Осколки прошлого (СИ)

Глава 9. Самый лучший день

Он высадил меня у здания администрации и ретировался. Я нагло соврала, что записана на прием, обманув бдительного паренька на пропускном пункте. Я бывала здесь и раньше, во времена работы в театре, являлась членом делегации, возглавляемой нашим директором, поэтому, где находится кабинет мэра, знала. Когда подходила к приемной, навстречу мне попалось человек десять высокопоставленных чиновников. Секретарша хотела, что-то мне сказать, но я, не обращая на нее внимания, толкнула дверь кабинета. Глеб сидел в кресле, увидев меня, поднялся навстречу:

— Надеюсь ничего смертельного?

— Для нас с тобой нет, — ответила я.

Он отодвинул стул, приглашая меня присесть, наклонившись над ухом прошептал:

— Боже, как я рад просто тебя видеть.

— Могу подарить фото на память, — я уже пожалела, что пришла. Воздух сразу стал тяжелым, а между нами был такое напряжение, что казалось еще секунда и заискрит.

— Обижаешь, — он расплылся в улыбке, повернув ко мне рамку с фотографией, на которой мы были счастливы.

— Некоторые моменты, можно сохранить только на фото, хотя по мне, лучше б они канули в лету, — вздохнула я, — Зачем ты приставил ко мне детектива?

— Чтобы знать, чем ты занята. Странный вопрос.

— Можно было обойтись ребятами из команды, почему детектив?

— Не хочу, чтобы меня считали поехавшим. Ты бросила меня у алтаря, — я закатила глаза, а он продолжил, — Выскочила замуж за моего врага, а я продолжаю сходить с ума и устанавливаю слежку за тобой.

— Неужели ты думаешь, что я недостаточно хорошо тебя знаю, чтоб поверить в то, что тебя заботит чье-то мнение? Что искал Синицын, или кого?

— Что значит «искал»? — нахмурился Бессонов.

— То и значит. Дядечка лежит с перерезанным горлом недалеко от моего дома, и имя мэра среди его последних клиентов вызовет массу ненужных вопросов.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы ты был откровенен со мной, ну и навел порядок в городе: чтобы добропорядочные граждане не натыкались на бесхозные трупы. Еще хочу понять, кто и зачем его убрал.

— Разве не очевидно кто и зачем?

— Было бы слишком просто, но его ребята в том же дворе и состояние их не лучше.

— Хочешь сказать, некто перебил всех тех, кто тебя охранял?!

Я не стала отвечать, посчитав этот вопрос риторическим. Бессонов, немного помолчав, продолжил:

— Он приглядывал за тобой и Ковалевым младшим. Собирал на него полное досье.

— Зачем тебе Макс?

— Врага нужно знать в лицо.

Я улыбнулась:

— Единственный твой враг — это ты сам. Что он успел нарыть?

— Ничего стоящего, биография парня чиста.

— Поделись.

Глеб изумленно взглянул на меня:

— Ты что ничего не знаешь о том, кто спит в твоей постели?

— Ты прекрасно знаешь, что между нами ничего нет, — я непроизвольно вздохнула, устремив взор вдаль.

— Конечно, знаю, Милая! — усмехнулся Бессонов, — Но еще я знаю, какая ты лживая сучка. Тебе ничего не стоит обвести нас с Климом вокруг пальца и сбежать со щенком.

— Я подумаю об этом. Помнишь, ты дал мне свободу и обещал не покушаться на мою честь и жизнь, независимо от того с кем я делю хлеб.

Бессонов расхохотался, а затем ответил, сграбастав мои руки:

— Уверяю тебя, ты в полной безопасности и вольна распоряжаться собой, как хочешь… но об остальных я ничего не говорил.

Не спеша отдергивать руки, хотя это и стоило мне больших усилий, я спросила опять:

— Ты расскажешь или нет?

Глеб взглянул на часы:

— Как на счет ужина? Там и поболтаем.

— Отличная мысль, поужинать в компании заклятого врага мужа и по совместительству бывшего любовника!

— Ты сегодня без свиты, так что можешь себе позволить.

Бессонов поднялся и направился к выходу, приглашая меня следовать за ним. Мы покинули здание администрации через задний двор, и, погрузившись в джип, направились за город.

— Куда мы едем? — спросила я, а он, заметив тревогу в моем голосе, добродушно улыбнулся.

— В одно секретное место, думаю, тебе понравится.

Вскоре мы съехали с трассы и припарковались у небольшого двухэтажного сруба.

Мы прошли внутрь сруба, у окна стоял стол, накрытый различными яствами в стиле русской кухни, а сама комната была наполнена запахом борща, заставив желудок предательски заурчать.

— Не французский ресторан, но думаю, ты оценишь. Новые ощущения, так сказать.

— Не хватает только крепостной Польки для полного антуража.

Глеб сделал вид, что не слышал моих слов, и, устроившись за столом, спросил:

— Что ты там хотела узнать?

— Все, что узнал ты.

— Сделай одолжение, прекрати смотреть на меня, как на врага народа. Давай попробуем выстроить хотя бы дружеские отношения.

— Мне сейчас обязательно озвучивать причины, по которым наша дружба невозможна?

— Рано или поздно тебе надоест сражаться с самой собой, и ты придешь, чтобы остаться. Я подожду, Детка.

— Надо понимать так: я буду дружить, ты же словно хищник, стеречь свою добычу.

— Что-то вроде того, — Бессонов улыбнулся во все тридцать два зубы и продолжил, — А теперь, как настоящие друзья обсудим твое окружение. Двадцать пять лет назад Клим стал отцом. Матерью его ребенка был его коммерческий директор — Виктория Громова. Она была на пять лет его старше, и на тот момент ей было тридцать. Женщина была умная и амбициозная. Рождение ребенка, к сожалению, на пользу ей не пошло. Клим отстранил ее от дел, так как считал, что мальчику нужна мать, а она от скуки начала фантазировать. Все эти обстоятельства привели к развитию параноидальных идей и приступам ревности. После нескольких попыток суицида Клим определил ее в психиатрическую клинику, ребенку на тот момент было два года. Когда ему исполнилось десять, мать умерла.

— Сама? — спросила я, сама не понимая зачем.

— Восемь лет в психушке — приличный срок, даже для молодой женщины. Но если хочешь, можем смотаться в область, узнать подробности.

— Не хочу, — отрезала я и, конечно, соврала. Узнать, что там случилось с женой Клима и, особенно, нет ли у него опыта в устранении неугодных жен, очень хотелось. Но, во-первых, это не имело отношения ни к Хантеру, ни к трупу в лесу, во-вторых, если я когда-нибудь этим и займусь, то точно не в компании Глеба.

— Странно. Других женщин Клим в дом не приводил, официальные браки не заключал. Во времена своего становления в преступном мире, сына отправил в школу-интернат в область, где у мальчика была тетка, а спустя два года увез в Штаты. В Россию твой пасынок приезжал редко, чаще Клим ездил к нему сам.

— Клим говорил о каких-то наградах.

— Школа боевых искусств, спортивный разряд по стрельбе, Гарвардский университет с отличием. Все за что ни берется, заканчивается медалью или значком. Теперь ты понимаешь, почему я паникую?

— Какие-то друзья, подруги?

— Детка, я так глубоко не вникал, если тебе интересно, перешлю дело на почту, но там не за что уцепиться. Парень чист, аки святой. Его родители — это единственное пятно на его биографии.

Немного подумав, Глеб добавил:

— Правда Синицын пару дней назад говорил, что у него есть подозрения и если они подтвердятся, это будет бомба. Но я склонен думать, что он просто набивал себе цену.

Я с Бесом была не согласна, но делиться своими догадками не стала. Вероятно, Синицын что-то нарыл, и это что-то каким-то образом было связано с Максом. Тогда выходило, что Макс перерезал горло детективу, а затем разобрался с людьми отца. Представить пасынка в роли кровожадного убийцы было тяжело. Скорее всего, Хантер расправился с моей свитой, знать, не зная о находках Синицына. Иначе он нашел бы тайник раньше меня.

Закончив трапезу, Глеб предложил прогуляться по территории. Мне хотелось поскорее покинуть дом, я боялась, что он передумает меня отпускать, но и злить его не стоило, поэтому я согласилась на прогулку.

Усадьба была огромной, мы посмотрели конюшню, где, оказывается, была моя лошадь. Кобыла белой масти.

— Ее зовут Свобода, — сказал Глеб.

— Тонко. Ну, привет, значит, вот как ты выглядишь, моя свобода, — усмехнувшись, я погладила лошадь, — Я могу ее забрать? Раз это моя лошадь.

Бессонов немного замешкался, но ответил:

— Разумеется. В твоей квартире ей будет уютно.

Собственно, это была визитная карточка Глеба — все, что он для меня делал, он делал так, чтобы у меня не оставалось выбора.

Территория была очень большой, и мы, конечно, осмотрели не все. Шли и болтали обо всем и ни о чем. Глеб выглядел умиротворенным, и я на мгновение вернулась в прошлое, когда мы были счастливы и любимы. Мы вышли к большому пруду, на котором плавали два лебедя.

— Полина и Глеб, надо полагать.

Я спустилась к воде, а Бессонов, рассмеявшись, снял пиджак и набросил мне его на плечи.

— Ромео и Джульетта. Первый раз я увидел тебя в театре именно на этом спектакле. Агнесс притащилась с твоей фотографией и попросила найти киллера, а я не мог отвести глаз. Несколько дней пытался выкинуть твой образ из головы, но не смог справиться с наваждением. До сих пор не могу.

Я развернулась, чтобы пойти назад, но Глеб остался недвижим, преграждая мне путь. Подняв голову, встретилась с ним взглядом и тут же попыталась отвести свой, но не смогла. Тогда я просто закрыла глаза и почувствовала вкус его губ на своих губах. Он целовал меня нежно и осторожно, словно боялся спугнуть, а я отвечала на его поцелуи. Будто страждущие, обрётшие спасение, мы не верили в происходящее: он своему счастью, а я глупости, которую совершаю. Я с ума сходила от желания, мне хотелось послать все к черту и слиться с ним воедино, но это влекло бы за собой новый виток проблем: моя зыбкая автономия прекратилась бы в ту же секунду, что уж говорить о расследовании.

— Отойди, — сказала я, отстранившись.

— Мне кажется, это тот редкий случай, когда мы хотим одного и того же, — усмехнулся Глеб.

— Впереди лес, за спиной озеро. Я на частной территории, с человеком, одновременно желающим меня, и желающим меня убить. За мной не было слежки, и только Макс, который, кстати говоря, тоже не прочь от меня избавиться, видел, как я зашла в здание администрации. Неудивительно, что тебе кажется, — я вдруг сама осознала весь ужас своего положения. Здесь был кладезь кислорода, но я не могла вдохнуть.

Глеб поднял руки вверх:

— Я подожду, пока твой разум придет в гармонию с твоим телом.

— Они давно не могут найти компромисс, так что не стоит питать иллюзий на этот счет.

Полпути мы ехали молча, я смотрела в окно и думала о своем. Информация, которую я могла получить от самого Макса или Клима, явно не стоила таких переживаний. И логику моего поступка, я не могла объяснить себе самой. Единственное, в чем я боялась себе признаться, у меня появился повод проверить, как долго мы сможем находиться в обществе друг друга, соблюдая правила приличия.

Внезапно он заговорил:

— Детка, прости. Я изо всех сил стараюсь видеть на тебе одежду, но это практически невозможно.

— В следующий раз приду в скафандре, — съязвила я.

— Это был чудесный день, лучший за последние несколько лет.

Проводив меня до квартиры, он сказал, уже на пороге, чем рассмешил меня:

— Если хочешь, я останусь.

— Это самое последнее из того, что я хотела бы, — с этими словами, я буквально вытолкала его за дверь.

Опустилась по стенке и проревела по меньшей мере часа два. Затем отправилась в ванну и смыла с себя весь прошедший день.

Телефон, валявшийся в сумке, разрядился и как только я подключила его к сети, сразу начались звонки и смс. Звонили Макс и Ритка, был пропущенный и от Клима. Подруге я решила перезвонить.

— Боже, Полька! Я седая! — затараторила она, — Макс места себе не находит! Почему ты ревешь? Он что тебя изнасиловал?!

— Все хорошо, все даже слишком хорошо, чтобы быть правдой, — заверила я ее.

— Тогда чего ревешь? Вы помирились?

— Нет, это исключено. Установили зыбкое перемирие.

— Я ничего не понимаю…

— Давай поговорим завтра, успокой Макса и пусть даже не думает тащиться ко мне. Я хочу побыть одна.

Попрощалась с подругой и залезла под одеяло, ночи были теплые, но меня бил озноб.