Останься со мной

Глава 22

“Я осознал, что это навсегда,

Когда беседы стали наслаждением,

Подобно ночам любви, заполненных одной тобою.“

— Оливер Мастерс

Покрутив кольцо Олли на указательном пальце, я ждала, когда он войдет в эти двери. Несмотря на то, что он надел кольцо на мой безымянный палец, большой или указательный были единственными, где оно держалось. Я провела большим пальцем по спирали колечка, ощущая его края, завитки, любуясь его серебряной красотой с черными линиями. Замысловатые детали. Он никогда не говорил мне, откуда оно взялось или что значило для него, но тот факт, что его обещание теперь было связано с кольцом, был всем, что мне было нужно, чтобы верить в нас.

Была среда — наш последний день перед рождественскими каникулами. Профессоры уехали на две долгие недели в отпуск, пока мы будем встречать Рождество на территории Долора. Мы осужденные, а не они. Но Рождество с Олли было отнюдь не наказанием.

На уроке психологии я сидела сзади. Как только Олли вошел в комнату, его улыбка согрела меня. Его волосы стали длиннее, безумнее, рассыпались по голове. Небольшая волна превратилась в цунами, но для меня это было плюсом, есть за что ухватиться. Он занял свое место до прихода доктора Киплера.

Доктор Киплер, растрепанный и неряшливый, как всегда, извинился за свое опоздание, как и раньше.

Сегодня после обеда занятий не было, только моя консультация с доктором Конвей. Я хотела доверять ей, но после того, что случилось с Мэдди, я не могла заставить себя снова ослабить бдительность. Зачем ей делать исключение для кого-то, кого к ней не направляли? Все это не имело для меня смысла.

Ревность.

Я ревновала к своему консультанту. Это звучало нелепо, я знаю.

«То болезненное чувство в твоем животе, как растущий узел, когда ты увидела, как Мэдди разговаривает со мной, или услышала, что она попала к доктору Конвей и есть ревность, Мия. Ревность поглотит тебя, если ты ей позволишь», — сказал мне Олли.

Хотя я была взрослой, но ребенок, которому так и не суждено было выжить, все еще жил внутри. Отсутствие опыта взаимодействия с множеством эмоций, которые я испытывала изо дня в день, заставило меня подвергнуть сомнению все, что, как мне казалось, я знала. Все исследования, которые я провела, остались в прошлом.

Когда ты испытываешь свои собственные эмоции, все меняется.

В коридорах было тихо, когда я быстро возвращалась в свое общежитие из кабинета доктора Конвей. Я взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, торопясь надеть спортивные штаны и добраться до Олли. Мы почти закончили с «Дневником памяти», и я все еще ненавидела читать, но дни, когда он читает мне, стали моей любимой частью недели — после наших занятий любовью.

— Вау, дорогая. Куда ты так спешишь? — спросил Оскар, как только моя нога сошла с последней ступеньки. Его намазанные гелем волосы были зачесаны назад, а темные глаза впились в меня, превращая мои кости в пепел.

— В свою комнату, — резко ответила я, протискиваясь мимо него. Я избегала его с тех пор, как вернулась из психушки, но каждый раз, когда наши пути пересекались, его настойчивость только усиливалась.

Он схватил меня за руку и прижал к стене. Что я хотела сделать, так это ударить его наотмашь, ударить коленом в пах или позвать на помощь, но он шантажировал меня моим прошлым. При каждом удобном случае он крепко обхватывал меня угрозами, и сжимал словно удавку.

— Я уже видел это кольцо раньше. Где ты его взяла? — спросил он, рассматривая колечко на моей руке. Вырвав руку из его хватки, я сняла кольцо и сунула в карман. Моя самая ценная вещь. Я должна была сохранить ее в целости.

— Мия, где ты его взяла?

— Это подарок. Семейная реликвия, — солгала я, затем нырнула под его руку и попыталась вырваться из его удушающего пространства. Но он толкнул меня к стене и прижал руку к моей груди.

— О, нет, ты этого не сделаешь, — прорычал он.

Дрожа, я спросила:

— Что ты хочешь от меня? — Он стал более уверенным, в себе и в той власти, которую он имел надо мной.

— То, что ты мне задолжала. — Оскар ухмыльнулся, подходя ближе. Его горячее дыхание на моей щеке заставило меня напрячься. — Помни, ты принадлежишь мне, Мия. — Его рука была у меня между ног, медленно продвигаясь вверх. — Ты, блядь, принадлежишь мне, и ты ничего не можешь с этим поделать. — Затем он обхватил меня внизу. Я повернула голову, желая закричать, когда он усилил давление. Комок страха застрял у меня в горле, а в глазах застыла боль.

— Пожалуйста, остановись, — умоляла я. — Просто прекрати это.

— Ты знаешь, что говорят, когда девушка говорит «нет»?

Он не остановился, только сильнее потерся пальцами о ткань моих джинсов, и я яростно замотала головой. Оскар схватил меня за подбородок. Запах сигарет в его дыхании коснулось моих губ.

— Перестань бороться с этим, Мия. Так будет лучше. — А потом он отпустил меня, сделав один шаг назад. — Скоро увидимся, дорогая.

Остаток пути в общежитие я бежала. Щелкнув замком, я привалилась спиной к двери и сползла вниз, пока мой зад не коснулся пола. Если я расскажу Олли, он сделает что-нибудь, за что его выгонят. Если я расскажу доктору Конвей, то Оскар только использует мое досье против меня и будет утверждать, что это ложь. Он скажет, что я сама к нему приставала. Каждый раз Оскар напоминал мне о последствиях, пугая меня, чтобы я не сбежала. И это срабатывало.

Стук в мою дверь заставил меня вздрогнуть. Отползая от двери, я подождала.

Еще один стук.

— Мия, это я.

Я вскочила на ноги и открыла дверь. Как только она распахнулась, я бросилась к Олли, обвив руками его шею и уткнувшись головой ему в грудь. Он гладил мои волосы одной рукой, а другой обнимал за спину, крепко прижимая к себе.

— Черт, Мия. Что случилось?

Я смогла только покачать головой, поэтому он проводил меня в внутрь и закрыл за нами дверь.

— Мы уже это обсуждали. Ты должна говорить со мной, — сказал он, отрывая мою голову от своей груди и изучая мое лицо. — Пожалуйста, это, блядь, убивает меня…

— Я не могу, Олли. Я бы хотела, но не могу. Только не это. — Слезы быстро полились. — Я не могу тебе сказать, и это для твоего же блага.

— Ты продолжаешь твердить мне это, но это не меняет того факта, что я ничего не могу сделать, чтобы помочь тебе, пока ты не поговоришь со мной.

— Просто почитай мне.

И после того, как я переоделась в свои спортивные штаны и натянула его толстовку, он открыл книгу.

Он читал главу за главой, поглаживая пальцами мои волосы и спину. Его успокаивающее прикосновение успокаивало меня с того момента, о котором он даже не подозревал.

Я заставляла себя сосредоточиться на проблемах Ноя и Элли, но Оскар медленно захватил моим мысли. Он вторгся в мое время чтения, в мои моменты с Олли, в мой разум.

Если я и дальше позволю этому продолжаться, это вернет меня в то место, из которого я выбралась с таким трудом. Способен ли мой разум снова найти выключатель и щелкнуть им? Вернет ли Оскар мои стены? Я не собиралась повторять ту же ошибку снова. Рассказать кому-нибудь было моим единственным вариантом. Доктор Конвей была моим единственным вариантом. Либо она мне не поверит, и я буду вынуждена вернуться в психушку навсегда, либо все огни внутри меня снова погаснут, когда Оскар зайдет слишком далеко. В любом случае, я окажусь проигравшей.

Но что, если она действительно поверит мне?

Она вернется через две недели.

Мне нужно было продержаться всего две недели.

— Я знаю кое-что, чего не знает Олли, — пропела Мэдди, подходя ко мне в коридоре. Рождество наступит через шесть дней, но в Долоре не царило праздничное настроение. В углу столовой стояла небольшая елка, но из-за отсутствия огоньков и украшений она выглядела как неудачная шутка. Это было пожертвование — жалкое пожертвование от кого-то, кто только хотел потешить свое эго во время каникул. Без уроков, которые могли бы нас занять, и без половины персонала, кампус казался городом-призраком.

Наклонив голову в сторону Мэдди, я задумалась, стоило ли вообще участвовать в ее детских играх?

— Молодец, Мэдди. — Нет, оно того не стоит. Мэдди никогда этого не стоила.

— И это то, чего не знаешь ты, — огрызнулась она.

Ее комментарий пригвоздил меня к месту, и я скрестила руки на груди, принимая ее игру. Дьявольская улыбка на ее лице, удовлетворение в ее глазах, ее поза — все это кричало о том, что ждет не дождаться, когда ее план, наконец осуществится.

— Что бы ты ни хотела сказать, просто сделай это.

Рядом со мной появился Олли и положил руку мне на плечо.

— Мэдди снова начинает свои игры? — Он посмотрел на меня сверху вниз, даже не обратив на нее ни малейшего внимания.

— Пытается.

— Ах, она подкрадывается все ближе, любимая. Пойдем, — сказал он мне на ухо и оттащил подальше от ее ядовитых выходок.

Как только мы отошли на расстояние от Мэдди, ее голос разнесся по залу:

— Он никогда не простит тебя за то, что ты сделала!

Я резко повернула голову прямо перед тем, как Олли открыл дверь в мою комнату и затащил меня внутрь.

— Да пошла она, — выдохнул он, как только дверь закрылась. — Помнишь, что я говорил тебе о ревности? Что ж, она ревнует. Забудь о ней.

— И все же, как ты думаешь, что она имела в виду?

— Кого, черт возьми, это волнует? Она как маленькая крыса, ползает и царапает все, до чего может дотянуться своими когтями. — Олли запустил свои длинные пальцы в его густые волосы, прежде чем обхватить себя сзади за шею. — Давай больше не будем тратить на нее время. Рождество через шесть дней, и я собирался подождать до него, чтобы подарить тебе это, но я как ребенок, когда дело доходит до таких вещей. — Олли сунул руку в задний карман.

Он застонал.

— Черт. Подожди. — Он повернулся, пока я сидела на краю кровати и смотрела, как двигаются его лопатки на фоне белой рубашки.

Когда он обернулся обратно, у него на пальце болталась белая роза оригами, к которой была прикреплена лента. Я поднесла руку ко рту и мои глаза метались туда-сюда между розой и его кривой ухмылкой.

— Тебе нравится? — спросил он, присаживаясь передо мной на корточки.

— Олли…

Он убрал мою руку ото рта и расправил ее, прежде чем положить на ладонь розу.

— По правде говоря, меня никогда особо не волновало Рождество. Большинство людей не знают, что зима — напряженный сезон для проституток. — Он пожал плечами. — Когда я рос, я проводил весь рождественский день в чертовом чулане, и по мере того, как я становился старше, день становился только хуже. Но с тобой я хочу испытать все. И когда мы уйдем отсюда вместе, у нас будет елка, огоньки, музыка. Настоящее Рождество. И это будет первым украшением на нашей елке. — Он ухмыльнулся. — Если бумага уцелеет.

Я провела пальцами по нежным краям.

— Где ты… Как ты научился это делать?

— Зик разбирается в оригами. На днях я пошел в библиотеку и вырвал страницу из одной из моих любимых книг, а Зик научил меня остальному.

Зик. Мое сердце затрепетало. Олли поцеловал меня в лоб.

— Я не знала, что мы… Я ничего тебе приготовила … — быстро сказала я, затем глубоко вздохнула. — Я тоже всегда ненавидела Рождество.

Но внезапно мне захотелось украсить елку, сыграть для него рождественскую мелодию на пианино, разослать смешные рождественские открытки от «Олли и Мии» и удивить его подарками, желая испытать все это — вместе с ним.

Олли взял розу с моей ладони, встал и осторожно положил ее на мой чемодан.

— У меня уже есть ты. О чем еще я могу просить? — В его глазах был мечтательный взгляд, и я знала, что будет дальше. — Ну, если ты действительно хочешь мне что-то дать… ты, на мне, голая — всегда срабатывает, любимая.

Так и было, и когда он так говорил, это не было скрытой шуткой. Он хотел меня сейчас. В этот самый момент. Он всегда говорил мне все, что было у него на уме, без всяких фильтров.

«Я. На нем. Голая».

Он наклонил голову, приподнял бровь, и его взгляд был решительным. Внутри все пульсировало. Наклонившись, я обхватила руками его ноги и притянула его к себе. Взглянув на него, стоящего надо мной, я просунула пальцы за пояс его джоггеров.

— Мия… — выдохнул он. Мое имя, слетевшее с его губ, значило все. Это была просьба, мольба, требование, обещание, облегчение, похвала, вопрос, ответ, тоска, желание.

Это было все, все в одном дыхании.

— Я хочу подарить тебе то, чего я никогда никому не дарила. — И это было правдой. Раньше меня волновали только мои эгоистичные потребности. Оральный секс был чисто бескорыстным поступком, а до Олли я была эгоцентричной и эгоистичной сукой.

Олли схватил меня за запястье и остановил.

— Ты никогда не делала этого? — Он был удивлен. Я не винила его.

Уставившись на него с края матраса, с его пальцами, обернутыми вокруг моего запястья, я покачала головой.

— Нет.

Он слегка повернул голову, на его щеке появилась ямочка, и он провел ладонью по лицу и волосам. Когда его глаза снова встретились с моими, он улыбнулся.

— Кажется, я не могу стереть эту глупую улыбку со своего лица.

— Почему ты улыбаешься?

Он вздохнул, все еще улыбаясь, все еще испытывая благоговейный трепет.

— Я тоже никому это не делал. — Смех сорвался с его губ.

Мои брови сошлись вместе, и я откинулась назад, опираясь на руки.

— Ты никогда никому не отлизывал?

Олли покачал головой.

— До тебя — никому.

— Но у тебя это так хорошо получается.

— Ты делаешь меня мастером в этом. — Он подмигнул и отпустил мое запястье. — И если бы я мог вернуться назад и убрать всех остальных девушек со своего пути, я бы… Если бы я знал, что однажды ты войдешь в мою жизнь, я бы подождал.

— Все эти маленькие шаги привели тебя ко мне, Олли. Если бы на одном из наших путей был брошен камень, если бы изменилась хоть одна мелочь, встретились бы мы вообще?

Олли улыбнулся.

— Каждая секунда — это решение, меняющее нашу жизнь, но все маршруты ведут к одному пункту назначения. Слабости не могут удержать тебя от твоей судьбы — они никогда не смогли бы быть сильнее ее. Мы были так созданы, Мия, и независимо от того, приняли бы мы другое решение или нет, все мои пути все равно привели бы меня к тебе.

Покачав головой, я сказала:

— Как я должна сделать тебе минет, если ты заставляешь меня улыбаться? Прекрати, сейчас же. Ты убиваешь мою атмосферу подарка. — Я вернула свои руки к его ногам и снова посмотрела на него. Выражение его лица было смесью обожания и похоти, глаза отяжелели от желания, а губы слегка приоткрылись в предвкушении. — Сними свою рубашку, Олли.

Олли потянулся и по команде снял рубашку, прежде чем бросить ее на пол. Линии, проглядывающие над его джоггерами, углубились, а татуировки на его торсе растянулись, когда его мышцы напряглись. Он опустил руку к моему лицу и провел большим пальцем по моей нижней губе. Я поцеловала кончик его пальца, и Олли закрыл глаза.

— Ты понятия не имеешь, насколько ты чертовски красива прямо сейчас, — прошептал он, снова открывая глаза. — Черт, Мия. Ты всегда такая чертовски красивая, но прямо сейчас… — Он благоговейно покачал головой.

Его эрекция прижалась к тонкой ткани его джоггеров, ожидая разрядки. Стянув с него штаны и боксеры, они скользнули по его возбуждению и вниз по бедрам, и я поцеловала низ его живота. Олли провел пальцами по моим волосам, убирая пряди с моего лица, в то время как его глаза тонули в желании.

Схватив его член, я провела языком вверх по нижней части, прежде чем обхватить его губами. Глаза Олли закрылись, и каждый мускул на его лице расслабился. Мои губы скользили по напряженной коже, с каждым движением погружая его глубже. Голова Олли откинулась назад, и он застонал.

— О…боже…мой, Мия… — Он снова опустил глаза, и я выдержала его взгляд.

Посасывая, мой язык скользил по каждой вене, одна рука на задней части его бедра, а другая удерживает его член у основания. Я изучала, какие части тела были более чувствительными, чем другие, по его реакциям — по тому, как его пальцы цеплялись в мои волосы и как он прижимался ко мне. Его кончик коснулся задней части моего горла, и я провела языком по чувствительной части под ним.

Олли попытался оттащить мою голову:

— Мия … Я собираюсь… блядь… — И я схватила его за зад, мой рот накрыл его, посасывая, затем я снова взяла его глубже, и это было все, что ему было нужно, прежде чем он начал пульсировать у меня во рту. Каждый мускул в его прекрасном теле напрягся, прежде чем расслабиться под моей хваткой.

Отстранившись, я посмотрела на Олли, на лице которого была ленивая улыбка. Он обхватил мое лицо ладонями, поднял меня на ноги и жадно поцеловал.

— Ты была… — Он снова поцеловал меня. — Это было… — Он в отчаянии прижался своим ртом к моему.

Он скинул остатки одежды, обнял меня за талию и развернул, прежде чем упасть на матрас, увлекая меня за собой. Он схватил меня за затылок, его губы не отрывались от моих, мягкие, чувственные и жаждущие меня. Он запустил другую руку мне под рубашку и провел ею по моей обнаженной коже.

Оторвавшись от нашего поцелуя, я оседлала его и сняла рубашку через голову, затем он потянулся ко мне, чтобы расстегнуть мой лифчик. Он стянул бретельки бюстгальтера с каждого плеча и руки, одну за другой, пока не снял его совсем. Его глаза засияли, когда он увидел меня. Жаждущий нашей связи, он облизнул губы и схватил меня за затылок, чтобы вернуть мой рот к своему. Другой рукой он расстегнул пуговицы на моих джинсах, прежде чем стянуть их.

И как только я полностью обнажилась, он перевернул меня на бок, и мы оказались лицом друг к другу. Он схватил меня сзади за бедро и перекинул мою ногу через свою.

— Я хочу запомнить этот момент прямо сейчас. Давай немного полежим, — сказал он, проводя пальцами вверх по моему бедру, к ягодицам, и затем он прижал мое киску с себе. Его возбуждение снова усилилось от моей влажности, и это была блаженная пытка.

Мои пальцы скользнули по его лицу, чтобы запечатлеть линию его подбородка, его губ, его веснушку у его рта, в то время как кончики пальцев Олли пробежались по моим изгибам, по бедрам, опустились на талию, затем обхватили мою грудь.

Его губы нежно обхватили мои, прежде чем он скользнул языком внутрь, медленно встречаясь с моим. В его вкусе были те же огонь и лед, что и в первый раз, когда мы наслаждались этим моментом, восхищаясь друг другом, впитывая очарование друг друга. В уголках моих глаз собрались горячие слезы, а затем пролились на нашу красоту.

— Почему ты плачешь, любимая?

— Потому что я знаю.

— Знаешь что?

— Я больше не смогу жить без этого… без тебя, — сказала я. Олли ухмыльнулся и прижал мою грудь к своей, и я продолжила: — Пока я не встретила тебя, я никогда не думала о завтрашнем дне. — Еще одна слеза скатилась по моей щеке — теплая и успокаивающая. — Я знаю, что ни сегодня, ни в следующем году, но, может быть, когда мы выберемся отсюда, если ты попросишь меня быть с тобой навсегда, мой ответ всегда будет «да». Я хочу сказать тебе это сейчас, потому что понимаю сейчас, насколько сильно люблю тебя, Олли, и я хочу, чтобы ты осознал это прямо сейчас. — Я выдохнула. — Так или иначе, я любила тебя все это время. Я просто не была готова принять это.

Я бы никогда за миллион лет не подумала, что эти слова когда-нибудь сорвутся с моих губ. Я была одержима мальчиком, который слишком много чувствовал.

Олли откинул голову назад и приподнял бровь.

— Мия Роуз Джетт, ты делаешь мне предложение? — Мальчишеская ухмылка расползлась по его чертам, когда он осмотрел мое лицо.

Слегка пожав плечами, я ответила такой же улыбкой.

— Ты знаешь, что это я должен сделать предложение, верно? Будь я проклят, если ты отнимешь это у меня. — Он перекатился на меня сверху и устроился между моих ног. — Хочешь узнать, когда я понял это?

Я кивнула, он покачал бедрами взад-вперед напротив меня.

— Однажды утром я проснулся с ужасным похмельем, направился в ванную, а когда открыл глаза, там была ты. Стояла там, смотрела на меня в ответ, и я просто понял.

Я игриво толкнула его в плечо.

— Мы еще даже не разговаривали.

— Нам и не нужно было. Я поднял глаза, и этот голос в моей голове сказал: «Вот она, вот девушка, которую я ждал», и ты уставилась на меня в ответ своими яркими светло-карими глазами, и, клянусь, я чуть не упал на колени прямо тогда. Чтобы не сделать этого, я потратил все свои силы. В столовой я думал, что ты привидение, плод моего воображения, но утром в ванной ты изменила весь мой мир, и ты даже не догадывалась об этом. — Он приподнялся на локтях, моя голова оказалась между ними, и он провел пальцами по моему лбу и волосам.

Его страстный поцелуй оставил на моих губах обещание вечности. Он наклонился, провел губами по моей челюсти, вниз по шее и к ключице. Он взял мои твердые соски губами, нежно потянув их зубами, прежде чем скользнуть дальше вниз по моему торсу. Мое дыхание сбилось, когда его руки достигли задней части моих бедер, сжимая, когда его губы отметили свою территорию на моем животе.

Ниже.

Олли протянул поцелуи вдоль моей бедренной кости и по моему тазу. Он положил голову мне на бедро, между моих ног, и посмотрел на меня снизу вверх, беспомощно влюбленный. Ему не нужно было произносить эти слова. Я знала.

Его теплое дыхание сначала распространилось по моей киске, вдыхая меня.

— Я до ужаса одержим твоим вкусом, — признался он. — Я полностью зависимый. — Его слова ударили меня по внутренностям, выстреливая ракетами вверх по центру. Его теплый язык коснулся моего входа, он облизал складки, прежде чем опуститься на мой клитор. — Увлеченный, — выдохнул он.

— Не дразни меня, Олли … Я не…вынесу. — Каждое слово с трудом вырывалось на свободу.

Олли ухмыльнулся.

Он потянулся за подушкой, сложил ее пополам и приподнял мои ягодицы, подложив ее вниз.

— Не двигайся, — потребовал он и раздвинул мои колени. — Держи их открытыми. Я хочу видеть и пробовать на вкус всю тебя. — Затем, одним точным и требовательным движением языка вверх, его рот накрыл мой клитор. Вибрация его легких стонов только усиливала движения языка. Закусив губу до крови, я вцепилась в матрас, в то время как Олли удерживал меня и одновременно разрывал на части.

Его руки надавили по бокам моей киски, одновременно раздвигая и массируя меня. Мое зрение затуманилось, а каждый мускул в теле напрягся. Его гибкий палец погрузился внутрь, задевая то место, которое, как он знал, подтолкнет меня к краю наслаждения, затем он пососал указательный палец губами.

— Ты такая чертовски вкусная, Мия.

Жар от его комментария прилил к моим щекам, и он улыбнулся. Он провел своим умелым языком по мне, скользнув внутрь, его губы накрыли меня, а большой палец коснулся моего клитора. Это было все, чтобы кончить. Я вскрикнула, когда мой оргазм запульсировал у его рта, пока его руки прижали меня к себе, и я замерла, наслаждаясь своим оргазмом.

После трех нежных поцелуев, Олли встал на колени и медленно направил свой возбужденный член внутрь меня. Его тело изогнулось, а ладони коснулись матраса по обе стороны от меня.

— Боже мой, Мия… — выдохнул он. — Ты все еще кончаешь. Я чувствую, как ты сжимаешься внутри. — Он замер, целуя мою шею, пока его руки блуждали по моей груди и вниз по бокам, а я тихонько всхлипывала. — Черт, я собираюсь кончить от одного лишь твоего продолжающегося оргазма. — Он притянул мою голову к себе и поцеловал в губы. — Тебе было приятно?

— Я… все еще… — Я тяжело дышала, не в силах подобрать слов, поэтому кивнула.

Олли потерся своим носом о мой.

— Ты хочешь, чтобы я остановился?

Закусив дрожащую губу, я покачала головой.

Олли улыбнулся, снова поднимаясь на колени. Он наблюдал, как выскальзывает из меня только для того, чтобы медленно войти обратно. Его кожа напряглась, каждый мускул напрягся на его руках и животе, и он облизнул губы, прежде чем снова вонзиться в меня. Каждая клеточка моего тела была в восторженном исступлении, когда мой взгляд смотрел на его красоту.

Олли проклинал и восхвалял мое имя, одним словом, в то время как мои ноги тряслись, пытаясь удержаться вместе. Вернув свой взгляд к нему, я увидела вечность. Он поднес большой палец к губам, пососал кончик и потер им мой клитор, повторяя круговые движения, продолжая свое мучительное медленное поглаживание, проникая внутрь, прислушиваясь к каждому ощущению. Сначала он двигался медленно, с каждым толчком мы приближались друг к другу все ближе. На его отчаянном лице отражалась борьба желаний — продлить удовольствие, сохраняя медленный темп, и необходимостью быстрее кончить.

Грудь Олли врезалась в мою, когда он упал на меня. Он схватил мою руку, переплел свои пальцы с моими и занес их над моей головой, чтобы удержаться на ногах. Каждый толчок становился все быстрее и требовательнее.

— Детка, я люблю тебя… — сказал он, а затем поцеловал меня, его потное тело скользило по моему с каждым толчком. Его любовь проникла глубоко в мою душу. Я вцепилась в его мокрые волосы и почувствовала вкус соли на его губах, а также вкус огня, льда и меня на его языке, когда мы оба погрузились в потрясающий и сильный оргазм — вместе.

Такая любовь, как эта, не могла существовать только в этой жизни.