Пленительная страсть

Глава 20

Несколько дней спустя в комнату Сирены ворвался взволнованный Калеб.

— Сирена! Что я тебе скажу! Я только что из библиотеки Ригана. Он там сейчас с сеньором Альваресом. Ты бы видела, как менеер был зол, когда встречал испанца у входа в дом несколько минут назад!

Сирена подхватила свои тяжелые юбки и почти бегом последовала за Калебом вниз по лестнице.

— Останься в коридоре и смотри, чтобы никто из слуг не вошел сюда, — прошептала она, прислонив ухо к тяжелой двери.

— Хорошо, Сирена!

Глаза мальчика заговорщически блестели.

Прижав руки к груди, она слушала и, улыбаясь, представляла себе, как двое мужчины испепеляли друг друга взглядами.

Говорил Цезарь; его теплый, бархатный голос журчал за толстыми дверями.

— Итак, менеер, вы решили со мной поговорить. О чем, кроме дел, мы можем с вами разговаривать?

— Есть один вопрос… Это касается моей жены. Мне известно, дон Цезарь, какой вы распутник. И потому желательно, чтобы вы держались от Сирены подальше. Она очень уязвима, в настоящий момент она в трауре и желает все свое время посвятить молитвам. А вы, сеньор, преследуете ее и делаете меня посмешищем всей Батавии, — Риган грозно кашлянул. — Она, конечно, слишком благовоспитанна и не может прямо сказать вам, чтобы вы оставили ее в покое, и потому я обязан сделать это за нее. Итак, невзирая на то, что вы ее соотечественник, я предупреждаю вас: держитесь от нее подальше начиная с сегодняшнего дня!

После паузы заговорил Цезарь.

— Это Сирена… сказала вам, что я «преследую» ее? — вкрадчиво спросил испанец. — Уверен, что нет. Наоборот, смею вас заверить, в действительности она благосклонно относится к моему… ухаживанию.

— Вы хотите сказать, что спали с моей женой?! — взревел Риган.

— Менеер, прошу вас! Мы… мы, испанцы, воспитаны совсем не так, как вы, голландцы. Ни один уважающий себя испанец не позволит себе бросить тень на доброе имя женщины, тем более замужней. И ни один испанец не признался бы… если бы что-то и было на самом деле. Однако могу вас заверить, что мое ухаживание за вашей прекрасной супругой не зашло так далеко! — затем он быстро добавил: — Хотя, почему это вас так волнует, Риган? Вы сами ведете довольно распутный образ жизни. Что для вас значат мои чувства к вашей жене? Ручаюсь, вы завоевали сердца всех дам от Суматры до Гвинеи, — Цезарь тихо засмеялся. — Вы переспали со всеми женщинами, которые могут держаться на ногах без подпорок. Но советую вам быть осторожнее, Риган, — предупредил испанец, — эти яванские красавицы прекрасно разбираются в ядах и способны отравить любовника, если он их чем-либо не устроит.

— Это вы говорите мне, что я покоряю сердца от Суматры до Гвинеи? Побойтесь Бога, Цезарь! Кто, как не вы, всегда следовал за мной по пятам, подбирая то, что осталось!

Дон Цезарь Альварес громко хмыкнул.

— Даже если бы это и было так… Но между нами есть разница: я действую с осторожностью, а не шагаю, как слон, оставляющий повсюду свои следы. Мы, испанцы, никогда не запятнаем имя женщины, будь она знатная дама или простая шлюха.

— Скажите на милость! — насмешливо воскликнул Риган.

Сирена услышала звук отодвигаемого стула и поняла, что муж поднялся на ноги. Должно быть, Цезарь иронически наблюдает, как голландец вышагивает взад-вперед по роскошному ковру.

— Ну хватит об этом! — наконец подытожил ван дер Рис. — Я повторяю то, что сказал ранее: оставьте мою жену в покое!

— А я говорю вам, Риган, что она сама должна решать. А кроме того, красивая женщина не может все время сидеть дома! Если ей захочется навестить меня… Однако я согласен: пора прекратить эту болтовню. Ваши супружеские проблемы вы должны решать сами, и мне кажется некорректным обсуждение этого вопроса.

Стул скрипнул, и Сирена поняла, что дон Цезарь поднялся на ноги. Не опасно ли ей оставаться здесь дольше?

— Однако прежде чем уйти, я намерен сказать вам еще одну вещь, менеер. На вашем корабле сейчас прекрасное носовое украшение — Морская Сирена. Вы на самом деле думаете, что красавица-пиратка, которая носится по морям эти последние месяцы, не станет нападать на вас, увидев свое изображение на носу вашего судна? — испанец тихо засмеялся. — Она околдовала вас, мой друг. О, я вижу по выражению вашего лица, что это правда!

— Нет, не думаю. Просто мне захотелось иметь такое украшение на своем корабле, потому что Морская Сирена — в самом деле настоящая красавица. Так что не надо делать поспешных выводов, сэр! Но мне необходимо… обсудить с вами один деловой вопрос, из-за которого, собственно, я и пригласил вас сюда. Пожалуйста, присядьте!

— Я уже подумал было, что вы забыли о своей идее, о которой упомянули мельком на днях, во время нашей встречи в городе. Вы сказали, что намереваетесь устроить тщательно продуманную западню для Морской Сирены, после чего она вынуждена будет поднять белый флаг и падет перед нами на колени, прося милости!

Риган со всеми подробностями объяснил свой план, который Сирена выслушала с особым вниманием. Он заключался в том, что каждый из них должен был создать морской конвой из трех кораблей, которые, объединившись в единый флот, образуют кордон у западного мыса Явы и в Зондском проливе, то есть в том районе, где Морская Сирена обычно исчезала. Паруса этих сторожевых кораблей необходимо выкрасить в черный цвет — так же, как на корабле самой пиратки. Они с недельку подежурят…

— Несколько моих кораблей как раз находятся под креном, — отозвался Цезарь, — поэтому мне нужно только покрасить паруса в черный цвет, и через два дня они будут готовы выйти в море. Однако, согласившись участвовать в этой совместной экспедиции, я ставлю одно условие: Морская Сирена не должна быть убита. Никто не должен ей причинить никакого вреда. Хотя, безусловно, корабль ее необходимо разоружить, а команду повесить.

— Я не собираюсь убивать женщину! — воскликнул Риган. — Конечно же, я принимаю это условие.

— Я боялся тебя об этом спрашивать, менеер, но кому достанется главный приз? Испанцам или голландцам?

Сирена затаила дыхание в ожидании ответа своего мужа.

— Я правильно тебя понял, Цезарь? Ты спрашиваешь, кому достанется Морская Сирена: тебе или мне?

— Ты неотесанный грубиян, Риган. Как будто ты сразу не понял! Ну что ж, именно это я хочу знать.

— Все очень просто: она достанется настоящему мужчине, — ответил голландец. — Другими словами, я склонен думать, что она будет моей.

«А сейчас она чья? — улыбнулась Сирена. — Ну что ж, посмотрим!»

Испанец засобирался уходить.

— Скажем еще проще: добыча достанется победителю!

С осторожностью кошки Сирена быстро покинула свое убежище, пересекла широкий коридор и сделала вид, что спускается по лестнице. И, естественно, она не видела, как Риган проводил гостя к выходу и как сеньор Альварес достал что-то из своего кармана.

— Между прочим, дорогой друг, — негромко произнес представитель испанской короны, — я не забыл, как несколько месяцев назад мы заключили небольшое пари — помнишь? — который из наших кораблей: «Роттердам» или «Севилья» — первым прибудет в Кейптаун. Из порта они вышли одновременно. Благодаря неразворотливости капитана «Севильи», ты выиграл пари. Уверен, что тебе понравится выигрыш, — он протянул хозяину небольшой пакет, — это стоит гораздо больше той суммы, на которую мы поспорили.

Сделав вид, будто ходила на кухню, Сирена вернулась в свою комнату и коротко пересказала все, что услышала, Калебу.

— Им придется ждать в проливе, пока не состарятся. Морская Сирена не попадется в их ловушку! И тогда каждый из них подумает, что какой-то шпион посоветовал ей не выходить в море и что этот шпион, конечно же, из лагеря противника. Мужчины так глупы! Нет, они действительно глупы. За исключением тебя, Калеб, — поспешно добавила она.

— Значит, мы больше недели не будем выходить в море? — спросил мальчик.

— Совершенно верно. Но, — произнесла она заговорщически, — мы отправимся в море, когда Риган снимет свой и испанский конвой, отправив сторожевые корабли домой. А сам он будет возвращаться последним, один, — я уверена в этом! И вот тогда-то мы и захватим его. Я сомневаюсь, что этот их конвой — или флот, как они выражаются, — продержится там целую неделю. У дона Цезаря вряд ли хватит терпения. Кроме того, они оба начнут подозревать друг друга в том, что один из них каким-то образом известил об их совместных планах Морскую Сирену, чтобы та не угодила в лапы соперника. Это вызовет раздоры между голландцами и испанцами…

— Ты… не причинишь вреда Ригану, Сирена? — обеспокоенно спросил Калеб.

Она грустно улыбнулась. Боже! Как мальчик любит этого неотесанного голландца!

— Иди в свою комнату, братишка. Займись учебой. Позже мы переговорим обо всем подробнее.

Нет, она не причинит «вреда» Ригану, сказала себе Сирена, когда мальчик ушел. Но она проучит его!

Улегшись поверх мягкого покрывала, которым была застелена кровать, Сирена предалась размышлениям. Что ей нужно от Ригана? Может, ей хочется смотреть в его стальные глаза и бормотать слова любви? Неужели она смогла бы отдаться ему на борту корабля? «Да…» — впервые призналась она себе.

Но, вдруг резко вскочив на ноги, она громко сказала самой себе:

— Я должна убить его! Я солгала бедному Калебу! Разве я не поклялась отомстить убийце Исабель?! А Риган ван дер Рис именно и есть тот убийца, хотя, возможно, лишь косвенный. Он не направлял оружие, но…

Пот выступил у нее на лбу. Мысль о том, что необходимо лишить Ригана жизни, вызвала в ней такое чувство отвращения… Боже! Что с ней творится? Сирена прошлась по комнате, приблизилась к окну, выглянула в сад. Руки ее были сжаты в кулаки, глаза лихорадочно сверкали. Бессмысленным взглядом смотрела она на экзотические цветы, разросшиеся вокруг дома… Вдруг раздался стук в дверь, и это вывело Сирену из оцепенения.

— Войдите, — ответила она.

Вошел Риган. Остановившись как вкопанный, он обшарил глазами комнату.

Лицо Сирены приняло бесстрастное выражение. Она замерла в ожидании, и сердце ее бешено колотилось в груди. Что ему теперь понадобилось?

— Я только что проводил сеньора Альвареса к его экипажу.

Сверкающие зеленые глаза женщины насмешливо смотрели на мужа.

— И как поживает Це… сеньор Альварес? — тихо спросила она.

— В данный момент — хорошо. Однако, — произнес он резко, — вряд ли такое его состояние продлится долго, если он не положит конец слухам, распространившимся на острове.

Губы Сирены плотно сжались.

— А ты способствуешь этим слухам, посещая его! — голос его возвысился.

— Я была в его доме всего лишь два раза, — спокойно ответила она.

— Два раза — это слишком много! — сердито возразил Риган. — Уже все в Батавии называют меня глупцом. Всего лишь вчера вечером Грет… — он спохватился, но слишком поздно.

Глаза Сирены гневно засверкали. И этот ее горящий взгляд никак не соответствовал тому спокойному тону, которым она заговорила.

— Глупцом? Но вы были им задолго до моего появления здесь, задолго до того, как женились на мне. Когда человек — глупец изначально, ему ничем уже не поможешь! — холодно произнесла она. — И вообще, что вам нужно от меня? Зачем вы пришли сюда?

Глаза Ригана сузились до щелочек. Ее слова разозлили его… Но почему она так сильно будоражит его? Он вправе ненавидеть ее, вправе отхлестать по щекам за то, что она сейчас сказала. Вместо этого он спросил:

— Что в доне Цезаре так привлекает тебя? — и, увидев, как она опустила глаза, поспешно добавил: — Не отрицай этого. Я вижу это по твоим глазам!

— Дон Цезарь — мой соотечественник, как я уже говорила вам прежде. Он… воспитанный. Он говорит на моем родном языке так, как следует говорить. Я нахожу его галантным. Вам, вообще-то, известно значение этого слова, менеер? — язвительно уколола она.

Этот ее тон поразил его до глубины души. Однако Риган понимал, что должен контролировать себя.

— Я оставляю вас вашим молитвам. Собственно, именно это и было причиной моего прихода, — он извлек из кармана длинную жемчужную нитку. — Помнится, я порвал твои четки. Но потом подумал, что, возможно, тебе понравится читать молитвы над этими замечательными жемчужинами, которые, быть может, придадут твоим молитвам больше убедительности, чем простые стеклянные бусины, рассыпанные мною. Помолись, дорогая, и за меня. Нам, «язычникам», сгодится помощь всяческих богов, — насмешливо добавил он.

Риган бросил жемчуг на постель. С любопытством Сирена подошла к ней и взяла жемчужные четки в руки.

— Где… где вы их взяли? — заикаясь и побледнев, произнесла она.

Заметив ее изумление, он тихо ответил:

— Я выиграл их на пари.

Однако Риган не стал говорить, кто проиграл ему пари. Не хотелось упоминать, что она держит в руках вещь дона Цезаря.

Быстро повернувшись, он покинул комнату.

Выйдя в коридор, он остановился как вкопанный и оглянулся на захлопнувшуюся за ним дверь.

Сирена не призналась в особых отношениях с Альваресом. Конечно, разве она осмелилась бы. Чем больше Риган думал о возможной любовной связи между его женой и доном Цезарем, тем больше он выходил из себя. Несмотря на ее траур, несмотря на ее хладнокровие, неужели она могла?.. Гнев охватил его. Неужели этот негодяй Цезарь спал с ней? У Ригана перехватило дыхание. Все внутри у него похолодело. Он ударил кулаком по ладони другой руки.

— Я убью этого подонка! — вырвалось у него. Перед его мысленным взором возникли эти двое, стонущие в экстазе…

Не в силах преодолеть гнев, Риган снова ворвался в комнату жены, с силой захлопнув за собой дверь.

Сирена стояла у окна, зажав в руках жемчужные четки, и слезы текли по ее щекам.

Не замечая ее скорби, он заорал:

— Ты спала с Альваресом? Спала? Я требую ответа!

Быстрым движением он вырвал жемчуг из ее рук и притянул ее к себе. Глаза Сирены были мокрыми от слез, дыхание шумным.

— Отвечай!

Губы ее оставались плотно сомкнутыми. Не отдавая себе отчета, Риган притянул ее к своему возбужденному телу и впился в нее губами.

Сирена чувствовала, как горячие руки ласкают ее грудь, чувствовала, что ее сопротивление тает…

Затем он резко оттолкнул ее от себя. Насмешливые глаза издевались над ней.

— Возможно, Альварес и галантен. Но способен ли он зажигать твою кровь так, как только что это сделал я? — он взглянул на нее, уверенный в своей победе, однако через мгновение уже изменил свой тон и добавил с ядовитой вежливостью в голосе: — Но помните, мефрау… наш брак формален только до тех пор, пока не кончится ваш траур. Осталось подождать каких-то несколько месяцев, не так ли? — зло усмехнулся он.

Сирена стояла как громом пораженная: голова ее кружилась, глаза бессмысленно застыли, напоминая озера с мутной водой. Она понимала, что если ответит ему, то выдаст свои чувства. Потрясенная и уязвленная, она повернулась к нему спиной и опустила голову.

Глядя на опущенные плечи жены, Риган желал схватить ее, прижать ее темную голову к своей груди и гладить, гладить эти мягкие волосы. Ему хотелось говорить ласковые, а не грубые слова этому трогательному созданию, приехавшему к нему издалека, согласно контракту…

Но вместо этого он сердито прошагал мимо нее и вышел из комнаты, специально погромче, чтобы она могла услышать, рассыпая ругательства. Но, оставшись один, он перевел дыхание и стиснул зубы. Что такое нашло на него? Сначала хотел Сирену, затем Морскую Сирену, а теперь снова Сирену? Каким образом ей удается заставить его забыть даже Гретхен? Как удалось этой монашке в черном возыметь такую власть над ним?!

«Никогда не думал, что такое возможно со мной — со мной, Риганом ван дер Рисом, который всегда был сам себе хозяин и никогда не был рабом ни одной женщины!»

Новая роль совсем не нравилась ему. Твердой рукой он прикурил сигару и на мгновение закрыл глаза, чтобы дым не разъел их.

Следующие два дня Риган провел в какой-то нервной суете. Он отдавал приказ, и через минуту отменял его. Матросы с его кораблей начали посматривать на него как на сумасшедшего.

В этот день он курил сигары одну за другой, вышагивая по своему кабинету, словно тигр по клетке. Он представлял Цезаря Альвареса и свою жену обнаженными, на роскошной кровати с кружевными занавесками, и зубы его скрипели. Неужели она испытывает страсть к этой свинье? Интересно, как ведет себя Альварес, когда занимается любовью: как джентльмен или как дикарь? Ригану хотелось все выбросить из головы, хотелось рвать, метать и все крушить на своем пути. После того как они захватят объединенными усилиями Морскую Сирену, он убьет испанца. Он будет к нему безжалостен и попросту перережет ему горло. Будет ли Сирена плакать над искалеченным телом любовника? Риган представил, как она стоит над мертвым Цезарем и плачет, не стыдясь своих слез, у всех на виду. Эта картина привела его в такое бешенство, что он ударил ногой по ножке стола, оказавшегося у него на пути. Боль в ноге была такой сильной, что он стиснул зубы, чтобы не застонать.

Риган проклинал себя за собственную глупость: дать обещание целый год не трогать собственную жену! Он всегда гордился тем, что был человеком слова, и ни разу ему еще не довелось изменить собственному обещанию. Почему, черт возьми, он пообещал Сирене, что их брак будет формальным, пока не закончится ее траур?! И теперь он не может обладать ею из-за своего дурацкого обещания! А из-за этого проклятого испанца она, возможно, не придет к мужу, даже сбросив свои черные траурные одежды.

И тогда бедному Ригану придется жить и только смотреть на нее через стол, вспоминая, как быстро билось ее сердце, когда он обнимал ее однажды… Неужели он заслужил такое наказание за ту грешную жизнь, которую вел до сих пор? За ту распутную жизнь, как кое-кто считает?

Теперь Сирена, как и Морская Сирена, была в его крови. И сердце Ригана раздирали двойные муки. А прошлой ночью, пытаясь овладеть яванской женщиной, которой добивался несколько месяцев, он потерпел фиаско! Эта дамочка презрительно плюнула ему в лицо. Сегодня, наверное, весь остров гудит от пересудов.