Плененные страстью

Глава 12

Томас Бланкеншип стоял в гостиной дома Эванджелины Мирабо, восхищаясь этой женщиной. Она сидела, откинувшись, на кушетке и смотрела на него полузакрытыми глазами необычного насыщенного медово-карего цвета. Ее формы – пышная грудь и стройные ноги, выглядывавшие из-под приглушенно-голубого муслинового платья – легко могли возбудить мужчину. Русые волосы, закрученные в идеальные локоны, спадали по шее и спине.

Бланкеншип улыбнулся. Неудивительно, что эта куртизанка на протяжении года с лишним была любовницей герцога Эссекского. Если бы Бланкеншип не испытывал такой ненависти к шлюхам, он бы захотел удовлетворить свои желания между ног этой женщины. У Эванджелины было тело сирены, которая манит мужчин на погибель за скалы в море, но ей не хватало невинности и мягкого характера Эмили. Он тосковал по этим ее чертам, хотел окунуться в них, позволить им унять чудовище, бушевавшее в его голове.

– Monsieur Бланкеншип, мы не встречались, не так ли?

Один лишь мелодичный, знойный французский акцент Эванджелины повлиял бы на большинство мужчин. Должно быть, она развлекала в постели Эссекского так, как никогда не получится у невинной малышки Эмили Парр, разве только герцог нашел время и обучил ее. Бланкеншип, конечно же, надеялся, что тот так и поступит. Это лишь переведет претензии на нее в более приятное русло.

– Нет, мисс Мирабо, пока не предоставлялось удовольствия. Но у нас есть общий знакомый – герцог Эссекский.

Эванджелина сощурила глаза.

– О? И как так вышло, что вы встречались с его светлостью? – Она произнесла эти слова с дружелюбием змеи. Герцог сжег их красивый мост, и Бланкеншип получит выгоду от такого разрушения.

– Наши с ним дороги пересеклись, когда он украл то, что принадлежит мне.

Она жестоко рассмеялась.

– Его светлость украл? Невозможно, monsieur. Все, что он пожелает, ему достается либо с помощью обаяния, либо благодаря деньгам. Украл? Mais non[8].

– Ах, но он изменился, мисс Мирабо. Я, собственно, и пришел к вам из-за того, что именно он украл у меня это.

Эванджелина, подняв руку, лениво посмотрела на ногти, между тем легкий румянец на щеках женщины выдал ее интерес.

– Moi? Pourquoi?[9] Я не была с его светлостью последние шесть месяцев. Так что же он украл у вас, monsieur?

– Юную леди.

Бывшая любовница Эссекского замерла.

– Он украл у меня юную леди.

– Юную леди?

– Да. Ее зовут Эмили Парр, и ее дядя задолжал мне, так же, как и его светлости. Эссекский решил похитить мисс Парр у ее дяди, который отказался заплатить ему. А поскольку она моя собственность, я хочу вернуть ее.

Женщина положила руку на бедро, расправляя шелк.

– Откуда вы узнали, что он украл эту девушку?

– Он написал записку ее дяде. – Бланкеншип подошел к ней и протянул клочок бумаги, который она начала внимательно изучать.

– Это почерк Годрика, написано левой рукой. Школьный трюк.

– Да. Я привез судью в его поместье, но мы не смогли найти ее. Должно быть, они спрятали девчонку.

– Они? – Эванджелина подняла бровь.

– Эта его Лига… – Он сдержался, чтобы не плюнуть, – была с ним.

– Правда? Тогда не удивляюсь. Эти парни непреклонно верны друг другу.

Ее саркастичный тон и горечь в глазах стали приятной неожиданностью. Она была бы отличной союзницей.

– Чего вы хотите от меня, месье?

– Я хотел бы включить вас – не безвозмездно – в схему, которая поможет мне получить мисс Парр и, возможно, даст вам шанс вернуть Эссекского.

– Вернуть его? Я никогда его не теряла!

– Ах да, конечно. – Он сдержал улыбку. Она открыла свою слабость. Гордость.

Эванджелина помолчала немного, затем снова заговорила:

– Что у вас за схема?

– Я дам вам письмо, написанное якобы рукой Эссекского, в котором сказано, что вас приглашают приехать в его поместье и провести с ним время. В послании таится намек на то, будто герцог не находит удовлетворения с Эмили. Вы подтвердите мои подозрения, что Эмили пребывает там, и пришлете мне письмо по почте на эти имя и адрес. Ничего не должно вызвать подозрений Эссекского, в случае если он проверяет вашу корреспонденцию. Предоставьте мне любые детали относительно точного местонахождения девушки в доме, где они держат ее, распорядок дня слуг, все, что сможете сказать и что поможет мне освободить ее.

– И что будет, когда вы узнаете, что она там?

– Я нанял самого опасного человека, которого ничто не остановит, чтобы вытащить эту девушку. Если герцог с друзьями не будут стоять на пути, то с ними ничего не должно случиться. Как только я получу девушку, Эссекский будет чист и свободен, таким образом вы сможете вернуть его. – В улыбке Бланкеншипа не было ни капли теплоты.

Некоторая настороженность выдала француженку.

– Этот человек, которого вы наняли… Он убьет Годрика?

– Если Эссекский попытается помешать ему отдать мне девушку, то да. Он очень опытный. У меня есть еще люди, которые прикроют его, такие же безжалостные.

Коль кто-то решит выведать у нее информацию, лучше, чтобы люди Годрика поверили, будто в распоряжении Бланкеншипа – целая армия.

Мисс Мирабо долго молчала. У него не осталось сомнений: она все еще влюблена в Эссекского. Это только увеличивало шансы, что женщина посодействует ему, если сможет спасти своего возлюбленного и вернуть его.

– Странный у вас план. Его светлость знает, что не писал эту записку. Как я объясню свое внезапное появление?

– Вы можете сказать ему, что с вами сыграли злую шутку. Покажете герцогу записку, скажете, что дали слугам отпуск и поэтому не можете вернуться в ближайшее время. Он джентльмен и, вне всяких сомнений, позволит вам остаться. Я щедро вам заплачу за эту маленькую миссию.

В ее глазах сверкнула жадность.

– Насколько щедро, monsieur?

– Очень.

Выдернув чек из его вытянутой руки, Эванджелина удивленно посмотрела на сумму.

– Monsieur! – Она улыбнулась, однако это вовсе не было улыбкой.

– И еще больше, когда вы вернетесь, – добавил он.

– Считайте нас партнерами.

В скором времени Эмили будет в доме Парра, а Эванджелина вернется в постель Эссекского. Бланкеншип милостиво простит долги Парру, как только девчонка будет его. Он получит Эмили и сметет Эссекского со своего пути.

С сумками, полными фазанов, охотничий отряд уже почти достиг края сада, когда Эмили споткнулась о широкий камень и подвернула ногу. Мужчины обернулись на ее крик. Боль была такой ужасной, что девушка хныкала, не в силах сдерживаться. Годрик сразу же осмотрел рану, приподняв ее юбки. Он нежно прикоснулся к ноге Эмили в чулке, потом слегка надавил пальцем.

– Так болит?

В ответ девушка поморщилась. Она с трудом держалась на ногах.

– Не глупи. Я отнесу тебя. – Годрик одной рукой взял ее за спину, другую опустил под колено и поднял ее. Пенелопа, тихо скуля, следовала за ними по пятам. Эштон и Седрик стояли впереди у ворот сада, открыв дверь в поместье.

– Ваша светлость! Что случилось? – Симкинс подошел к ним; казалось, на его лице морщин стало еще больше.

– Эмили подвернула ногу. Попроси принести в мою спальню ужин на двоих. Не хочу, чтобы ей стало хуже.

Дворецкий перевел взгляд с нее на Годрика и сказал:

– Конечно, ваша светлость.

Затем удалился.

– Что тут происходит? – прозвучали знакомые голоса у лестницы.

Оказалось, Чарльз и Люсьен вернулись из Лондона.

– Когда вы приехали? – спросил Эштон.

– Полчаса назад. Симкинс сказал, вы на охоте. – Люсьен озабоченно посмотрел на Эмили.

– Странный фазан у тебя здесь, Годрик. Ты подстрелил ее в ногу? – Увы, Чарльз был таким же дерзким, как всегда.

– Это вряд ли. Я споткнулась о камень, когда мы возвращались к саду.

– Болит? – спросил Люсьен.

Седрик поднял Пенелопу, обнюхивавшую ботинки Чарльза.

– Может, она вывихнула ногу.

Годрик не обратил внимания на их разговор и понес Эмили вверх по лестнице. Положив девушку на свою кровать, герцог развязал веревку, висевшую у него на поясе, но не освободил Эмили. Он взял свободный конец веревки и привязал замысловатым узлом к ножке кровати.

– Годрик, скажи честно, разве это так необходимо?

Мужчина, приподняв ее подбородок, поцеловал в губы.

– Еще нет десяти часов, и я не хочу давать тебе возможность. Я скоро вернусь. – Он снова поцеловал ее долгим поцелуем, дразня языком, пока наконец-то не оставил Эмили одну.

Она потерла лодыжку и, превозмогая боль, несколько раз медленно повернула ее в разные стороны. В детстве Эмили часто подворачивала ногу. Боль никогда не длилась долго. Напряжение уже начало спадать.

Годрик поступил умно, что ограничил ее передвижение, но глупо было полагать, будто она бессильна. Эмили изучила веревку на талии. Там было много узлов, которые она смогла бы в итоге развязать. Повозившись несколько минут с первым, она ослабила его, но, услышав звук шагов за дверью, положила руки на колени. Годрик, Симкинс и Либба занесли два подноса с едой, бутылку вина и пару бокалов. Служанка заговорщически подмигнула Эмили и вышла с Симкинсом.

Герцог придвинул один из подносов ближе к Эмили, указывая на тарелки, а сам развязал узел у нее на талии. Она предположила, что теперь он вернулся для того, чтобы самому присматривать за ней.

– Заячий суп, пудинг из жаворонка и, – усмехнулся он, указывая на небольшую вазу с серебряной крышкой, – имбирное мороженое.

– Мороженое? – У Эмили заурчал живот.

Мороженое было деликатесом, который могли себе позволить только те, у кого имелось льдохранилище.

Годрик улыбнулся.

– Наверное, мне следовало раньше с помощью мороженого подкупить тебя, чтобы ты была хорошей пленницей…

Эмили протянула руку к маленькой вазе, ей не терпелось ощутить, как холодное лакомство тает у нее во рту. Годрик похлопал ее по руке.

– Сначала ты должна съесть другую еду. Симкинс мне голову снесет, если узнает, что ты уговорила меня дать тебе сперва десерт.

– Правда? – Она не могла себе этого представить.

– Ну нет, он просто посмотрит на меня с разочарованием, что даже хуже.

– А тебя можно уговорить мороженым? – На ее лице при этом намеке появилась легкая улыбка.

Он усмехнулся в ответ, и внутри у нее стало теплее.

– Ты бы удивилась.

Годрик протянул ей нож, вилку и ложку. Эмили с сожалением улыбнулась, а он пошел и запер дверь спальни, закрыв их вдвоем.

– Мне что, кушать здесь, на твоей кровати?

– Мы вместе будем есть на моей кровати, – поправил он ее и сел рядом.

– Но…

Это было слишком хорошо, слишком мило, считать, будто он хотел разделить обед наедине с ней. Эмили отодвинулась от мужчины, зная, что, если он прикоснется к ней, она потеряет над собой и без того слабый контроль. В глубине души ей хотелось сбросить еду с кровати и вместо этого попробовать на вкус его. Но разум знал, что каждая секунда, проведенная с ним, на шаг приближает ее к тому, что она утратит свое сердце.

– Кушай, моя дорогая, иначе не получишь мороженого.

Эмили, вздохнув, принялась за суп, а затем пудинг.

Годрик ел рядом с ней, в комнате воцарилась приятная тишина. Ощущалась какая-то радость от того, что он был так близко, просто присутствовал рядом.

– Как твоя лодыжка? – Герцог опустил свой поднос на пол и потянулся к ее ноге. Он поднял юбки Эмили выше колена.

По спине девушки пробежала дрожь.

– Уже намного лучше. Думаю, скоро пройдет. Я часто так травмировалась в детстве. Никогда не могла долго усидеть на месте. Мама говорила, я была та еще сорвиголова. Именно поэтому она начала учить меня языкам. – Эмили оперлась на подушки, расправила плечи и расслабилась. Воспоминания детства развернулись будто яркие разноцветные флаги на ветру.

Годрик водил рукой по ее ноге, пока она рассказывала. Девушка понимала – ей должно быть стыдно за то, что она позволяет ему трогать себя, но они уже так много сделали вместе, что она не могла противостоять такому простому милому прикосновению.

– Учеба была единственным способом усмирить меня. Мы часами засиживались в библиотеке, читая рассказы на разных языках. Она была требовательной, но награждала меня, когда я делала успехи. – Эмили улыбнулась. То, что мама хотя бы ненадолго могла уговорить ее оставить игры во дворе и почитать, было чудом. – Мы часто прятались от папы, когда он приходил позвать нас на ланч. Не забуду, как мы спрятались под столом у двери и выскользнули в нее у него за спиной. Он пришел в столовую и обнаружил, что мы уже едим. Не думаю, будто когда-нибудь он узнал, как мы это сделали. Мама была такой умной. – Эмили смахнула слезу.

– Мне кажется, она была прекрасной женщиной. – Годрик снова погладил девушку по ноге, играя краем ее чулка возле колена Эмили, словно хотел снять его.

Та почувствовала, как ускорилось ее дыхание, но постаралась сохранять спокойствие.

– Она была великой женщиной. Отец говорил: в мире должно быть больше таких женщин, как мама. Он хотел, чтобы я стала настолько же умной, как и она. – К глазам Эмили подступили слезы, но они не причиняли боли. Это были слезы воспоминаний счастливых дней. Будут ли у нее еще такие ощущения?

Годрик отвлек ее внимание; усадив девушку к себе на колени, он взял вазу с мороженым и поднес ложку к ее губам. Сбросив свой нашейный платок и жилет, герцог остался в белой батистовой рубашке, прекрасно сидевшей на нем. Он положил подбородок на ее плечо, наблюдая, как она ест. Сидеть у него на коленях, чувствовать, как крепко он прижимает ее к себе, доставляло Эмили истинное удовольствие.

– Я хочу знать о тебе все, Эмили. Расскажи мне историю твоей жизни.

– Историю моей жизни? Там почти нечего рассказывать. Я бóльшую часть времени провела, мечтая о жизни, чем фактически проживая ее. Мой отец не являлся амбициозным человеком и не любил город. Мы редко выезжали в Лондон. И моя нога никогда не ступала за пределы Англии. Мои родители, тем не менее, часто уезжали. Отец был совладельцем судоходной компании и путешествовал в разные порты, проверить, как идет бизнес. Он всегда брал маму с собой… Они так любили друг друга.

В голове Эмили всплывали разные воспоминания: улыбки отца при взгляде на маму, когда она надевала дорожный костюм. То, как они целовали ее круглые детские щечки перед тем, как садились в наемный экипаж и оставляли дочку позади, державшейся за юбки миссис Данверс.

Если бы она только знала, что однажды это будет их последняя поездка. Родители уехали, она же была далеко в лесу позади коттеджа, делала наброски полевых цветов и птиц для эссе, которое писала. Эмили вернулась домой на час позже и не успела попрощаться с ними, и это терзало ее.

Она душу бы отдала, чтобы вернуть то время, она бы отложила на день свои эскизы и раньше вернулась бы домой. Крепко обняла бы маму, прижалась бы к отцу и умоляла бы их не ехать. Никто не знает, какие ошибки совершит и какую цену придется заплатить, пока не будет слишком поздно.

Годрик, казалось, почувствовал ее отстраненность и убрал локон с ее лица.

– Ты хочешь путешествовать?

Другой рукой он опустил ложку в вазу и набрал мороженого.

– Больше всего на свете я хочу…

– Хочешь чего?

– Это глупо.

Годрик положил ложку и провел по щеке девушки тыльной стороной ладони.

– Расскажи мне.

Было так легко поддаться, сделать все, что он просит, когда он прикасался к ней вот так.

– Отец оставил мне в наследство его долю в компании. Это приличная сумма денег, которая перейдет моему мужу после свадьбы. Я надеялась выйти замуж за того, кто позволит мне вступить во владение компанией, а также не будет против моей страсти к чтению. Я могла бы путешествовать, смотреть мир. Это же так славно, иметь возможность жить, разве нет? Я хочу поплавать в Средиземном море, ощутить на своей коже египетское солнце и поиграть в снежки в Пиренеях. Хочу попробовать на вкус индийский карри и увидеть храмы Востока…

Взгляд Годрика смягчился.

– Это не глупые желания. – Рука мужчины опустилась с ее щеки к шее, проводя линию в направлении ключицы.

В ту секунду Эмили не хотелось ничего большего, чем осуществить эти мечты вместе с ним.

– Наверное, нет. Но глупо с моей стороны надеяться, будто они когда-нибудь осуществятся. – Она поставила на поднос вазу и положила ложку.

Когда стало понятно, что он не отпустит ее, удобней расположилась у него на руках. Он обвил ее своим телом, зарывшись лицом в ямку между шеей и плечом, уткнувшись губами в кожу девушки. Эмили отклонила голову, стоило ему провести губами вверх по ее шее к уху, схватив за мочку. Она вздохнула, по ее телу разлилось тепло. Она могла бы уснуть, чувствуя себя такой защищенной в его руках. Старинные часы в коридоре пробили девять раз. Отдаленный гул поднял Годрика, и мужчина опустил ее со своих колен.

– Я должен пойти посмотреть, как там остальные. Скоро вернусь, и мы отправимся спать. – Он не стал дожидаться ее возражений, просто оставил одну сидеть в предвкушении.

Пятеро парней столпились вокруг бильярдного стола в гостиной. Седрик готовил удар, в то время как Люсьен и Чарльз рассказывали остальным о своем пребывании в Лондоне.

– В Гайд-парке мы наткнулись на Бланкеншипа, – поведал Чарльз, вертя стакан бренди.

Глаза Эштона сверкнули.

– Правда?

– Да, я воспользовался случаем и напомнил, что у него долг предо мной, – сказал Люсьен. – Кажется, он довольно силен в финансовых вопросах. Он принимает инвестиции от таких людей, как я, а использует их, чтобы погубить людей, подобных… Альберту Парру. Я поспрашивал сегодня, и, оказывается, то тут, то там ходят слухи, указывающие, что за финансовыми бедами Парра стоит Бланкеншип.

Годрик вытащил кий с деревянной стойки у стены.

– А вот мне интересно, Бланкеншип обанкротил Парра, только чтобы заполучить Эмили? – Он изучил бильярдный стол, после чего взглянул на Люсьена. – Как вышло, что Бланкеншип задолжал тебе?

Люсьен немного повременил с ответом. Забив два шара, он сказал Годрику:

– Я встречался с ним всего раз. Продал ему один из небольших участков во Франции, маленький коттедж возле замка Шенонсо.

Чарльз присвистнул.

– Мне нравилось это место…

– В общем, Бланкеншип получил право собственности на него. Но заплатил он мне только первый взнос. – Лицо Люсьена потемнело, на нем застыло холодное выражение. – Он не прислал мне оставшуюся часть суммы за участок.

Годрик почти сочувствовал Бланкеншипу. Те, кто осмеливался дурачить Люсьена хоть в чем-нибудь, могли оказаться под дулом его пистолета на дуэли.

– Ты же не думаешь, что он попытается обвести тебя вокруг пальца? – спросил Эштон.

– Нет, я слишком осторожен, чтобы попадаться в такие ловушки, а значит, его поймают за использование этих самых ловушек. Он просто откладывает до последнего свою оплату, в каких-то собственных интересах.

– Что он делал в Гайд-парке? – Подошла очередь Годрика. Он сжал свой кий и сделал удар, но ему не хватило всего нескольких дюймов, чтобы попасть в лузу. Его мысли витали в другом месте, и от этого страдала игра.

– Не знаю точно. Он казался ужасно самодовольным, когда увидел нас, паршивец, – проворчал Чарльз.

Годрик тихо засмеялся. Они все ненавидели Бланкеншипа по одной причине – потому что он считал, что Эмили принадлежит ему. Герцог старался не думать об этом. Такая мысль лишь напоминала ему о его собственном менее чем достойном поведении.

– Это не сулит ничего хорошего. Я стал настороженно к нему относиться с тех пор, как он приехал сюда с судьей, – сказал Эштон.

– Он не успокоится, пока Эмили не будет его, – обронил Седрик.

– Значит, он устанет ждать. Это несомненно. – Герцог боролся с желанием пройтись по коридорам дома и выпустить пар. – Мы должны быть бдительны, – сказал он, и остальные согласились.

– Кроме того, что столкнулись с Бланкеншипом, я так полагаю, вы отлично провели время? – усмехнулся виконт.

– Конечно! У Люсьена талант выбирать женщин, любящих эксперименты. У них были эти знаменитые игрушки, завезенные из…

– Кхм, – кашлянул Эштон. – Как бы нам ни нравились рассказы о вашей с Люсьеном порочности, Чарльз, теперь под этой крышей живет юная невинная особа, которая не должна слышать, как вы хвастаетесь своими завоеваниями.

Годрик сдержал смех. И снова его мысли перенеслись к Эмили. Его светлость оставил ее в своей спальне, не в силах больше ни минуты контролировать себя, находясь рядом с ней. Но он не просто хотел насладиться ее телом. Он желал быть с ней всецело: телом и душой. Ощущал ли когда-нибудь нечто подобное с другой женщиной? Даже если такое и было, то наверняка много лет назад… Герцог положил кий на стол, привлекая внимание остальных. Время ожидания закончилось. Он хотел ее, и, насколько разбирался в женщинах, она хотела его не меньше.

– Прошу прощения. Я должен проверить Эмили.

– Конечно, ты должен… – засмеялся Чарльз. – Думаю, тебе нужно проверять ее всю ночь.

Годрик проигнорировал смех, преследовавший его до выхода из комнаты.

Эмили лежала на животе, читая сборник эссе по философии, когда вошел Годрик. Стоило ему закрыть дверь и прислониться к ней, скрестив руки на груди, как девушка перевела взгляд от книги на него. Он приподнял одну темную бровь и уголок рта. Ее сердце забилось чаще. У нее было дикое желание убежать и, подобно перепуганному олененку, спрятаться в кустах. Угольки между ними тлели под золой слишком долго, но теперь наконец готовы были вспыхнуть. Пути назад не будет. Доверяла ли она ему?

Да. Намного больше, чем следовало, однако уже слишком поздно спрашивать у своего сердца, часть коего отдана мужчине.

– Подойди ко мне, дорогая. – Он говорил, как змей, предлагающий ей яблоко, и в его тоне слышалось обещание обучить ее всем тем вещам, которые невинной девушке знать не следовало.

Книга выпала из ее рук, и Эмили села на кровати. Ее ум был затуманен пьянящим желанием. Годрик наверняка хотел этого так же отчаянно, как и она. Эмили начала болтать ногой у края кровати, затем, поставив руки позади бедер, отклонилась назад и, вскинув подбородок, посмотрела на него, как она надеялась, призывным взглядом.

– Если ты сам хочешь меня, то подходи.

Волчий огонек в его глазах сказал ей – он понял, что она пытается контролировать ситуацию. Наконец, мужчина отошел от закрытой двери и приблизился к девушке.

Взял одной рукой ее лицо, не сводя глаз с ее губ.

– Эмили, ты сводишь меня с ума.

– По-твоему, для меня все это легко? Сам знаешь, что я чувствую. Но тебе просто сделать выбор без всяких последствий. А мне? Чтобы быть с тобой, я от многого отрекаюсь. Пожалуйста, скажи, что ты понимаешь это… – Она не хотела умолять, и между тем дрожь в голосе выдала ее.

– Понимаю…

Руки Годрика переместились с ее плеч к вороту блузки, за края которой он взялся. Одним резким движением он разорвал ее на две части, скользнувшие вниз, и отбросил в сторону. Блуза спланировала на пол, как белый символ капитуляции Эмили.

– Ты никогда не пожалеешь об этом выборе. Клянусь тебе. – Он взял ее за плечи, и его голос дрогнул.

– Годрик… – Она попыталась рукой остановить его.

Все тело мужчины дрожало, пока пальцы быстро развязывали ее корсет.

– Больше ни слова, лисичка. Пришла гончая, и теперь ты не сбежишь.

Эмили представила себе рыжую лисицу между зубов собаки. Она всегда была для него лисой, и он выиграл.

Годрик опустил руки к ногам девушки, расшнуровал ее ботинки и бросил их на пол. Потом стянул с нее чулки. Она лежала неподвижно, наблюдая, как герцог расстегивает крючки ее юбки, а затем бросает и эту деталь одежды на пол. Он встал, медленно снял свою рубашку и отставил в сторону ботинки. Начал снимать брюки, но остановился, когда она неловко пошевелилась на кровати.

– Теперь ты боишься меня?

Эмили показалось, будто она услышала настороженные нотки в его голосе. «Конечно, я боюсь тебя. Ты полностью контролируешь ситуацию, требуешь, чтобы я все тебе отдала, не только свое тело». Девушкой овладел страх, заставивший ее отступить. Дыхание стало прерывистым, сердце отстукивало неравномерный слабый ритм. Не сделает ли он ей больно?

Годрик силой вытолкал ее из экипажа и напоил опиумом. Но за то время, что они провели вместе, проявил также мягкость, которую не в силах был скрыть. Кто же овладеет ей: бессердечный распутник или человек с раненой душой?

Решительный взгляд мужчины говорил ей: распутник взял верх, однако тень его доброй души проглядывала сквозь длинные темные ресницы.

Любые отголоски ее страха растворились, но их место заняло нервное напряжение, такое же пьянящее. Она не знала, как себя вести с Годриком-любовником.

– Я… я не боюсь. – Настойчивый тон Эмили не убедил ни его, ни ее саму.

Годрик рассматривал девушку: испуганное создание в светлой прозрачной сорочке, волосы подняты вверх. Он протянул к ней руку, лишь затем, чтобы снять гребень и положить его на прикроватный столик. Волосы упали ей на плечи. Герцог просунул в них руку, наслаждаясь шелковистостью прядей.

Она заворожила его, как древняя богиня. Он был с несколькими самыми красивыми женщинами Англии, и тем не менее никогда в жизни ни одна из них не держала его в таком плену. Это было связано с тем, как Эмили шептала его имя, как улыбалась, как рассказывала о своих мечтах. Она была не просто теплым телом в постели. Эмили значила для него бесконечно больше. Она была настоящей.

Подняв руки, он обхватил ее лицо, затем отклонил голову девушки и завладел ее дрожащим ртом, после чего притянул еще ближе.

Годрик обнял ее, тепло Эмили возбуждало и успокаивало одновременно. Последнее, чего он хотел, – это напугать ее, однако умудрился разорвать ее одежду и прорычать, как клятый волк. Его потребность обладать ею, сделать ее своей, быстро взяла верх над здравым смыслом. Но, кроме того, действия мужчины основывались на новом страхе – потерять Эмили. Без нее стало невозможно жить. Годрик крепче обнял девушку, словно, если бы он отпустил ее, она лишилась бы его защиты.

Запах волос Эмили, напоминавший только что сорванные цветы, окутал его и успокоил. Она была здесь, в его руках, в безопасности.

– Не бойся, – прошептал он и провел губами линию от ее подбородка к шее.

Эмили вздохнула, обняла его и притянула ближе. Его светлость воспользовался тем, что она отвлеклась, и поднял ее сорочку. Он продолжал целовать ее, пока тонкая одежда не оказалась возле ее шеи, затем снял рубашку через голову. Девушка ахнула, прикрыв грудь. Годрик перехватил руки Эмили и медленно опустил ее на кровать. Он прижал ее кисти возле талии.

– Годрик… не думаю, что я готова сделать это.

– Я никогда не обижу тебя, дорогая. Пожалуйста, поверь мне. – Он нежно поцеловал Эмили в уголки губ, дразня ее. Ему хотелось только, чтобы она была в безопасности, ощутила счастье. Он не осмелился бы рискнуть потерять ее сейчас.

Девушка извивалась от возраставшего удовольствия, когда Годрик придвинул свое тело к истоку ее бедер. Его губы опустились на ее уста. От горячего поцелуя на коже Эмили появились мурашки. По тону его голоса она поняла, что он не сделает ей больно, однако девичье сердце неохотно верило в это.

– Пожалуйста, Эмили, доверься мне, позволь позаботиться о тебе. Ты нужна мне.

Она толкнула его в грудь.

– Тебе нужно мое тело.

Годрик отстранился, и девушка утонула в его ярко-изумрудных глазах.

– Это нечто большее. Всегда было нечто большее. С первой же секунды я знал: ты была моей, телом и душой. Навечно.

Он обвил вокруг пальца локон ее волос, наматывая блестящее кольцо одновременно игриво и нежно, что волнующе подействовало на нее.

– Ты околдовала меня, Эмили. Я под твоими чарами и не хочу никогда выходить из этого сна. Не отбирай у меня право поклоняться тебе, моя богиня. – Он запечатлел свою мольбу нежным поцелуем, заставив ее желать большего.

Ее тело ожило. Каждый нерв, каждый мускул подергивались в предвкушении того удовольствия, которое она еще не испытывала. Это был подарок, о каком она не осмеливалась просить. Все, что сейчас имело значение, – Годрик. Сила его тела, танец языка, и боль, образовавшаяся у нее между ног.

Годрик накрыл ее собой, качнулся вперед, крепче прижавшись к ней. Эмили едва дышала, ее губы все еще были у него в плену, потому что он запечатал их своими устами. Зубы мужчины покусывали ее уста, в то время как его руки скользили по внешней стороне бедер Эмили, слегка сжимая их. Когда он наконец-то опустил глаза на ее грудь, то застонал при виде розовых сосков, расцветших для него.

– Я так долго ждал, чтобы испробовать тебя на вкус. – Он проложил дорожку из поцелуев от ее шеи к груди. Взял в рот ее грудь, и Эмили выгнулась ему навстречу, по ее спине пробежала сильная дрожь.

Его губы обводили круги вокруг ее соска, язык омывал упругий кончик, и Эмили запустила руки в волосы Годрика, призывая его продолжать. Он покинул ее грудь, взял руки и положил их на кровать возле бедер.

– Я пока еще не собираюсь давать тебе то, что ты хочешь.

– Нет? – выдохнула она.

Засмеявшись, мужчина поцеловал ее ключицу.

– Нет. Настало время наказать тебя за попытки побега.

Годрик быстро высунул язык и лизнул ее кожу. Эмили застонала.

– Если это наказание, то позволь мне признаться в других грехах, чтобы я могла искупить все сразу.

Его пылкий смех завораживал своим горячим добродушием.

Годрик передвинул губы вниз, в ложбинку между ее грудей, спустился по животу к темному треугольнику между ее ног. Он опустился на пол рядом с кроватью, встав на колени между ног девушки, придерживая плечами ее колени, и поцеловал правое бедро с внутренней стороны. Взгляд Эмили затуманился, когда он медленно коснулся ее влажного средоточия женственности.

– Годрик… – захныкала Эмили – его рот наконец оказался у нее между ног.

Язык выводил грешные узоры по пульсирующей плоти, и она снова выкрикнула его имя. Он прорычал, наслаждаясь звучанием ее голоса, отчаянно вырвавшегося из ее уст.

Мужчина был так возбужден, что почти не мог мыслить ясно. Он знал, что не должен делить постель с Эмили. Он обязан перестать пробовать ее на вкус, ему следует остановиться до того, как возбуждение заведет его слишком далеко, чтобы не войти в нее. Она была девственницей, невинной девушкой, а первый раз будет болезненным. Ей нужны спокойные, нежные поцелуи возлюбленного, а не грубая мужская сила. Годрик уже почти совладал с собой, когда Эмили громко простонала, побуждая его продолжить.

Он покусывал ее чувствительный бутон, с трудом дыша от сладострастных выкриков девушки. Отпустив ее ладони, встал, чтобы снять брюки. Если он в скором времени не окажется внутри нее, то не сможет сдержаться, так же, как и утром.

Она широко открыла глаза, когда Годрик, отбросив брюки, встал перед ней абсолютно голый.

Эмили уставилась на его возбужденный жезл, ее глаза блестели.

– Годрик, ты собираешься…

– Эмили, я знаю, что это будет больно, но я буду настолько нежным, насколько смогу. – Его голос звучал напряженно, когда он мягко раздвинул ее колени.

Он наклонился над ней, и Эмили выгнулась.

– Обещаешь?

– Обещаю. – Еще никогда в жизни его светлость не относился с такой серьезностью к своему обещанию.

Он просунул руки под ее ягодицы и приподнял бедра девушки. Одним медленным движением вошел глубоко внутрь. Ее девственная плева порвалась от силы его вторжения. Эмили резко вскрикнула от боли, вскинув таз, и попыталась высвободиться, но это движение только вогнало его глубже.

Годрик замер, услышав ее крик.

– Мне остановиться? – Он сам едва различал свой голос.

Она поцеловала его в подбородок и, поощряя, приподняла бедра.

– Нет.

Наклонившись, он крепко поцеловал ее в губы. Напряженность Эмили уменьшилась. Он побуждал ее двигаться вместе с ним, в унисон его раскачивающемуся ритму. Вскоре совсем потерял голову из-за ее узких внутренних стенок, того, как поднимались и падали ее груди, и тихих возгласов, срывавшихся с губ Эмили при каждом выдохе. Она приподняла ноги и обвила ими его бедра, пока он стоял у края кровати, склонившись над ней и входя все глубже. Никогда еще Годрик не чувствовал себя настолько охваченным женщиной, отчаянно желавшим постичь каждый миллиметр ее тела.

«Моя. Ты моя», – говорил он, грубо играя с ее языком, руки мужчины крепче сжимали бедра девушки, а ее грудь в это время терлась о его тело.

Темно-красное море желания окутало Эмили в тот момент, как Годрик входил в нее все глубже и глубже. Каждый раз, когда он выходил, она ощущала глубину ее собственной пустоты. И только новые толчки облегчали эту боль. Ничего вокруг не существовало, не имело формы или значения, кроме соединенных тел, ее и Годрика. Она сжала ноги, заявляя свои права на него, и проникла языком в его рот, ощутив вкус имбиря из мороженого и легкий привкус бренди.

Неприятные ощущения и вспышки боли превратились в волны наслаждения. Ее несло к крутому склону, и, как только она упадет, у нее никогда уже не будет пути назад к невинности. Удовольствие их соития было прекрасным и поразительным.

– Прими меня глубже, – прошептал он ей на ухо, в то время как его зубы слегка касались ее шеи.

Эмили изо всех сил прижалась к нему бедрами. Он подался вперед всем телом, напирая на ее лоно, давление достигло максимума. Эмили приплыла к неведомому берегу желания, алый закат раскрасил ее мир оттенками огня и удовольствия. Годрик был здесь с ней, он держал ее рукой, подтверждая, что она его навсегда.

Она была его. От этой точки их соединения огонь распространился по всему ее телу несколькими сокрушительными волнами. Эмили снова вскрикнула, теперь уже от всецелого удовольствия, и Годрик пронзил ее еще два раза, сильнее, чем раньше, а затем со стоном упал на девушку.

Эмили попыталась восстановить дыхание. Она почувствовала его жар между своих ног, когда он вышел из нее на несколько дюймов, но потом снова вошел внутрь. Эмили застонала, ее внутренние стенки дрожали вокруг него, все еще приветствуя мужчину. Их тела вспотели, когда он лег рядом, уткнувшись носом в ее шею. Эмили обняла Годрика, мышцы его спины дернулись под ее руками. Он просунул под нее руку, немного приподнял, подвинув дальше на кровать, и лег рядом.

Наконец, Годрик отстранился, и Эмили задрожала, ей захотелось вновь оказаться в его объятиях. Он притянул ее к себе, погладил по спине, ягодицам, бедрам, вернулся к волосам, поправил их на затылке, открывая доступ для поцелуя. Эмили положила голову ему на грудь, наслаждаясь запахом разгоряченного тела и ровным ритмом сердца мужчины.

– С тобой все хорошо, Эмили? – в его голосе чувствовалась озабоченность.

Она закрыла глаза, испытывая удовольствие от тепла его кожи под своей щекой.

– Да.

Ей очень нравилось чувствовать его дыхание, знать, что в нем течет жизнь и что он был ее и только ее, пусть даже на короткий промежуток времени.

Он поцеловал ее волосы.

– Я не хотел сделать тебе больно, моя дорогая. Первый раз всегда так, но мне следовало быть нежнее.

– Тс-с… – Она подняла руку, чтобы прикрыть ему рот. Он нежно поцеловал кончики ее пальцев, и она улыбнулась.

– Кажется, ты собирался наказать меня. – С уст Эмили слетел мягкий заигрывающий смех, и это возбудило в нем желание.

– Не провоцируй меня к более затейливому подходу. У Люсьена есть несколько восхитительных идей из Дальнего Востока, включающих связывание красными лентами…

– Ты не посмеешь! – Она резко подняла голову, глаза ее потемнели, но потом вдруг ахнула, когда он ущипнул ее, и легонько ударила его кулаком по груди. – Ты бунтарь! – сердито прошептала девушка, однако сейчас в ее глазах читался смех.

– Я никогда и не заявлял иного.

Эмили расслабилась, уткнувшись в него, вбирая его тепло. Годрик, вместо того чтобы вновь обнять ее, высвободился и поднял покрывало на кровать.

– Залезай, – прошептал он, закутал ее в покрывало, а сам начал одеваться.

Она подняла на него глаза, укрытая до самого подбородка. Он только что сделал из нее женщину и тем не менее покидал ее.

– Куда ты уходишь? – Она устыдилась дрожи в своем голосе.

– Вниз. Я скоро вернусь. – Годрик надел рубашку и подождал ее ответа.

Она разомкнула было уста, но зазвонили старинные часы в холле.

– О, десять часов. – Он, наклонившись, поцеловал ее в лоб.

Целую минуту она лежала спокойно. Ей хотелось засмеяться, закричать от радости. Еще никогда она не чувствовала себя так прекрасно. Какое-то время они с Годриком были единым живым организмом без конца и начала. Он растворился в ней, а она в нем. Как только Эмили поняла это, сразу осознала кое-что более важное. Ей хотелось никогда не покидать его.

– Я люблю его… – Это прозрение принесло одновременно трепет и сердечную боль.

Она была влюблена в человека, который никогда не ответит ей взаимностью. Он не из тех, кто способен на любовь. Мужчины, подобные ему, ни разу не любили.

Ее план соблазнить его должен стать более решительным. Она обязана сделать невозможное и завоевать его сердце. Это был единственный способ сделать и себя, и его счастливыми.

Эмили сильнее укуталась в покрывало, вокруг нее витал запах Годрика, успокаивая девушку, пока она мечтала об их союзе.