же висели на окне.

— Не хочешь сандвич? — спросила Дженни. — У меня есть колбаса, сыр или, если хочешь, колбасный фарш. Ах да, я еще купила банку огурчиков. Я перебиваюсь в основном супом и сандвичами. Ничего не хочется готовить, Мэдди, нет настроения. Мы ведь уедем отсюда, правда? — воскликнула она с отчаянием и надеждой одновременно.

Мэдди обняла подругу, но тут же отстранилась, стараясь скрыть слезы.

— С удовольствием съем сандвич и пару огурчиков. И обязательно выпью чая со льдом. Мы должны все хорошенько обдумать, Дженни. Нам дали совсем не то, что обещали. Ведь так? — Дженни кивнула. — В тех бумагах, которые мы подписали, ничего не говорилось о том, что тебе придется жить в таком мерзком месте, а волокита с оформлением моих документов затянется так надолго.

Дженни снова кивнула.

— Знаешь, а Нестер показался мне неплохим человеком.

— Пока мы имели дело с полицией, все шло нормально, но как только подключились департамент юстиции, ФБР и остальные, все изменилось. Нестер всего лишь рядовой трудяга, старающийся сделать жизнь в Нью-Йорке поспокойнее. Остальные — просто обманщики. Нестер сейчас в отпуске. Я все время думаю, почему мне удалось так легко уйти? Сначала я даже запретила себе оглядываться на улице. Наверное, пыталась себе что-то доказать. Судебный исполнитель мог пойти за мной, но не пошел. Хотя я, возможно, просто не заметила. Ведь они профессионалы, а я глупая перепуганная женщина, которая ничего не знает ни о преступниках, ни о сыскных уловках. Посмотри на меня, Дженни. Я постриглась, покрасила волосы и стала похожа на ведьму, которая всю ночь летала на метле. Я купила куклу, одеяло и памперсы и решила, что это великолепная маскировка. Возможно, даже сейчас поблизости прячется полицейский, выжидающий подходящий момент, чтобы объявиться. Интересно, они собирались вернуть мне коробку, где хранились фото отца, мои детские снимки и все те вещи, что мне так дороги? Я понимаю, что новую жизнь надо начинать в новой одежде, но какой вред могли принести несколько фотографий из прошлого? Они отняли у нас все, и я ненавижу их за это, — заключила Мэдди с горечью.

— Колбасный фарш очень вкусный, — сказала Дженни, протянув ей сандвич. — Горчица перебивает вкус, и когда его обжаришь, получается совсем неплохо. Я способна есть его каждый день.

Мэдди надкусила сандвич.

— Да, недурно. — Она глотнула чая со льдом. — Не забывай, что они все еще нуждаются в нас. Давай-ка решим, чего мы хотим и чего не хотим. Тот факт, что мне так легко удалось смотаться, меня напугал. Я очень боюсь наделать ошибок. Мы ведь не профессионалы, и единственное, что нам известно о криминальном мире, это то, что показывают в голливудских боевиках, где положительный герой с красивыми глазами всегда побеждает. В реальной жизни все по-другому. Поэтому я очень напугана, да и ты тоже. — Мэдди вздохнула. — Надо, чтобы нас поместили в безопасное место, в котором можно жить, и чтобы туда привезли Пита. Я хочу поговорить с ним. Еще они должны найти для нас работу, где мы могли бы зарабатывать столько денег, сколько нужно для нормальной жизни. Я хочу, чтобы мне вернули коробку с фотографиями. Если Пит не захочет жить со мной, что ж, я смогу его понять, но он должен сам сказать мне об этом. Суд состоится только через несколько месяцев, а может и лет, и поэтому место, в котором нас поселят, должно быть по-настоящему надежным и благоустроенным. Ты согласна со всем, что я говорю?

— Мы обе напуганы, Мэдди, а эти люди играют на нашем страхе. Думаю, нам надо дать им возможность отработать те деньги, что они получают. Пусть поищут нас, а мы посмотрим, как у них это получится.

Мэдди широко улыбнулась в первый раз за последние дни.

— Дженни, так уж получилось, что наши жизни теперь в руках этих людей. Мы обе понимаем, что эта Программа разработана не для таких, как мы с тобой, но, черт побери, я ума не приложу, что же нам теперь делать со всем этим? Серьезно, у тебя есть какие-нибудь более ценные мысли, чем идея пустить все на самотек?

— Я знаю только, что тебе надо позвонить Питу, и лучше поздно ночью, когда он уж точно будет дома.

Мэдди кивнула.

— Нам надо выбрать место, куда мы с тобой теперь отправимся. Куда-нибудь, где много людей, среди которых легко затеряться. Денег у меня достаточно, чтобы купить билеты на автобус до ближайшего крупного города и пожить там некоторое время. Састон вызывает у меня какое-то неприятное чувство, даже не могу объяснить почему. Такое впечатление, что я бывала здесь раньше или просто проезжала мимо… Знаешь, давай разработаем четкий план и будем ему следовать. Есть предложения?

— Мы должны признать, что готовы участвовать в их Программе, но только короткий промежуток времени, а не несколько лет — для нас это очень важно, — быстро проговорила Дженни. — В том, что я сказала, есть хоть немного смысла?

Мэдди кивнула.

— Если конкретный срок неизвестен, пусть на нас не рассчитывают. Я могла бы понять, скажи они нам с самого начала: «Леди, вы нужны нам на двенадцать месяцев, а потом состоится суд, и вы свободны». Но нам никто ничего подобного не говорил, тем самым давая понять, что срок абсолютно неопределенный. Это сводит меня с ума. Господи, не могу себе представить, что проведу в этом кошмаре всю оставшуюся жизнь.

— И я тоже. Мы не сделали ничего плохого и должны предъявить свои требования. У нас есть то, что им нужно, и они обязаны с нами считаться. Жизнь в бегах мне не по вкусу; я в этом уже убедилась. Если ты продашь акции «Юнитек», сколько за них выручишь?

— Не знаю, но не думаю, что денег хватит надолго. Кроме того, я еще не получила подтверждение, что акции переведены на мое новое имя. И мои сбережения тоже пока не перевели на новый счет.

— Понятно. Знаешь, я звонила Нестеру, но мне сказали, что он в отпуске.

— Зачем ты ему звонила?

— Не знаю, — ответила Мэдди с несчастным видом. — Наверное потому, что он кажется мне порядочным человеком. «Волшебной сказкой» сейчас занимается Энни, старая подруга Пита. Он говорил мне, что она очень хорошая, но я чертовски разозлилась, когда позвонила в магазин и услышала ее голос. Мы с ней ни разу не встречались, но Пит пригласил ее на свадьбу. Он сказал, что отменит свадьбу, если на нее не приедет Энни.

— Ты ревнуешь к ней Пита?

— Конечно. А ты бы разве не ревновала?

— Наверное, ревновала бы.

— Я знаю, что Пит относится к Энни как к сестре, как к близкому другу, но сомневаюсь, что она питает к нему столь же невинные чувства. Черт, в последнее время у меня все вызывает подозрение. Возможно, наступит день, когда я посмеюсь над всем этим.

Дженни вытерла стол.

— Знаешь что?

— М-м?

— Пойдем прогуляемся. Покажу тебе Састон. Моргнуть не успеешь, как мы обойдем его весь. Предполагается, что здесь живут две тысячи двести человек, но убей бог, я не представляю, где в таком случае стоят их дома. Наверное, где-нибудь в предместье.

— У тебя есть соломенная сумка типа моей?

— Есть. Я купила такую для продуктов. А что?

— Положи в нее все, что необходимо, и пошли. Уйдем подальше от города, а потом поймаем попутную машину. Не набирай всего много, только самое нужное. На ноги советую одеть теннисные туфли. Когда тебе отмечаться?

— Я звонила Малою вчера. До следующей проверки шесть дней. Они не очень мною интересуются, видимо потому, что с самого начала сделали главную ставку на тебя.

— Трудно поверить, что они просто привезли тебя сюда и оставили. У тебя есть свобода. Ты можешь поехать в Прово и вообще можешь делать все, что хочешь. А со мной обращались как с закоренелой преступницей. Собирай вещи, Дженни. Чем скорее мы смоемся отсюда, тем лучше для нас, — сказала Мэдди нервно.

— Мэдди, а как же быть с моими акциями и банковским счетом?

— Никуда они не денутся. Ты ведь должна будешь расписаться при получении?

— Да, но я уже сказала, что мой счет в банке скорее всего еще не переведен на новое имя. Я потеряю деньги, если уеду.

— Не думаю, хотя кто его знает. Если их все же переведут на твое новое имя, ты в случае необходимости сможешь доказать, что ты Бетти Джилл. Уверена, что когда мы вернемся к нормальной жизни, ты все получишь. Решайся, Дженни, ты должна сделать это сама. Ты не представляешь, как мне жаль, что в тот день я была с тобой и ты тоже оказалась втянутой в эту безумную историю. Честное слово, очень жаль.

— Что случилось, то случилось, — пробормотала Дженни. — Мне понадобится несколько минут. Около кладовой есть ванная, если хочешь, прими душ.

Мэдди мыла руки над крошечной раковиной, когда услышала взволнованный голос Дженни:

— Кто-то идет. Я увидела его в окно спальни. Он направляется прямо сюда. С тех пор, как я здесь, еще никто не приходил. Что делать?

Мэдди кинула в сумку щетку для волос и расческу.

— Может быть, это к твоей хозяйке? — предположила она, впрочем, без всякой надежды.

— Хозяйка вместе с сестрой уехала на какой-то идиотский фестиваль. Я слышала, как она вчера говорила об этом по телефону. Когда дверь и окно в кухню открыты, слышно все до единого слова. Мэдди, что же делать?

— Быстро закрой дверь в кухню и замкни ее. Здесь есть место, где я могу спрятаться? — прошептала Мэдди.

Дженни фыркнула.

— Здесь? В этой квартире даже мышь не спрятать. Подожди, дай подумать. Спрячься за занавеской под раковиной. Поспеши, Мэдди. Он уже поднимается по лестнице, я слышу его шаги.

Мэдди откинула занавеску, засунула под раковину свою сумку и залезла туда сама. Только Дженни успела расправить занавеску, как раздался стук в дверь.

— Не открывай, Дженни. Поговори с ним через стекло, — предупредила ее Мэдди и съежилась, прижав колени к груди. Господи, где сумка Дженни? Она оставила ее в комнате или вынесла в кухню? И кто это там за дверью?

— Да? — спросила Дженни. Незваный гость что-то сказал, но Мэдди не расслышала, что именно. — Откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете? Где мистер Малой?

Незнакомец ответил, и теперь его голос звучал громко и отчетливо:

— Он в больнице. Его жена вот-вот родит первенца. Взгляните, вот мое удостоверение.

Дженни попыталась рассмотреть через стекло то, что было написано в удостоверении. Судебный исполнитель Хендрикс. Фотография соответствует оригиналу.

— Что вы хотите?

— Мы должны перевезти вас в другое место. Упаковывайте свои вещи и ступайте со мной Прямо сейчас.

У Дженни заныло в груди.

— Нет. Ни за что. Я не хочу снова переезжать. Я до сих пор не получила уведомление, что мой банковский счет переведен на мое новое имя. Я вижу вас первый раз в жизни. Передайте своим шефам, что… что я отказалась. Вы не можете поступать со мной как с безвольной марионеткой. Всякий раз, когда мне приходиться иметь дело с кем-либо из вашей компашки, я теряю год жизни. Малой обещал, что я останусь здесь до суда. Уходите и передайте начальству, что я сказала «нет». Не скажу, что успела влюбиться в Састон, но я к нему привыкла и не хочу никуда переезжать.

— Мисс Джилл, пожалуйста, откройте дверь. Давайте спокойно сядем, выпьем лимонада и поговорим. Я здесь не для того, чтобы причинить вам вред. Наоборот, я хочу помочь…

Дженни презрительно фыркнула.

— Начнем с того, что вы оставили мне слишком мало денег, чтобы покупать лимонад. По вашей милости я пью только чай со льдом. У меня нет никакого желания обсуждать с вами что-либо. Вчера я отметилась у мистера Малоя. В течение последующих шести дней я могу делать все, что пожелаю. И я знаю, что не желаю открывать вам дверь. Вы так и не сказали, почему решили перевезти меня в другое место. Вам ни в чем нельзя верить, потому что вы не выполняете ни одно из своих обещаний. Для вас такие люди, как я, — второй сорт, верно? Меня это не устраивает. Итак, вы скажете мне, почему я должна переезжать?

У Дженни перехватило дыхание, когда он ответил:

— Ваша подруга сбежала. Скорее всего, она попытается найти вас.

— И из-за этого вы решили меня перевезти? — воскликнула Дженни. — Вы психи! Она ушла, вы потеряли ее? И теперь явились сюда! — Она сорвалась на крик. — Уходите, слышите? Иначе, я открою дверь и спущу вас с крыльца. Вы умудрились потерять мою лучшую подругу. Если она ушла, значит у нее на то имелись серьезные основания. Вы — лжецы! Уходите, иначе я за себя не ручаюсь. — Нисколько не сомневаясь в серьезности своих угроз, она сделала вид, будто собирается открыть дверь.

Когда Дженни убедилась, что Хендрикс послушно спустился по лестнице и пошел прочь, она открыла дверь и закричала ему вслед:

— Как Мэдди сможет меня найти, если она не знает, где я? Ваши люди побеспокоились об этом. О, Господи! — воскликнула она, воздев руки к небу. — Теперь всю вашу операцию можно отправить на свалку! — Замкнув дверь, она вошла в ванную, отдернула занавеску и опустилась на колени. — Ты слышала? Теперь можешь вылезать отсюда. Мэдди, что с тобой? Посмотри-ка на меня.

Мэдди сидела, все так же скорчившись в углу и устремив бессмысленный тусклый взгляд в невидимую точку. Она отпрянула, когда подруга протянула к ней руки.

— Мэдди, ты меня пугаешь, — всхлипнула Дженни. — Что случилось? Он ушел. Я сказала, что не стану переезжать. Он знает, что ты сбежала, и догадывается, что ты пустишься на мои поиски. Этот Хендрикс непроходимо глуп. Мэдди, прошу, вылезай оттуда. Дай я тебе помогу. Мэдди, нам нужно уходить. Ты всегда думала за нас обеих и решала все проблемы. Не перекладывай весь груз на мои плечи. Умоляю, хотя бы посмотри на меня, — попросила она, сползая на пол. — Помнишь, ты хотела позвонить Питу. Он знает, что делать. Мэдди, помоги мне принять решение. Этот человек сказал, что он судебный исполнитель, и показал мне служебное удостоверение. Может, это фальшивка, я не знаю. Какой им смысл перевозить меня, если они знают, что ты будешь меня разыскивать? Гораздо логичнее следить за домом и ждать, когда ты появишься. Все это не имеет никакого смысла. Тебе удалось провести их, слышишь? Посмотри на меня! Я не знаю, что мне делать. Боже, дорогая, ты меня пугаешь. Вылезай отсюда. Нам надо позвонить Питу.

Дженни потерла виски, поклялась себе не впадать в панику и склонилась над подругой.

— Мэдди, надо уходить. Здесь есть подвал. Миссис Исааксон никогда его не закрывает. Мы можем отсидеться там, пока не стемнеет, а потом потихоньку выбраться и позвонить Питу. У миссис Исааксон в кухне есть телефон. Она вернется дня через три. Этот Хендрикс обязательно появится снова, я точно знаю. Ты говорила, что они хотели связать тебя и накачать снотворным. Что, если они вломятся сюда и сделают это с нами обеими? Мэдди, скажи наконец, что с тобой?

По щекам Мэдди потекли слезы.

— Все оказалось бесполезно, — всхлипнула она. — Сколько глупостей я наделала в своей жизни. Куда больше, чем, например, ты.

— Это потому, что ты не позволяла мне совершать глупостей. Ты всегда была рядом. Как ты можешь говорить, что все бесполезно? Мы вместе, и это главное. Вместе мы сильнее. Ты разгадала все, что они напридумывали в своей Программе. Раньше это никому не удавалось. Они говорили, что такого не может случиться. А ты это сделала. Ты нашла меня…

— Потому что мы нарушили правила, хотя обещали этого не делать.

— Но мы же договорились обо всем раньше, чем подписали эти проклятые бумажки. Мы следовали своему плану. Они лгали нам, и их сказки о безопасности тоже ложь. Я плевать на них хотела, Мэдди, правда, — истерически закричала Дженни.

Но Мэдди не обращала на нее внимания. Ее взгляд оставался таким же пустым и безжизненным.

— Мне надо спуститься вниз, — прошептала Дженни. — Я скоро.

Она побежала вниз по лестнице к кухне миссис Исааксон. Дверь оказалась незапертой. Она пробежала через кухню к подвалу. Почему бы не спрятаться здесь, пока не подвернется возможность поговорить с Питом? Звонок ему будет означать, что они обе вышли из Программы. Ну что ж, она это как-нибудь переживет. Любая жизнь лучше той, которую она ведет сейчас. Мэдди может сказать то же самое.

Дженни зажгла тусклую лампочку под потолком. Маленькие оконца были выкрашены в черный цвет. Металлическая наружная дверь закрывалась на два засова. Если ей удастся уговорить Мэдди спуститься сюда, никто их здесь не найдет. Она принесет в подвал два складных алюминиевых стула и вкрутит лампочку помощнее. Пожалуйста, почти домашний комфорт. Временно, конечно, пока не приедет Пит и не уладит все.

Вполне довольная увиденным, Дженни поднялась в хозяйскую кухню и нашла там лист бумаги и карандаш. Нацарапав записку, она подписалась именем миссис Исааксон и положила листок на стол. Если кто-нибудь придет сюда и обнаружит записку, то не станет бродить по дому. Конечно, они зайдут в ее квартиру. Надо создать видимость, как будто она уходила в спешке.

Дженни заглянула в ванную, увидела, что Мэдди все еще сидит под раковиной, а затем прошла в свою комнату и разбросала одежду.

В кухне она набила бумажные пакеты продуктами и перенесла их вниз. Потов вернулась в ванную и опустилась перед раковиной на колени.

— Надо идти, Мэдди. Если не пойдешь со мной, я уйду одна, а ты оставайся и испытывай судьбу. У нас — самое большее час времени. Возможно, уже сейчас этот Хендрикс треплется с официанткой в кафе, и она ему рассказывает, что мы заходили туда вдвоем. Он позвонит кому надо и вернется сюда не один. Я не хочу сказать, что они сделают нам что-то плохое, но нас опять разлучат, и кто знает, где каждая из нас закончит свои дни. Для них не секрет, что мы раскусили все их обманы. Думаю, что они снова пообещают что-нибудь, лишь бы вернуть нас в Программу. Идешь со мной?

Мэдди даже не пошевелилась. Дженни уже не знала, что еще сказать. Так ничего и не придумав, она схватила подругу за руку и вытащила ее из-под раковины. Мэдди снова застыла в неподвижности.

— Черт тебя побери, — прошипела Дженни. — Когда я позвоню Питу, обязательно расскажу ему, что ты совсем раскисла и не хочешь бороться за жизнь. Если тебя не прикончат, то запрут где-нибудь и выбросят ключ. — Она сделала паузу, надеясь, что Мэдди что-нибудь скажет, но ответа не последовало. — Ну хорошо же. Ты сама напросилась. Я все равно сволоку тебя в подвал, и не жалуйся потом, если у тебя на заднице не останется ни клочка кожи. — Последний аргумент не произвел никакого впечатления.

Собрав все силы, Дженни подхватила Мэдди под руки и протащила через дверной проем к лестнице. Та висела на ней, как тряпичная кукла. Пустое выражение ее глаз любого свело бы с ума.

Каждый раз, когда Мэдди ударялась бедром о деревянные ступеньки, Дженни морщилась, прикидывая, как долго не сойдут синяки с ее зада. Наконец она прислонила подругу к стене у подножия лестницы.

— Ты пыталась убить меня? — спросила Мэдди, пошевелившись.

— Да, — ответила Дженни. — Ты почти час была не в себе. Извини меня за свой синюшный зад, но другие меры не действовали. Нам надо войти внутрь. Времени остается все меньше. Я тебе все объясню. Сможешь идти сама?

Мэдди со стоном поднялась на ноги. Дженни обхватила ее за талию, и они, обнявшись, прошли через кухню миссис Исааксон и стали спускаться вниз по ступенькам, ведущим в подвал. Оставив Мэдди сидеть на алюминиевом стуле, Дженни сбегала наверх и заперла дверь в кухню хозяйки. Еще пять минут ушло на то, чтобы закрыть на задвижки все окна.

— Можешь ты мне наконец объяснить, что мы делаем в этой конуре? — вяло спросила Мэдди.

Дженни села, пытаясь восстановить дыхание.

— Сама не знаю. Это только ты всегда можешь толково мотивировать свои действия. Когда ты отключилась, я просто не знала, что делать. Ты меня до смерти напугала. Я знаю, что Хендрикс вернется. Они опять хотят меня куда-то перевезти. И знаешь из-за чего? Из-за того, что ты ушла. Думаю, сначала они следили за тобой, но потом потеряли. Ума не приложу, зачем им перевозить меня, если ты должна появиться здесь. Не вижу никакого смысла.

— Я думаю, они не понимают, как вести себя с нами, как реагировать на наши поступки, — устало сказала Мэдди. — Зачем мы опять об этом говорим? И что мы все-таки делаем в подвале твоей хозяйки? На что надеемся? Не уверена, что это твоя лучшая идея.

— Мы не задержимся здесь надолго, — возразила Дженни. — Надо только позвонить Питу. Посмотри, я принесла сюда телефон. Можем звонить куда захотим, лишь бы только хватило денег, чтобы заплатить за разговоры. Пит нам поможет. Ведь так, Мэдди?

— Я больше ничего не знаю, Дженни. Я все испортила, безнадежно спутала все наши карты. Только из-за того, что я не хочу жить под чужим именем, ты подставляешь себя. Почему эти люди не видят, что их иезуитская Программа к нам не подходит, почему не сделают для нас исключение? Я родилась и умру Мэдди Штерн, а не какой-нибудь Джейн Дуо. Мне надо было прислушаться к своей интуиции, а я этого не сделала. Эти люди сыграли на нашем страхе. Только посмотри на нас. Мы прячемся от тех, кто вроде как пытается нам помочь. Прости, Дженни, но я, похоже, дошла до ручки.

— Какой смысл сейчас об этом говорить. Лучше спокойно подумать, что нам предпринять.

— То, что ты предложила. Позвоним Питу. Но никаких сообщений на автоответчике. Будем говорить, только если он поднимет трубку.

— Согласна. Ты жутко выглядишь. Налить тебе выпить?

— О да! Я ужасно устала, Дженни. Мне неприятно, когда я сталкиваюсь с чем-то таким, с чем не могу справиться.

— Это всего лишь приобретение жизненного опыта, — возразила Дженни.

— Да уж. Последнее время мы ведем очень насыщенную жизнь. Столько всего нового, — съязвила Мэдди. — Теперь можно добавить к списку взлом и вторжение в чужую квартиру.

— Мы ничего не взламывали. Да, мы вошли сюда, но не для того, чтобы что-то украсть или учинить разбой, а в поисках безопасного места. Деньги за телефонные разговоры мы оставим. Дверь была открыта, вот что самое главное. Ты собираешься звонить?

— Да. А где телефон?

— Около лестницы. Я принесла сюда яркую лампу, но боюсь, мы не сможем ею воспользоваться. Окна хоть и покрашены в черный цвет, но между мазков все равно остались просветы, и если мы зажжем свет, то его увидят снаружи. Возможно, у меня начинается паранойя, и я перегибаю палку, — добавила Дженни, поймав на себе удивленный взгляд подруги.

— Ты права, — согласилась Мэдди, подумав. — Тусклой лампочки под потолком вполне хватает. — Она набрала номер Пита и положила трубку после третьего гудка, как только включился автоответчик. — Будем звонить каждые двадцать минут. Нам нельзя выходить отсюда, пока я не поговорю с Питом лично.

Когда стрелки часов остановились на без четверти восемь, а телефон Пита все еще не отвечал, Дженни приложила палец к губам.

— Я слышу какой-то шум, — прошептала она, указав на окно в стене напротив. — Оно выходит на лестницу, ведущую в мою квартиру. Кажется, они собираются подняться ко мне. Их трое, но я никак не могу разобрать, что они говорят.

Мэдди вздрогнула, когда услышала совсем рядом высокий мужской голос:

— Куда их черти унесли? Она не стала собирать вещи, значит, очень спешила. Наверное, выбрались на шоссе и поймали попутку. Я сто раз повторял, что та, другая, обязательно объявится здесь, но разве меня кто-нибудь слушал? Нет. Их обеих видели в кафе. Вторая — совершенно точно ее подружка. Неважно, что теперь у нее волосы короткие и светлые — женщины постоянно перекрашиваются. Моя жена, например, делает это раз в неделю. Ты виноват в том, что пташки упорхнули, Хендрикс, тебе и отвечать.

— Подожди-ка. А это что?

— Ты о чем?

— В почтовом ящике записка, адресованная какой-то Анне. Может, ее оставила наша подопечная?

— Ты дурак, Хендрикс. Здесь сказано, что миссис Исааксон и ее сестра поехали на фестиваль и вернутся дня через три. Еще здесь говорится, что завтра она не придет к этой Анне играть в карты, за что очень извиняется. Может, ты скажешь, что это какое-то зашифрованное послание? — спросил высокий голос с раздражением.

Мэдди зажала руками рот, чтобы не рассмеяться, а Дженни победоносно ткнула ее в бок.

— Они могли спрятаться где-нибудь в доме. Например, в подвале, — не сдавался уязвленный Хендрикс.

— Дружок, когда пожилые леди уезжают на несколько дней, они закрывают свои квартиры и подвалы тоже. Сам станешь таким же, когда состаришься. Впрочем, если тебе не терпится, проверь.

Мэдди и Дженни затаили дыхание.

— Преступники обычно так и пускают пыль в глаза: поддельные записки, разбросанные в беспорядке вещи и так далее, — внятно проговорил Хендрикс.

— Эта женщина не преступница, а свидетель, находящийся под защитой государства. И ее подруга тоже. Благодаря тебе, Хендрикс, они наверняка уже покинули Састон, но если хочешь, взломай дверь. Надеюсь, артиллерия тебе не понадобится, да и замок простенький. Решай.

— Я согласен с Каннингхемом, женщина ушла, — вступил в беседу третий голос. — Она уже где-нибудь в Прово, а у нас даже нет людей, чтобы отправить их на поиски. Все, что я могу, это позвонить шерифу и одолжить у него пару-тройку толковых ребят.

— Да, позвоните ему, — вздохнул Хендрикс.

— Конечно, это не поднимет нам престиж в глазах местной полиции. Два свидетеля в бегах — это не шутка. Надо подумать, как бы объяснить это шерифу. Ладно, поехали.

Подошвы ботинок трех мужчин застучали вниз по ступенькам. Мэдди улыбнулась.

— Мы их провели. Десять минут девятого. Пора звонить Питу. — Телефон не отвечал. Мэдди перезвонила в половине девятого и еще раз без десяти девять. Трубку никто не поднимал. — Может, оставить сообщение?

— Не думаю, что это хорошая идея, — заметила Дженни.

В девять двадцать они позвонили Питу еще раз. Ответила Энни Габриэль, и Мэдди, вздрогнув, положила трубку.

— Ведь Энни не стала бы подходить к телефону, если бы Пит был дома? — спросила Дженни.

— Как видно, Пит не очень-то ждет моего звонка, — сухо проговорила Мэдди, терзаемая муками ревности. — Похоже, мое отсутствие его не слишком удручает.

— Откуда тебе знать, Мэдди? Может быть, он принимает душ или вышел за пиццей. Не думай о нем плохо. Пит любит тебя так же сильно, как и ты его. А если именно сейчас он прочесывает Нью-Йорк, разыскивая тебя?

— Знаешь, когда маленький ребенок боится чего-нибудь, он так долго думает об этом, что в конце концов то, чего он боялся, случается. Во всем виноват страх. Сейчас у меня очень похожая ситуация. Я не могу объяснить более вразумительно.

— Отвлекись, постарайся думать о чем-нибудь другом.

— Надо позвонить Нестеру. — Мэдди решительно уселась на стул.

— Нестеру? Зачем?

— Именно он втянул нас в эту историю с Программой. Пусть теперь помогает нам выпутаться из нее.

— Но, Мэдди, это значит… что мы снова вернемся в Программу. Я думала, что мы собираемся… не знаю, что я думала.

— У меня тоже ни одной толковой мысли в голове. Знаю только, что мы обманываем себя. Как решить, что нам следует делать, а что нет? Мне кажется, Нестер сможет убедить всех этих людей пойти на небольшие уступки. Я сейчас как никогда близка к нервному срыву. Люди не могут так жить. Не знаю, как ты, а я не способна отказаться от своего «я». Я не собираюсь менять имя и всю свою жизнь ради какой-то дурацкой Программы. Но это не значит, что ты должна поступать так же, как я, — добавила Мэдди еле слышно.

Дженни села напротив, и алюминиевый стул под ней заскрипел. Лампочка отбрасывала на их лица тусклые желтые блики. Мэдди выглядела ужасно, и блики здесь были ни при чем.

Она попыталась свернуться на стуле калачиком, но ничего не вышло. Дженни хотела сказать ей что-нибудь ободряющее и приятное, но с ее губ сорвалось совсем другое:

— Мэдди, мне почему-то кажется, что ты хочешь оставить меня одну. Нам надо держаться вместе. Я, как и ты, отказалась от всего. Меня очень волнует… Пойми, я не хотела тебя беспокоить, зная, как ты болезненно ко всему относишься, но… — Дженни глубоко вздохнула. — В общем, я здесь встречалась с одним адвокатом и он сказал, что сейчас законы об усыновлении не такие строгие и мне, вполне возможно, удастся найти свою настоящую мать, или она найдет меня. Это реально, Мэдди.

— А я и не говорила, что это нереально, — пробормотала Мэдди.

— Посмотри на себя! Ты только посмотри на себя! — воскликнула Дженни, протягивая к ней руку. — Ты же отказываешься от борьбы, я вижу, я чувствую. Ты больше ничего не хочешь добиваться. Ну что ж, давай вернемся в эту проклятую Программу, и я не стану искать свою мать. Между прочим, я потеряла почти столько же, сколько и ты, но не падаю духом. — Она разрыдалась, надеясь, что сейчас Мэдди найдет нужные слова, чтобы утешить ее, как делала это раньше.

Но на этот раз никакие утешения не помогли, и Дженни зарыдала еще сильнее.

Мэдди устало прикрыла глаза и задремала. Выплакавшись, Дженни решила, что не сдастся. Она готова была идти напролом. Что их ждет впереди? Она сквозь слезы посмотрела на Мэдди. Может, попробовать еще раз дозвониться до Пита? Или позвонить Нестеру? А если…

Дженни взглянула на часы. Четверть одиннадцатого. Надо сходить в уборную. Она встала и подошла к лестнице, ведущей в кухню миссис Исааксон, но застыла на ступеньках, когда увидела в окно кухни свет фар подъезжающей к дому полицейской машины. Спустя несколько секунд кто-то посветил в окно фонариком. Дженни затаила дыхание и спустилась на несколько ступенек. Она слышала, как упала крышка от молочного бидона, потом по лестнице, ведущей в ее квартиру, загрохотали тяжелые ботинки офицера полиции. Хорошо, что она не пошла в туалет минутой раньше. Интересно, что сказал бы ночной гость, обнаружив ее там?

Когда Дженни почувствовала, что не может больше терпеть, послышались удаляющиеся шаги, а потом заработал двигатель машины. Бледные лучи фар на миг осветили холодильник. Дженни подождала еще минуту и поспешила в уборную.

Она вымыла руки и вытерла их о шорты, чтобы не нарушать девственную белизну полотенца, висящего рядом с раковиной на крючке.

Спустившись вниз, Дженни посмотрела на телефон, затем без колебаний сняла трубку и набрала номер Пита. После третьего гудка ей ответил женский голос, и она спросила:

— Пит дома?

— Нет. Ему что-нибудь передать?

Дженни бросила взгляд на минутную стрелку.

— Это Дженис Хобарт. Где сейчас Пит и когда он вернется домой?

— Дженис! Господи! Где вы? Пита нет дома. Он ушел утром и до сих пор не вернулся. Где вы?

— Мы вышли из Программы. Мэдди нашла меня, и сейчас мы вместе. Передайте Питу, чтобы он ждал нашего звонка, когда вернется. Я перезвоню еще раз.

— Хорошо, я все передам.

Дженни положила трубку и снова взглянула на часы. Разговор длился полторы минуты. Нормально.

Звонить Нестеру или нет? А по какому номеру? Она побарабанила пальцами по диску телефона, пытаясь собраться с мыслями. Как в подобных случаях поступают героини детективов? Дженни набрала номер справочной службы Нью-Йорка и попросила сообщить домашний номер телефона Отиса Нестера. К счастью, она запомнила его имя. Дженни несколько раз повторила про себя услышанный номер и наконец набрала его. Сонный женский голос сообщил, что детектив Нестер на дежурстве.

— Передайте ему, что звонила мисс X, — растерянно пробормотала Дженни и положила трубку.

После недолгих раздумий она снова обратилась в справочную, узнала телефон полицейского участка, где работал Нестер, и позвонила туда, представившись как Адель Ньюкомб. Голос на другом конце линии ответил, что Нестер на выезде.

— Подождите, мадам, я попробую связаться с ним.

Дженни подождала две минуты, положила трубку, затем набрала номер еще раз, объяснив, что их разъединили. Спустя несколько секунд она услышала голос Нестера.

— Детектив Нестер, это Дженни Хобарт. Вы помните меня?

— Да, конечно. Где вы сейчас?

— Просто выслушайте меня и не задавайте вопросов, договорились? Мэдди со мной. Она очень сдала и, похоже, находится на грани нервного истощения. Вы и все остальные только и делали, что лгали нам. Ни одно из обещаний не выполнено. Признайтесь, вы врали сознательно. И то, что вы говорили о дяде Пита, тоже наверняка ложь. У вас есть тридцать секунд на то, чтобы признать это, а потом я положу трубку.

— Мисс Хобарт, поймите, я только выполняю приказы, делаю то, что мне говорят. Вы подвергаете себя опасности, и дела Соренсона-старшего здесь совершенно ни при чем. Какого черта вы вышли из Программы? — В голосе детектива прозвучали интонации старшего брата, распекающего неразумную сестренку.

— Осталось десять секунд. Из того, что вы сказали, я поняла, что все было ложью. Как вам не стыдно? То, что наши жизни разрушены, на вашей совести. Слуги народа, черт бы вас побрал! — добавила Дженни, уже повесив трубку.

— С кем ты разговаривала? — спросила Дженни, открыв глаза и выпрямив ноги.

— Я позвонила Питу, а потом Нестеру. Ты же хотела, чтобы я это сделала, верно?

— Да. Трубку подняла Энни?

— Пита нет дома, и она сказала, что не знает, когда он появится. Энни дважды спрашивала, где мы, но я не ответила. Я совсем забыла о разнице во времени. — Заметив, что у Мэдди заблестели глаза, Дженни заговорила быстрее:

— Нестер почти признался в том, что он лгал… что они все лгали. Он сказал, что только выполнял приказы и что мы подвергаем себя опасности, независимо от того, замешан ли дядя Пита в этом деле об убийстве или нет. Еще он спросил, зачем мы сбежали. Иногда даже неглупые люди задают дурацкие вопросы. Я сказала ему, что у тебя пошаливают нервишки. Ведь так?

Глаза Мэдди наполнились слезами.

— Точно. Чувствую себя погано. Нет такой силы, которая заставила бы меня сдвинуться с места или что-нибудь предпринять. Мне даже думать не хочется. Меня все пугает, все страшит, и, если это действительно признак нервного срыва, значит, у меня нервный срыв. Я хочу заснуть и никогда не просыпаться.

— Хочешь сказать, что мы будем сидеть и ждать, когда за нами приедут и заберут отсюда? — спросила Дженни, пытаясь не поддаться панике. — Ты как хочешь, но я не собираюсь торчать в этом подвале, ожидая, когда меня перевезут в другую, еще более омерзительную каталажку. Наверное, я сделала ошибку, когда послушалась тебя и позвонила Нестеру. Мне всегда казалось, что тебе известны ответы на все вопросы, а сейчас, когда ты сидишь совершенно раскисшая… Тебе наплевать, что я тоже отказалась от своей жизни, потеряла надежду разыскать мать. Пит и бизнес! Подумаешь, велика потеря! А мне уже никогда не найди собственную мать, понимаешь, Мэдди? Я всегда верила в это, как в мечту, которая непременно сбудется… Ладно, если хочешь, сиди здесь, а я ухожу.

— Куда ты пойдешь? — испуганно спросила Мэдди.

— Еще не знаю. Заберусь так далеко, насколько хватит денег. Счастливо тебе, дорогая.

В следующий миг Мэдди сорвалась со стула и бросилась за Дженни.

— Подожди! Будь ко мне снисходительной, ладно? Давай присядем на ступеньки и составим план.

— Мэдди, мы уже пытались это сделать, и у нас ничего не вышло. К тому же давно пора признать, что мы, как ни крути, не сможем жить скрываясь. Ты тоже это понимаешь, иначе не стала бы предлагать позвонить Нестеру. До возвращения миссис Исааксон остается день, максимум полтора.

— Когда ты успела стать такой раздражительной и вредной? — поинтересовалась Мэдди.

— Когда ты сидела под раковиной, — резко ответила Дженни. — И что теперь?

Вместо ответа Мэдди подошла к телефону и набрала номер Пита. После пятого гудка трубку взяла Энни.

— Это Мэдди. Пит вернулся?

— К сожалению, нет, Мэдди.

— Его телефон прослушивается?

— Прослушивался, но мистер Джейкс вывел систему из строя. Ты боишься выдавать свое местонахождение, не так ли? Понимаю. Похоже, Пит ненадолго уехал из города по делам. Совсем недавно звонил его дядя. Что мне передать Питу?

— Передай, что мы с Дженни возвращаемся в Программу, — отчеканила Мэдди, не отрывая глаз от подруги. — Скажи, что я сделала все возможное, чтобы связаться с ним и попросить о помощи. Скажи… что теперь я в нем больше не нуждаюсь.

Дженни прикрыла рот ладонью, глядя, как Мэдди опускает трубку на рычаг.

— Что ты несешь? — прошептала она.

— Но ведь это правда, не так ли? — спросила она лишенным каких-либо эмоций голосом.

— И что теперь?

— Звони Нестеру. Сообщи ему, где мы находимся, и пусть свяжется с судебными исполнителями. Условие поставим одно: если нас куда-то направят, то только вместе. В случае отказа не теряя времени сбежим отсюда на попутках.

В четыре часа утра за ними приехал малиновый «седан», на заднем сиденье которого они почти сразу и уснули, тесно прижавшись друг к другу.

Водитель повез их на север.

Было раннее утро. В комнате, освещенной светом люстры, в которой не хватало двух лампочек, кроме Нестера находилось еще пятеро раздраженных и невыспавшихся мужчин.

Отис Нестер разглядывал их, они — его. Он добирался сюда почти целую ночь и сейчас старался не думать о том, что его костюм измят, щеки не выбриты, а волосы причесаны кое-как. Сразу после того, как здесь все закончится, он немедленно отправится обратно в Нью-Йорк.

Нестер оставил свой взгляд на таком же небритом, как и он, Вильяме Монро из департамента юстиции, потом посмотрел на Карла Веинштейна из ФБР. У стены стояли три судебных исполнителя в униформе. Нестер прищурил глаз, смахнул с него несуществующую соринку и сказал:

— Я же предупреждал, что ничего не получится, но разве вы меня слушали? Наши свидетельницы подозревают, что мы наговариваем на Лео Соренсона напраслину относительно его контактов с мафией, чтобы помешать им с ним связаться. Они вернулись сами, но вы, похоже, не собираетесь улучшать их положение. Готов поспорить на свою первую пенсию. Позвольте им держаться вместе. Я не виню их за побег, потому что они не получили ничего из обещанного. Что хорошего можно сказать о вашем профессионализме, если мисс Штерн сумела не только сбежать, но и разыскать мисс Хобарт? Не удивительно, что они вам совершенно не верят.

— Зато они доверяют вам, — заметил Монро. — Они вам позвонили.

— С тем, чтобы обвинить меня во лжи. Обе женщины далеко не дуры, и если ничего не изменится, они снова убегут. Подумать только, вы отняли у мисс Штерн жениха и выгодный бизнес. Ваша пресловутая Программа не рассчитана на таких людей, но вас это совершенно не волнует. Если у мисс Штерн окончательно сдадут нервы, ее подруга вам этого не простит.

— У нас есть определенные правила…

— Которые не стоят и цента, — воскликнул Нестер.

— У нас нет денег на первоклассные отели, и обеспечить свидетелей работой мы тоже не можем.

— Если вы сделаете для них хоть что-нибудь, вам удастся удержать их в Программе. В противном случае они снова убегут от вас, но уже не станут звонить мне. Неужели вы до сих пор не осознали, что сам факт бегства мисс Штерн разрушает принцип вашей Программы до основания? Вы даже не сообщили ее жениху, Питеру Соренсону, что, собственно, происходит. Между тем он уже взял их след. Думаю, что мисс Штерн звонила ему, хотя и не знаю точно. Повторяю, вы отняли у нее все, но не дали ничего взамен, кроме лжи, — резко проговорил Нестер.

— Что вы предлагаете?

— Относиться к ним по-человечески. Они этого заслуживают. Конечно, вы не можете вернуть им прежнюю жизнь, но создать нормальные условия для их содержания в ваших силах. Просто сделайте пару шагов навстречу, и мисс Штерн даст такие показания, о которых в данном деле вы могли только мечтать. Без нее все обвинение развалится.

— Никак не могу понять, почему они так доверяют вам?

— Во-первых, я старался лгать меньше, чем все остальные, и они это заметили. Во время телефонного разговора я сказал, что всего лишь выполнял приказы. Если бы я попытался юлить, они просто бросили бы трубку. Можете мне поверить.

Еще минут тридцать они спорили друг с другом, после чего Нестер, отхлебнув кофе, от которого пахло так же, как от его кроссовок, привел свой последний аргумент: — Адам Вэгонер обещал мисс Штерн, что устроит ей встречу с Питом Соренсоном.

— Он умер, а вместе с ним и его обещания.

— Так выполните их. Мысль о невозможности встречи с женихом сводит мисс Штерн с ума. А теперь, джентльмены, позвольте мне уехать. Не люблю возвращаться в Нью-Йорк в обед, когда на трассе полно машин.

Выйдя на свежий воздух, Нестер прикурил сигарету, затянулся и выдохнул, выпустив в атмосферу порцию копоти. Ему хотелось кого-нибудь убить.

Выезжая на автостраду, детектив подумал о том, что Мэдди и Дженни, наверное, до сих пор не знают о том, что пока дело дойдет до суда, пройдет по меньшей мере три года. Он попытался успокоить себя тем, что сейчас обе женщины вместе и в безопасности.