Освобожденный любовник

Глава 6

Выругавшись, Ви заглушил воспоминания, его глаза заметались по переулку, в котором он находился, словно подхваченные ветром старые газеты. Черт, он чувствовал себя развалиной. Печать на его Тапперуэре42 сломалась, и отголоски прошлого просочились наружу.

Бардак. Полный бардак.

Хорошо хоть, что он не знал тогда, какое дерьмо «моя-мамочка-которая-меня-любит». Это ранило бы его сильнее, чем любое пережитое в прошлом насилие.

Он достал медальон Праймэйла из кармана и уставился на него. Ви смотрел на него несколько минут, пока тот не упал и отрекошетил от пола, как монетка. Он нахмурился… и тут же осознал, что его «нормальная» рука сияла и прожгла кожаный шнурок.

Черт возьми, его мать была такой эгоисткой. Она создала расу, но этого ей показалось мало. Ей, черт побери, захотелось потомков.

Мать твою. Он не предоставит ей удовольствия получить сотни внуков. Она облажалась как мать, так с какой стати он должен дарить ей будущее поколение для издевательств?

Кроме того, была другая причина, по которой он не должен становиться Праймэйлом. Он, в конце концов, был сыном своего отца, и жестокость заложена в его ДНК. Как он мог доверять себе в том, что не сорвется на Избранных? Эти женщины были не виновны, и не заслужили того, что будет происходить между их ног, если он станет Праймэйлом. Он не сделает этого.

Ви прикурил самокрутку, поднял медальон и покинул переулок, повернув на Торговую. Ему позарез нужно подраться, пока не взошло солнце.

Он рассчитывал найти парочку лессеров в лабиринте городских улиц.

Это был беспроигрышный вариант. Война между Обществом Лессинг и вампирами имела лишь одно оговоренное правило: никаких сражений на людях. Последнее, в чем нуждались обе стороны — это свидетели и человеческие жертвы, так что сражения, сокрытые от посторонних глаз, были самой сутью дела, а Колдвелл располагал отличной сценой для мелкомасштабных битв. Благодаря массовому переселению в пригороды в 1970-х, в городе хватало темных переулков и нежилых зданий. К тому же, то немногое количество людей, бродивших по улицам, было обеспокоено удовлетворением своих преступных наклонностей. Это означало, что они были заняты, обеспечивая работой местную полицию.

Он шел, держась в стороне от очагов света, проливаемых уличными фонарями и автомобилями. Благодаря холодной ночи на пути встретилось лишь несколько пешеходов, и он в одиночестве миновал бар Макгридер, Скример и новый, только что отрытый стрип-клуб. Потом он прошел мимо закусочной Текс-Мекс43 и китайского ресторана, зажатого между двумя конкурирующими салонами тату. Через несколько кварталов он миновал многоквартирный дом, где проживала Бэт до встречи с Рофом.

Он уже собирался развернуться и направиться назад, в сердце города, когда резко остановился. Поднял нос. Вдохнул. В ветерке почувствовался запах детской присыпки, но, так как старые склочницы и дети давно сидели по домам, он понял, что враг рядом.

Но было в воздухе что-то еще, от чего кровь стыла в жилах.

Ви расстегнул куртку, чтобы можно было достать кинжалы, и побежал на запах, в сторону Двадцатой улицы. Двадцатая пересекалась только с Торговой, и была окружена офисными зданиями, которые спали в этот час. По мере его приближения к месту по неровному, покрытому грязью асфальту, запах усиливался.

Он почувствовал, что опоздал.

Через пять кварталов он убедился в этом.

Другим запахом была пролитая кровь гражданского вампира, и когда облака рассеялись, лунный свет озарил отвратительное зрелище: прошедший превращение мужчина, в разорванной клубной одежде, был мертв, его тело было искалечено, а лицо изуродовано до неузнаваемости. Убивший его лессер, обшаривал карманы вампира, без сомнений, надеясь найти какой-нибудь адрес, ведущий к еще большей резне.

Убийца учуял Ви и посмотрел через плечо. Лессер был белее известняка, его бледные волосы, кожа и глаза — цвета мела. Большой, сложенный как игрок в регби, этот парень давно вступил в Общество, и Ви понял это не только по давно выцветшей естественной пигментации. Лессер по-деловому поднялся на ноги, поднял руки на уровень груди и кинулся вперед.

Они врезались друг в друга, как машины на перекрестке: лицом к лицу, тело к телу, сила против силы. В начале обоюдного «душевного приветствия», Ви поймал солидный, высекающий из глаз искры, удар. Мгновенье он ничего не соображал, но потом ему удалось вернуть услугу достаточно сильно, чтобы лессер опрокинулся, как волчок. Затем он двинулся на противника, схватил его за шкирку и снова сбил с ног.

Ви любил драться. И он был хорош в «играх на плоскости».

Но лессер оказался маневренным: он вскочил c ледяного асфальта и послал удар, который перетасовал внутренности Ви, как колоду карт. Ви отшатнулся назад, и, поскользнувшись на бутылке колы, подвернул лодыжку и задницей приземлился на асфальт. Позволяя себе отойти от удара, он следил за лессером, который двигался слишком быстро. Ублюдок нацелился на лодыжку Ви, схватив его за ботинок, и дернул изо всех сил своей огромной груди и рук.

Ви завопил, когда его уложили лицом наземь, но сумел отгородиться от боли. Используя вывихнутую лодыжку и руки в качестве рычага, он оттолкнулся от асфальта, подтянул свободную ногу к груди, и со всей возможной силой ответил ударом, попав козлу в колено и выбив сустав. Лессер запрыгал как фламинго, его нога изогнулась под невообразимым углом, и он рухнул на спину Ви.

Они крепко вцепились друг в друга, их бицепсы и предплечья напрягались, пока они катались вокруг и остановились около убитого гражданского. Когда лессер укусил Ви за ухо, он окончательно взбесился. Оторвав себя от зубов лессера, он ударил того в лобную долю, оставив в кости трещину, которая ошеломила ублюдка, и позволила Ви освободиться.

Ну, почти.

Нож вспорол его бок в тот момент, когда Ви вытаскивал ноги из-под гада. Острая, пронзающая боль была словно укус стероидной пчелы, и Ви ощутил, как лезвие прорвало кожу и мускулы прямо под ребрами, справа.

Черт, зацепило кишки, и очень скоро начнутся неприятности. Так что самое время закругляться с дракой.

Ранение побудило к действиям, и Ви обхватил голову лессера, крутанув сукиного сына, словно крышку от бутылки пива. Прозвучавший хруст, когда череп отошел от спинного мозга, походил на звук сломанной надвое ветки, и тело мгновенно обмякло, руки шлепнулись наземь, а ноги замерли.

Когда бушующий всплеск адреналина прошел, Ви схватился за бок. Черт, он покрылся холодным потом, руки тряслись, но нужно было закончить работу. Он быстро обшарил лессера, выискивая удостоверение личности, прежде чем добить гада.

Убийца посмотрел на него, его губы медленно зашевелились:

— Меня… когда-то звали… Майклом. Восемьдесят… три… года назад. Майкл Клошник.

Раскрыв бумажник, Ви нашел действующие водительские права.

— Ну, Майкл, удачной поездки в ад.

— Рад… что все кончилось.

— Не все. Ты разве не слышал? — Черт, его бок чертовски болел. — Твое новое прибежище — в теле Омеги, приятель. Ты будешь жить там бесплатно, всю гребаную вечность.

Бледные глаза широко распахнулись.

— Ты лжешь.

— Да ладно. Оно мне надо? — Ви покачал головой. — Твой босс не упоминал об этом? Похоже, что нет.

Ви достал кинжал из ножен, поднял руку и вогнал лезвие в широкую грудь. Вспышка света была достаточно яркой, чтобы осветить весь переулок, затем раздался хлопок и… черт, взрыв зацепил гражданского, поджигая его как спичку. Когда оба тела были уничтожены, в холодном ветре остался лишь запах детской присыпки.

Шикарно. И как они теперь уведомят семью гражданского?

Ви обыскал местность, и когда не нашел другого бумажника, то просто прислонился к Дампстеру44, сидел и дышал мелкими глотками. Каждый вдох ощущался как новый удар кинжалом, но кислородное голодание — тоже не вариант, поэтому он продолжал дышать.

Прежде чем достать телефон и вызвать помощь, он посмотрел на свой кинжал. Черное лезвие было покрыто чернильной кровью лессера. Он прокрутил в голове бой с лессером и представил на своем месте другого вампира, не столь сильного, как он. Не имевшего такой подготовки.

Он поднял руку в перчатке. Проклятье было дано ему свыше, но Братство и его благородная цель привели в порядок его жизнь. И что, если бы его убили этой ночью? Если бы это лезвие пронзило его сердце? Их осталось бы четверо.

Черт.

На шахматной доске, его Богом проклятой жизни, все фигуры были давно расставлены, а игра — предопределена. Святой ад, столько раз в жизни тебе не приходилось выбирать дорогу, потому что путь, по которому ты шел, был предрешен без учета твоего собачьего мнения.

Свободная воля — это бредовая чушь.

Забудем о матери и его драме… он должен стать Праймэйлом для Братства. Он задолжал наследию, которому служил.

Вытерев лезвие о штаны, он вложил его в ножны, с трудом встал на ноги и обшарил свою куртку. Черт… его телефон. Где же он? В пентхаусе. Должно быть, телефон выскользнул, когда он кинул куртку на кровать…

Раздался выстрел.

Пуля попала прямо между грудных мышц.

Удар сбил его с ног, отбросив, как в замедленной съемке. Он упал навзничь и просто лежал, когда колоссальное давление заставило сердце подпрыгнуть и затуманило мозг. Он мог лишь судорожно глотать воздух, мелкие вдохи быстро пробирались вверх-вниз по коридору его глотки.

С последней крупицей силы он поднял голову и осмотрел свое тело. Пулевое ранение. Кровь на рубашке. Пламенеющая боль в груди. Кошмар воплотился.

Прежде, чем он сообразил запаниковать, явилась темнота и поглотила его целиком… пища, перевариваемая в кислотной ванне агонии.

— Ты тут что вытворяешь, Уиткоум?

Доктор Джейн Уиткоум, поморщившись, отвлеклась от карты пациента, которую подписывала. Доктор Мануэль Манелло, заведующий хирургическим отделением, медицинского центра Св. Франциска, надвигался на нее по коридору, как бык. И она знала почему.

Сейчас начнется неприятное.

Джейн нацарапала свою подпись внизу рецепта, протянула карточку медсестре, и наблюдала, как женщина в спешке удаляется. Хороший защитный маневр, нередко встречается здесь. Когда заведующий становится таким, народ в страхе ломится по кустам… логичное, кстати, поведение, если бомба готова взорваться, а у вас есть хотя бы немного мозгов.

Джейн посмотрела на него.

— Итак, ты слышал.

— Заходи. Сейчас, — он толкнул дверь в комнату отдыха для хирургов.

Когда она зашла, Прист и Дюбуа, два лучших хирурга желудочно-кишечного тракта в Св. Франциске, взглянули на заведующего, похватали еду из торгового автомата и спешно покинули комнату. Дверь за ними захлопнулась без единого звука. Будто и она не хотела привлекать внимание Манелло.

— Когда ты собиралась мне рассказать, Уиткоум? Или ты думала, что Колумбия на другой планете, и я бы не узнал?

Джейн скрестила на груди руки. Она была высокой женщиной, но Манелло превосходил ее на пару дюймов, и он был сложен как профессиональные атлеты, которых оперировал: широкие плечи, массивная грудь, большие руки. В свои сорок пять он был как огурчик, к тому же, одним из лучших ортопедических хирургов в стране.

Ну и первостатейным сукиным сыном, когда закипал.

Отлично, она всегда сохраняла спокойствие в напряженных ситуациях.

— Я знаю, что у тебя там связи, но думала, они будут достаточно тактичны, чтобы подождать, пока я решу, хочу ли я эту работу…

— Конечно, хочешь, иначе не стала бы тратить время и ездить туда. Это все деньги?

— Окей, во-первых, не прерывай меня. Во-вторых, сбавь тон. — Когда Манелло провел рукой сквозь свои густые темные волосы и сделал глубокий вдох, она почувствовала себя скверно. — Слушай, мне следовало сказать тебе. Предполагаю, было неприятно, когда тебя вот так вот огорошили.

Он покачал головой.

— Не из приятных моментов — получить звонок из Манхэттена о том, что один из моих лучших хирургов едет на собеседование в другую больницу к моему наставнику.

— Тебе сказал Фолчек?

— Нет, один из его мелких сошек.

— Прости, Мэнни. Я просто не знала, как все пойдет, и не хотела спускать курок раньше времени.

— Почему ты хочешь оставить отделение?

— Ты же знаешь, я хочу больше, чем могу здесь получить. Ты будешь заведующим до шестидесяти пяти, если не решишь уйти раньше. А в Колумбии, Фолчеку уже пятьдесят восемь. Там у меня больше шансов стать главой отделения.

— Я уже сделал тебя заведующей травматологическим отделением.

— Я это заслужила.

Его губы изогнулись в улыбке.

— Будь скромнее.

— С какой стати? Мы оба знаем, что это правда. И насчет Колумбии. Ты бы хотел быть под начальством в течение следующих двух десятков своей жизни?

Его веки опустились на глаза цвета красного дерева. На секунду ей показалось, что что-то вспыхнуло в его взгляде, но потом он положил руки на бедра, его белый халат натянулся на широких плечах.

— Я не хочу терять тебя, Уиткоум. Ты лучший хирург, который у меня когда-либо был.

— А мне нужно смотреть в будущее, — она прошла к своему шкафчику. — Я хочу заведовать своей собственной лавкой, Манелло. Такой я создана.

— Когда это проклятое собеседование?

— Первое — завтра днем. Если я не появлюсь на неделе и не позвоню, значит, решила остаться в городе.

— Черт.

Раздался стук в дверь.

— Войдите, — ответили они в унисон.

Медсестра просунула в дверь голову.

— Пациент с ранением. Расчетное время прибытия — две минуты. Мужчина за тридцать. Пулевое ранение, возможно, пробита аорта. Отключался в машине дважды. Вы примете пациента, доктор Уиткоум, или хотите, чтобы я позвонила Голдбергу?

— Нет, я беру его. Подготовь четвертый бокс, и скажи Эллен и Джиму что я уже иду.

— Сделаю, Доктор Уиткоум.

— Спасибо, Нэн.

Когда дверь закрылась, она посмотрела на Манелло.

— Возвращаясь к Колумбии. На моем месте ты бы сделал то же самое. Так что ты не можешь сказать, что удивлен.

Последовала длинная пауза, потом он подошел ближе.

— Я не позволю тебе уйти без боя. Что не должно удивлять и тебя, ведь так?

Он вышел из комнаты, забрав большую часть кислорода с собой.

Джейн прислонилась к своему шкафчику, и посмотрела, через кухонное помещение в зеркало на стене. Ее отражение было четким, начиная от белого халата до зеленых брюк, и заканчивая прямыми светлыми волосами.

— Он хорошо все воспринял, — сказала она себе. — Принимая во внимание обстоятельства.

Дверь в помещение отрылась, и Дюбуа высунул голову.

— Бояться нечего?

— Ага. Я направляюсь в операционную.

Дюбуа распахнул дверь и вошел внутрь, беззвучно двигаясь в кроксах по линолеуму.

— Не знаю, как ты это делаешь. Ты единственная, кому не нужна нюхательная соль после разборок с ним.

— Не так уж он и плох, правда.

Дюбуа хмыкнул.

— Не пойми неправильно. Я чертовски его уважаю. На самом деле. Но злить его точно не хочу.

Она положила руку на плечо коллеги.

— Давление надоедает людям. Ты тоже не сдержался на прошлой неделе, помнишь?

— Да. Ты права, — Дюбуа улыбнулся. — По крайней мере, он больше не швыряется вещами.