Ошеломленный

ГЛАВА 33

— Как насчёт, чтобы сбегать к Катти Сарк и обратно? Я знаю, что это длиннее, чем наш обычный маршрут, но сегодня хороший день, и мы можем расслабиться. - Эллиот присел на корточки, поправляя шнурки на своих кроссовках, пока я делал несколько разминочных упражнений.

— Да, хорошо. - Я улыбнулся ему так широко, как только мог. Последние две недели с тех пор, как мы с Лиамом взаимно согласились прекратить это, прошли в тумане оцепенения. Я продолжал говорить себе, что глупо так переживать из-за всего, что произошло, когда мы никогда не были вместе по-настоящему, но этот гребаный идиот, он же я, пошел и влюбился в него.

Это также не ускользнуло от внимания наших соседей по дому. Казалось, они ходили на цыпочках вокруг нас обоих. Я проводил гораздо больше времени в своей комнате, или в библиотеке, или тусовался с друзьями с моего курса или бегового клуба.

Конечно, Эллиот видел меня насквозь. Но, будучи хорошим другом, которым он был, он ничего не сказал, просто слегка сжал мое плечо, когда выпрямился.

Мы отправились в путь в медленном и устойчивом темпе, наши ноги легко несли нас по тихим улицам. Воскресное утро было моим любимым временем для бега. Лондон просыпался поздно, отдыхая в выходные, и рано утром город был в моем распоряжении. Я не думал, что когда—нибудь привыкну к этому - проходить мимо стольких знаковых достопримечательностей без толпящихся вокруг них туристов, но Эллиот и глазом не моргнул. Иногда мне казалось, что ему было бы полезно притормозить и оценить то, что у нас было. Я знал, что он поступил в LSU только из-за Андера, но здесь было так много ценного.

Мы бежали молча, оба погруженные в свои мысли, пока не достигли Гринвича и не повернули налево, пробежав мимо Национального морского музея, и в конце концов оказались перед Катти Сарк, рядом с Темзой. Корабль-музей навис над нами, когда мы рухнули на низкую стену, которая проходила вдоль дорожки.

Эллиот опустился рядом со мной, вытянув ноги перед собой.

— Эта последняя миля была жестокой. Я не должен был так много пить прошлой ночью.

— То же самое. - Я вздохнул. Прошлая ночь была… После двух недель самоизгнания от всего социального, меня насильно затащили в студенческий союз с Трэвисом, Кирой, Престоном и Кайаном. Я был на третьем колесе ... или это было на пятом колесе? В любом случае, я был единственным холостяком в группе. Они сделали все возможное, чтобы включить меня, но последней каплей стало то, что я увидел обе пары, держащиеся за руки.

Это было что-то чертовски простое, что-то, что они, вероятно, считали само собой разумеющимся, но это было то, чего я вдруг захотел больше всего на свете. Кто-то, кто будет держать меня за руку. Быть со мной, открыто. Мальчик, которого я мог бы представить людям: “Да, он мой”.

Но после Лиама меня больше никто не интересовал. Мне нужно было забыть его, и я знал, что в конце концов я это сделаю, но в то же время мне приходилось иметь дело с осознанием того, что эти чувства не исчезнут в ближайшее время. Я изо всех сил старался сосредоточиться на том факте, что я здесь, в университете, чтобы получить степень, а не на том, что это помогло.

Я сказал себе, что все остальное должно быть вторичным по отношению к цели получения моей степени, сказал себе, что я забуду Лиама, но это все равно было чертовски больно. Каждый раз, когда мы с Лиамом пересекались в доме, каждый раз, когда наши тела случайно соприкасались, каждый раз, когда его глаза встречались с моими, на этот мимолетный момент я вспоминал о том, что у нас было. Что у нас могло быть.

— Как дела с Лиамом? - Эллиот озвучил вопрос, который, я надеялся, он не задаст.

Я вспомнил вчерашнее утро. Он все равно держал меня на расстоянии вытянутой руки, но вчера он пришел на кухню и фактически начал разговор со мной за завтраком. Я был так счастлив, что он говорил со мной, что мне потребовалась минута, чтобы понять, что то, как он говорил со мной, было другим. Наша близость, тот легкий способ, которым мы разговаривали друг с другом, исчезли, как будто никогда и не было.

— Он относится ко мне так же, как и к Деймону. - Каким-то образом мои слова прозвучали более или менее нормально, но Эллиота не обманешь.

— Черт, Ной. - Он уставился на меня с состраданием в глазах. — Ты любишь его, не так ли? - В его голосе не было даже вопроса, только смирение.

Я запрокинул голову, глядя на мягкое серое небо надо мной, вдыхая лондонский воздух с привкусом соли от реки. Глубоко выдохнув, я сжал кулаки, пытаясь сохранить видимость самообладания, прежде чем, наконец, признал это.

— Да.

Резкий вдох Эллиота нарушил тишину, воцарившуюся между нами после моего мягкого признания.

— Мне так чертовски жаль.

Да. Мне тоже.