Опасные намерения

Глава 23

Неделя выдалась ужасной, начиная с телефонного разговора с Питом и кончая возвращением на это проклятое ранчо, к выполнению ненавистных обязанностей. Письмо от Пита пришло на следующий день после того, как Мэдди говорила с ним.

— Тебе не холодно? — спросила Дженни, обрезая кустарник. Она была одета в теплую куртку и перчатки для садовых работ. Или не для садовых работ, а просто рабочие перчатки? Как бы то ни было, Дженни нашла их в хлеву и взяла себе.

— Ты хочешь узнать, холодно ли мне или моему сердцу? Мертвые не чувствуют холода. А я мертва, ты это знаешь. Просто мне не хватает мужества лечь в ящик и покончить со всем этим. Что ты делаешь?

— Подрезаю кусты. Я не могу сидеть сложа руки. Тебе следовало бы тоже чем-нибудь заняться, вместо того, чтобы причитать над собой. Суд еще не скоро, а значит, надо смириться с этим и попытаться сделать свою жизнь терпимой.

— Ты, я вижу, делаешь это с помощью рабочих, — ухмыльнулась Мэдди.

— Да, мне нравится играть с ними в карты и беседовать. Это хоть какой-то досуг. Последнее время твое общество все сильнее меня угнетает.

— Похоже, ты обвиняешь меня во всем, что случилось.

— Нет, я просто говорю то, что думаю. Ты никогда не заговариваешь со мной первая, всегда ждешь, что я что-нибудь скажу. Ты постоянно ноешь и жалуешься, а я уже не могу этого выносить. Мы должны делать все возможное, чтобы облегчить себе жизнь, и терпеливо ждать, когда все закончится.

— И когда же, по твоему мнению, все закончится?

— Не знаю, Мэдди. Знаю только, что когда-нибудь закончится. И не собираюсь распускать нюни.

— Тебе легко говорить. Что ты потеряла, когда нас вовлекли в Программу? Работу, вот и все. Я же отказалась от Пита, бизнеса, замужества. От всего, — горько констатировала Мэдди.

— Это была не просто работа. Это была моя карьера. Я верю, что смогла бы добиться больших успехов. И еще, мисс Штерн, я отказалась от возможности найти свою мать. Для меня это много значит. Я мечтала об этом всю свою жизнь. Я надеюсь, что найду ее после суда. И не собираюсь хоронить себя живьем. Жизнь продолжается, Мэдди. Мы живы и здоровы… — Дженни так часто повторяла эту фразу, что ее саму от нее тошнило. Кем была для нее сидевшая напротив женщина, которая тряслась от холода, но не хотела даже пошевелиться, чтобы одеть куртку?

— Обвиняй меня, обвиняй, я уже привыкла, — пробормотала Мэдди устало.

— Нет, ты не привыкла. Слушай, Мэдди, тебе нужна помощь. Давай попросим прислать психолога. Мне тоже не помешает беседа с ним. Поверь, он тебе поможет. Учти, я говорю это не потому, что хочу лишний раз услышать твой прекрасный голос.

— Ты держишь меня за сумасшедшую! — закричала Мэдди.

— Вовсе нет, просто тебе нужно с кем-то поговорить, пока ты совсем не слетела с катушек. Тебе нужна профессиональная помощь. И мне тоже. Почему ты не хочешь этого понять?

— Чепуха, Дженни. Неужели ты думаешь, что каждый раз, когда мужчина бросает женщину, она сходит с ума? Люди каждый день что-то теряют, неужели им всем нужна профессиональная помощь? Сомневаюсь. Чем я отличаюсь от них?

— Ты не можешь смириться с положением, в которое попала.

— А ты можешь?

— Да, я могу. Я вообще тебя не узнаю, Мэдди, — заметила Дженни спокойно. — Я скажу тебе еще кое-что. Я не виню Пита за то, что он отказался приехать сюда и жить здесь. Ты жуткая эгоистка. Ты способна пожертвовать «Волшебной сказкой» и вынудить Пита забросить его бизнес, лишь бы все вышло по твоей прихоти. Очнись, Мэдди, нельзя так поступать с людьми. Я верю, что Пит действительно готов тебя ждать. Тебе есть на что надеяться.

— Я свободна. — Мэдди скомкала в кармане письмо Пита. Она перечитала его уже раз пять и знала содержание наизусть. Теперь ничто не мешало выбросить письмо.

Вернувшись в свою комнату, Мэдди упала на диван.

Оливия Парсонс. Даже с именем ее обманули. Шесть месяцев назад они обнаружили ошибку и приехали, чтобы дать ей новое имя. Сказали, что по недосмотру ввели в компьютер неверные данные. Выяснилось, что существует настоящая Оливия Парсонс. Тот день словно выпал у Мэдди из памяти, и уже потом Дженни рассказала ей, что с ней случился припадок. Она кричала и визжала, глаза закатывались. Целую неделю приезжали люди, которые извинялись, пытались что-то объяснить и требовали вернуть старые документы. Мэдди отвечала им отказом, а в одну из ночей сунула документы в банку и закопала их на заднем дворе. Если все плюют на тебя, почему бы тебе тоже не наплевать на них?

Она налила себе чаю, устроилась на диване в гостиной и перечитала письмо Пита еще раз.

«Дорогая Мэдди.

Я ничего не понимаю. Мне сказали, что тебе разрешили мне писать. Почему же ты не пишешь? Я должен знать. Если все получится, мы сможем поговорить с тобой по телефону еще до того, как придет мое письмо, и наконец во всем разберемся.

Я так много хочу тебе сказать, но не знаю, с чего начать. Я отказался от покупки дома в Стамфорде. Не думаю, что я был бы там счастлив без тебя. Это ведь только дом, Мэдди, фундамент, стены и крыша. Я купил другой, в Дариене. Его оформлением занималась Энни. У нее здорово получилось. Я оставил ей свою квартиру, которая тоже тяготила меня потому, что мы были там с тобой.

Мы помирились с Лео и даже вместе отметили Рождество. Я мечтал отпраздновать его с тобой. Мы бы прекрасно провели время.

Дела в «Волшебной сказке» идут прекрасно. Энни совершила чудо. У нее неожиданно открылись незаурядные способности в торговом бизнесе. Энни очень нравится клиентам, но поверь, она не пытается занять твое место. Просто я хочу сказать, что магазин в надежных руках и тебе не о чем волноваться.

Как бы я хотел знать, где ты. Я не думаю ни о чем, кроме тебя. Как жаль, что меня не оказалось дома, когда ты звонила в последний раз. Мэдди, я пытался найти тебя. В полиции мне ничего не сказали, поэтому я нанял частного детектива. Я сделал все, что смог. Насчет того, что разрешены письма и телефонные разговоры, мне сообщили совсем недавно. И еще мне сообщили, что ты могла проявить инициативу, но не проявила. Почему? Ты больше не веришь мне?

Я обещаю ждать тебя, Мэдди, столько, сколько нужно. Если наша любовь так сильна, как мне кажется, то мы все переживем и останемся вместе. Мне необходимо знать, что ты чувствуешь то же самое.

Судя по сообщениям в газетах и по информации, которая проходит через фирму Лео, ваше дело подходит к завершению. Суд ожидается в середине следующего года. Это не слишком долго, Мэдди, всего десять месяцев. Если им удастся разделаться с этой криминальной группировкой, ты опять станешь сама собой.

Как я узнал из одного источника, бандитов берут одного за другим. Это означает, что после суда не останется никого, кто бы мог тебе угрожать.

Возможно, это прозвучит слабым утешением, но именно благодаря тебе в Нью-Йорке станет немного поспокойнее. Возможно, твое мужество заставит других свидетелей преступлений прийти и рассказать, что они знают. Держись, Мэдди. Ждать осталось недолго.

Я очень люблю тебя. Береги себя, думай обо мне и о том, какое прекрасное будущее нас ожидает, когда все закончится.

Пит.»

— А я-то думала, что адвокатам положено быть поумнее, — пробормотала Мэдди. — Милый мой, если ты действительно веришь в это самое прекрасное будущее, у тебя не все в порядке с мозгами. Если бы ты любил меня, то приехал бы и высказал мне все лично. Письма не в счет. Вот так, Пит Соренсон. Вот так.

— Я беспокоюсь о тебе, Мэдди, — сказала Дженни после ужина.

— Вот уж незачем. К тому времени, когда дело дойдет до суда, я вконец свихнусь и буду признана неспособной давать показания. Так что они никому не понадобятся.

Брови Дженни поползли вверх.

— А для чего тогда все это?

— Я не буду им больше нужна. Пит пишет, что уголовников из этой группировки арестовывают одного за другим. Тебе не кажется, что в итоге все наши мучения пойдут впустую? Я, например, даже не понадоблюсь на суде. И ради этого они разрушили мою жизнь. И твою тоже, только ты отказываешься это признать.

— Я считаю, что сейчас в моей жизни не слишком удачная полоса, вот и все. У тебя затяжная депрессия, и ты не способна рассуждать здраво. Жаль, что ты не хочешь пообщаться с психологом, потому что он тебе действительно нужен. Советую тебе попросить разрешения на еще один телефонный разговор с Питом. Поздравишь его с Днем благодарения. Поверь, Бог не настолько жесток, чтобы взваливать тебе на плечи действительно непосильную ношу.

— Заткнись, Дженни, — хмуро отрезала Мэдди.

В кухне Дженни взяла под локоть судебного исполнителя Паркера Макнелли.

— Мне нужно с вами поговорить, — прошептала она. — Давайте выйдем на улицу и немного прогуляемся.

Паркер Макнелли был хорошим человеком. Он скучал по жене и детям и ненавидел свою работу. Высокий, широкоплечий, аккуратный и подтянутый, он часто улыбался, и Дженни предпочитала не обращать внимания на пистолет, засунутый за пояс его брюк. Макнелли стеснялся своих больших ушей, которые считал очень крупным недостатком, омрачавшим его жизнь. Он говорил, что женат на самой красивой женщине Техаса и у них три очень хорошенькие дочки. Шесть недель он проводил на ранчо и три дома.

— Надеюсь, разговор пойдет не об акциях «Юнитек»? — пробурчал Макнелли добродушно.

— О, нет. Я очень волнуюсь за Мэдди. Она нуждается в помощи, Паркер. Вы должны кому-нибудь позвонить, и лучше прямо сегодня. Я не психиатр, но хорошо знаю свою подругу. Она на грани серьезного психического расстройства. Вы позвоните кому-нибудь?

— Вы уверены, Дженис? Во время нашего вчерашнего разговора Мэдди, как обычно, была угрюмой, но я не заметил никаких… странностей в ее поведении.

— Повторяю, я очень хорошо ее знаю. Подумайте сами, ну какой вред может принести беседа с психиатром? Ну, приедет врач, потопчет снег, я накормлю его обедом. Я не хочу… опоздать и потом всю жизнь казнить себя за то, что не успела помочь Мэдди вовремя.

— Почему вы можете выдерживать все, что на вас свалилось, а она нет? — в сотый раз спросил судебный исполнитель.

— Когда произошло то убийство, она как раз собиралась выйти замуж, у нее появился бизнес, сулящий миллионные прибыли. А теперь ее жених отказался приехать сюда и присоединиться к ней. Не знаю, как бы я пережила такое. Мэдди намного тяжелее, чем мне. Даже с именем вышла путаница. В чем я с ней согласна, так это в том, что ваша Программа не предназначена для таких, как мы. Вы гребете всех под одну гребенку. Ваши люди давали обещания, которые никто и не собирался выполнять. Это несправедливо. Мы с Мэдди очень недовольны вашей Программой.

— Но вы, Дженни, смогли смириться с ней, верно?

Дженни вытерла глаза.

— Думаю, это потому, что мои планы на будущее не были такими грандиозными, как у Мэдди. Я простой человек. Мне, конечно, хочется когда-нибудь стать богатой, но я на этом не зацикливаюсь. Еще я очень хочу иметь семью, потому что выросла без родителей. У меня есть мечты, но большинство из них не связано с деньгами. Вы позвоните, Паркер?

— Да. Только не уверен, что смогу кого-нибудь найти в канун Дня благодарения, — ответил он, нахмурив брови.

— Может, вы ждете от меня каких-то решительных шагов? Так вот, я клянусь, что если с Мэдди что-нибудь случится, я пешком дойду до Шайенна и расскажу обо всем первому встречному репортеру, который согласится меня выслушать. И работники ранчо помогут мне уйти, потому что поймут меня. Вы это знаете, не так ли?

— Да, знаю.

— Тогда распорядитесь, чтобы психиатра прислали завтра. Его могут доставить на вертолете: здесь полно подходящих мест для посадки.

Макнелли побледнел. Он-то поверил во все, что рассказала Дженни, но знал, что шефы зададут ему сотни вопросов, на которые у него не будет ответа.

— Кого лучше привезти, мужчину или женщину?

— Лучше мужчину. Если приедет женщина, то во время разговора с ней Мэдди будет думать только о том, что ее собеседница имеет возможность работать по своей специальности и вообще вольна делать все, что захочет. Осознание этого заставит ее нервничать. Да, пусть приезжает мужчина.

— Ваши доводы вполне разумны. Я передам вашу просьбу.

— Лучше, если мужчина будет пожилым. Чтобы годился Мэдди в отцы.

— Согласен. — Макнелли облегченно вздохнул. В его голове уже сложился план, как все получше обделать.

В кабинете Шандора Невилла в Арлингтоне, Вирджиния, состоялось краткое совещание, на котором он слово в слово изложил все, что ему передал Паркер Макнелли. Пока присутствующие спорили, взвешивая все «да» и «нет», Невилл закурил сигарету и стал думать, какой пирог приготовит его жена к празднику — тыквенный или яблочный. Хотя, какая разница, если он все равно не сможет попасть домой в ближайшие несколько дней.

Невилл подумал о Мэдди Штерн. Он жалел ее и действительно хотел бы чем-нибудь ей помочь. Интересно, как отметит праздник Пит Соренсон? Один или в компании?

Когда он докурил вторую сигарету, все единогласно решили послать на ранчо психиатра. Подходящую кандидатуру должен отобрать Невилл. Интересно, где он его найдет в канун праздника?

Невилл позвонил жене и сказал, что сегодня не приедет домой.

На следующий день бело-голубой вертолет сел на кукурузном поле.

Макнелли с удовлетворением отметил, что по возрасту гость скорее мог бы быть Мэдди дедом, чем отцом. Почему-то казалось, что голос у этого старца должен быть ломким и шелестящим, словно сухие листья шуршат под ногами. Но он оказался мягким и звучным.

— Я замерз, как суслик, — сказал доктор, заставив судебного исполнителя улыбнуться. — Расскажите мне о пациентке. Меня еще в аэропорту предупредили, что дело очень секретное. Впрочем, могли бы и не затруднять себя — я всегда оставался верен клятве Гиппократа. — Он передернул плечами и легко зашагал по заснеженному полю. — Рассказывайте же.

Макнелли выложил ему все, что знал. Иногда доктор кивал, иногда негодующе качал головой.

— А как мне к ней обращаться? — вдруг спросил он. — Мисс Парсонс? Или вы успели дать ей другое имя?

Макнелли поморщился.

— Это часть одной большой проблемы. Ей сказали, что она не может стать Оливией Парсонс, потому что в компьютер ввели ошибочные данные и выяснилось, что где-то существует реальная Оливия Парсонс. От нового имени Мэдди отказалась.

— Ее можно понять, — заметил доктор.

Макнелли продолжал говорить, но спутник больше не задавал ему вопросов. Это казалось судебному исполнителю странным, но он совершенно не разбирался в психиатрии и в психиатрах.

Дженни пекла в кухне пирог, и по всему дому разносился аромат корицы и яблок.

Проведя доктора в комнату Мэдди, Макнелли мгновенно ретировался вниз.

— Вы психиатр, доктор Филлипс? — обронила Мэдди, перелистывая каталог «Катера и яхты».

— Да, — ответил он, пододвигая стул поближе к огню. — Мне сказали, что вам нужно пообщаться с кем-нибудь из внешнего мира. Рад помочь, чем смогу. Но если вы не готовы к разговору и хотите, чтобы я уехал, проблем не возникнет. Вам решать, мисс… Штерн.

— Разве вам не сказали, что я больше не мисс Штерн? — угрюмо спросила Мэдди.

— Конечно, сказали. Но мне также известно, что вы и не Оливия Парсонс. В моем возрасте легко все перепутать, поэтому позвольте мне называть вас так, как я назвал.

Мэдди остановила взгляд на странице в каталоге.

— Если вы здесь только для того, чтобы поговорить со мной, не думаю, что мне нужна ваша помощь. Я устала от разговоров, при том что никто ничего не желает слушать. Никому нет до меня дела. Мне здесь не место, и в том, чтобы уйти отсюда, вы мне помочь не сможете. Значит, мы будем только отнимать друг у друга время. Зачем это вам?

— Не спешите с выводами. У меня значительный опыт работы, и я хочу похвастаться, что еще никогда не терял пациентов.

— Что вы имеете в виду?

— То, о чем вы подумали. Понимаете, большинство моих пациентов живут в мире, закрытом от всего остального мира, где существуют другие люди.

— Иногда бывают дни, когда мне кажется, что я уже потеряла рассудок. Кто знает, может, так оно и есть, — добавила она спокойно.

— А вот и начало беседы, — улыбнулся доктор.

— Знаете, я вызубрила этот каталог от корки до корки.

— Зачем? В следующем году появятся новые модели, и нумерация страниц изменится.

Мэдди внимательно посмотрела на доктора. Он ей кого-то напоминал, но она никак не могла понять, кого именно. Может быть, какого-то артиста? Да, точно. Фернандо Ламаса. Те же седые волосы, те же усы. Глаза доктора улыбались.

— Об этом я не подумала. Ну, может, в следующем году этот каталог мне надоест, и я подыщу себе другое развлечение.

— Какое же?

— Не знаю. Вдруг после того, как состоится суд… Нет, не могу сказать ничего определенного. В мире вообще не существует ничего определенного, постоянного. Вы согласны со мной, доктор?

— Нет. Существуют смерть и налоги.

Мэдди захлопнула каталог.

— Доктор, такое впечатление, что я заблудилась и никак не могу найти дорогу назад. А мне это так нужно.

Слова, долгое время копившиеся в ее душе, наконец нашли выход и полились рекой. Время от времени доктор кивал головой, давая понять, что он внимательно ее слушает. Она пила кофе и вытирала пот со лба. Ей казалось, что если бы доктор был не на работе, он бы наверняка всплакнул над ее страданиями.

Когда Мэдди закончила, совсем стемнело. Комнату освещал лишь огонь в печи. Она встала и зажгла лампы.

— Похоже, мы пропустили обед.

— Ничего. Мы можем перекусить позже. Скажите, чего вы хотите? Что помогло бы вам вернуть спокойствие духа? Если бы вам дали возможность самой решить, что сделать прямо сейчас, сегодня… Что бы вы сделали?

— Одела бы пальто и уехала отсюда.

— В качестве кого?

— Мэдди Штерн, конечно.

— И куда бы лежал ваш путь?

— Я вернулась бы в Нью-Йорк, к своей прежней жизни.

— А суд?

— Я дам на нем показания.

— Но живя в Нью-Йорке в ожидании суда, вы будете подвергать себя опасности.

— А как насчет опасности, которой я подвергаю себя здесь? Я могу со дня на день сойти с ума. Я не настолько глупа, чтобы не понимать этого. Тот закрытый мир, о котором вы говорили, вряд ли предпочтительнее, чем смерть. А теперь позвольте задать вам вопрос, доктор Филлипс. Только, пожалуйста, ответьте сразу, не раздумывая. Что бы вы сделали на моем месте?

— То же, что собирались сделать вы. Уехать и стать тем, кем вы были.

— Вам не стоило говорить этого. Думаю, те, кто вас сюда пригласил, ожидали, что вы уговорите меня примириться с жизнью здесь.

— Почему вы так решили? — спросил доктор.

— А разве я ошибаюсь?

— Я не знаю, что у них на уме, но хорошо знаю собственные мысли. Мне позвонил один очень приятный джентльмен, Шандор Невилл, и рассказал о вас. Он сказал, что не знаком с вами лично, но хотел бы что-нибудь для вас сделать. А потом сказал еще кое-что, с чем я согласился.

— Что? — У Мэдди перехватило дыхание.

— Он попросил меня побыть здесь и убедиться, действительно ли жизнь на ферме абсолютно для вас неприемлема. Я сравнил ее со своей и пришел к выводу, что так оно и есть. Я рад, что понял это так быстро. Мне-то казалось, что придется проторчать здесь несколько недель.

— Итак?

— Сейчас мы попросим мистера Макнелли позвонить в аэропорт, а потом пообедаем. Я чувствую, что из кухни доносятся очень аппетитные запахи.

— А зачем звонить в аэропорт?

— Я улетаю в Атланту. Вы, насколько я понимаю, собирались в Нью-Йорк.

— Вы хотите сказать, что я… могу уехать?

— Вы можете это сделать, если захотите. Точно так же, как захотели этого в Юте. Решение принимаете вы. Возможно, это будет самое важное решение в вашей жизни. Итак, если вы можете жить здесь и дальше, и все, сказанное вами, было лишь словами, то давайте не будем беспокоить мистера Макнелли и приступим к обеду. Потом я уеду.

— Не торопите меня, доктор. Если я останусь… Как я могу смириться с потерей Пита, распрощаться с магазином?

— Не ждите от меня ответа, мисс Штерн. Повторяю, решение должны принять вы сами.

— Нет, остаться я не могу. Знаете, я очень изменилась за последний год.

— Это вполне объяснимо.

— Пит тоже. Изменился, я имею в виду.

— Вы сможете простить его?

— Не знаю. Наверное, я так и не поняла, что он за человек. Возможно, на самом деле он не такой, каким я себе его представляла.

— Он тоже ошибался в вас?

— Думаю, что да.

— Отношения между людьми меняются, и не всегда разлука укрепляет любовь.

— Это звучит для меня как ответ на многие вопросы, серьезно. Я хочу вам кое-что показать, прежде чем мы сядем обедать.

Мэдди открыла каталог и достала вложенный между страниц белый конверт. Она хранила в нем листы бумаги с наклеенными на них вырезанными печатными буквами — нечто вроде копий свидетельства о рождении, водительских прав и других документов, тех, что отобрали у нее давным-давно. Еще на один лист она наклеила копии своих кредитных карточек.

На глазах у доктора Филлипса выступили слезы.

— Вы, наверное, очень долго вырезали и наклеивали эти буквы. — Он внимательно осмотрел каждый лист. — Это произведение искусства.

— Нет, доктор Филлипс. Это подтверждение того, что я — это я. Я хочу, чтобы мне вернули оригиналы. Я заслужила это. На меньшее я не согласна.

— Собирайтесь, мисс Штерн. Мы уедем сразу после обеда.

— Они не попытаются остановить меня?

— Нет.

— Тогда пойдемте есть индейку и яблочный пирог. Сборы займут немного времени.

В кухне к ней подошла Дженни.

— Я рада за тебя, Мэдди, — прошептала она.

— Я и не знала, что все окажется так просто. Ты поедешь со мной?

— Нет, я останусь. Ребята рассчитывают, что я помогу им по хозяйству. Свою жизнь я буду устраивать, когда все закончится. Желаю удачи.

— Хочешь, я тебе напишу?

— Нет. Такое впечатление, что какая-то глава в нашей с тобой жизни уже прочитана, и я подозреваю, что письма будут лишними. Пойми меня правильно. После суда я попытаюсь найти свою мать. Макнелли сказал, что, возможно, сумеет мне помочь. Надеюсь, у меня все будет хорошо.

— Я тоже.

— Спасибо, Мэдди.

— Вертолет прилетит через сорок минут, — сообщил Макнелли.

— Вы рады моему отъезду, Паркер? Учтите, я не собираюсь извиняться за то, что дурно себя вела.

— Никто и не ждет от вас извинений… мисс Штерн.

— Благодарю.

— Сможем мы наконец поесть? — пробурчал доктор Филлипс.

Мэдди рассмеялась.

— Несомненно.

Мэдди проходила через эти двери сотни раз, но сейчас все было по-другому. Назад она уже не вернется.

Мэдди не взяла с собой ничего, кроме той одежды, что была на ней, белого конверта и небольшого количества денег, которые ей удалось скопить.

Она опять стала Мэдди Штерн и имела при себе бумаги, подтверждающие это.

Выйдя во двор, Мэдди слепила из снега комок и сделала вид, что собирается бросить его в доктора. Тот пригнулся, театрально прикрыв голову руками. Она рассмеялась, и он тоже. Если бы все его дела заканчивались так легко и приятно!

Доктор Филлипс улыбнулся.

— Вы прилетите в Нью-Йорк еще до полуночи.

— Не могу в это поверить! — воскликнула Мэдди. — Я свободна. Я больше не мисс Никто. Я Мэдди Штерн. Я опять стала собой. Господи, как это прекрасно — снова стать собой.

Ее восторженный крик гулким эхом растворился в чистом морозном воздухе.

Она возвращалась домой.