Осколки прошлого (СИ)

Глава 6. Принесло «гостей» со всех волостей

Утром Ритка отправилась на работу, куда ее вызвали в срочном порядке, невзирая на отпуск. Я собиралась после обеда отправиться в город, чтоб узнать что-нибудь о Кучерове, однако, обнаружила, что подруга уехала на моей машине, а ее машина не хочет заводиться. Чертыхнувшись, я решила заняться домашними делами.

Насвистывая модный мотивчик, я хлопотала по хозяйству. Деревенский быт, навеял тоску по детству, и я решила приготовить на обед окрошку. Увлеченная процессом, я не заметила стука в дверь, а может быть, его и не было, от того вздрогнула, услышав кашель за спиной.

— Ты божественна в любых декорациях, — улыбался Бессонов, привалившись к дверному косяку

— Королева. Жена короля, — ответила я со злостью, а Глеб на этот раз расхохотался во весь голос.

— Пригласишь войти?

— Я не очень гостеприимна.

Бессонов прошел к столу, а я так и стояла не в силах сдвинуться с места.

— Только, пожалуйста, не хватайся за все подручные предметы. Голова и так болит.

— Да, здесь у меня арсенал побольше, — я отвернулась к разделочному столу и продолжила приготовление.

Несколько минут Глеб молчал, затем я не выдержала и развернулась:

— Гостям рады два раза: когда они приходят и еще больше — когда уходят.

— Я тебе вроде не мешаю. Сижу, любуюсь. Я безумно счастлив, что ты вернулась.

— Я заметила фейерверк в аэропорту, — я не успела продолжить, дверь открылась, и на пороге появился Макс. Почему-то на бедрах было полотенце.

— Мамулик! Михалыч баню истопил! Огонь!

«Какая баня в такую жару!» — подумала я, вытаращив глаза, во-первых, от сложившейся ситуации, во-вторых, от его вида. «Хорошо, что Ритка этого не видит, ее бы точно удар хватил!» Но ему и этого показалось мало, и он продолжил:

— О, извини! Не знал, что у тебя важные гости. Присоединяйтесь, Господин мэр! — сказал он, обращаясь к Глебу, — Все, что происходит в Вегасе, остается Вегасе! — он хлопнул дверью и исчез так же внезапно, как и появился.

«Идиот», — я мысленно чертыхнулась. Конечно, если Бес не может убить жену Клима, то сына и подавно, но и играть с ним в кошки‐мышки все же верх безумия. Никто не знает, насколько хватит его терпения. Я видела, как ходят желваки на его лице, а еще в красках представила картину, которую он нарисовал в своей голове. Собрав всю волю в кулак и вложив в интонацию всю покладистость, на которую была способна, я начала не поворачиваясь:

— Глеб… — слова довались мне с трудом, — Это не то, что… — он не дал мне договорить, усмехнувшись, сказал:

— Брось, милая! Я знаю, что тебя «зачитали», отчасти в этом есть и моя вина. Не можешь же ты бить по голове всех, кто к тебе прикасается.

Поднявшись, он приблизился, я почувствовала его кожей, дыхание сбилось, пульс участился, тело стало ватным, будто не моим. Он стоял сзади, почти вплотную, а я не могла совладать с собой, чтоб повернуться. Едва касаясь губами моего уха, он произнес:

— Но для меня-то ты — библия, и я уничтожу всех, кто посягнул на святое.

Я сжимала нож с такой силой и не сразу сообразила, откуда на столешнице кровь. Это немного отрезвило меня, откинув его в сторону я резко повернулась, наши лица были слишком близко и я прошипела глядя ему прямо в глаза, чтобы он почувствовал всю ненависть, которую я к нему испытывала:

— Если я — книга, то ты разодрал меня на странички, с остервенением, без жалости, наслаждаясь процессом. Ты продолжаешь кромсать листочек за листочком, при этом уверен, что изловчившись можно еще что-то прочитать. Но нет, Глеб, остались одни ошметки, гордись собой! Ты тогда сказал: «Ты пожалеешь, что осталась жива». Черт, ты прав. Я жалею, каждый день, каждый час, каждую минуту! Я никогда тебя не прощу! Я никогда не прощу себя! И честно говоря, мне все равно кто меня там «читает».

Я увидела в его глазах боль и сожаление. Его сердце, как и мое было выжжено до тла, только он еще надеялся прорастить остатки чувств на пепелище. Я же видела между нами лишь пропасть из взаимных обид, потерь и недоверия. Аккуратно заправив выбившуюся у меня прядь волос, он тихо произнес:

— Я все исправлю, вот увидишь. Залатаю, заштопаю, склею. Ты все забудешь, и я сделаю тебя самой счастливой, — знал бы он тогда, какими пророческими окажутся его слова.

Развернувшись, Бес пошел в сторону выхода, у двери сказав:

— Но ты объясняешься, значит, у меня еще есть шанс.

Как только дверь за ним захлопнулась, я упала без сил на табуретку и разрыдалась. С момента нашего знакомства все конфронтации с Бессоновым выматывали меня на нет. Он всегда бил по самому больному, выводил из себя и вынуждал говорить то, что я хотела скрыть. Вот и в этот раз, вместо того, чтобы проявить безразличие, я вступила в перепалку и вывалила ему все свои обиды, а он с победным видом, убедившись в том, что мне до сих пор больно, хлопнул дверью и пошел все исправлять. Вдоволь наревевшись, и забыв про окрошку, я пустилась к Михалычу.

Зайдя во двор, направилась прямиком в баню. Без стука распахнув дверь, увидела улыбающегося во все тридцать два зуба, Макса. Он прикрыл причинное место веником:

— Полегче, Матушка! Ты не купала меня в детстве, чтоб вот так вот врываться!

— Скажи на милость, что за концерт? — рявкнула я, разозлившись еще больше от того, что сама себя поставила в неловкую ситуацию, теперь приходится стоять и не обращать внимания на открывшиеся красоты.

— Не концерт, а пьеса. Отелло. Хотел избавиться от тебя чужими руками. По моим представлениям ты должна уже хрипеть — расхохотался он, — или раздевайся, или выметайся.

— Я не знаю, какая у тебя информация, но считаю, должна предупредить, дитя ты неразумное: еще одна такая выходка и роль Дездемоны[1] достанется тебе! — с этими словами я круто развернулась и вышла из бани, успев выделить годовую норму пота.

Направилась я не домой, а к Михалычу, заглянув в дом, не нашла там хозяина, зато на крючке сиротливо болтались ключи от машины. Собственно, за ними я и пришла. Выезжая со двора, успела расслышать трехэтажный мат, которым покрыл меня, выскочивший из бани Макс.

Направилась я в город, по адресу, с которого ушел в неизвестность Кучеров. Мне необходимо было чем-то занять свой мозг, чтоб не думать о Глебе, о его словах и навязчивой идее получить меня любой ценой.

Район, в котором проживал наш «потеряшка» нельзя было назвать элитным. Панельки Хрущевского типа длинной вереницей тянулись в несколько рядов, упираясь в частный сектор. Пока я искала нужный дом, насчитала, по меньшей мере, три пивнушки, видимо, здесь это дело прибыльное. Современные алкаши заметно обмельчали. Раньше пили загадочную мутную жидкость, которую нельзя было просто так достать. А если среди твоих знакомых был самогонщик, то ты являлся сердцем каждой пьянки. Тот же Михалыч, к примеру, имел большой авторитет в деревне, и мы с Риткой очень гордились соседством с ним, хотя у Риткиной бабушки было другое мнение на этот счет. Сейчас не надо иметь знакомых среди самогонщиков, алкогольные напитки доступны для всех желающих, а многочисленные пивнушки, конкурируя между собой, сбавляют цены до минимума.

Алеша ушел из одноэтажного домика, с милым палисадником. Явно не сам он поливал цветочки и полол траву, тем более, что за неделю они бы точно высохли. Набрав воздуха в грудь, я нажала кнопку звонка. Спустя некоторое время на крыльце появилась девица лет двадцати:

— Вам кого? — крикнула она прямо с крыльца.

— Извините, я из газеты! Провожу журналистское расследование!

Девица спустилась, и, открыв калитку, пригласила меня войти.

— Его что убили? — спросила она полушепотом.

— Убили? Алексея? — удивилась я.

— Да…

— Надеюсь, что нет. Тело же не нашли. Собственно, я и выясняю обстоятельства, при которых он пропал.

— Да что тут выяснять, ушел и не вернулся, — развела она руками, — Да, вы проходите, — сказала она обреченно, сообразив, что я знаю не больше нее.

Минуя небольшие сени, мы прошли в просторную кухню. Ремонт, конечно, требовался, но в целом было чисто и уютно. Приглашая меня за стол, девушка предложила чаю.

— Не откажусь, — я дружелюбно улыбнулась, пытаясь расположить к себе собеседницу, — Меня Полина зовут, — добавила я.

— А меня — Нина, — сказала она, ставя передо мной вазочку с конфетами.

— Скажите, это вы заявили о пропаже Алексея?

— Да, знаете, у него ужасная работа, — она закатила глаза, — он бывало, вообще ночевать не приходил, но обязательно позвонит или напишет, а тут двое суток тишина. У меня сердце не спокойно было, сколько я просила его уйти, — шмыгнула она носом.

— А где Алексей работает?

— В охране, у одного бизнесмена. Я не знаю у кого. Он всегда говорил: меньше знаешь — лучше спишь. Понимаете, я беременна, — разрыдалась моя собеседница, — А он пропал, и я даже не знаю к кому обратиться!

Под ложечкой противно засосало, неужели повезло с первого раза, и труп в лесу и есть Кучеров. Хотя о каком везении можно говорить, когда передо мной сидит беременная девушка в отчаянии, а ребенок, еще не родившись, уже осиротел. Но, не смотря на это, я как ищейка взявшая след, готова была рыть землю носом.

— Нина, а Алексей знал о вашем положении?

— Нет, я сама узнала уже после, если бы я сказала ему, он бы ушел с этой проклятой работы! Я столько раз его просила, а он все твердил: «Деньги хорошие, и не 90-е сейчас, тихо все».

— Нина, еще все может обойтись, не расстраивайтесь так, тем более вам теперь надо думать о ребенке. Скажите, у Алексея были друзья? Может быть, какие-то армейские товарищи? — закинула я удочку.

— Армейские? — девушка удивленно вскинула бровь, — Откуда им взяться, он и в армии-то не был! Отсидел по малолетке за кражу, вот и все друзья! Если и были такие, то ходу им сюда не было, конечно же. На работе этой его треклятой такие же зэки наверняка.

— Скажите, а были какие-то особые приметы? Может быть браслет, цепочка сделанная на заказ?

— Да нет, ничего особого, — задумалась Нина, — хотя знаете, был кулон… — протянула она, — по-моему, обычная железка, но он очень им дорожил. Вроде все, что осталось от отца.

Еще немного поболтав с Ниной, я пообещала ей держать ее в курсе расследования и отправилась дальше. Скорее из упрямства, посетив еще три адреса, откуда в неизвестность ушли некие А.М., я убедилась, что Кучеров — идеальная кандидатура на лесной труп. Все остальные были вполне добропорядочными гражданами.

Так как дело шло к вечеру, я, справедливо полагая, что возвращаться в деревню нет смысла, направилась в свою квартиру, решив по дороге позвонить Ритке.

— Салют, Амиго! — приветствовала я подругу.

— Извини, совсем закружилась, — затараторила она, — Наверно, не смогу вернуться сегодня, прости, что слямзила тачку без спросу, моя не завелась!

— Ерунда, у меня целый автопарк, ты же знаешь! — рассмеялась я, — Я в городе, и тоже не смогу вернуться, позвони Михалычу, пусть за домом приглядит.

— Хорошо, удалось что-нибудь узнать?

— И да и нет, — пространно ответила я и положила трубку, но телефон зазвонил вновь.

Я была уверена, звонит Ритка, в надежде узнать подробности, поэтому, не взглянув на номер, взяла трубку и чуть не въехала в столб, услышав:

— Привет, — голос был незнакомым, говорил нараспев и ничего хорошего не сулил.

Отодвинув трубку от уха, я посмотрела на дисплей, хотя и так знала, что там увижу: номер был скрыт. Поборов желание отключиться, я ответила:

— С кем я говорю?

— На твоем месте, я не спешил бы знакомиться, — хохотнули на том конце провода, — Мне кажется, ты прикарманила кое-что мое.

— Сложно сказать, не зная, кто вы, что из того, что я прикарманила ваше, — съязвила я.

— У тебя семь дней, — сказал голос, и послышались короткие гудки.

Отлично. Какой-то псих требует, чтобы я что-то вернула за неделю. Надеюсь, он имел в виду не труп. Перерыть лес в одиночку за это время мне вряд ли удастся.

Занятая своими мыслями, я не заметила, как подъехала к дому. Честно говоря, этот звонок не внушал оптимизма, и идея остаться одной в пустой квартире уже не казалась такой заманчивой. Радовало одно: ближайшие семь дней меня точно не убьют.

Я зашла в квартиру, и, не включая свет, прошла на кухню с намерением оглядеть двор на предмет слежки. Ничего интересного не увидев, я развернулась и чуть не грохнулась в обморок, проходя мимо зала: в кресле сидел мужчина, запрокинув голову назад. Я взвизгнула от неожиданности и хлопнула ладонью по включателю. Свет зажегся, и я смогла разглядеть Макса, который очевидно уснул и теперь тоже не сразу понял, где находится.

— Какого Лешего ты тут разлегся?! — я запустила в него подушкой.

— Это что твое любимое кресло? — расхохотался он, и продолжил, — Ты какая-то взвинченная, что-то случилось? Тачку поцарапала?

— Ничего твоему танку не сделается! — я кинула ему ключи, — Выметайся!

— Я рассчитывал на обед, потом на ужин, но ты так и не появилась! Что ж, соглашусь и на завтрак, — хохотнул, Макс, приближаясь, чем привел меня в бешенство.

— Я сказала: «Пошел вон!» — крикнула я, толкнув его в грудь.

Макс схватил меня за запястья и резко притянул к себе, не ожидая ничего подобного, я потеряла равновесие и оказалась прямо в его объятиях. До сих пор я видела его весельчаком и балагуром, сейчас же оказалась в крепких мужских руках, замешкалась на секунду, и вот он уже впился своими губами в мои. Конечно, по закону подлости произошло то, что не должно было произойти ни при каких обстоятельствах: на пороге стоял Клим. За всей этой суетой я даже не слышала, как он открыл дверь, и теперь хлопал в ладоши:

— Шлюха и дармоед! Браво!

— Клим… — начала я, но он меня прервал.

— Заткнись! Отдам тебя Бесу, а ты поедешь осваивать Сибирь, пока ее дружок не свернул тебе шею! — он круто развернулся и покинул квартиру, хлопнув дверью.

— Кажется, ты лишилась своего иммунитета, — развел Макс руками.

— А ты наследства, — не осталась я в долгу.

Прошла на кухню, и достала турку. Макс последовал за мной.

— Ирландский кофе? — спросила я.

— Лучше уж шотландский виски.

— Тогда армянский коньяк.

Я поставила турку назад и достала рюмки.

— Если тебя это утешит, не было никакого иммунитета, — развел он руками, после второй стопки.

— Ты ошибаешься, не будь я женой Клима, мы бы так мило не беседовали сегодня с Бесом. Он распластал бы меня прямо там и проделывал бы такие штуки, какие даже не приходили в твое юное сознание. Скорее всего, к этому времени, я призналась бы в убийстве Кеннеди, а не только в вечной любви.

— Отец для этого тебя и привез. Кто же знал, что Бес проявит такое уважение к супруге врага. Все должно было закончиться в аэропорту.

— Ты не слишком много знаешь для Лондонского Денди?

— Я наблюдательный. Кто-то же осведомил Бессонова о твоем прибытии. Охрана была набрана из новичков. Убили, похитили — неважно. Важно, что нанесли оскорбление, которое невозможно стерпеть, никто бы не обвинил отца в разжигании войны.

— В любом случае, моя значимость для Глеба переоценена. Он не стал так подставляться. Но если вдруг я потеряю покровительство Клима, ему нечего будет опасаться. Так что, можно считать твою выходку поцелуем смерти.

— Как поэтично, — Макс закатил глаза, — Давай подумаем, как тебя спасти.

— Давай, ты подумаешь об этом дома, в своей кроватке, сынок, — я щелкнула пальцем ему по носу, будто передо мной действительно сидел ребенок.

— Боюсь, это будет не моя кроватка, — Макс загадочно улыбнулся, — Я тут завел знакомства, поэтому нет нужды тосковать в одиночестве, так что дома я не появлюсь, тачка моя простоит всю ночь тут, так как я уже не в состоянии сесть за руль, определенные люди сделают выводы.

— «Определенные люди» уже сделали выводы, так что вызывай трезвого водителя и выметайся.

— Помяни мое слово: утром пожалуют гости.

— Двор чист, иди уже.

— Серый жигуленок, у пятого подъезда, и это не наши люди.

— Тем лучше, они доложат, что ты ушел.

— Я приложу максимум усилий, чтоб остаться незамеченным, — подмигнул Макс уже в коридоре.

Как я не пялилась в окно, но так и не увидела, как он покидает подъезд. Так и заснула, уткнувшись носом в оконную раму с бутылкой в обнимку.

[1] Дездемона — героиня пьесы У. Шекспира «Отелло», убитая ревнивым мужем.