Перемещенное лицо. Триада

* * *

Он последовал всем дельным советам. Подарил маме и папе Литам по кровавику, сильно похожему на рубин, Муну – лазурь, которую Дан бы назвал сапфиром, Дане – солнечник, выставил угощение солдатам, сдал несколько камешков, оставшихся от продажи большинства, и чертову уйму денег в два солидных банка, один из которых держал вампир, зарегистрировал в магистратуре меч и таскал его с собой с превеликим удовольствием. Но бегать от гипотетической опасности не стал, а снял себе чистую комнату в одном из трактиров с короной. И накормил Шарика морковным пирогом.

Он спокойно ходил по темным улицам. Истребителей вампиров вроде бы временно истребили, а сынки не нападали на мужчин, вооруженных всерьез. То есть мечом. Дан очень быстро перестал чувствовать себя нелепым с катаной на поясе. Кинжал он оставлял дома – вот и дом появился! – а расстаться с мечом не мог. Не хотелось оставлять его скучать.

Называть катану именем прежнего владельца Дан раздумал. Сволочной был мужик, если разобраться. Чуть что – за меч хватался. Использовал такое оружие для убийства – ведь не окажись на пути клинка живота Гая, знакомство меча и Дана было бы очень кратким, и ему это очень не нравилось. Им. Катане – тоже. А что? Мы в психушке или где? В психушке возможно все, в том числе душа у холодного оружия.

В один прекрасный момент Дан вдруг понял, что начал привыкать. Это бы ладно, он, чай, не нервная барышня, а мужик тридцати лет, способный адаптироваться к обстоятельствам. Ну делов-то – мыться не в душе, а в тазике по частям, не писсуаром пользоваться, а ночным горшком с крышкой, как у бабули в Закаменке. У нее и бани не было, так что именно в тазике и именно горшок. А потом внучек дорос до ведра в сенках, причем без крышки.

Быт Дана вообще не пугал. Зато пугало другое: этот мир начинал ему нравиться, несмотря на поротую задницу. Опасности? В этом, во-первых, есть своя прелесть, а во-вторых, законы внешнего города не только были просты и понятны, но и неукоснительно соблюдаемы властью, а значит, порядка было в сто раз больше, чем в Новосибирске. Стражник и помыслить не мог принять взятку: дознаватель мигом бы это понял. На адвокатов здесь не тратились, впрочем, и на прокуроров тоже. Обвинение мог предъявить кто угодно. Даже Дан, формально не являвшийся подданным короны. Возводить напраслину было себе дороже: опять же дознаватель легко определял клевету и ошибку. За ошибку штрафовали. За клевету нещадно пороли и тоже штрафовали, но так круто, что дешевле было не клеветать. За мелкие провинности были мелкие наказания типа общественных работ или небольшой порки, за серьезные преступления либо быстро вешали, либо долго колесовали – не только у герцогини имелась коллекция орудий казни и пыток. Где-то посередке были каторга и тюрьма.

Публичность наказания Дана тоже не пугала. Не нравится – ну и не смотри. А нравится – у всех свой вкус, кому ужастики в телевизоре, кому дрыгающий ногами разбойник в петле. Однажды он видел вампира, выставленного на солнце, и искренне порадовался, что не стал сдавать Гая страже. Тело бедняги покрывали ожоги, вроде не страшные, зато много, а если учесть, что еще и заживают плохо, то кровососа и вовсе было жаль. Дан ему напиться дал. Не возбранялось.

Всего за три месяца Дан стал неотличим от аборигена. Он и изначально не особо выделялся, а уж теперь и подавно. Волосы отросли, что тоже соответствовало местной моде. Лицо загорело, хотя и не так чтобы. Меч с удовольствием грелся в ножнах у бедра и никак не подбивал Дана к смертоубийству. Ему хватало упражнений, которые Дан проделывал на заднем дворе трактира – с разрешения хозяина, конечно. Мускулы легко вспомнили знакомые движение, а если что забыли основательно, катана напоминала.

Дан беззастенчиво кормился за счет Гильдии магов и за пособием ходил. А там его поздравили с материальным благополучием и вручили положенные пять корон. Без единого намека, что, мол, мог бы и сам… Дан свое нынешнее благосостояние не заработал, так получил, а вот если бы вкалывал где за пару корон – то пособие бы отняли. Класс!

Внутренний город о себе не напоминал. Фин Гласс, случайно встретившийся на улице, раскланялся, как со старым приятелем.

С Даной Дан старался пересекаться не часто: девушка ему нравилась, хуже того – он ей нравился, а вот доставлять ей неприятности не хотелось. Жениться Дан не собирался, а просто погулять совесть не позволяла, так можно было подпортить ей репутацию. Тут нравы были построже, чем дома. Правда, трактирной служаночке удавалось пару раз затащить его в чуланчик, но, по словам Гая, таким репутация не особенно и важна, они бесприданницы, понимающие, что путного жениха все равно не отыскать… разве что вот пришельца окрутить. Ну, насчет окрутить… Дана раз десять пытались в загс утащить, хотя завидным женихом он считаться не мог, да умел он отделываться от особо назойливых красоток.

Дружба с Гаем крепла. В чем это выражалось, Дан не знал. Гай помогал ему по мелочи: одежду выбрать, относительно неписаных правил просветить, еще что-то в таком роде. В душу не лез. Но поговорить им было о чем. И было интересно.

Катана пока оставалась без имени. Ее это не волновало, а Дан подумал: ну и хорошо, придет должное имя, она и подскажет.

У Литов Дан стал совсем своим. Как объяснила мама, ксенофобия свойственна людям, но не вампирам. Однажды, совершенно правильно истолковав скверное настроение и раздражительность Гая, Дан без слов закатал рукав рубашки и сунул запястье ему под нос. Терракотовые глаза Гая остановились на голубых жилках. Он непроизвольно сглотнул.

– Да ладно, – сказал Дан, – ты же сам говорил, что так случается. Если ты сейчас пойдешь на поиски, можешь и попасться. Хочешь быть плохо обжаренным вампиром?

Гай колебался с полминуты, и за это недолгое время Дан понял, что вампирий голод сродни ломке наркомана. Укус был болезненным, но Дан постарался не вздрогнуть. Хотя вырвать руку он вряд ли бы смог: тонкие пальцы Гая держали покрепче тисков. А потом прошло. Честное слово, это было даже приятно, хотя и не так, как когда Гай «целовал» его в шею. Он пил неторопливо, с видимым удовольствием и остановился, когда у Дана начала покруживаться голова. Кровь из руки перестала течь через несколько секунд. Гай смыл ее влажным платком, избегая смотреть Дану в глаза, вышел, вернулся с подносом, на котором стояли кувшин с вином, кофейник, сливочник, сахарница и кружка с чем-то красным.

– Это выпей сразу. Не очень вкусно, но считай, что лекарство. Восстанавливает гемоглобин.

Интересно, с чего это вдруг гранатовый сок – так уж невкусно? Дан выпил кружку и получил кофе, очень сладкий. Он попробовал отшутиться: мол, потеря крови не критична, нечего так стараться.

– Позволь мне об этом судить, – оборвал Гай. – Я не хочу, чтобы люди, глядя на твое бледное лицо, вспоминали, что ты дружен с вампиром. Общественность воспринимает это не слишком широко. Начинает жалеть несчастную жертву. А я выпил не меньше стакана.

И Дан покорно давился сладким до липкости кофе, пил вино с пряностями, так что голова закружилась еще сильнее, а язык начал спотыкаться на некоторых словах – вина оказалось многовато. Двинуться дальше дивана в комнате Гая у него не получилось, а наутро, как ни странно, он чувствовал себя очень прилично, никаких следов похмелья. И Гай выглядел существенно лучше.

Оказалось, что с неопределенной периодичностью в народе возникает желание побороться с вампирами абсолютно законными методами: патрулируя улицы и провоцируя расстегнутыми воротниками. Только, понимаешь, присосешься – бац! – и еще двое: а, кровопийца! Хоть убегай, хоть нет, найдут и накажут: выпорют либо на солнышко. Гаю на солнышко очень не хотелось, и он держался изо всех сил, пил свиную кровь, мама для него даже живого поросенка купила… Ага, того, которым позавчера обедали. Что – мама с папой? Ну, они же… Они же совсем взрослые, а Гай еще, можно сказать, растет. Сколько живут вампиры? Ну… от старости не умирают. Неограниченно долго. Только на каждого рано или поздно находится серебряный болт. И не переживай. Вампиры никогда не заполонят мир, потому что ни одна женщина не может выносить более трех беременностей. В природе все соразмерно, и только людям свойственно пытаться перекроить ее в свою пользу и тем самым ускорить гибель мира.

На запястье не оставалось даже следов от укуса. Порезаться и попросить Гая плюнуть – враз заживет.