Песня светлячков

Глава 5

У меня заколотилось сердце. Сильно, до головокружения. Кажется, я даже охнул. Впрочем, вряд ли. Я не мог ни шевельнуться, ни вздохнуть. Голова отказывалась работать.

Не знаю, сколько времени мы с Брей просто стояли в разных концах подъездной дорожки, глядя друг на друга. Долго. Мне хотелось броситься к ней, подхватить на руки и целовать так, как еще ни разу не целовал. Но за полсекунды до этого я остановился. Включился мозг.

Я должен проявлять сдержанность. Я ведь не знал, почему и зачем Брей вдруг появилась здесь после четырехлетнего отсутствия. Ее не было целых четыре года. Четыре долбаных года! Может, она приехала взглянуть, как я тут без нее. Рассказать о переменах в своей жизни. Похвастаться, что вышла замуж и успела родить. Я едва не потерял самообладания, едва не превратился в комок эмоций на глазах у нее, матери и Джеймса. Я выстоял. Проглотил стоявший в горле комок и выдохнул воздух, который удерживал в себе все эти минуты.

– Брей? – произнес я, делая несколько шагов вперед.

Она улыбнулась. Ее улыбка была робкой, едва заметной. Но, увидев, что я иду к ней, Брей заулыбалась своей прежней, такой знакомой улыбкой.

– Привет, – тихо произнесла она.

Руки она держала впереди, изогнув так, словно в них была корзиночка. Свои длинные темные волосы она убрала за уши. Брей была такой, какой я ее помнил: нежной, хрупкой и прекрасной. Добавьте к этому громадные синие глаза и обворожительную улыбку. Когда она улыбалась, в ее глазах вспыхивали огоньки, как у персонажей мультиков. Сколько я помню, Брей всегда производила впечатление ангельского создания… пока не открывала рот. И тогда впечатление мгновенно исчезало, как исчезает зеркало пруда под напором ветра.

Но сегодня все было как-то по-другому. Брей не до конца походила на прежнюю себя. Что-то ей мешало. А может, ей не хотелось наступать на старый след.

Я покосился на фургон, потом на оторопевшую мать.

– Дорогой, ты иди, – сказала она. – Мы с Джеймсом и сами управимся.

Помимо Митчелла и, в меньшей степени, Алин, мама была единственной, кто знал долгую историю моих отношений с Брейел Бэйтс. Она знала, как я люблю Брей, и все эти годы неоднократно убеждала меня съездить в Южную Каролину, найти Брей и рассказать о своих чувствах.

Джеймс ничего не понимал. Он лишь угадывал, что план переезда сорвался.

– В самом деле, Элиас, – сказал он, глуповато улыбаясь. – Я и соседа попросить могу.

И тогда Брей сама подошла к нам.

– А если мы оба вам поможем? – спросила она и улыбнулась мне.

«Не торопись, – мысленно твердил я себе. – В таких ситуациях вначале надо обнюхаться. Прощупать границы, если они есть». Потом оказалось, что и Брей мысленно говорила себе то же самое.

Пару часов подряд мы с ней помогали матери и Джеймсу разгружать фургон. Когда вся мебель и иные тяжелые предметы были перенесены в дом, мы сели в мой серый «додж-чарджер». Мы почти не разговаривали за работой и продолжали молчать сейчас, оставшись вдвоем. Оба нервничали, у обоих в голове вертелись схожие вопросы. «Она одна или у нее появилась своя семья? – думал я. – Не приехала ли она сюда попрощаться, и уже окончательно?»

Я привез Брей к себе. Увидев ее, Митчелл удивился не меньше моего.

– Ну, блин, – пробормотал он, когда мы вошли. – Брейел Бэйтс. Что ты делаешь в наших краях?

– Привет, Митч, – сказала Брей и по-дружески обняла его. – Рада тебя видеть.

– Я тоже.

– Смотрю, ты все так же коптишься на солнце. – Митчелл попятился, откинул свою лезущую в глаза челку и оглядел Брей с головы до ног. – Но ты не ответила на мой вопрос.

– Митч. – Я выразительно бросил ключи на кофейный столик. – Ты бы исчез на время. Я бы…

– Не трать слова. – Митчелл поднял руки. – Потребность в уединении. Понимаю. Через пять секунд исчезну.

Пусть не через пять секунд, но он ушел. В гостиной стало тихо. Мы оба чувствовали: это затишье перед бурей.

– Ты садись.

Я взял Брей за локоть и усадил в свое громадное кресло. На ней были облегающие джинсовые шорты и белая блузка с рукавами. Шею украшал розовый кулон на тонкой серебряной цепочке. На каждом запястье была целая коллекция плетеных браслетов: бронзово-коричневых, черных, зеленых. В некоторые были вплетены разноцветные бусины, другие поражали искусным узором.

Я сел на диван, зажав руки между коленей.

И тут Брей вдруг заплакала. У меня чуть сердце не разорвалось.

Думаю, Брей удерживала слезы с того самого момента, когда мы встретились. Последние несколько секунд дались ей с особым трудом. Я попытался пересадить ее к себе на колени, но она осторожно оттолкнула мои руки.

– Нет, Элиас, – срывающимся от слез голосом попросила она. – Сначала выслушай меня, а потом решай. Пожалуйста.

Я сам готов был заплакать. Грудь сдавило, как в тисках. Представляю, если бы мы с ней заревели в два голоса. Я все-таки сумел сдержаться и опустил ладони на ее колени.

– Почему ты плачешь?

Я потянулся и убрал ей за ухо прядку волос. Я не знал, кому сейчас тяжелее: ей или мне.

Ее плач перешел в рыдания. Наверное, от моего голоса, от моих рук. На какой-то момент я увидел перед собой восьмилетнюю девчонку, с которой мы ловили светлячков на ночном пастбище.

– Брей, я же здесь. Рядом. Ты же знаешь: я всегда буду рядом.

Я начинал терять надежду. А вдруг ей понадобилось всего лишь мое плечо, чтобы выплакаться? Порвала с каким-то парнем, разрыв оказался болезненным. Ей понадобился слушатель, утешитель, вот она и вспомнила про меня. Мне было противно так думать, и в глубине души я надеялся, что ошибаюсь.

Постепенно ее рыдания стихли.

– Элиас, я… я приехала, чтобы тебе сказать… Я всегда тебя любила и люблю сейчас. Элиас, я знаю, что сама все испортила. Я допустила жуткую, чудовищную ошибку, уехав от тебя. На целых четыре года.

Я чувствовал: она сейчас снова заплачет. Тогда мы точно заревем хором.

– Я ехала сюда и не знала, как ты меня встретишь. Быть может, не захочешь меня простить. Но я все равно должна была приехать и сказать тебе об этом. Должна! – Кое-как она справилась с новым потоком слез. – Я так тебя боялась. Боялась тебя потерять. Сама не знаю, что заставляло меня громоздить одну дурость на другую. Я была жуткой дурой, чокнутой дурой… Сама не знаю… Элиас, я вконец запуталась. Слышишь? Наверное, сейчас ты скажешь: «Поздно. Слишком поздно». Митчелл мне рассказал. Ты в кого-то влюбился. У вас начались серьезные отношения. Я бы приехала раньше, но не хотела вмешиваться в твою новую жизнь и ломать ее, как сломала свою. Я…

– Брей, у меня никого нет, – тихо сказал я.

Она застыла и перестала дышать. У нее дрожали руки.

– Брей, ты помнишь, какие слова я однажды сказал тебе в свой день рождения? – Я передвинулся поближе и обхватил ладонями ее лицо. – Мне тогда исполнилось двадцать два. – Я помолчал, глядя в ее потрясающие синие глаза, которые просто сверкали от слез. – Я тебе сказал, что всегда буду любить только тебя. – Я слегка сжал ее лицо. – Да, Брей. Я не могу полюбить никого другого. С детства я люблю только тебя. Ты заняла мое сердце полностью.

Она молча слушала.

– Не скажу, что после твоего отъезда я только вздыхал и мечтал о тебе. Я пытался как-то наладить свою жизнь. Встречался с другими девушками. Завязывал отношения. Мне попадались хорошие, отзывчивые девушки. Но кто бы ни был рядом, я не мог перестать думать о тебе. Я целовал их, а думал о тебе.

Я произносил слова, которые мысленно репетировал на протяжении всех этих четырех лет. Мне было так важно, чтобы Брей меня услышала, что я даже не заметил, как стихает ее плач. Слезы еще продолжали литься. Тяжелые слезы. Но в ее глазах появились робкие проблески радости. Очень робкие. Она все еще не верила и боялась.

Я даже не замечал, что мое лицо тоже все мокрое от слез.

– Брей, да пойми же: я тебя очень люблю! Ну как еще мне объяснить это тебе?

И вот тут-то, не выдержав напряжения, я разрыдался по-настоящему.

Не помню, сколько это продолжалось и в какой момент она обняла меня за плечи. Я подхватил ее на руки и прижал к себе. Мои объятия сдавили грудь нам обоим. У нас была одна жизнь на двоих. Всегда, с момента нашей встречи. Четыре года – достаточный срок, чтобы понять: больше мы никогда не расстанемся. Никогда.

Даже если это будет стоить нам жизни.

Мне очень сложно рассказывать про то, что тогда происходило между нами. Но когда Элиас поднял меня на руки, я вдруг снова почувствовала себя цельной. А может, впервые почувствовала. На этот раз все было по-другому. Я знала, что хочу быть с ним до конца своих дней. Дальнейшей жизни без него просто не существовало. Я была жутко виновата перед ним и дальше идти по жизни хотела только с ним. Хотела, чтобы Элиас постоянно находился рядом. Мы переросли состояние лучших друзей. Я хотела, чтобы наши отношения превратились в отношения влюбленных, любовников, мужа и жены. Мне было плевать, как на это посмотрит окружающий мир. Главное, что мы вместе и любим друг друга. А в каком направлении пойдет теперь наша жизнь – это касалось только нас.

Началось с поцелуев. Элиас целовал меня бешено, неистово, с такой неудержимой страстью, что у меня перехватывало дыхание. Мне не с чем сравнить свои ощущения. Такого у меня никогда не было, даже когда мы с ним впервые занялись сексом. Я не заметила, как стянула с него футболку и швырнула на пол. Элиас буквально сорвал с меня кофточку. Мы встали. Я обвила ногами его талию. Элиас понес меня в спальню и опрокинул на кровать.

Не останавливаясь, он снял с меня всю одежду. Потом разделся сам. Элиас взобрался на меня. Боже, какое это было зрелище. Я любовалась его потрясающей мускулатурой, обводя глазами каждую линию на его сильном загорелом теле. Его голодные губы коснулись моей груди, потом шеи, подбородка и наконец моих губ. Элиасу было не насытиться поцелуями. Кое-как высвободив руки, я потянулась вниз и схватила его напрягшийся член. Элиас застонал.

– Элиас, войди в меня, – не размыкая губ, попросила я. – Я так давно этого хотела.

На этот раз я действительно этого хотела, а не просто уступала мужскому натиску. Наверное, так должно было бы произойти тогда, четыре года назад. Но сейчас я жаждала насладиться каждым мгновением.

Элиас придавил меня своими мощными бедрами. Его сильные пальцы переплелись с моими. Он помогал мне втолкнуть член в меня. Я чувствовала, как его головка елозит по моей ляжке. В следующее мгновение он уже был во мне. Я закрыла глаза, упершись головой в подушку. Внутри меня было совсем мокро. Член Элиаса проскользнул на всю глубину влагалища. Я вскрикнула, потом застонала от удовольствия.

– Я так по тебе соскучился, – страстно шептал Элиас, не отрываясь от моих губ. Он начал толчки, каждый раз ударяя по мне своими каменными бедрами. – Больше никогда меня не бросай, – добавил он, кусая меня за нижнюю губу.

От этих слов мне хотелось плакать. И я плакала, но глубоко в душе. Однако теперь слезы были другими. Слезы блаженства, которого я не знала. Я снова обвила его ногами. Мне хотелось, чтобы он проник в меня еще глубже.

– Больше я никогда не сбегу от тебя, – пообещала я, и слезы все-таки брызнули из уголков глаз.

Я шумно дышала. Мне не хватало воздуха.

– Обещай мне, – потребовал Элиас, усиливая толчки.

Я посмотрела на него. Глаза Элиаса были такими же мокрыми, как мои. Только сейчас я поняла, что творится в его душе. Не вернись я, он, быть может, научился бы жить без меня. Но если я снова его брошу, это его убьет. Меня тоже.

– Обещаю, что никогда тебя не брошу.

– Поклянись своей жизнью.

Его член сотрясал мне стенки влагалища. У меня дрожало все тело. И дух занимался, как в детстве, когда качели взмывают вверх. Элиас смотрел мне в глаза и ждал ответа.

– Клянусь тебе всей своей непутевой жизнью, – сказала я, ощущая весомость каждого слова. – Больше я никогда тебя не брошу.

Элиас впился в меня губами. Такого сумасшедшего траха у меня не было ни с кем. Я вцепилась в изголовье кровати. Ноги настолько ослабли, что едва поднимались. Элиас кончил мне прямо на живот, сотрясаясь всем телом. Я обняла его и поцелуями убирала пот с его висков и губ.

Ему понадобилось всего несколько минут отдыха, и он уже снова меня хотел. На этот раз Элиас не торопился и терпеливо ждал, когда я тоже кончу.

Так мы провели целый день, с переплетенными руками и ногами. Мы оба молчали, глядя в потолок. Я лежала на его теплой сильной груди, а он осторожно водил пальцем по моим волосам.

– Ты обещала, – прошептал Элиас.

Я посмотрела на него.

– Да, – сказала я и наклонилась, чтобы его поцеловать.

Элиас тоже меня поцеловал. В его глазах по-прежнему была тревога.

– Ну что ты боишься? Я больше никуда не уйду, – успокоила его я. – Элиас, я и так слишком долго жила без тебя. Жаль, что не поняла этого раньше.

Он слабо улыбнулся и откинул мне волосы с лица.

– А знаешь, хорошо, что ты тогда въехала мне ногой в бок, – сказал он, целуя мой нос.

– Я бы не въехала, если бы ты не назвал меня уродиной.

Элиас улыбнулся и снова притянул меня к себе.

– Ты для меня всегда была самой красивой, – сказал он, целуя мои волосы.

Я была на седьмом небе.

Мы оба были на седьмом небе.