Опрометчивость

ГЛАВА 22

В том сезоне «Фиеста» была самой оживленной яхтой во всем Средиземноморье, она плавала от побережья к побережью, от Монте-Карло до Сен-Тропеза, оттуда в Порто-Серве на Сардинии, случалось, бросала якорь в крошечном Калви на Корсике или круто меняла курс и направлялась в Пуэрто-Банус на Марбелле. В постоянном обилии гостей, занявших все кабины, Венеция чувствовала себя захваченной в какой-то водоворот. С одной стороны, это было хорошо – у нее не оставалось времени на грустные размышления. И, несмотря на помощь двух девушек, которых пришлось нанять в Лондоне, она обычно так уставала к ночи, что уже ничто ее не привлекало, и она отправлялась спать.

В первый месяц Фитц МакБейн был на борту лишь дважды, и каждый раз только на одну ночь, он привозил с собой кучу гостей, которые наслаждались его гостеприимством. Венеция ни разу не видела его одного, поговорить с ним ей довелось вообще только раз, это было за обеденным столом, когда гости, подогретые шампанским, пригласили своего шеф-повара, чтобы высказать ей комплименты за обед. Венеция стояла перед ними раскрасневшаяся, в старых шортах, а ее огромный полосатый фартук выглядел таким жалким и грубым по сравнению с элегантными, праздными гостями в их летних, легких шелках. Фитц улыбнулся ей, когда они встретились взглядами, но она хотела только одного – удрать. А потом она наблюдала за происходящим из своего камбуза на верхней палубе, чувствуя себя Золушкой в пантомиме, которую оставили, а сами отправились на бал к Принцу. А как они громко смеялись, готовясь сойти на берег, чтобы отправиться на вечер в отель «Серве»!

Часто гости предпочитали есть в кафе на берегу залива в Калви или в маленьком ресторане в Сен-Тропезе, а потом танцевали весь вечер в какой-нибудь дикой дискотеке. Все было бы просто прекрасно, если бы у нее хватило ума так влюбиться в Моргана, а не в Фитца. Но, как любая из дочерей Дженни, могла ли она вести себя разумно? Нет никакого сомнения, Морган страшно уязвим, но его горечь была направлена против нее, а не против отца. «Я мог такое предположить, – сказал он откровенно, когда она выложила ему все о своих чувствах к Фитцу, – но я думал, все обстоит как-то иначе – он всегда любил тебя».

Она изумленно посмотрела на него, думая, что, возможно, он ее неверно понял – и тут же забыла эту реплику, к его облегчению. А потом сказала, что может быть ему только другом. «Это самая избитая фраза, – усмехнулся он криво, – но я никогда не думал, что кто-нибудь скажет ее мне».

– Может быть, это и избитая фраза, – тихо возразила она, – но именно это я и хотела сказать. Мы были добрыми друзьями с самого начала, Морган – и будет прекрасно, если так все и останется.

Сообщение, что мистер МакБейн присоединится к «Фиесте» на несколько недель, мгновенно облетело всю команду. И так нарядная яхта была заново вычищена и надраена к приезду хозяина, все латунные детали так и сверкали на солнце, и матросы, одетые в отутюженные белые шорты и рубашки, в фуражки с золотыми галунами, с нетерпением ожидали его прибытия. На судне стояла тишина – очередная недельная группа гостей должна была прибыть лишь после обеда – и Венеция с бьющимся сердцем решала, что ей надеть. Она приняла душ, вымыла и высушила на солнце свои белокурые волосы, выбрала короткую белую хлопковую юбку и просторную белую рубашку, которую не застегнула на пуговицы, а перехватила широким кожаным ремнем. С ее зимним загаром, приобретенным за время пребывания на Средиземноморье, с волосами, прядями ниспадающими на лицо, она выглядела как здоровое молодое животное. Пришла пора, твердо решила она, разглядывая себя в зеркале, настала пора действовать немножко в духе Дженни.

Медленно тянулись часы на странно тихом судне. Он опаздывает, раздраженно подумала Венеция, может быть, он вообще не приедет. О, Господи, пусть он приедет… пожалуйста. Она больше не могла этого выдержать, она должна видеть его.

Было уже шесть тридцать, когда они наконец прибыли. Венеция услышала знакомый низкий голос, а потом женский смех. Она поспешно выскочила из своей каюты и побежала по палубе, почти столкнувшись с ними на повороте. Рядом с Фитцем стояла великолепная белокурая женщина и еще с полдюжины смеющихся гостей.

– Венеция. – Оставив Олимпи, Фитц взял ее за руку. – Как дела? – Его темные глаза смотрели серьезно. – Надеюсь, тебе не приходится перерабатывать?

Венеция почувствовала, что снова вспыхнула.

О, Господи, неужто она никогда не избавится от этой детской привычки? Ее рука дрожала в его руке, и она быстро отдернула ее.

– Нет, конечно, нет. Но я ведь нахожусь здесь, чтобы работать…

– Морган сказал мне, что, по его мнению, ты слишком много работаешь и тебе нужно иметь побольше свободного времени… – прервал ее Фитц, – и я с ним в этом согласен. Ладно, позже мы обсудим это. А сегодня мы поужинаем на берегу, так что ничего готовить не надо.

У Венеции упало сердце. Он уходит с этой роскошной женщиной, предположила она.

– Хорошо, – сказала она упавшим голосом.

Олимпи с интересом наблюдала за спокойным разговором между Фитцем и хорошенькой блондинкой с фантастическими ногами. Если это соперница, ей надо знать это. Олимпи умела уловить любовную связь еще до того, как она завязывалась. А между этими двоими, чувствовала она, что-то было.

– Ты не хочешь познакомить меня со своей приятельницей, Фитц? – спросила она.

В душе Венеции вспыхнул гнев. Она не станет играть второстепенную роль только потому, что эта женщина появилась здесь, она будет бороться за то, чего хочет, так же, как это делали Индия и Дженни.

– Я шеф-повар на «Фиесте», – громко сказала она, – к вашим услугам. – И она насмешливо поклонилась, за что получила спонтанную вспышку аплодисментов от гостей, столпившихся на палубе. – Если вы захотите, чтобы вам приготовили что-то особенное, вам следует обратиться ко мне. Мое имя Венеция. Венеция Хавен.

– Хавен? – Олимпи взглянула на нее с большим интересом. – Вы имеете какое-то отношение к Дженни Хавен?

– Дженни была моей матерью.

– О, конечно, теперь я вижу очень сильное сходство. Не так ли, Фитц?

И, конечно, подумала она, это сестра Парис Хавен… Ладно. Олимпи отправилась искать свою каюту, оставив Фитца на палубе с Венецией. Нет, она не думает, что это такая уж серьезная соперница. Венеция молода и очень хорошенькая, но она не знает, как играют в такие игры. Вот если бы тут была Парис, красавица Парис…

– Что ж, Венеция, – бросил Фитц, – мы поговорим обо всем завтра. Кстати, Морган просил сообщить тебе, что он будет здесь на уик-энд.

Небрежно махнув рукой, он ушел. Венеция сердито повернулась и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, помчалась в свою каюту.

– Черт. – Она захлопнула за собой дверь и замерла в отчаянии. – Черт бы побрал его, и черт бы побрал эту женщину. Но кто же она такая? И почему она здесь?

Девушка лежала на постели не шевелясь, слушая голоса собравшихся на задней палубе. Потом она поняла, что все ушли. У нее было достаточно времени для раздумий. Настала пора действий. Сбросив одежду, она включила холодный душ, подставив теплое тело под струи ледяной воды. Освеженная, она уселась перед зеркалом и очень тщательно занялась макияжем. Начесала волосы вперед, подхватила рукой и уложила наверху, оставив с боков только несколько завитков. Так она выглядит более умудренной. Немного парфюмерии от «Блюбелл», и она готова. Сегодня она не будет выглядеть маленькой растерянной девочкой, решила она, всунув руки в рукава короткого атласного синего халата, доставшегося ей от Дженни. Взгляд в зеркало – и она убедилась, что выглядит именно так, как хотела: чуть взбитые волосы, глаза с поволокой и загадочные, длинные, гладкие загорелые ноги и легкая нагота под небрежно повязанной тканью. Портрет соблазнительницы, подумала она, вспомнив, как последний раз застала Фитца в его каюте, а сама была в старых шортах и майке. Если это сработало тогда, то наверняка должно сработать сейчас. Она чувствовала себя сейчас много лучше. Индия была права: нельзя только хныкать и терпеливо влачить свою ношу – нужно что-то делать. А пока она подождет, снова подождет…

Они вернулись раньше, чем она думала, без сомнения, уставшие от дневной поездки. Венеция слышала, как они попрощались, потом до нее донесся звук запираемых дверей, а дальше судно погрузилось в тишину. Она выждала еще пятнадцать бесконечных минут, потом открыла дверь и выскользнула наружу. Пол палубы блестел в лунном свете. Бесшумно ступая босыми ногами, она направилась в каюту хозяина. Она часто делала такое путешествие раньше, чтобы провести одинокую ночь в постели Фитца, но на этот раз она будет вместе с ним. Венеция поколебалась какое-то мгновение возле его двери, прислушиваясь. Казалось, все тихо. Она тихонько открыла ее и скользнула внутрь, в темноту той части помещения, которой Фитц обычно пользовался как своим кабинетом. Из-под двери спальни пробивалась полоса света, сердце Венеции забилось сильнее, на цыпочках она приблизилась… Если бы дверь не распахнулась под порывом свежего воздуха, они бы не заметили ее. Там была Олимпи. На ней ничего не было, кроме черных кружевных французских панталонов. Сидя в объятиях Фитца, она повернулась и ласково улыбнулась Венеции.

– Какая встреча, – сказала она, забавляясь, – вы намерены присоединиться к нам или просто обсудить, что приготовить на завтрак?

Венеция стояла окаменев, казалось, ноги у нее вросли в пол. Она не могла оторвать глаз от великолепной груди женщины, которую только что целовал Фитц. О, Господи, сейчас она хотела только одного – умереть, просто умереть…

– Заткнись, Олимпи. – Фитц грубо оттолкнул ее в сторону. Он потянулся к двери, но Венеция уже повернулась и побежала. – Венеция, Венни, вернись! – Он схватил ее за руку, когда она уже выскакивала в коридор. – Ну остановись, маленькая дурочка. Ну что вынудило тебя так поступить? Господи, Венни, ты сошла с ума…

Венни взмахнула рукой и ударила его изо всех сил, ее нежное тело сотрясали рыдания.

– Ты прав, – вскрикнула она, – я проклятая маленькая дурочка. Моя мать плохо воспитала меня, вот почему я сделала это. Я ненавижу вас, Фитц МакБейн. Я ненавижу вас…

Она вырвала свою руку из его ладони и наконец выбежала вон, теряя скользкий атласный пояс от соблазнительного атласного халата – халата такого рода, который распахивается сам собой, позволив насмешливым глазами Олимпи Аваллон рассмотреть ее наготу.

– Ладно, дорогой, – мягко сказала Олимпи, – мы продолжим, на чем остановились, или у меня разболится голова? – Олимпи понимала, что отступление будет лучшим выходом из этой ситуации. Как бы то ни было, Фитц определенно вне себя. Что же еще могло выявиться в этой ситуации ее опытному глазу? Скучно.

– Или ты предпочитаешь обсудить подробности? В голосе Фитца послышались резкие ноты:

– Ты не должна так говорить, Олимпи…

– Да? Может, я должна принести извинения крошке мисс Хавен, что нахожусь с тобой?

– Олимпи, я очень сожалею. Она всего лишь ребенок… Я бы многое отдал, чтобы этого не произошло.

Может, она и молода, думала Олимпи, но Венеция определенно не должна была появляться в каюте Фитца МакБейна – одетая, или, скорее, раздетая, чтобы поиграть в свои детские штучки. Накинув на плечи пеньюар, Олимпи направилась к выходу.

– Ты должен помнить, Фитц, что такие молодые девушки, как та, могут быть опасными, – предупредила она. – Они принимают многое слишком всерьез. Они не понимают игр твоего и… моего рода. И для кого-то из вас это может закончиться плохо.

Дверь за ней медленно закрылась. Олимпи никогда не хлопала дверью.

Неожиданно зазвонил внутренний телефон, и Фитц нетерпеливо поднял трубку. Какой дьявол звонит ему в такой поздний час?

– Извините, что побеспокоил вас, сэр, – раздался голос вахтенного помощника, – но из Лос-Анджелеса звонит мистер Ронсон. Он говорит, что это очень срочно.

– Хорошо. Соедините меня с ним.

В трубке послышался голос Боба Ронсона.

– Добрый вечер, мистер МакБейн. Извините за поздний звонок, но я подумал, что вам нужно узнать обо всем немедленно. Это относится к тому специальному делу, которое вы просили меня расследовать.

Фитц был весь внимание.

– Правильно. Так что?

– Все хорошо, сэр, если только можно назвать это хорошим. У меня есть важнейшая информация. Я все записал на магнитофон, мистер МакБейн. Не хочу вдаваться в детали по телефону, но думаю, что вам стоит прослушать все как можно скорее. Если хотите, я мог бы вылететь вечерним рейсом.

– Нет, – быстро ответил он. – Не утруждайте себя, Ронсон. Я приеду сам. Думаю, нас ждут несколько интересных встреч. Спасибо, Боб, вы проделали нужную работу.

– Рад служить вам, мистер МакБейн. – В привычно деловом тоне Ронсона звучало удовлетворение. Он не упустил переключения с «Ронсона» на «Боб». – Значит, ждем вас завтра?

– Верно. Позже я сообщу точное время. Спокойной ночи, Боб, и еще раз спасибо.

Фитц сидел за своим столом и размышлял, что такого могло быть записано на кассете Ронсона. Затем он позвонил и оставил сообщение пилоту, чтобы самолет был готов к вылету в Лос-Анджелес в восемь часов утра.