Паутина жизни

ГЛАВА 6

В ТО ВОСКРЕСНОЕ УТРО я врезался в холодильник, сильно об него стукнувшись, не имея ни малейшего представления, почему он там стоит. Ян фыркнул и рассмеялся, что не принесло мне облегчения, поэтому я отвернулся лицом к шкафу, когда он подошел ко мне сзади.

— Дай посмотреть.

— Ты болван, — проворчал я, поднимая голову и поворачивая ее в сторону, чтобы он не мог до меня дотронуться.

— Да ладно тебе, прости. — Ян усмехнулся, хватая меня за плечо и заставляя повернуться к нему лицом. — Хочу убедиться, что с тобой все в порядке. Нос не болит?

Я оттолкнул его от себя, а он откинул голову и громко расхохотался надо мной — не со мной, — когда я велел ему катиться ко всем чертям.

Смех не утихал. По-видимому, такая возможность разрядить обстановку стала приятным способом отвлечься. Я бросился к дивану, где лежало мое черное кашемировое пальто, натянул его поверх черного костюма от «Хьюго Босс» и начал застегивать пуговицы. В любую минуту за нами должно было приехать такси.

— У тебя фетиш на военную форму, — поддразнил Ян, пересекая комнату, чтобы нежно положить руки мне на бедра, удерживая тем самым на месте.

Он был великолепен.

При виде Яна в армейской парадной форме, состоящей из голубых брюк и темно-синего мундира вкупе с зеленым беретом, начинали течь слюнки. И уж конечно, не я один это замечал.

— А это еще что такое? — спросил я, скользя кончиками пальцев по разноцветным значкам, прикрепленным к левой стороне его формы.

— Орденские ленты, — ответил он, подходя ближе.

— Но у тебя же еще есть медали.

Ян кивнул.

— И одна из них — Бронзовая звезда⁴.

— Да, — согласился он, но ничего не добавил.

— И Серебряная звезда⁵ у тебя тоже есть, верно?

— У меня и парней, с которыми я в то время служил, есть награда подразделения за храбрость⁶.

— А когда это было?

— Давно, — пробормотал Ян и, взяв меня за подбородок, нежно провел большим пальцем по нижней губе. — Выглядишь ужасно.

Мы оба так выглядели, поэтому были вынуждены прятаться за солнцезащитными очками. Из-за удара Кокрана и восхитительных поцелуев Яна мои губы выглядели такими же разбитыми, как и лицо. Точно так же кто-то выместил злость на Яне, о чем свидетельствовали разноцветные пятна — от темно-синих до малиновых, — скрытые под одеждой. Его тело было покрыто шрамами, полученными в бою.

— Ты и сам не очень хорошо выглядишь.

Он пожал плечами.

— Но я все равно считаю тебя горячим, так что какая разница?

Я положил руки ему на грудь и в миллионный раз подумал, как он прекрасен. Глубины его голубых глаз, тонкие «гусиные лапки» в уголках, показывающие, как много он смеется, скульптурные скулы, морщинки на лице, которые указывали на то, как часто он щурился и хмурился, его неотразимые губы и как они изгибались, когда он улыбался, намекая на изысканные наслаждения. Я любил проводить языком по тонкой верхней губе или кусать пухлую нижнюю, когда Ян пытался прервать поцелуй. Сейчас его кожу покрывал загар и веснушки, и это говорило о том, что он был в пустыне, независимо от попыток Яна сказать мне, где он находился.

— Эй, — начал я, встретившись с ним взглядом. — А в прошлый раз ты побывал в нескольких местах?

— Да. Откуда ты это знаешь?

— Дома ты носил свою армейскую форму, но ты очень загорел.

— Ты не должен замечать такие вещи, — подмигнул он мне.

Игривость Яна выглядела соблазнительной, как и то, насколько крепко он прижимал меня к себе в кровати. Я едва сдерживался, чтобы не запрыгнуть на него.

— Я замечаю в тебе все, — сказал я, прежде чем наклонился и поцеловал его.

Поцелуй был приятным, нежным, но когда я услышал, как посигналили снаружи, то осторожно отстранился. Меня удивило, что Ян потянулся за мной, сохраняя контакт.

— Отпусти, — прошептал я. — Ты сейчас костюм помнешь, и что твои друзья обо мне подумают?

Я удивился тому, как он сразу же помрачнел.

— Они не мои друзья.

— Почему?

Ян повернулся, схватил свой черный тренч военного кроя с ремнем и надел его, направляясь к двери.

— Расскажу тебе в такси, пойдем.

Ян назвал водителю адрес, Католическая церковь Святого Павла на Западной Двадцать второй улице, и мы сели в машину. Поездка не должна была занять больше пятнадцати минут, но в Чикаго нельзя знать наверняка.

Ян сел рядом со мной, прижался ногой к моей ноге, и я заметил, как заиграли его желваки.

— Ну? — не отставал я. — Не твои друзья. Рассказывай.

— Они… эм… это парни, с которыми я служил еще до того, как пошел в спецназ.

— Когда был рейнджером?

— Я все еще рейнджер, — поправил он меня. — Моя военно-учетная специальность — разведчик и еще рейнджер, но сейчас я в подразделении «зеленых беретов».

— Хорошо.

— Я попросил о переводе, и меня направили в подразделение, в котором я служу сейчас.

— Как давно это произошло?

— До того, как я встретил тебя, так что… — он задумался, — …четыре года назад.

Я удивился.

— Ты не виделся с этими людьми с тех пор, как стал маршалом?

— Нет.

— Тогда откуда вообще узнал, что Эдди умер?

— Мне на почту написала сестра жены Эдди.

Какого хрена тут происходит?

— Начни с самого начала и расскажи мне, почему ты ушел из подразделения.

Он едва покачал головой, и я бы ничего не заметил, если бы не смотрел на него так внимательно.

— Поговори со мной.

Ян раздраженно фыркнул.

— Я этим не горжусь, да и они тоже. Я бы даже не пошел, но… Эдди… это он настоял, чтобы они вернулись, хотя и не хотел.

— Вернулись?

— За мной, — вздохнул Ян. — Да.

— И где же они тебя оставили?

— В Муса-Калу.

— И где это, черт возьми?

— В Афганистане, провинция Гильменд.

Я развернулся так, чтобы видеть его лицо.

— Посмотри на меня.

Ян повернул голову.

— Объясни с самого начала.

— Сейчас не могу, — произнес он, кивнув в сторону водителя. — Но потом расскажу.

— Мне это очень нужно.

В ответ я получил лишь еще один кивок в знак согласия.

В ЦЕРКВИ мы сели поближе к выходу, и поскольку оказались единственными, кто сидел в ряду, то и разговаривать нам ни с кем не пришлось. Народу было немного, и от этого помещение, хоть и красивое, казалось огромным и холодным. Я готов был поспорить, что обычная служба в любое воскресенье проходила в гораздо более теплой атмосфере.

После службы мы подождали, пока носильщики отнесут гроб к катафалку, а затем последовали за другими скорбящими. На лестнице мы оба обменялись рукопожатием со священником, а затем Ян оказался лицом к лицу с женой своего погибшего товарища. Он явно не ожидал, судя по потрясенному выражению его лица, что она бросится на него, обвив руками шею, и крепко обнимет.

— О боже, Ян, ты пришел! — прорыдала она, обливаясь слезами. — Шерри сказала, что написала тебе на почту, но я не была уверена, что ты придешь.

Ян напрягся. Он не обнимал ее, как, например, обнимал Аруну или свою последнюю подружку. Лишь похлопал по плечу, потом положил ладони ей на предплечья и мягко, но уверенно отстранил от себя.

Когда она отступила, рядом с Яном оказалась еще одна женщина и тоже обняла его.

— Я знала, что ты придешь. Ты всегда был лучше остальных.

Ему не пришлось освобождаться из объятий этой женщины. Она быстро отодвинулась и повернулась ко мне.

— Это мой напарник, Миро Джонс. Мы оба маршалы, — объяснил Ян женщинам, положив руку мне на плечо и подталкивая вперед. — Ми, это Роуз Лэрд, жена Эдди, и ее сестра Шерри Арболита.

Каждая старалась улыбнуться мне, насколько это было возможно с опухшими красными глазами. Я пожал им обеим руки, а затем появилась женщина, представившаяся как мать Роуз, Дженис. Она была рада познакомиться со мной и Яном и настаивала на том, чтобы мы поехали с ними на кладбище, а потом домой.

Ян откашлялся, как только она отошла, направляясь к лимузину, который должен был следовать первым за катафалком.

— Я так не думаю, Рози, — мягко сказал он, положив руку мне на поясницу. — Я просто хотел отдать дань уважения Эдди, но они не желают, чтобы я был здесь, а я не горю желанием устраивать сцену.

Говоря это, он бросил взгляд в сторону катафалка, и когда я обернулся, то увидел, что там стоят человек десять, все в той же форме, что и он, вплоть до парадного мундира. Единственным заметным отличием являлся цвет берета: у Яна зеленый, у всех остальных — черный.

— Знаешь, он все время говорил о тебе, Ян, — произнесла Роуз, подходя ближе и беря его за руку. — И очень сожалел, что не сделал большего.

— Это было давно, — заверил ее Ян, кладя руку мне на плечо. — Тут и моя вина есть. Я сильно облажался.

— Да, но то, что произошло — дело личное, к чему бы это не сводилось, — заметила она с дрожью в голосе, взглянув на меня. — По крайней мере, так мне сказал Эдди.

— Да, ну… — Ян перевел дыхание, — тем не менее. Не думаю, что это хорошая идея.

— Но…

— Я просто хотел попрощаться с Эдди и сказать тебе, что мне очень жаль.

Ее глаза наполнились слезами.

— Послушай, — начала Шерри, беря Яна за плечо. — Роуз правда хочет, чтобы ты…

— Дойл.

Мы обернулись и увидели мужчину, который стоял на ступеньку ниже, курил сигарету и смотрел на Яна снизу вверх. Он был высок — шесть футов три дюйма, как мне показалось, — весь из сплошных мышц, даже шеи не видно, с коротко подстриженными светлыми волосами и водянисто-голубыми маленькими глазами. Я мог только догадываться, сколько раз нужно было сломать нос, чтобы он стал таким кривым.

— Оделл, — ответил Ян, и я услышал в его голосе язвительные нотки.

Мужчина повернул голову, выдохнул дым и раздавил окурок о ступеньку. Он встретился взглядом с Яном за мгновение до того, как протянул ему руку.

Ян быстро пожал ее, и дружеским это рукопожатие точно не было. Оно совсем не походило на то, как он поприветствовал Барретта вчера вечером, крепко держа его руку и схватив за плечо.

— Приходи на поминки после похорон. Грета с мамой готовят, так что сам знаешь, еда будет вкусной.

Ян сузил глаза, глядя на него.

Оделл прочистил горло.

— И майору нужно переговорить с тобой.

— Что Делани нужно от меня?

— Да хрен его знает. Он просто сказал, что тот, кто увидит тебя первым, должен убедиться, что ты появишься у Эдди дома.

Переминаясь с ноги на ногу, Ян толкнул меня плечом.

— Нам придется вызвать такси и…

— Нет, дружище, можешь поехать со мной и Бейтсом. У нас найдется место для тебя и… — он кивнул в мою сторону, — …твоего друга.

— Миро, — выдохнул Ян мое имя, — это сержант первого класса Пит Оделл. Оделл, это мой напарник, заместитель маршала Соединенных Штатов Миро Джонс.

Мы обменялись быстрым рукопожатием — его рука в перчатке оказалась в моей, а потом все было кончено, — и он снова принялся разбирать Яна по косточкам.

— Ты просто сверкаешь, — сказал он странно угрожающим тоном, будто это был одновременно вызов и оскорбление.

— Некоторые из наших подразделений более особенные, чем другие.

Оделл кивком указал на берет на голове Яна.

— Берет говорит сам за себя, верно?

— Очень на это надеюсь.

Я ненавидел изменившийся ровный тон Яна, которым он заговорил, потому что тот казался настолько чужим, настолько несвойственным страстному мужчине, которого я знал и любил.

— Ты и с этим справился, — Оделл ухмыльнулся, и в его тоне кристально ясно прозвучала снисходительность. — Стал маршалом.

Ян кивнул.

— Ты сейчас в запасе?

— Да.

Это была не самая увлекательная беседа, которую мне доводилось слышать, но когда вы говорите на такую скользкую тему, трудно придумать, что сказать.

— Хорошо, — заверил Оделл и наклонился, чтобы поцеловать Роуз в щеку. — Увидимся на кладбище, а потом все вместе пойдем на поминки.

Роуз кивнула и вместе с сестрой вернулась к священнику, который пристально смотрел на Оделла.

— Да что с ним такое? — рявкнул Оделл.

— Ты затушил сигарету на ступеньках его церкви, — сухо ответил Ян. — Он, наверное, думает, что тебя вырастили волки.

Взгляд, который Оделл бросил на Яна, должен был бы испугать его, но через мгновение он ухмыльнулся, чтобы стереть с лица ненависть.

Наклонившись, Ян поднял раздавленный окурок и сказал священнику, что все уберет.

— Благодарю тебя, сын мой.

— Ты всегда был подлизой, Дойл.

— Ты просто злишься, потому что попадешь в ад, — ответил Ян ровным бесстрастным голосом.

— Пойдем уже, — пробормотал он и повернулся, чтобы спуститься с крыльца.

Ян схватил меня за руку и дернул, так что я даже не успел ничего сказать, прежде чем мы последовали за ним.

Оделл упомянул некоего Бейтса, и я предположил, что именно он сидел за рулем белого «шевроле тахо», к которому нас подвели.

— Он теперь маршал, а это его напарник, — произнес Оделл с отвращением в голосе, садясь во внедорожник.

— О, Дойл, — поприветствовал мужчина, и, в отличие от Оделла, он, казалось, был счастлив видеть Яна. — Хорошо выглядишь. Тебе на пользу служба в спецназе.

Он и сам был красив, вероятно, с меня ростом, и с морщинками вокруг темно-карих глаз, которые говорили, что он частенько смеется.

— Привет, напарник, — сказал он, протягивая мне руку через плечо. — Тайлер Бейтс.

Когда он произнес свое имя, я быстро пожал ему руку.

— Миро Джонс.

— Рад знакомству.

И на этом все, до тех пор, пока мы не добрались до кладбища Грейсленд, которое находилось на пересечении Кларк-стрит и Ирвинг-парк.

Атмосфера была гнетущей, день серым, холодным и промозглым, а внутри слышался только звук работающего обогревателя. Хотелось прикоснуться к Яну, утешить и успокоить его, но он сидел, прислонившись к двери и смотрел в окно, и, казалось, не нуждался в близости.

— Как, черт возьми, Роуз может позволить себе все это? — спросил Оделл Бейтса, оглядываясь по сторонам и тихо присвистывая.

— У семьи здесь есть свой участок, — ответил Ян, и Оделл повернулся, чтобы посмотреть на него.

— Откуда ты знаешь?

Ян пожал плечами.

— Эдди рассказал мне об этом давным-давно. Его мать хотела, чтобы он лежал здесь с семьей, а для Роуз здесь места нет.

— Дерьмово, — вмешался Бейтс.

— Держу пари, Роуз не имела права голоса, — заключил Ян.

— Блин, я так и знал, что нам надо было все это пропустить и ехать сразу на поминки, — проворчал Оделл.

— Мы несем гроб, приятель, — напомнил ему Бейтс. — Никуда нам не деться.

Разумеется, поскольку это было воскресенье перед Днем благодарения, накануне ночью выпал снег. Было холодно, когда они шли к могиле, и снег, покрывавший траву, громко скрипел под ногами, стоило всем сойти с расчищенных и посыпанных солью дорожек. Покрытие уже постелили и поставили навес и стулья, но их оказалось не так уж и много, поэтому остальные разместились вокруг.

Я наблюдал, как солдаты сняли флаг с гроба, сложили его и вручили Роуз, прежде чем пожилая женщина, которую я принял за мать Эдди, так как раньше ее не видел, забрала его у нее из рук. Роуз нахмурилась и прислонилась боком к Дженис, а та в свою очередь бросила на другую женщину убийственный взгляд, когда дочь повалилась в ее объятия.

— Ох, чувак, — простонал Бейтс, встретившись со мной взглядом.

— Для Роуз день будет тяжелым, — посочувствовал я, вся эта сцена казалась почти невыносимой. Наглядное напоминание о моем самом большом страхе: Ян лежит в гробу, а я прижимаю к груди сложенный флаг.

— Аминь, — произнес Бейтс, когда священник обратился к толпе.

ПОХОРОНЫ БЫЛИ УТОМИТЕЛЬНЫМИ. Я и понятия об этом не имел, пока не пошел на них впервые, когда мне исполнилось двадцать два. Одного из парней, с которыми я учился в полицейской академии, сбил пьяный водитель, когда тот переходил улицу. Он умер на месте. Я его почти не знал, но на похороны собрался весь поток. Вернувшись домой, я вырубился на диване и проснулся только через десять часов, когда пришла Аруна с едой.

Она была хорошей подругой, всегда думала обо мне, и пока я стоял на холоде на кладбище, меня вдруг осенило, что я должен позвонить ей и сказать об этом. Я всегда старался связаться с тем, кому хотел что-то сказать, вместо того чтобы ждать и позволять чувствам, неважно, плохим или хорошим, пропасть зря. Все было не так уж радужно, особенно когда я злился. Я изрыгал слова, которые никогда не должен был говорить, но когда чувствовал благодарность, обычно все проходило хорошо.

— Что? — Аруна поздоровалась после четвертого гудка.

За исключением, конечно, тех случаев, когда я звонил одной из своих жутко язвительных подруг.

— Спасибо, что всегда приносишь мне еду. Ты очень хороший человек.

Последовала пауза.

— Почему ты пьешь днем?

— Я не пью, ведьма ты этакая. Я на похоронах и расчувствовался.

— Ну так прекращай. Я получила опеку над тобой, когда все остальные уехали, так что по контракту обязана заботиться о тебе и заодно о Яне. Остальные за это присылают мне деньги каждый месяц.

— Господи, ну и длинный у тебя язык.

— Лиам тоже так говорит, — многозначительно произнесла она.

Я повесил трубку, потому что, Боже, это было уж слишком личное, а она прислала мне эмоджи губ, сердца и какашки. Ей всерьез лечиться надо.

Поговорив с Аруной, я удивился, получив сообщение от Майка Райана, одного из членов нашей с Яном команды. На полученной фотографии виднелась огромная корзина с фруктами, занимающая большую часть моего стола.

— Они становятся все больше, — заметил Райан, сняв трубку после первого же гудка.

— Я сказал ей, чтобы она перестала их присылать, — вздохнул я, улыбаясь при мысли о матери Оскара Гусмана. — Но она не прекратит.

— Вы с Дойлом спасли ее детей от сексуального рабства. Как же ты можешь не купаться в киви до конца своей гребаной жизни?

— А там действительно есть киви? — поинтересовался я.

— О, черт возьми, да. Еще манго, папайя и… что это за хрень?

— Личи, — услышал я ответ его напарника, Джека Дорси, звучащий гулким баритоном.

— Личи, — повторил Райан. — Что бы это ни было, черт возьми.

— Скажи ему, что тут еще карамбола и апельсины, которые привезли прямиком из Испании, без остановок на местном фермерском рынке.

— Я отправлю ей еще одно письмо на электронную почту, — пообещал я Райану. — Держу пари, посылать нам такое каждый месяц обходится в целое состояние. Может, смогу уговорить присылать раз в три месяца или раз в полгода.

— Я возьму персики для мамы, чтобы она испекла пирог. Она слетит с катушек, когда увидит их в середине осени.

— Я тоже хочу немного. Это мои персики, — напомнил я, потуже затягивая кашемировый шарф на шее, пока стоял на тротуаре и наблюдал, как Ян пожимает руки все большему количеству людей. Роуз хотела познакомить Яна со всеми, поэтому, когда она взяла его под руку, я одними губами сказал, что подожду, и отошел в сторону.

— Ты же понимаешь, что надо будет разъяснить кое-что новичкам, которых мы сюда пригласим, — небрежно заметил Райан.

— О чем ты?

— Ты же слышал, Кейдж недавно сказал, что нам нужны еще люди.

— И ты беспокоишься о том, что придется вводить их в курс дела?

— Да, чувак, это такая головная боль, когда приходится рассказывать новичкам обо всех наших шутках, о том, как мы все делаем, и обо всем остальном. Ему нужно просто оставить все как есть.

— Потому что ты боишься перемен, — усмехнулся я. — Это отличная причина, чтобы не работать на полную мощность.

— Ты тоже это ненавидишь, — обвинил он меня. — Помнишь Литтлфилда и Познера? У них ничего не вышло, а предполагалось, что все получится.

— Так нечестно.

— Да черта с два.

— Литтлфилда подстрелили, и он решил, что не хочет, чтобы такое повторилось. Ты не можешь винить его за это. По крайней мере, он был честен.

— А Познер? — ехидно поинтересовался Райан.

— Да ладно тебе, — сказал я так, словно это было очевидно.

— Что? Не так уж высоко прыгать пришлось. Я сходил посмотрел.

Кто бы сомневался.

— Для тебя невысоко.

— Ни для кого невысоко!

Бедный парень.

Дугласа Познера перевели из нашего следственного отдела в отдел судебной поддержки после того, как он пробыл напарником Яна всего один день. Я в то время все еще занимался бумажной работой, и Кейдж решил ввести новичка в курс дела. Я никогда не верил, что он сомневался в Дуге Познере, и поэтому использовал Яна как своего рода испытание огнем.

— Мне плевать, даже если это гребаный Большой Каньон, — продолжал Райан. — Ты следуешь за своим напарником, несмотря ни на что.

Отчеты были в лучшем случае неточными, и когда его спросили, Ян не смог однозначно сказать, было ли расстояние между зданиями пять футов или восемь. Ясно было лишь то, что Ян преследовал беглеца и прыгнул вслед за ним, а Познер остановился, огляделся и спустился с пятого этажа вниз по лестнице. К тому времени он уже не мог предоставить Яну никакой поддержки, так как понятия не имел, где находится его напарник или беглец. После этого за весь день ему посчастливилось услышать лишь два слова из уст любви всей моей жизни.

Помимо прыжка, которого он не совершил, Познер еще и послушался агента наркоконтроля, а не Яна, и не проверил сведения. Последствием всего этого оказался разъяренный Ян Дойл, который набросился на него посреди офиса в конце смены. Было забавно, потому что Ян громогласно вещал о стандартном порядке действий, и слушать это оказалось уморительно, учитывая, что любимой его фразой было «да забей», — а Познер кричал в ответ, что Ян — угроза и вообще сумасшедший. Возможно, все было бы в порядке, если бы я не вышел тогда из подсобки, Познер указал на меня и сказал, что в первую очередь из-за Яна я и пострадал. Беккер и Ковальски удерживали его вместе.

Кейдж отправил Яна домой вместе со мной и пригласил Познера в свой кабинет. Хорошо, что на следующий день он уехал, потому что Ян по дороге снова начал нервничать. С тех пор пробовались еще четверо парней, и никто из них с нами не сработался.

— Я просто не люблю новеньких, — заключил Райан.

— Мы с Яном оба когда-то были новичками.

— Я не помню, — сказал он пренебрежительно, прочищая горло. — Эй, мы с Джеком закончим через пару часов. Вы с Дойлом хотите заскочить в «Портильо» поесть, а потом можем пойти в «Долбанутую Сову»?

Мне потребовалась секунда.

— Прости, что?

— Просто скажи нет, Джонс! — крикнул Дорси на заднем плане.

— Черт возьми, что это за «Долбанутая Сова»?

Райан прочистил горло.

— Это кофейня недалеко от университета.

— И зачем ты туда собрался?

— Просто подумал, что звучит забавно, — весело ответил он.

Поебень какая-то.

— Бред сивой кобылы.

— Слушай…

— А в «Обдолбанной Сове» случайно нет живой музыки?

— В «Долбанутой Сове», — поправил он.

— Ну так есть?

Он кашлянул.

— Да пошел ты, Райан, — огрызнулся я. — Я отказываюсь снова слушать группу твоей сестры.

— Ну же, — взмолился он.

— Достаточно и один раз в жизни послушать «Алую Волну».

— Они не так уж и плохи.

— Не так уж и плохи, — простонал я. — Ты что, издеваешься надо мной?

— И кроме того, они поменяли название. Барабанщик беспокоился, что Университет Алабамы может подать на них в суд за нарушение авторских прав.

— У них в названии прилив, а не волна.

— Да, я в курсе, но не хотел с ним спорить, потому что, знаешь ли, название было отвратительным.

— Название группы — не самая главная проблема, — заметил я, не в силах сохранять невозмутимое выражение лица. — Господи, Майк, у них такая хреновая музыка.

— Такая хреновая! — эхом отозвался Дорси на заднем плане. — Просто скажи нет, Джонс. Спасайся!

Я услышал удар, грохот и смех Дорси, поэтому решил, что ничего не сломали.

— Слушай, — сказал я ему, — если мы с Яном закончим с похоронами не слишком поздно, то я наберу вас и узнаю, где вы.

— Молодца, — ответил Райан. — Я оставлю тебе кусок пирога.

Я хмыкнул и сбросил вызов, заметив, что Ян оглядывает толпу в поисках меня. Подняв руку, чтобы привлечь внимание, я увидел, как его лицо тут же будто разгладилось: подбородок, натянутая улыбка и нахмуренные брови, когда он направился ко мне. Не успел он сделать и трех шагов, как одна из пяти женщин, которые стояли группкой, преградила ему путь. Она была красивой, с роскошными длинными густыми светлыми волосами.

Ян резко остановился, иначе врезался бы в нее, и, чтобы сохранить равновесие, ему пришлось схватить девушку за руки. Ее ладони тут же легли ему на грудь.

Они долго стояли и смотрели друг на друга, а потом Ян отпустил ее, и она в тот же миг попятилась назад. Даже на расстоянии я уловил неловкость. Она посмотрела на свои ноги, проверяя, в порядке ли черные лакированные туфли-лодочки, а затем на него, заправляя волосы за уши и улыбаясь, как будто не была уверена, стоит ли ей это делать. Ян сглотнул, глубоко вздохнул и сунул руки в карманы пальто. Вместе они составляли прекрасную картину: он в своем мужественном военном великолепии альфы и она в пальто цвета слоновой кости с отложным воротником, которое делало ее хрупкой и соблазнительно женственной. Они так хорошо смотрелись вместе, что должны были быть на плакатах, почему противоположности притягиваются.

— Это было бы забавно, — заметил Оделл, как будто все было совсем не так.

Я повернулся и посмотрел на Оделла и Бейтса, которые присоединились ко мне, по одному с каждой стороны.

— В смысле? — спросил я, повернувшись к Бейтсу, потому что он мне нравился больше.

— Дойл с Данитой Стэнли, — ответил Оделл, двигаясь так, чтобы оказаться слева от Бейтса, лицом ко мне. — Он ведь рассказал тебе, почему его перевели из нашего подразделения, верно?

Я отрицательно покачал головой.

Бейтс издал какой-то звук.

— Что? — рявкнул на него Оделл.

Бейтс пожал плечами.

— Может быть, Дойл не хочет, чтобы его новый напарник знал всю эту хрень. В смысле, без обид, Джонс, но, я имею в виду, вы вообще близко общаетесь помимо работы?

— Мы близки, — произнес я, затаив дыхание.

— Вот видишь, — хохотнул Оделл и ударил Бейтса кулаком в грудь. — Они близки, так что Дойл не будет возражать, если мы расскажем Джонсу, что он ушел из нашего подразделения, потому что трахнул жену одного из парней, который, как предполагалось, был его братом.

Я промолчал, потому что по угрожающему выражению лица Оделла понял, что это еще не все.

— А мы в свою очередь случайно бросили его после того, как во время операции ушли на юг.

Совсем не то, чего я ожидал.

— О черт, Джонс, видел бы ты свое лицо! — воскликнул Оделл. — А у тебя сложилось впечатление, что Ян Дойл не гребаный кусок дерьма?

Бейтс вздрогнул и положил руку мне на плечо.

— Мы хотели оставить его всего на пару часов, просто чтобы напугать, понимаешь?

Желание ударить его кулаком в лицо, а затем обратить свою ярость на Оделла было почти непреодолимым. Мне казалось, что я тону. Я едва мог дышать от желания причинить ему боль, услышать его крики.

— Но все изменилось так быстро, что не успели мы опомниться, как его положение было скомпрометировано, его взяли под арест, — продолжал Бейтс.

Все звучало так безобидно, когда он рассказывал об этом, совсем не похоже на борьбу не на жизнь, а на смерть, как, уверен, и происходило на самом деле.

— Дело в том, что еще до того, как нам пришлось вернуться, Лэрд умолял нас повернуть назад. Он был единственным, кто отказался садиться в вертушку. Нам пришлось взять его на руки и нести.

И именно поэтому мы с Яном оказались здесь, чтобы засвидетельствовать свое почтение Эдварду Лэрду.

— Это было глупо, но… ты же понимаешь, Джонс. В смысле, то же самое касается полицейских или маршалов вроде тебя, не важно. Парни, с которыми ты служишь, — твои братья. Нельзя трахать жену своего брата, ни при каких обстоятельствах, — бессвязно продолжал Бейтс.

Ни при каких обстоятельствах.

— И мы вовсе не предполагали, что все так выйдет. Отчасти то была просто случайность, — сказал Бейтс, повышая голос. Я догадался, что мое молчание начинает его немного пугать. — Мы не планировали, что он пробудет там так долго.

Все казалось слишком тесным: одежда, пальто, но в основном моя кожа. Мне нужно было содрать все: плоть, мышцы, кости — и выпустить на волю яростную ненависть, что сжигала меня изнутри, начиная с той дыры, которую разъела в желудке.

— Мы его вернули, — выдавил Бейтс, это прозвучало скорее умоляюще, чем убедительно. — Очевидно же.

— На сколько… — мой голос дрогнул, охрипнув от боли, — …на сколько вы его бросили?

— Мы его не бросали. Он застрял. Мы оставили его задницу на пару часов максимум. Он сам попал в плен, — ехидно ответил Оделл, и вся его самодовольная, сердитая физиономия выражала вызов. Он ненавидел Яна. Я почти чувствовал запах этой ненависти, как будто испорченное мясо гниет изнутри. — И они держали его всего три дня.

Я пристально посмотрел Оделлу в глаза.

— Но не распространяйся, Джонс, потому что никто кроме нас об этом не знает. Это не вошло ни в один отчет.

К тому же все произошло очень давно.

Медленно, спокойно я втянул в легкие холодный влажный воздух и выдохнул.

— Вы, парни, езжайте на поминки. Мы с Яном вас догоним.

— Оу, ну не надо так, — уговаривал Оделл, его слова напоминали густой прогорклый мед, который он источал вокруг. — Не сердись из-за него. Много воды утекло с тех пор.

— Так ты себе и повторяешь?

— Не говори ничего такого, о чем потом пожалеешь, Джонс.

Я пожал плечами.

— Мне просто интересно, почему вы на самом деле его бросили.

— Я только что объяснил тебе почему.

— Не-а, — поддразнил я его, ухмыляясь, как всегда, когда вел себя как говнюк. — Не верю, что Ян трахал жену лишь одного твоего приятеля.

Оделл покраснел. Мгновенно стал пунцовым. Просто потрясающе.

— Ах ты сукин…

— Я слышал, как ты говорил о своей жене, — лукаво намекнул я. — Грета, верно?

— Лучше бы ты заткнул свой грязный гребаный рот! — взревел он, указывая на меня.

— Миро? — Я услышал, как Ян окликнул меня сзади.

— Он переспал со всеми женами или только с твоей и с женой другого несчастного сукина сына?

Оделл задрожал от ярости, его взгляд стал пустым, будто у акулы перед тем, как она откусывает большой жирный кусок от тюленя.

— У тебя разве нет детишек? Примерно лет пяти?

Судя по тому, как он набросился на меня, так оно и было.

Дело в том, что ударь я его первым, и меня могли отстранить от работы, или того хуже. А если я этого не сделаю, то как смогу снова посмотреть Яну в лицо, после того как узнал обо всем?

Существовала только одна достойная альтернатива. Следовало привести Оделла в такую ярость, чтобы он набросился на меня, как разъяренный бык. Он должен был нанести первый удар. Но как вообще заманить в ловушку обученного солдата? Что можно сказать, чтобы заставить человека со стальными нервами расколоться?

По отношению к парню я поступил дерьмово, но бросить Яна на верные пытки и возможную казнь было выше по шкале дерьма. Поэтому, когда Оделл нанес удар наотмашь и промахнулся, я ответил ударом локтя в самодовольную физиономию Пита Оделла. После этого единственным самодовольным засранцем, скандалившим на похоронах, был я.