Партион [СИ]

ГЛАВА 1

Я лежала на койке, положив электронную книжку на грудь и закрыв глаза. Хотелось плакать, но в каюте было ещё восемь человек, поэтому слёзы были непозволительной роскошью. Ещё недавно казалось, что счастье было так близко, а сейчас я думала: жизнь закончена…

Девять лет учёбы подошли к концу. Я получила диплом. Это были сложное время в моей жизни, но интересное. Можно было сказать, что беззаботное, хотя, когда я училась, то каждый экзамен казался концом света. Вспоминая переживания по этому поводу, на губах невольно скользила улыбка. В чём-то тогда я была права. Если бы мне не удалось справиться, то жизнь была бы совсем другой. Пришлось бы срочно пересматривать планы. Может даже вернуться к родителям.

Когда-то я пошла против их воли. Они видели меня экзо-геологом. Хотели, чтоб я пошла по их стопам. С рождения все разговоры сводились к работе. Родители были настоящими фанатиками своей профессии. Они ездили в длительные командировки, были первопроходцами на многих планетах и астероидах. В их работе было всё: жажда приключений, адреналин, любовь к открытиям, науке. Я же с детства хотелось более спокойной жизни, поэтому поступила на врача.

В мечтах это была спокойная профессия. Можно было работать в больнице, приходить на помощь людям, при этом не надо было куда-то ехать. Я старалась учиться. Хотела быть одной из лучших, чтоб получить место в одной из больниц развитой планеты. Желательно, чтоб это была Земля. Стоило мне закончить учёбу, как я сразу отправила резюме в центр занятости Земли. И мне пришёл положительный ответ.

Врач широкого профиля с несколькими дополнительными специальностями — такие специалисты пользовались спросом. Одним из факторов, почему меня взяли, был курс по особым пациентам иных рас. Пусть я его лишь слушала, а не изучала, но это сыграло в мою пользу. Характеристика от двух профессоров шли уже дополнительным бонусом. О своей удаче я поделилась с женихом. Как мне тогда показалось, Денис обрадовался. Он тоже подавал документы для работы на Земле, только его пока резюме рассматривали. Мы стали думать, как будем жить, если его отправят на другую планету. Можно было бы и оформить отношения. Тогда бы Дениса взяли автоматом, потому что семьи не принято было разделять, но Денис отказывался от такого плана. Ведь тогда получается, что он не смог ничего добиться сам. Ему кинули подачку в виде работы из-за более успешной жены.

Дни шли, а ответа всё не было. Я уже начала готовиться к выходу на работу, когда Денис прилетел домой довольный и радостный. Схватил меня за руки и закружил по комнате.

— Взяли? Я знала, что у тебя получится!

— Лучше, — целуя меня, ответил Денис. — Мы поедем с тобой на Партион! В красный сектор!

— И чего мы там забыли? — спросила я всё ещё улыбаясь, но уже скорее на автомате.

— Как что? Помнишь, мы с тобой мечтали помогать людям на дальних планетах? Налаживать контакт с другими цивилизациями? — Денис остановился. Отпустил меня и стал ходить по комнате, яростно жестикулируя. — Пусть на Партионе уже контакт налажен давно, а местные жители на несколько столетий отстают от нас в развитии, но там всё равно тот самый дух авантюризма. Неизведанного. Контракт на пять лет, плюс ещё пять лет нельзя покидать планету. Но там дают квартиру и платят хорошие деньги. Бесплатный проезд… Ты представляешь, как нам повезло?

— Уехать в дыру? — прямо спросила я.

— Почём сразу дыра? — обиделся Денис.

— Потому что такие «шикарные» условия предлагают только в те места, куда люди отказываются ехать добровольно. Я знаю о чём говорю. Всё детство провела на таких планетах, а то и ещё дальше.

— Но ты раньше мечтала…

— Это ты мечтал, а я слушала, — перебила я. — Ты хотел чего-то исследовать. Ты мечтал лечить другие расы. Я мечтала о другом.

— О чём?

— О работе и спокойной жизни, которая будет проходить не на краю галактики. Почему ты не выбрал более развитое направление? Почему именно эта планета? Если тебе так хочется якшаться с чужаками, то полетим на Юрьан по обмену. Они любят делиться с нами знаниями. Или на Дорбан, где есть что посмотреть, а у нас там своё посольство. Ты же хочешь лететь в забытое солнцем место.

— Вот не надо. На Партионе там больше солнечных дней в году, чем на земле. Солнца там достаточно, — Денис сел на диван. Потёр ладонями лицо. — Арина, ты меня любишь?

— К чему это сейчас?

— Я серьёзно спрашиваю. Мы с тобой вместе пять лет. Сейчас такой момент… Мы идём вместе по жизни или расстаёмся.

— Почему мы должны расстаться?

— Потому что меня только на Партион работать берут. Помнишь у меня конфликт был с Раузом?

— И? Вы с ним спорили тогда на каждой лекции, но он тебе в итоге поставил зачёт.

— Да, только злобу всё равно затаил. Я ведь тогда прав был. Короче, он против меня таких слухов наплёл, что теперь люди думают, что все мои оценки куплены за счёт отца.

— Глупости. Если бы он тебе помогал, то ты смог бы без проблем найти себе тёплое местечко, — возразила я.

— Это мы с тобой знаем, но другие не в курсе. Теперь меня никуда не берут. Так что…

— Давай оформим отношения. Будешь работать рядом со мной.

— И быть твоей тенью? Всё начнётся с того, что ты начнёшь попрекать меня каждый раз, что только благодаря тебе я нашёл хорошую работу. А без тебя я никто. Мне придётся постоянно под тебя подстраиваться, а ты всё равно будешь искать повод лишний раз напомнить мне о том, что я последнее ничтожество.

— Денис, ты переигрываешь. Я не такой монстр, каким ты меня воображаешь. Не собираюсь я тебя ничем попрекать, а просто подсказываю выход из положения.

— Может ты и не будешь попрекать, но найдутся злые языки, которые будут говорить в лицо одно, а за спиной шептать другое. К тому же мой отец… Как я смогу ему доказать, что я чего-то стою, если буду прятаться за твоей юбкой? — убитым голосом спросил Денис.

— А зачем кому-то что-то доказывать?

— Тебе легко говорить. Ты ведь выполнила свой план по максимуму. Так чего теперь удивляешься моим проблемам? Ты добилась того, о чём мечтала, — его слова прозвучали обвинением. Мне самой стало неудобно за то, что я чего-то смогла сделать, а он нет. Да, я считала себя успешной и удачливой, но я не забывала о том времени, которое потратила на учёбу. Нужно было сразу обратить внимание на его эгоистичное поведение. Если люди живут вместе, один выходит вперёд, получает повышение, а другой остаётся на месте, то это не значит, что более успешного любящий человек будет грузить чувством вины. Денис так и поступил. Он грузил меня, заставлял стыдиться своего успеха. Я начала его успокаивать, говорить, что у нас всё наладиться. Мы ведь вместе.

Вместе. Волшебное слово. Кажется, что произнося его, можно горы свернуть. Что не подвластно одному человеку, то смогут сделать двое. Мне так казалось.

— Арин, ты говоришь, что мечтаешь о работе и семье. Так какая разница где работать? Главное ведь, что мы вместе будем. Мы с тобой поженимся, как только прилетим.

— Так давай сразу оформим отношения. Чего тянуть? — предложила я.

— Папа будет против. Он ведь узнает об этом. Ругаться станет. Сама же знаешь.

Да, я это знала. Отец Дениса меня сразу в штыки принял. Правильно, дочка нищих экзо-геологов не пара его золотому сыночку. Правда этот сынок мало чего мог без поддержки папы. И моей поддержки. Сколько я раз бегала договариваться о его пересдачах. Занималась с ним. Что-то писала за него. Помогала во всём. Тянула. Мне тогда казалось это правильным. Папа сразу дал понять, что видеть меня в семье не хочет. Но тут Денис встал на мою защиту. Первый раз пошёл против отца. Мы продолжили встречаться.

— Так что ты скажешь? — спросил меня Денис. В его глазах, что смотрели на меня, было столько надежды. Не знаю, что случилось бы с ним, если бы я ответил отрицательно.

— Я поеду с тобой. Мы ведь вместе, — улыбнулась я, мысленно прощаясь с карьерой и хорошей работой. Мы вместе…

Я подала заявление о переводе на далёкую и всеми забытую планету. Заключила контракт. Денис заключил его раньше. В тот же день, когда сообщил мне это «грандиозное» известие о нашей «удаче». Так как я ехала добровольцем в сектор, куда было не так много желающих, мои опасения подтвердились, меня отпустили с работы легко. Тем более такое место пустым не бывает. Никто не задумался и не спросил о моем решение. Молодёжь так поступала часто. Вроде хорошо устроились. Жили не тужили, увидели репортаж об открытии новой планеты или документальный фильм о жизни туземцев на какой-нибудь Марханте-5 и бросали всё. Уезжали навстречу приключениям. Правительство же только радо было поддерживать желающих покорять космос.

Волна первых пионеров прошла. Люди больше стремились к стабильности. Всё больше было желающих променять приключения на стабильную работу в обжитой системе, а не борьбу со стихией и обстоятельствами где-то в холодном космосе. Но иногда этот дух авантюризма просыпался.

Наш отъезд совпал с получением целым рядом учёных престижной премии за вклад в развитие межэтнических отношений и работе на сверхдальних расстояниях. Это была слава, большие деньги, престиж, который заставлял записываться в пионеры космоса.

Я написала сообщение родителям. И попрощалась с ними заодно. Не знаю была ли на той планете межгалактическая связь. Что-то я в этом сомневалась. Хорошо если там будет стабильно ходить сообщение между планетами и не придётся ждать необходимых лекарств и аппаратуры годами, используя в лечение древние методы диагностики.

Мне в памяти до сих пор врезался эпизод, когда я в детстве заболела. А мы тогда были с родителями на астероиде, где всё лечение было представлено старым врачом. Вместо того чтоб воспользоваться сканером и проверить что со мной, он попросил меня рот открыть и высунуть язык. Хорошо, что у меня оказалась обычная простуда. Ничего серьёзного. А то как лечить больного без сканера? Чисто по симптоматике? Человек всегда может преувеличить симптомы или что-то недоговорить. Постесняться. Сканер же никогда не врёт. Ему чужд человеческий фактор.

— Давай прощаться, — около загрузочного трапа в посадочный шаттл, сказал Денис.

— В смысле прощаться? — мне показались его слова злой шуткой, но Денис не смеялся. Виновато улыбнулся.

— Я не лечу. Ты отказалась от места, поэтому его дали мне. Так что я остаюсь.

— Но я отказалась из-за тебя! — почти срываясь на крик, сказала я.

— А я не могу пойти на такую жертву. Ничего личного. Мне нужно было здесь задержаться, чтоб получить деньги от отца, — он говорил это смотря мне в глаза. — Тебе пора на посадку.

Я сорвалась. Залепила ему пощёчину. Да с такой силой, что отбила руку. Он схватился за щёку, на которой остался след. Я же поспешила на посадку. Отказаться от контракта было нельзя. Пришлось лететь. Обратной дороги не было. Поверив Денису, я сожгла за собой мосты. Вместе. Зря я думала, что это слово чего-нибудь значит. Оно имело вес лишь для меня. Для него же это была лишь игра. Когда представился случай, то он меня подставил.

Шаттл привёз нас на корабль, который ждал на орбите. Спустя два часа началась наша космическая одиссея. Для меня это был путь в один конец. Можно было не тешить себя иллюзиями, что мне удастся оттуда вернуться.

Два месяца полёта вместе с искателями приключений и неудачниками. Со мной ехали учёные, рабочие, авантюристы. Многие из них даже не собирались знакомиться с миром, где они собирались жить. Они не понимали, что там не будет привычного окружения. Может климат походил на земной, но всё же отличия были. Например, часть планеты располагалась в умеренном климате, а две другие части были покрыты льдами и пустыней. Океан был только один. Но при этом проблем с водой на Партионе не было. Много рек и озёр. Хищников не так много. Это не Лункас, где можно было снимать фильмы ужасов. Там хищными было всё. Деревья, камни, растения, животные — все друг друга ели, переваривали, рожали и опять сжирали. Жуткое место. Его прозвали большой пищеварительной системой галактики.

На Партионе была стандартная флора и фауна. Ничем не выделяющаяся от других планет. Среднестатистическое захолустье. И как меня туда занесло?

Я несколько недель изучала планету. Её географию, полезные ископаемые, сильные и слабые экономические стороны. Больше всего планета была ориентирована на сельское хозяйство и животноводство. Промышленности было ровно столько, сколько требовалось для потребностей и нужд местных жителей.

Местные жители. Я до последнего откладывала этот момент. Знакомиться с ними мне совсем не хотелось. Ещё с детства у меня было к ним предубеждение. Пусть они мне ничего не сделали, но может же возникнуть антипатия на ровном месте? Может. Да, это неправильно кого-то не любить за чуждые обычаи или не тот язык, не ту физиологию, но я ничего не могла с собой поделать.

Например, когда Рузальды подавали руку в приветствии и человек им нравился, то у них руки покрывались слизью. Видимо я была очень милым ребёнком в понятии Рузальдов, потому что при знакомстве с ними на одной из станцией, где работали родители, я всё была в этой слизи. Они этого не замечали. Им нравилось общаться с человеческим детёнышем. Своих они не воспитывали. За них это делал автоматизированная система. Так-то они ничем не отличались от людей. Только эта слизь…Бррр… Как вспомню, так вздрогну. Или Барнаннцы. Те не признавали одежду. Она им почему-то мешала. У нас тогда случилась авария. И пришлось срочно садиться на их планету для починки корабля. Они нас хорошо приняли, но для меня это было шоком и хорошим таким откровением. Мне тогда четырнадцать лет исполнилось. А у них это возраст был совершеннолетия. Они меня считали взрослой. Один даже замуж предлагал, я тогда сбежала и всё время пока мы чинили корабль из своей каюты не выходила.

Для кого-то это может было забавным наблюдать за другими расами. Знакомиться с их обычаями. Для меня же это всегда было шоком и чем-то неприятным. Может мне чисто для себя было тяжело принять чью-то особенность?

Из-за этого я не взяла направление в лечение других рас. Мне это было неинтересно, в отличие от Дениса. И на общие курсы я ходила лишь из-за него. Когда мы начали встречаться, то часто стали выбирать общие предметы. Оглядываясь, я стала понимать, что он специально так делал. Я ведь была у него что-то вроде бесплатного репетитора, которая помогала ему с заданиями и материалом. Без меня вряд ли он смог бы окончить институт на такие высокие баллы. Теперь же этот неуч был на моей должности! Лечил моих пациентов. Злость. Я так сжала электронную книжку, что чуть её не сломала. Так, это не дело. Бедная книжка не виновата в моём плохом настроение. Не виновата, что я так ослепла в отношение Дениса, что не заметила удара в спину!

— Не любите летать? — спросила меня женщина с соседней койки. — Тяжело переносить замкнутое пространство столь долгое время.

Она явно рассчитывала, что я решу с ней поболтать. Путь долгий. Можно развлекаться сплетнями. Тем более что я последняя была в её списке, с кем она ещё не обсудила причины покинуть родную планету, чтоб отправиться в путешествие в дальний сектор галактики.

— Я не люблю корабли, космос, людей, что лезут в мою жизнь и мне не нужен робот-психолог. Со мной всё нормально. Я просто не хочу разговаривать! — огрызнулась я.

Это было ошибкой с моей стороны. Агрессию на корабле нельзя проявлять. Мы всё должны быть милые, добрые личности, которые сходят с ума от важности нашей миссии. Какие могут быть недовольства? Мы одна команда, которая должна держаться вместе и улыбаться. Улыбаться! Как будто наелись запрещённых весёлых таблеток. Или мы голову потеряли. У нас нет разбитых сердец, надежд, проблем. А ведь у каждого, кто летел на этом корабле был багаж, который хотелось забыть. То, что никто не хотел доставать из закромов души. Правильно. Этот груз нужно переживать ночью, когда всё спят или уже на месте. А тут мы всё добрые и весёлые. Почему я так думала? Да потому что никто в здравом уме не полетит в ту дыру, куда летели мы…

Мне назначили две недели общения с роботом психологом. Общения у нас не получилось. Меня, как «опасную и непредсказуемую» личность, которая находилась на грани срыва, по мнению консервной банке, что по ошибке человек наделил способностью принимать решения за него, отправили в отдельную каюту вместе с роботом-психологом. Этот робот должен был вернуть мне душевное равновесие. Вот смотрела я на консервную банку размером метр на метр, квадратную жестянку с небольшой головой, которая смотрела на меня не меняющейся картинкой, потому что другой пациент сломал дисплей, и мне становилось так приятно на душе, так приятно… Консервная банка пыталась меня разговорить. Примирить меня с контрактом. Пыталась давить на детские воспоминания. Я отмалчивалась. Иногда с ней ссорилась или посылала. Никогда не была агрессивным человеком. Обычно я всё терпела, старалась найти выход из ситуации, но тут я сорвалась и реально посылала жестянку всеми известными ругательствами, которые всплывали в памяти. А известны они мне были аж на трёх планетных языках. Я ими обычно не пользовалась, но тут учила железяку объясняться на матерном Рузальдов.

Один плюс был в моём заточение с жестянкой: я могла не общаться с другими пассажирами. Не надо было выслушивать их надежды и мечты. Меня порой удивляло, как люди могли быть такими наивными. Верили, что на новом месте им обязательно будет лучше. Вот им нужен был психолог, а не мне. Им нужно было разбираться почему они не смогли найти своё место в жизни на прежнем месте. Ладно я. Сглупила. Поверила в любовь. Наивная дура. Родители любили друг друга. Может я и не понимала их стремления постоянно быть в движении, но они действительно любили друг друга. Искренне. Готовы были жизнь отдать друг за друга. Почему-то мне казалось, что такая любовь у всех. Оказалось что не у всех. Денису это чувство было незнакомым. А мне? Любила ли я этого человека? Так, стоп. Не хватало ещё себя убедить в том, что я себя обманывала. Поддалась иллюзии. Пусть лучше Денис будет во всем виноват. А я в своих ошибках потом разберусь.

Наверное это уже начинало действовать влияние железяки, которая целыми днями читала мне лекции, о начале новой жизни. Предлагала забыть старые обиды, ошибки, открыться новому. Угу, я открыта. Всей душой.

Я включила электронную читалку и стала читать про аборигенов с планеты Партион. Железяка пристала ко мне с вопросом про мои отношения с родителями. Вот любит она копаться в прошлом.

— Хочешь я тебе почитаю про партионцев? — предложила я железяки, чтоб сменить её пластинку.

— Если тебе от этого будет спокойнее, то я готова слушать.

— Точно будет спокойнее. Твой бубнеж раздражает, — пробормотала я. Хорошо, что она меня не услышала, а то пустилась бы в долгие рассуждения о возникновение раздражения его влияние на эмоциональную составляющую человека и способов борьбы с ним. Я эту лекцию уже раз пять прослушала краем уха. Так и самой психологом стать можно. — «Жители планеты Партион являются гуманоидной расой. Их геном похож на геном людей».

— Вот видишь как хорошо! — воскликнул робот. — Ты сможешь создать семью с одним из местных жителей.

— У тебя маниакальное желание меня выдать замуж, — заметила я, потому что жестянка уже несколько раз заводила разговор о браке.

— Семейная жизнь помогает снять напряжение, делает человека добрее…

— Тут я могу с тобой поспорить, но не будем. Давай читать дальше.

— Как скажешь, — согласилась жестянка.

— А тут тебе облом, — не выдержала я и рассмеялась. — «Несмотря на то, что геном похож, но детей у пар быть не может из-за различий в хромосомах…» Не получится мне выйти замуж за аборигена.

— Дети не всегда бывают в браке. Они его укрепляют, но это не его основополагающая часть. К тому же, заниматься любовью с аборигеном тебе никто не помешает. В этом плане вы подходите.

— Жестянка, ты где такого нахваталась? — прыснула я.

— Сексуальная часть отношений важный аспект семейной жизни, поэтому…

— Избавь меня от подробностей, — поспешно попросила я. — Давай лучше представим, как мой жених выглядеть должен, — предложила я. Пока жестянка не успела ответить, я продолжила чтение. — «Местные жители черноволосые. Блондинов и рыжих у них нет». А я рыжая. Буду выделяться на их фоне.

— Это повысит твои шансы найти мужа, — тоном заботливой матушки проскрежетала жестянка.

— «Женщины не выше метра пятидесяти. Чаще метр сорок пять. Самые рослые мужчины метр шестьдесят семь. Средний рост метр шестьдесят». Всё жестянка, мужа я там себе из местных не найду.

— Почему?

— Потому что я метр семьдесят пять. Для них я великан в юбки. Еще и грудь четвертого размера. Да и сама я дама не маленькая. Представляешь, как я с таким мелким женихом смотреться буду?

— Ты слишком предвзята ко всему относишься. Рост и возраст не могут быть помехой любви.

— А ты слишком романтична для жестянки, — ответила я, продолжая чтение. — Кстати, живут они столько же сколько и люди. Мы правда во многом похожи, но и много различий в строение органов. Их месторасположение.

— Ты замуж собираешься или препарировать кого-то будешь?

— Я врач. Вдруг придётся мужа с того света вытаскивать? Представляешь, вскрою я ему живот, чтоб пулю достать, а там органы не так расположены.

— Тогда ты его убьёшь.

— Вот-вот. Поэтому не мешай мне знакомиться с анатомией будущего мужа.

Роботы. Они меня раздражали, но меньше людей. Люди были глупы по своей воли. Роботы же были такими, потому что им задал такую программу человек. Всё равно это раздражало. Дни тянулись медленно. Раз в несколько дней ко мне заглядывал корабельный врач. Снимал показания с робота, интересовался моим самочувствием. Я так и не могла понять искреннее ли это было желание узнать как я себя чувствую или он спрашивал потому что так было надо. Хотя кто я была для него? Случайный человек, который сломался. Чего мной интересоваться? Отметит в карточке, что я всё ещё «опасна для общества» и продолжит заниматься повседневными делами.

— Арина, вот объясни мне, как ты оказалась здесь? Ты больше половины своей жизни летаешь. Дипломированный врач, который прошёл полное обучение. Ты хочешь сказать, что не можешь переносить полёт? Что у тебя началась депрессия из-за полёта?! — как-то не выдержал он.

— А чего? Я разве не человек? Или сделана из камня? — в свою очередь спросила я.

— Человек. А какой ты человек? Ты понимаешь, что после твоих чудачеств тебя больше не возьмут ни на один корабль?

— И? Думаешь я чего-то потеряю? Я терпеть не могу космос. Не люблю летать. И я не смогу выбраться с Партиона.

— Почему? Контракт всего лишь на пять лет, — он сел рядом со мной на койку. — Пять лет запрета на вылет. Итого десять лет. За это время ты пройдёшь хорошую практику. Проведёшь какие-нибудь исследования. Вернёшься знаменитым врачем или учёным.

— Я не вернусь на Землю, — упрямо повторила я. — Ты веришь в предчувствия?

— Когда как. Чаще всего предчувствия это подсознательный анализ…

— Давай не будем мне лекции читать. Я от жестянки их на всю жизнь наслушалась. Тут дело в другом. Это не анализ. Не мои страхи. Но я почему-то знаю, что меня эта планета не отпустит. Тут нет логики. Нет каких-то знаний. Просто факт: что бы я ни делала, как бы не пыталась с неё улететь, она меня не отпустит. И это злит.

— Да, тяжёлый случай, злится на то, чего ты не можешь точно знать, — усмехнулся доктор. — Хотя был у меня случай похожий. Я ведь не хотел в медицину идти. Вначале мечтал пилотом стать. Но по дороге на экзамены авария случилась. Я мимо шёл. Начал помогать первую помощь оказывать. Потом опоздал на экзамены, но успел на другие. Думал, что потом переучусь. Возьму вторую профессию, а всё не складывалось. Один раз полностью решил уйти из медицины. С товарищем открыли компанию на одной планете, а всё равно здесь оказался. Порой у судьбы на нас свои планы, как бы на неё не обижались. И не всегда эти планы такие уж печальные.

— А всё равно неприятно.

— Пойдём я тебя чаем с конфетами напою? М? И вся хандра пройдёт.

— Конфеты — это хорошо, — вздохнув, согласилась я.

Остаток пути я провела в компании пожилого доктора, который сорок лет бороздил просторы космоса. Общение с ним было неожиданно приятным или это конфеты подкупили, но остаток путешествия я провела в приятной компании, а моя железяка вправляла мозг очерёдному страдальцу, который не готов был к холодному космосу.