Печальный Лорд

Глава 17. Зеленоглазый незнакомец

Элихио ещё долго не мог уснуть. Сидя на кровати, он любовался свадебным костюмом, а с фотографии на него смотрел Даллен. Задремал Элихио только далеко за полночь, но вскоре его разбудил взволнованный шёпот:

— Сударь… Сударь, вам лучше встать.

В темноте Элихио различил очертания лысой головы дворецкого, склонившегося над ним. Нащупав кнопку ночника, Элихио включил свет. Было два часа ночи, но в костюме Эгмемона не было ни намёка на небрежность или спешку при одевании, как будто он вовсе не ложился спать. Даже перчатки были на нём.

— Что случилось? — спросил Элихио, чувствуя в животе лёгкий холодок тревоги.

— Боюсь, вашему папеньке очень худо, — ответил Эгмемон. — Кажется, он заболел, только я не знаю, что с ним такое.

Сердце Элихио колотилось в груди так часто и сильно, что у него даже запульсировало в висках. Он натянул брюки и рубашку, быстро закрутил волосы в узел, наспех закрепив на нём зажим, и прошёл следом за Эгмемоном в соседнюю комнату, где тоже горел ночник. Доктор Кройц лежал в постели такой бледный, что его лицо почти сливалось с подушкой, а лоб блестел от испарины. Увидев Элихио, он простонал слабым, неузнаваемым голосом:

— Зачем вы его разбудили?

Элихио присел на край его постели и взял его холодную вялую руку.

— Что с вами?

Еле шевеля серыми губами, доктор Кройц прошептал:

— Предполагаю, что у меня могло подскочить давление. Это началось два года назад, после смерти спутника. Я проходил курс лечения, меня поставили на ноги, но теперь мне время от времени нужно повторять этот курс… Видимо, уже пора.

Элихио пощупал его пульс и потрогал лоб.

— Что конкретно вы чувствуете? — спросил он.

— Жуткую головную боль, холодный пот, тошноту и слабость, — чуть слышно ответил доктор Кройц. — И сердце покалывает весьма ощутимо. В общем, это опять криз… Как назло, мини-диагност и моё лекарство я оставил дома — торопился… Придётся вызывать «скорую помощь». Само это не пройдёт. Только умоляю, можно сделать это как-нибудь так, чтобы не побеспокоить хозяев?

— Мы постараемся, сударь, — сказал Эгмемон.

Элихио сам позвонил в службу скорой помощи. Он назвал адрес, имя пациента и предварительный диагноз, и ему ответили, что врач будет через десять минут. Эгмемон, надев зимний плащ, пошёл на площадку перед ангаром ждать прибытия медицинского флаера, а Элихио остался с доктором Кройцем, мучимый чувством вины и охваченный щемящей жалостью. Сколько он себя помнил, к больным, испытывающим страдания людям он всегда чувствовал особенную, острую, трепещущую жалость и безумное желание помочь, облегчить эти страдания. И сейчас, видя доктора Кройца в таком состоянии, Элихио забыл обо всём; ему хотелось взять его на руки, как ребёнка, прижать к своей груди, взять его боль себе, а мысль о том, что он, Элихио, стал причиной такого состояния, делала это чувство ещё мучительнее. Представив на секунду, что он может потерять и его, Элихио содрогнулся. Склонившись над доктором Кройцем, он погладил его по волосам. Тот, открыв глаза, слабо улыбнулся.

— Не переживай, сынок, — сказал он. — Я выкарабкаюсь… Я ещё нужен тебе, и мне есть ради чего жить. Для тебя я даже из мёртвых воскресну… Если только я правда нужен тебе.

Элихио уткнулся лбом в его плечо.

— Вы нужны мне…

Рука доктора Кройца легла на его волосы.

— Я люблю тебя, сынок.

Звук подлетевшего флаера заставил Элихио поднять голову. Он подошёл к окну. По дорожке от посадочной площадки к дому шли две фигуры: одна лысая, в чёрном костюме и белых перчатках, другая — в бело-голубом комбинезоне и белых сапогах, туго облегавших голени. На плече у этой фигуры висел объёмистый серебристый чемоданчик.

Через минуту за дверью послышались приглушённые шаги. Дверь открылась, и сначала вошёл Эгмемон, показывая рукой в белой перчатке на кровать, где лежал доктор Кройц, а следом — врач в бело-голубом комбинезоне. Он был молодой, остриженный ёжиком, с высоким лбом, большим, красиво очерченным подбородком и спокойными зелёными глазами. Издали он не показался Элихио слишком высоким, но теперь было видно, что ростом он был как Йорн. Задержав взгляд на Элихио, он чуть улыбнулся уголками губ и слегка поклонился. Доктор Кройц, увидев его, проговорил удивлённо:

— МуИрхаль! Вот так встреча…

Врач, осторожно опуская свой чемоданчик на пол, присел на край постели. Взяв бледную руку доктора Кройца в свои обтянутые тонкими защитными перчатками руки, он сказал:

— Я услышал по рации, что тебе плохо, и попросил отдать этот вызов мне. Ну что, неужели опять давление?

— Похоже на то, Муирхаль, — чуть слышно ответил доктор Кройц.

— Давай-ка обследуем тебя, — сказал врач, открывая свой чемоданчик.

Он достал оттуда миниатюрный прибор, нажал на нём кнопку, и из него на лоб доктору Кройцу упал тонкий зелёный луч. Врач провёл лучом по всему его телу с головы до ног, посмотрел на дисплей и сказал:

— Гм, да… Что-то ты и правда расклеился, старик. Тебе срочно надо ложиться на генеральную чистку, а сердечко твоё вообще кричит «Помогите!» Ты на грани инфаркта, дружище. Церебральные сосуды тоже чувствуют себя из рук вон плохо, существует высокая опасность геморрагического инсульта.

— Какой уровень опасности? — хрипло спросил доктор Кройц.

— Боюсь, что красный, — ответил врач. И, склонившись над ним, сказал: — Дружище, я тебя забираю в больницу.

— Ты это серьёзно? — пробормотал доктор Кройц испуганно, приподнимаясь на локте.

— Абсолютно, старина, — сказал Муирхаль. — Какие уж тут шутки!

— Нет, нет, Муирхаль, — простонал доктор Кройц, падая обратно на подушку. — Только не сейчас… Сейчас никак нельзя! Сбей мне давление, поставь тройной пролонгированный спазмолитик, в коронарные сосуды введи антисклеротический агент, а через неделю я сам лягу в больницу. Мне нужна только одна неделя.

— Давление мы тебе сейчас собьём, — ответил Муирхаль, доставая другой прибор с длинными электродами, смотанными в аккуратное кольцо. — Но никакой недели я тебе не дам, и не надейся. Речь идёт о твоей жизни, старина, и это не обсуждается. Криз может повториться через день — другой, а это для тебя смертельно опасно.

— Муирхаль, у меня сын, — дрожащим голосом проговорил доктор Кройц, указывая умоляющим взглядом на Элихио. — У него заканчиваются каникулы, а потом он уедет, и я его опять долго не увижу…

Муирхаль взглянул на Элихио с некоторым недоумением.

— Это Иниго? Я что-то его не узнал.

— Нет, это не Иниго, — сказал доктор Кройц. — Его зовут Элихио, это мой старший. Он учится в Кайанчитумской медицинской академии.

— А, коллега, — улыбнулся Муирхаль. — Рад познакомиться. Это и моя альма-матер. Как там старик Амогар — жив, здоров? Всё ещё преподаёт?

— Да, — ответил Элихио. — Профессор на прежнем месте.

Муирхаль тем временем размотал электроды и прилепил по паре на оба запястья и обе щиколотки доктора Кройца, ещё одну пару прикрепил к его груди, а последнюю — на виски.

— Знакомы с таким аппаратом? — спросил он, обращаясь к Элихио.

— Да, — ответил Элихио. — Пока только теоретически.

— Сейчас познакомитесь практически, — сказал Муирхаль. — Можете подойти.

Элихио подошёл. Принцип действия аппарата он знал, но ещё никогда не держал его в руках. Обтянутый тонкой перчаткой палец Муирхаля нажал кнопку «пуск», и дисплей засветился красным. На нём высветились белые кнопки.

— В соответствии с показателями давления задаём мощность, — пояснял Муирхаль, быстро нажимая на кнопки. — Всё очень просто. Воздействие оказывается комплексное: и на саму сосудистую стенку, и на сосудодвигательный центр, и на сердечную мышцу, и на нервные пути. Ну вот, процесс нормализации сосудистого тонуса начался.

Застёжка зажима на волосах Элихио не выдержала: раздался щелчок, и освобождённые волосы каштановым водопадом заструились по его плечам. Заметив восхищённый взгляд Муирхаля, Элихио нахмурился, поднял с пола зажим и снова убрал волосы. Доктор Кройц лежал с закрытыми глазами, по-прежнему бледный, и Элихио, сев у его изголовья, стал тихонько поглаживать его по волосам. Доктор Кройц, повернув к нему голову, устало улыбнулся.

— Одна неделя, Муирхаль, — сказал он. — Обещаю, через неделю я сам приду.

— Через неделю тебя могут уже привезти, — покачал головой Муирхаль. — И с тяжёлыми осложнениями. Ты хочешь потерять трудоспособность? А может, тебе жить надоело?

— Нет, я хочу жить, — прошептал доктор Кройц. — Я должен… Ради него.

— Тогда ты сейчас поедешь со мной в больницу, дружище, — сказал Муирхаль. — Я не могу дать тебе эту неделю, потому что она может стоить тебе жизни. Элихио, как вы считаете? Его нужно госпитализировать?

— Я думаю, нужно, — сказал Элихио. — Для этого есть все показания.

— Консилиум принял решение, — заключил Муирхаль. — Не расстраивайся, старина…

Элихио будет навещать тебя каждый день. Твоя жизнь стоит того, чтобы ради неё пожертвовать этой неделей.

Через двадцать минут он отсоединил аппарат. Хоть давление и понизилось почти до нормального уровня, но доктор Кройц чувствовал себя всё ещё плохо. Он оделся и хотел сам идти в медицинский флаер, но Муирхаль ему этого не позволил. Он закутал его в термоодеяло и понёс на руках. Эгмемон, спускаясь следом, говорил:

— Ничего, сударь, поправляйтесь… За ваш флаер не волнуйтесь, у нас он будет в целости и сохранности. Как выпишетесь, заберёте.

Все эти передвижения всё-таки разбудили лорда Дитмара. Он вышел из спальни, завязывая пояс халата.

— Что случилось? — спросил он обеспокоенно.

— Доктора Кройца увозят в больницу, милорд, — ответил Эгмемон.

— Какой диагноз? — обратился лорд Дитмар к Муирхалю.

— Предынфарктное состояние и опасность инсульта, — ответил тот. — Нужна немедленная госпитализация.

Элихио проводил их до самого флаера в одной рубашке, не чувствуя холода. Пока Муирхаль укладывал доктора Кройца, у него созрело решение.

— Я еду с вами, — сказал он. — Вы подождёте меня? Я только оденусь и возьму вещи.

Доктор Кройц простонал из флаера:

— Муирхаль, пусть он поедет… Я хочу, чтобы он был рядом.

— Хорошо, ждём, — кивнул Муирхаль. — Побыстрее.

Элихио стремглав бросился в дом. Промчавшись мимо лорда Дитмара с Эгмемоном, он побежал к себе в комнату, перескакивая через ступеньку. Сунув в сумку портрет отца, он схватил свадебное облачение в хрустящем чехле и тоже хотел упаковать, но остановился. Его сумка и чемодан и так были набиты до отказа, и чтобы убрать туда ещё и этот костюм, пришлось бы его жестоко смять. Подумав две десятых доли секунды, он нашёл единственно возможный выход: надел костюм, а свою одежду безжалостно запихал в сумку. Из своих вещей на нём остались только сапоги. Окинув прощальным взглядом комнату, он подошёл к фотографии на туалетном столике и поцеловал изображение Даллена.

— Спасибо тебе, — сказал он.

Навьючив на себя сумку и схватив чемодан за ручку, он побежал вниз. Заметив на себе недоуменные взгляды лорда Дитмара и Эгмемона, он задержался на секунду, чтобы объяснить:

— В сумку костюм не вошёл, пришлось надеть. Я еду с ними в больницу.

Эгмемон подскочил к нему:

— Давайте, я ваши вещи поднесу!

Он взял у него его сумку и чемодан, а Элихио порывисто обнял лорда Дитмара и поцеловал.

— Спасибо вам, милорд. Передайте мои извинения вашему спутнику за то, что я уехал, не простившись с ним.

И он бегом бросился к медицинскому флаеру, боясь, что он его не дождётся.

— Позвони нам! — воскликнул лорд Дитмар ему вслед.

Выскочив на крыльцо, Элихио облегчённо вздохнул: флаер «скорой помощи» ждал на взлётно-посадочной площадке. Резво сбежав по ступенькам, Элихио побежал по расчищенной им сегодня днём дорожке, а дворецкий, отдуваясь под тяжестью вещей, еле поспевал за ним. Возле флаера Элихио взял у Эгмемона свою сумку и чемодан и, чмокнув его в щёку, сказал:

— Спасибо, Эгмемон. Я буду скучать по тебе. Передай привет Эннкетину и Йорну; мне жаль, что я не успел с ними попрощаться.

— Приезжайте ещё, сударь, — растроганно сказал Эгмемон, смахивая перчаткой слезу.

Элихио вскочил во флаер, где лежал доктор Кройц, укутанный термоодеялом, а на сиденье рядом сидел Муирхаль. Только когда дверца захлопнулась, Элихио заметил, что опять потерял зажим, но искать его было слишком поздно: двигатели флаера заработали, и он уже оторвался от площадки. Откинув распустившиеся волосы за спину, Элихио сел на свободное сиденье, устроив сумку и чемодан у себя в ногах. Муирхаль улыбнулся, окинув его подвенечный костюм восхищённым взглядом.

— Я понимаю, сейчас я выгляжу нелепо во всём этом, — пробормотал Элихио. — Просто для этого костюма не нашлось достаточно места в сумках, а я не хотел бы его мять.

— Вы ослепительны, — сказал Муирхаль.

Они взлетели и помчались. Доктор Кройц, открыв глаза, посмотрел на Элихио и улыбнулся. Выпростав руку из-под края термоодеяла, он протянул её Элихио. Муирхаль уступил Элихио место рядом с ним. Пересев и взяв уже немного согревшуюся руку доктора Кройца, Элихио сказал:

— Я с вами. Всё будет хорошо.

— Какой ты красивый, — прошептал доктор Кройц, дотрагиваясь до его свободно свисающих волос.

Его взгляд туманился, веки опускались, но он из последних сил поднимал их, чтобы смотреть на Элихио. Из-под одеяла высунулись пальцы другой его руки, в которых была зажата прямоугольная фиолетовая карточка с золотой полоской — ключ от квартиры, а также красно-оранжевая пластиковая денежная карта.

— Возьми… Адрес помнишь? Королевский район, улица короля Одо, дом семьдесят два. Квартира сто двадцать шесть четырнадцать. На карточке денег немного, но тебе хватит. Код — три нуля, восемь, двадцать два, одиннадцать… Мне страшно жаль, что так вышло, сынок. Я даже хотел взять на работе отгул, чтобы побыть с тобой хотя бы пару дней, но, видно, не получится. Досадно… Извини, мой дорогой. В мои планы не входило свалиться на больничную койку.

Они летели сквозь пелену снежной метели, и в хаосе пляшущих снежинок снова проступал образ отца, преследовавший Элихио с постоянством одержимости и пронзавший его сердце насквозь тонкими ледяными кристаллами боли. Теперь Элихио боялся, чтобы к нему не присоединился другой образ — бледное лицо доктора Кройца с полуопущенными веками и угасшим взглядом. Его горло невыносимо сжалось, а из глаз потекла едко-солёная боль, и он не мог её удержать у себя внутри даже в присутствии Муирхаля: его горло просто разорвалось бы.

— Ну… Ну.

Пальцы доктора Кройца вытирали его мокрые щёки. Муирхаль включил связь и сказал:

— Диспетчер, говорит доктор Альхубадо. Готовьтесь принять больного с предынфарктным состоянием и опасностью геморрагического инсульта красного уровня. Давление нормализовано, но состояние нестабильное.

— Вас понял, — ответил голос сквозь треск помех. — Одну минуту… — Треск усилился, потом послышался неприятный щелчок, и голос сказал: — Вас ждут на двадцать седьмом терминале.

— Понял, конец связи, — ответил Муирхаль. И, дотронувшись до плеча Элихио, сказал мягко: — Всё будет хорошо.

Объятый метелью город-исполин встретил их холодным мерцанием миллионов огней. Длинная посадочная площадка Центральной больницы была ярко освещена синими огнями, большие цифры номеров терминалов светились оранжевым. Чёткий спокойный голос Муирхаля сказал:

— Двадцать седьмой, говорит доктор Альхубадо. Вы готовы нас принять?

— Готовность подтверждаю, — ответил сухой трескучий голос. — Приёмная капсула активирована.

Флаер плавно опустился на площадку перед двадцать седьмым терминалом. Люди в белых комбинезонах подкатили к дверце прозрачную, мягко светящуюся изнутри капсулу, четыре пары рук в белых перчатках приняли доктора Кройца и уложили в углубление, выстланное голубой пупырчатой подложкой, и крышка капсулы закрылась. Элихио видел сквозь неё лицо доктора Кройца, видел, как шевельнулись его губы, и по их движению угадал: «Всё будет хорошо». Он приложил пальцы к губам и послал вслед капсуле воздушный поцелуй. Налетевший ветер взметнул и спутал его волосы, пересыпав их мокрым снегом.

— Не забудьте взять ваши вещи из флаера, — послышался рядом голос Муирхаля.

Элихио вытащил сумку с чемоданом. Дверца флаера захлопнулась, и машина поднялась в воздух, ослепив Элихио красными огнями днища.

— Моя смена окончена, — сказал Муирхаль. — Если вы немного подождёте, я провожу вас домой. Пойдёмте.

Рядом с оранжевой цифрой терминала была дверь лифта. Муирхаль вызвал лифт, и из открывшейся двери хлынул холодный сиреневый свет. Они вошли в кабинку, и Элихио оказался с Муирхалем лицом к лицу, совсем близко — так близко, что мог сосчитать все его ресницы. Сантиметровый золотистый ёжик на его голове плавно сходил на нет на висках и сзади над шеей, и из-под волос виднелся бледно-коричневый узор татуировки, на подбородке была ямочка, а изящной, благородной формой своего носа он походил на аристократа. Элихио почему-то решил, что Муирхаль принадлежал к типу отъявленных ловеласов, и он старался не встречаться с тёплой, но опасной зеленью его глаз.

Они вышли из лифта в полуосвещённом пустом коридоре. Муирхаль поднял сумку Элихио и поставил у стены.

— Подождите меня здесь, я быстро приму душ и переоденусь.

Элихио остался в коридоре один. Он вдруг вспомнил, что в спешке оставил свою зубную щётку, мочалку и полотенце в ванной в доме лорда Дитмара, и поморщился от досады. Придётся покупать. Странно у него сработали мозги: подвенечный наряд не забыл, а щётку оставил. Перед его глазами стояло бледное лицо доктора Кройца. Он пощупал в кармане ключ и карточку. Его горло опять сжалось. Ему хотелось бежать, искать, найти его, попросить прощения и сказать…

— Идёмте, Элихио.

Перед ним стоял высокий, зеленоглазый стриженый блондин в чёрном блестящем пальто и коричневых коротких сапогах со шнуровкой и бахромой, на толстой рифлёной подошве. Его шею обвивал двухцветный, бело-лиловый шарф, а под пальто на нём была водолазка цвета индиго. На его бежевых брюках всюду были складки, защипы, нашивки, с них свисали декоративные шнурки, а на талии они были схвачены гладким чёрным поясом с прямоугольной серебристой пряжкой и металлическими заклёпками. Среди этой нарочитой цветовой безвкусицы были две сочетающиеся вещи — коричневые сапоги и перчатки точно такого же цвета. Это был один из тех парней, которых Элихио считал беспечными и беспутными прожигателями жизни, чей смысл существования состоял в развлечениях, подчас рискованных; эти парни называли себя «хакари», брили головы и украшали их татуировками. Если бы Элихио не знал, что перед ним был врач «скорой помощи», он бы подумал, что сюда зачем-то забрёл один из этих ребят.

— Давайте, я помогу вам с вещами, — сказал Муирхаль, беря на плечо сумку Элихио.

Они вышли из здания больницы под густой снегопад. Муирхаль сказал:

— Извините, я лишён водительских прав, так что придется ехать на общественном транспорте.

Элихио попытался припомнить адрес: Королевский район, улица короля Одо. Номер дома и квартиры он забыл, и пришлось посмотреть на ключе. Дом 72, квартира 126-14.

— Я никогда не ездил в Королевский район, — сказал он. — Я даже не знаю, каким маршрутом туда можно доехать.

— Я знаю, где живёт Азахель, — ответил Муирхаль. — Я сам живу неподалёку. Туда лучше ехать городским экспрессом. Пойдёмте на станцию.

Они поднялись на эскалаторе на шестой ярус, в котором проходили маршруты городского надземного экспресса. По заснеженной пешеходной зоне они прошли над ущельями улиц к станции экспресса, на которой в этот час стояло всего несколько человек. На станции Элихио увидел магазинчик, в котором продавалось всё — от продуктов до игрушек. Он зашёл туда в поисках зубной щётки. Торговый зал был почти пуст, между полками ходили всего два-три покупателя. Элихио нашёл щётки и выбрал себе пару штук, также взял губку для тела, мыло, расчёску и флакон шампуня. Подойдя к кассе, он выложил покупки перед кассиром. Тот, окинув взглядом его костюм, спросил сочувственно:

— Что, свадьба расстроилась?

— Я не со свадьбы, — сказал Элихио.

Он расплатился и забрал пакет с покупками. Когда он вышел на перрон, к станции уже подлетал состав, на котором было написано, что он идёт через Королевский район. Муирхаль кивнул:

— Это наш. Поехали.

Они вошли в пустой вагон. С потолка сразу раздался голос:

— Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, своевременно оплачивайте проезд. Вставьте единую карту оплаты в щель устройства для оплаты проезда. Если в течение трёх минут после начала поездки не будет произведена оплата, вы будете считаться безбилетными, и централизованная система городских транспортных перевозок наложит на вас административный штраф, оплата которого должна быть осуществлена в течение суток с момента наложения. В случае неуплаты штрафа по истечении суток неплательщик получит в течение следующих суток повестку, по которой он должен явиться в главный офис централизованной системы городских транспортных перевозок для решения вопроса о лишении его права пользоваться данным видом общественного городского транспорта на срок в один месяц.

Муирхаль достал из кармана карту оплаты и вставил её в щель устройства, на экране которого высветилось «Оплата произведена. Спасибо». Элихио долго искал в сумке свою карту и уже начал нервничать: три минуты были на исходе. Наконец он обнаружил её и поспешно вставил в щель, но на экране вместо «спасибо» высветилось: «Извините, на Вашей единой карте оплаты не осталось денег. Вы можете оплатить проезд банковской карточкой». Элихио успел сунуть в щель карточку за две секунды до истечения трёх минут, и на экране высветилось «спасибо». Облегчённо вздохнув, Элихио опустился на сиденье.

— А за что вас лишили водительских прав? — спросил он Муирхаля.

Тот усмехнулся.

— За неоднократное нарушение правил. Набралось сто восемьдесят штрафных баллов, и пожалуйста — лишение прав на год. Осталось ещё семь месяцев.

Элихио умолк, и Муирхаль тоже ничего не говорил. Некоторое время они ехали в молчании, и Элихио думал о том, как круто всё поменялось в его жизни после смерти отца. Картина под названием «Смерть на улице» снова с болезненной чёткостью начала проступать перед его мысленным взором, но над нею возвышалась и отчасти заслоняла её огромная, как небоскрёб, фигура лорда Дитмара. Невесомое прикосновение маленькой руки Джима и его длинная белая шея со сверкающими феонами были как глоток изысканного вина посреди всеобщей забегаловочной безвкусицы. Новая фигура с проседью в волосах и тихим усталым голосом, с красивыми руками, на которых между большим и указательным пальцем краснели потёртости, появилась откуда-то с краю, из-за рамок представления Элихио об этом мире, — человек, без которого у отца не мог бы родиться он, Элихио. Человек, которого Элихио подтолкнул к страшной грани, за которую уже ушёл отец.

Его руку накрыла большая тёплая ладонь.

— Не волнуйтесь. Азахель поправится, — сказал Муирхаль. Он как будто прочёл мысли Элихио.

— А если он… — пробормотал Элихио.

— Нет, — перебил Муирхаль мягко. — Всё будет хорошо. Госпитализация была своевременной. В сосудистом отделении работают отличные ребята, они поставят его на ноги на раз-два.

Тёплое прикосновение его руки было приятно, Элихио чувствовал: ему было не всё равно. Его зелёные глаза были серьёзными и умными, смотрели на Элихио со спокойной доброжелательностью. Он хороший человек, решил Элихио, хоть и одевается как хакари, а под волосами у него татуировка. Странно для врача «скорой помощи», но одежда — не главное. В конце концов, бОльшую часть времени он облачён в медицинскую спецодежду. И, может быть, он даже и не ловелас, хотя и красавчик. Возможно, на романы у него просто нет времени, потому что он работает на «скорой». Почему он, вместо того чтобы ехать к себе домой и отдыхать после смены, едет с Элихио домой к доктору Кройцу?

Голос с потолка объявил:

— Королевский район. Станция «Улица короля Хуалио».

— Выходим? — спросил Элихио, приподнимаясь со своего места.

— На следующей, — ответил Муирхаль.

На следующей станции, называвшейся «Гостиница “Вселенная”», они вышли из вагона. Часы на перроне показывали половину пятого утра. Муирхаль, бросив взгляд по сторонам, сказал:

— Здесь придётся немного пройти пешком. Это недалеко.

Он пошёл вперёд широким твёрдым шагом, с лёгкостью неся на сильном плече сумку Элихио. Походка у него была стремительная и летящая, полы его блестящего чёрного пальто развевались от встречного ветра. Элихио, идя следом с чемоданом, кутался в тонкий плащ, но это не спасало от холода. Ветер трепал его волосы, кидал их ему на лицо, и Элихио, отпуская полы плаща, откидывал волосы, потом снова запахивался, а потом опять приходилось откидывать волосы. В очередной раз откинув их, он увидел на столбике табличку, согласно которой семьдесят второй дом был прямо перед ними.

— Кажется, мы пришли, — заметил он.

— Я вижу, — улыбнулся Муирхаль.

Они вошли в дом. Элихио, у которого зуб на зуб не попадал от холода, не глядя по сторонам, вошёл следом за Муирхалем в кабинку лифта и в последний раз откинул волосы с лица. Муирхаль улыбался.

— Замёрзли? Прижмитесь ко мне, я вас согрею.

Как сильно ни замёрз Элихио, от такого предложения он опешил.

— Спасибо, не нужно, — пробормотал он.

— Ну что вы, не бойтесь, — сказал Муирхаль. — Я ведь ничего такого не имею в виду.

Элихио промолчал. Когда лифт остановился, он вышел первым, а следом за ним — Муирхаль. Номера всех квартир на этом этаже начинались со 126, и отыскать номер 126-14 было минутным делом. Элихио вставил в щель замка ключ, и дверь открылась. Да, в этой квартире он был в тот раз. Элихио как будто вернулся в тот страшный день, в нём воскресли все чувства, вся его многогранная и многоголосая боль. Муирхаль поставил сумку на пол, а Элихио опустился на диван и слушал симфонию боли. Увидев его окаменевшее лицо, Муирхаль сел рядом и с участием взял его руки в свои, мягко сжал их.

— Элихио, не переживайте… Всё будет хорошо.

Элихио так оцепенел от боли, что позволил ему себя обнять. Это оказалось удивительно тепло и приятно, у Элихио защекотало в животе, а к глазам подступили слёзы. Муирхаль обнимал не так, как отец, Даллен или лорд Дитмар. Объятия отца были трепетные и лёгкие, Даллен обнимал крепко и был весь напряжённый, словно железный; лорд Дитмар делал это со свойственным ему достоинством и немного церемонно, а Муирхаль обнял просто, тепло и мягко, крепко и вместе с тем очень бережно. Прижав Элихио к себе, он сказал ласково:

— Ну вот, и совсем не страшно.

Это было не страшно, но немного волнующе и щекотно. Оцепенение прошло, Элихио обмяк и оттаял, а слёзы высохли.

— Ну, как вы? — спросил Муирхаль.

— Спасибо, — ответил Элихио. — Я в порядке.

Он открыл сумку и стал доставать свои вещи, складывая их временно на диван. Муирхаль тем временем пошёл на кухню, и оттуда послышался его разочарованный голос:

— У Азахеля, оказывается, в холодильнике хоть шаром покати. Только пустой пакет из-под сока и полпакета прокисшего молока. В морозилке… Ха-ха! Одна-единственная мороженая кранка(1). Разве можно хранить кранку в морозилке? После размораживания мясо теряет свой вкус и становится водянистым… В общем, Элихио, с едой у вас туговато.

— Мне не хочется есть, — сказал Элихио.

— Это сейчас не хочется, а потом захочется, и ещё как! — засмеялся Муирхаль. — А вот я за всю смену не успел ни разу перекусить, так что я зверски голоден. Знаете, что? Я знаю одно уютное местечко, где в любое время суток можно найти хорошую еду. Это недалеко отсюда, можно даже дойти пешком.

— Вы ещё не устали? — усмехнулся Элихио.

— Не настолько, чтобы забыть о еде, — ответил Муирхаль. — Идёмте, перекусим, а потом можно и отдохнуть. Только наденьте что-нибудь потеплее.

— Ну, хорошо, — согласился Элихио.

Он пошёл в спальню, там снял подвенечный костюм и снова аккуратно запаковал его в чехол, надел свою повседневную одежду, тёплую куртку и непроницаемый для ветра плащ. Волосы он заплёл в косу, которую уложил в узел на затылке и закрепил магнитными шпильками.

— Так-то лучше, — сказал Муирхаль, оглядев его. — Тот костюм, конечно, просто бесподобен, но он не для такой погоды.

_____________

1 альтерианское морское животное с панцирем, нечто среднее между креветкой и лобстером