Пленительная страсть

Глава 36

Оранжевый солнечный шар, жгучий и ослепительный, заливая радостным блеском водную поверхность, быстро погружался за линию горизонта, когда корабль Ригана на всех парусах приближался к гавани порта Батавии.

В глаза сразу бросились новые деревянные постройки, выросшие на пристани, которые говорили о том, что уцелевшие жители Явы вернулись в порт и начали восстановительные работы. Здания офисов компаний были уже отстроены заново, а те, которые сохранились, отремонтированы.

Деревья в большинстве своем погибли, а уцелевшие были похожи на зловещие скелеты-призраки в сгущающихся сумерках.

Понадобится много усилий, времени и средств, чтобы здешняя жизнь возобновилась в своем прежнем виде и привычном ритме, как это запечатлелось в памяти островитян.

Сколько друзей и знакомых спаслось, а сколько уже не увидят солнца, моря, не ощутят дуновения теплых восточных ветров и не услышат шелеста ветвей на стройных хлебных деревьях?

Эти невеселые размышления Ригана прервал громкий детский крик. Оглянувшись на корму, он увидел Сирену, державшую на руках маленького Михеля, и невольно улыбнулся. У него нет времени, чтобы предаваться грусти. Он жив и полон сил, и у него растут двое сыновей! Чего больше можно желать? Он должен благодарить судьбу за это. Необходимо как можно скорее включиться в восстановительные работы на острове, потому что его мальчикам жить здесь и они наверняка полюбят эту землю, как когда-то полюбил ее он сам.

Сирена с ребенком на руках направилась в сторону мыса. Малыш вертел головой, с интересом рассматривая все вокруг. С нежной улыбкой молодая мать ласково ворковала над своим младенцем, но при появлении Ригана улыбка исчезла с ее лица, и женщина, взглянув исподлобья на мужа, крепче прижала к себе малютку.

После того злополучного туманного вечера они ни словом больше не обмолвились. Риган старательно избегал ее, но Сирена, казалось, нарочно снова и снова попадалась ему на пути. И каждый раз, встретив его, она останавливалась и смотрела на него странным, полупрезрительным-полуугрожающим взглядом. Усмехаясь, она с удовольствием наблюдала, как терялся под ее взглядом Риган, поминутно выдавая свое подавленное состояние различными мелочами: то забывал отдать распоряжение команде, то резко обрывал Калеба, то у него предательски начинала дергаться щека, то внезапно появлялась дрожь в руках. Она медленно и методично сбивала с него спесь и привычное самодовольство. Он чувствовал себя котом, который дрожит над своим хвостом, не замечая, как с него живьем сдирают шкуру.

Звонкий издевательский смех разнесся над палубой, и Риган разозлился. Сирена теперь в его присутствии постоянно или смеялась, или улыбалась, хотя никаких видимых причин для этого не было.

Господи, чего же она добивается?! Чего она хочет от него? Может быть, она решила окончательно свести его с ума? Если она действительно задалась такой целью, то, пожалуй, с успехом добивалась своего. Он дошел до того, что начал ее бояться! Ни за что и никому на свете не признался бы он, что запирает на ночь свою дверь на засов. Никто, даже Калеб, не знал этого. Сирена изводила его своими насмешливыми взглядами. Ее бесстыдный взгляд, поблуждав по его лицу и туловищу, вдруг останавливался, где-то ниже его пояса, и странная, леденящая душу улыбка начинала играть на ее губах. После таких осмотров по ночам Ригана преследовал образ покойного Цезаря, утопающего в луже крови.

— Вот мы и дома! — резко произнес ван дер Рис.

Сирена не обратила ни на него, ни на его слова никакого внимания. Ее взгляд равнодушно скользил по отстраивающейся заново пристани.

Интересно, пострадал ли дом Ригана? И если он разрушен, то где они будут жить? Что касается ее, то она сможет спать и под деревом, если понадобится. Под деревом, пожалуй, было бы даже лучше. Ведь, оказавшись в доме Ригана, она опять будет целиком и полностью зависеть от него. В своем доме он установит свои порядки, и ей нужно будет подчиняться им. Но лучше бы ему не усердствовать в этом, а то ведь она может и убить его. Да, она убьет его!

Сирена с любовью взглянула на сыночка и вздохнула. Пройдет еще несколько месяцев — и она отнимет его от груди. А потом?.. Комок подступил к горлу женщины при одной только мысли, что ей в скором будущем предстоит расстаться со своим малышом. Она чуть не плакала, глядя, как Калеб спускал на воду шлюпку, которая должна была доставить их всех на пристань. И заметить не успеешь, как промелькнут эти несколько месяцев. Ей необходимо продумать свои планы на будущее. Что ожидает ее дальше, после того как она разлучится с сыном и останется одна, совершенно одна?.. А пока она будет жить настоящим. Но к тому времени, когда настанет пора отнимать Михеля от груди, она подготовит себя к расставанию со своим дорогим мальчиком. Она оставит малыша в доме Ригана и уйдет на пристань, не оглядываясь. Она с корнем вырвет из себя всякую память об этом острове и будет считать, что в ее жизни его не было вообще.

Оказавшись на твердой земле пристани, Сирена подумала, что нисколько не соскучилась по берегу. Море было ее родной стихией. Там она была как дома, а здесь, на суше, как в гостях.

Жаркие, пыльные улицы были переполнены людьми. Повсюду слышался стук топоров и молотков: полным ходом шло строительство. Эти люди собрались заново строить не только город, но и свою жизнь. И тут и там лежали груды стройматериалов. Во многих местах зажигались факелы, чтобы можно было продолжить работу в вечерних сумерках. Люди были решительно настроены придать здешним местам прежний вид, и, глядя на темпы развернувшегося строительства, можно было не сомневаться в скором возрождении острова.

— Риган! Я думал, что ты уже никогда не вернешься! — закричал капитан Дикстра, перекрывая своим зычным голосом стук молотков. — Мы, как видишь, тут делом занимаемся! Работы невпроворот. Все дома восстанавливаем по очереди. В твоем доме жить можно, но он нуждается в хорошем ремонте. А наш офис практически не пострадал, в нем можно возобновлять работу, — он понизил голос. — Тебя ждет послание от главного казначея. Ты должен срочно отправляться в Голландию. Не удивлюсь, если тебя назначат губернатором! — весело заметил Дикстра.

Риган кивнул.

— А скажи, много ли народу погибло?

— Очень много. Медрик с женой, Хельга Клосс, Гретхен Линденрайх… Это что касается наших знакомых. А вообще жертв бесчисленное множество. Мефрау Клосс погибла, спасая детей. Что случилось с Гретхен, никто толком не знает. А тебе известно, что испанец покинул остров до извержения?

— Известно. Но теперь он мертв, — холодно ответил Риган. — Найди для меня экипаж, Даан, мне необходимо отвезти свою семью домой.

При сообщении о гибели Гретхен сердце Сирены екнуло. Но тут же она одернула себя: разве это что-нибудь меняет? Какая разница, жива или умерла любовница Ригана? Он всегда сумеет найти себе другую взамен этой!

Спустя неделю, которая ушла на обустройство, Риган за ужином объявил, что утром он отправляется в Голландию. Его старший сын Калеб должен остаться здесь и заботиться о своем младшем братишке. Отец же постарается вернуться как можно быстрее, но как бы там ни было, ему все равно потребуется не меньше пяти-шести месяцев. Холодность тона, которым было произнесено все это, заставила Сирену побледнеть. Она с трудом дождалась окончания ужина.

Калеб, казалось, не замечал, в каких натянутых отношениях находились Сирена и Риган. Мальчик был рад уже тому, что все любимые им люди жили вместе под одной крышей и внешне все выглядело благополучным, а о подводных холодных течениях он или не догадывался, или не хотел догадываться.

Недовольная фрау Хольц в глубокой задумчивости прислонилась к дверному косяку кухни, и лицо старой женщины было мрачнее тучи. Да, оказывается, из менеера муж никудышный! Временами ее охватывало огромное желание посильнее пнуть его носком ботинка… Неужели он не замечает страдальческого выражения в глазах мефрау? Какой-то бесчувственный чурбан! Черствый сухарь! Где его глаза, в конце концов?! Хуже, чем слепой!

— Мне необходимо поговорить с тобой наедине, — сухо произнес Риган, вставая из-за стола.

Сирена кивнула и последовала за мужем в прохладную, сумрачную библиотеку, которую он называл своим домашним рабочим кабинетом.

Войдя туда, он указал ей на кресло и предложил бокал вина. Сирена отказалась и от одного и от другого. Взгляд ее блуждал по комнате, а затем, словно бы невзначай, остановился… Она насмешливо смотрела ему пониже пояса! Риган было опять растерялся, но тут же взял себя в руки. Он не позволит ей делать из себя идиота!

— Я хочу, чтобы ты пообещала мне не покидать остров до моего возвращения. Если ты не соизволишь дать мне такого обещания, то я вынужден буду поставить охрану по всему дому.

Она смотрела на него ясными зелеными глазами и, не произнося ни слова, спокойно ожидала следующего требования, потому что прекрасно знала: одним он, как всегда, не ограничится.

— Когда я вернусь, ты перейдешь ко мне в спальню, а маленький Михель останется на попечении фрау Хольц. Я намерен воспользоваться своими правами мужа. На этот раз я не собираюсь спрашивать твоего согласия. Надеюсь, я понятно выражаюсь? Ты меня поняла?

Сирена неопределенно улыбнулась, устремив взгляд за окно на буйную растительность. Она не обращала никакого внимания на его заявления, высказываемые в ультимативной форме. Пусть продолжает выставлять свои требования, хоть миллион штук, пока не посинеет. Ей наплевать на них!

— Калеб говорил мне, что ты никогда не лжешь и всегда выполняешь данное слово. Будет стыдно, если у его идола окажутся глиняные ноги! Я хочу, чтобы ты пообещала выполнить мои требования. Я жду, Сирена.

Что ж, рано или поздно Калеб поймет, что она обыкновенная женщина, а не какое-нибудь там совершенство! С чего это вдруг мальчик вздумал создать себе такой идеальный образ?!

— Я не стану давать никаких обещаний, менеер. Мальчик есть мальчик. В этом возрасте детям свойственно кого-нибудь идеализировать. Но я не хочу, чтобы он считал меня идеальной. Я обыкновенный человек. И никаких обещаний ты от меня не дождешься. У тебя есть права на Михеля, и я подчиняюсь закону. Но моя персона твоей собственностью не является, и я поступлю так, как пожелаю.

— Мы с тобой являемся мужем и женой! — грубовато напомнил Риган.

— Ох, Боже мой! Ты возомнил себе это потому, что являешься обладателем клочка бумаги, на котором написано, что ты муж, а я твоя жена! Только и всего-то… Глупец! Взгляни внимательно на документ. Там сказано, что ты должен был жениться на моей сестре Исабель. В брачный договор вписаны ее имя и твое. А наша свадьба была лишь фарсом! И я никакая не жена! Я — падшая женщина! Я опозорена на всю жизнь. Я такая же… нет… хуже, чем твоя шлюха Гретхен. И не надо мне говорить о супружеских правах и обязанностях, потому что если ты станешь настаивать на них, то очень можешь пожалеть об этом. И вообще, если бы я захотела, то могла бы хоть сейчас уехать со своим ребенком! Сначала докажи, что ты на самом деле женат на мне! Докажи, что Михель — твой сын! — ее зеленые глаза зловеще сверкнули, а голос был угрожающе спокойным. — Я, конечно, понимаю, что в конце концов проиграла бы дело в суде, и поэтому не намереваюсь тягаться с тобой. Пусть так, пусть Михель твой. Но не я! Никогда я не буду твоей собственностью. И даже если бы я действительно по-настоящему была бы за тобой замужем, то и тогда не позволила бы тебе владеть мною. Я не вещь, которой ты можешь хвастаться. Вот так-то! Если ты больше ничего не имеешь мне сказать, то я, пожалуй, вернусь к своему ребенку. Ах нет — прошу прощения! — к твоему ребенку, к которому я временно приставлена в качестве кормилицы. Счастливого пути, Риган! И не надо стараться возвращаться быстрее из-за меня.

Ван дер Рис весь клокотал от ярости, глядя, как она повернулась к нему спиной, чтобы уйти. Схватив Сирену за плечо, он резко развернул ее к себе лицом. Вцепившись ей в руку, он испепелял ее взглядом, вне себя от злости.

— С меня достаточно! Сколько можно терпеть?! Ты заявилась в мой дом, полная коварства и обмана! Ты столько времени дурачила меня на глазах моих друзей и знакомых! Ты погубила почти весь мой флот и тонны ценных грузов отправила на дно моря! Ты вышла за меня замуж вместо своей сестры и все это время бесстыдно лгала мне! У тебя была порочная связь с моим соперником под самым моим носом, после чего ты укатила с ним в Африку! А когда он тебе надоел, ты убила его! Не это ли самое ты задумала проделать и со мной?! Сколько уже мужчин покоятся на дне моря по твоей милости?! Ты околдовала моего сына до такой степени, что он возомнил, будто ты богиня. Потом ты родила от меня сына. Но нет, это не мой сын — ты одна зачала его! Как же, ведь для тебя нет ничего невозможного, как утверждает Калеб! Ты позволила мне любить тебя дважды: на борту твоего корабля и затем еще раз в моем доме. А-а, я вижу, ты хочешь возразить! Вспомни, моя прекрасная дама, какую сильную страсть ты испытывала в моих объятиях! А сейчас чего ты от меня хочешь? — спросил он в отчаянии. — Скажи, ты хочешь, чтобы я ползал по полу, цепляясь за твою юбку и пытаясь привлечь к себе твое благосклонное внимание? Скажи, чего ты хочешь от меня?

Мука, прозвучавшая в его голосе, разрывала ей сердце. Но что она могла ему ответить? Если бы даже она сказала сейчас, как сильно его любит, то все равно он не поверил бы ей.

— Это правда, что я позволила тебе тогда любить меня, и правда то, что я, как и ты, испытывала в те минуты сильную страсть. Я полностью отдавалась тебе. Хотя не думала, что буду способна на такое после… после… — комок подступил к горлу, и она не могла ничего больше произнести, растеряв все слова.

— Но что я могу сделать для тебя? Что ты хочешь услышать от меня? Ведь должен же быть какой-то ключ к твоему сердцу!.. Ты только скажи… Чего ты хочешь от меня?

— Сына! Ты отдашь мне сына? — спросила Сирена и, затаив дыхание, ждала ответа.

Риган пристально смотрел на стоявшую перед ним женщину.

— Если я отдам тебе своего сына, то ты согласишься разделить со мной постель? Я правильно понял тебя?

Сирена неопределенно улыбнулась.

— Думай что хочешь, — весело сказала она. — Я всегда смогу убить тебя, если пожелаю. Когда-нибудь ночью я бесшумно прокрадусь к твоей постели и так же бесшумно отправлю тебя на тот свет. В темноте. А твоему ребенку потом объясню, если когда-нибудь он спросит о своем отце, что ты погиб смертью храбрых в бою, покрыв славой свое имя. Вот так!

Ее звонкий смех прокатился по кабинету, и Риган почувствовал, как его пробрал озноб. Вне себя от ярости, он размахнулся и ударил ее по голове.

Удар был такой сильный, что она едва устояла на ногах. Как?! Он ударил ее?! Он посмел ударить ее?!

Спотыкаясь, она отошла в сторону и, тряхнув головой, в отчаянии прищурила глаза, уставясь в то место, которое находилось на шесть дюймов ниже его пояса. Изо всех сил она старалась не опускать глаз, но через минуту потеряла сознание.

Очнулась она уже в своей комнате.

Маленький Михель проснулся и начал плакать. Пошатываясь, Сирена поднялась с постели и взяла на руки плачущего ребенка. Постепенно мысли ее прояснились, и она успокоилась. Зачем думать о том, что произошло час назад? Это не имеет абсолютно никакого значения. Ей ничего на свете не нужно, кроме этого теплого маленького свертка, кроме ее дорогого сыночка. А Риган? Что Риган! Утром он уедет, и она больше никогда его не увидит.

Слезы навернулись ей на глаза. Чуть не плача, опустила она ребенка в плетеную колыбельку. Нет, она не станет проливать слез. Не надо слез. Время затянет все раны. Время залечит любую боль. Почему так тяжело у нее на сердце? Отчего ее гложет печаль? Из-за чего, собственно, она так терзает себя? Из-за Ригана? Не стоит он этого! Похотливое животное! Он всегда быстро находил себе утешение! Прежде он периодически удовлетворял свою похоть с Гретхен Линденрайх или другой легкодоступной женщиной. Так будет и потом. А для нее сознавать это было самым большим унижением. Что она для него значит? Лишь постель волнует его! Все остальное для него имеет небольшое значение. Таковы, вероятно, все мужчины!

Она вышла на балкон и увидела, как Риган вышагивал взад-вперед по двору, вне себя от злости, с сигарой в зубах. Взор женщины вновь затуманился слезами. Этот человек, марширующий внизу, вознамерился во что бы то ни стало отобрать у нее сына. Однако хотя Михель был также и его сыном, но фамилии отца мальчик пока не носил. А значит, Риган сейчас не имел никаких законных прав на малыша. В настоящий момент Михель принадлежал только ей. Но умом и сердцем Сирена понимала, что проклятый голландец все равно докажет свои права на сына и не успокоится, пока не отберет его у нее. Он очень влиятельный человек, у него огромные связи, да и закон, как ни крути, на его стороне. А теперь он повсюду расставит своих людей и прикажет сторожить ее, чтобы она не сумела уехать во время его отсутствия. Он ни за что не позволит ей забрать ребенка. Интересно, поможет ли ей Калеб? Но как спросить его об этом? Да и, к тому же, времена изменились. Риган теперь — его отец! Вряд ли мальчик пойдет против горячо любимого им отца. Нет, дни безоглядной верности Калеба миновали. Да и не имеет она никакого морального права ставить мальчика перед выбором, не имеет права сталкивать сына с отцом.

Риган остановился и взглянул на ее балкон. Сигара, зажатая в его зубах, задымилась, и Сирена видела, как мужчина сощурился, глядя на нее сквозь пелену сигарного облака. Она сердито передернула плечами, вернулась в комнату и упала на кровать. Как она устала! Сирена чувствовала себя опустошенной, словно выпотрошенной. И ничего, совершенно ничего не хотелось — только спать. Спать, спать, спать… Сон — хоть какое-то временное избавление от всех жизненных тягот. Отяжелевшие веки смыкались, мысли о Ригане улетучивались, уносимые теплым бризом, проникавшим в комнату через открытые окна. Сон! О благословенный сон, настоящий бальзам на измученную душу!

Фрау Хольц разбудила Сирену на рассвете и подала ей ребенка. Тем временем, пока малыш сосал материнскую грудь, экономка как бы между прочим поведала, что Риган уехал полчаса назад — его корабль должен отплыть на рассвете в Голландию — и настроение у менеера было ужасное.

Не дождавшись от Сирены ни слова, фрау Хольц нахмурилась.

— Он оставил распоряжений целую кучу! — с раздражением сказала старая женщина. — Вокруг дома и возле вашего фрегата установлена охрана. Менеер приказал захватить ваш корабль, если вы вдруг решитесь отправиться в плавание.

Сирена осторожно опустила насытившегося младенца в колыбель.

Наконец экономка дождалась от нее реакции на свои сообщения.

— Вы уверены в том, что сказали, фрау Хольц? Вы ни в чем не ошиблись?

— Нет, мефрау, я не ошиблась. Менеер даже специально пригласил меня, чтобы я послушала, как он отдавал распоряжения капитану Дикстре. Вы его пленница, мефрау!

Сирена задумчиво кусала нижнюю губу. Ничего, не так все страшно. Когда-нибудь охрана устанет. Рано или поздно стражники утратят свою бдительность, и тогда она, улучив момент, поступит так, как ей будет нужно. Она не собирается быть чьей бы то ни было пленницей. Ригану стоило бы это знать!

После отъезда Ригана дом словно бы опустел.

Калеб стал более замкнутым и настороженным. Было заметно, что он очень скучал по отцу и не знал куда себя деть в его отсутствие — все валилось у мальчика из рук и ничто не радовало.

Михель по утрам капризничал больше обычного. Малыш уже привык, что каждый день, в определенные утренние часы, его навещал отец.

Фрау Хольц сделалась не в меру ворчливой, раздражаясь по всяким пустякам, на которые прежде не обращала никакого внимания.

А Сирене казалось, что все не спускали с нее глаз.

Внутри дома и снаружи работали мужчины, крепкие сильные мужчины, занимавшиеся ремонтом дома. Но Сирену не проведешь! Как только она выходила в сад, вся работа ремонтников сразу прекращалась. Она чувствовала, что за ней идет наблюдение, что каждое ее движение не остается незамеченным.

Однажды, спустя несколько недель после отъезда Ригана, Сирена прошла в конюшню, намереваясь отправиться на прогулку верхом куда-нибудь подальше. В последнее время она плохо спала, и ее организму необходима была значительная физическая нагрузка.

Оседлав лошадь, она поскакала в сторону гавани, где стояла ее «Рана». Хотя бы потешить взор видом своего любимого фрегата! Сирена не заметила, чтобы кто-то последовал за ней, но зато отчетливо услышала топот копыт. Люди Ригана не дремали и готовы были отправиться за ней хоть на край света.

Наконец впереди показался стройный силуэт гордой красавицы «Раны». Сирена остановила свою лошадь и, не покидая седла, залюбовалась отремонтированным, свежевыкрашенным фрегатом.

Легкие сумерки чуть размывали очертания корабля, делая его похожим на призрак. Когда это великолепное судно снова начнет бороздить морские просторы? Будут ли о нем и в дальнейшем заботиться должным образом, своевременно ремонтируя и содержа в чистоте? И кто станет следить за этим? Конечно же, не Риган. Однако почему бы и нет? Он давно оценил хорошую маневренность этого замечательного фрегата, и вполне возможно, что ради Калеба он возьмет на себя заботу об этом корабле.

Сирене было грустно видеть, что ее быстроходное судно стоит на приколе, скучая по морским бескрайним просторам. Штурвал истосковался по капитанским рукам, паруса — по ветрам так же, как сама Сирена — по ласковым прикосновениям Ригана и его нежным словам… Совсем немного надо, чтобы ожила «Рана», и немного требовалось, чтобы вспыхнула искра жизни в ее хозяйке.

Группа мужчин появилась на корме фрегата. Они стояли и наблюдали за всадницей, застывшей на берегу. Да, Риган сдержал свое слово и расставил охрану повсюду.

Виллем находился на палубе, а позади него выстроились люди ван дер Риса. И обида брала моряка за свою капитану! Как мог ее муж так поступить с ней?! Он сам был свидетелем того, как Риган отдавал распоряжения своим верзилам, чтобы до его возвращения нога его жены не ступала на палубу корабля. А если они допустят это, то заплатят своими головами! И, взглянув затем на Виллема и Якоба, стоявших поблизости, Риган произнес, понизив голос:

— Моя жена высказала пожелание, чтобы вы позаботились о ремонте корабля и возвратили ему первоначальный вид. Можете продолжать заниматься своим делом. И если вы не станете нарушать моих указаний, то и впредь будете служить на этом фрегате. В противном же случае вам грозит неминуемая смерть!

Сказав это, он сел в шлюпку, направлявшуюся к пристани.

Якоб с Виллемом только посмеивались над указаниями ван дер Риса. Они прекрасно знали, что если их капитана задумает что-то предпринять, то никакие охранники ничего не смогут с ней поделать. Они готовы были с кем угодно заключить пари, что Сирена все равно что-нибудь придумает и обведет всех во главе с самим ван дер Рисом вокруг пальца.

Женщина приставила руку к глазам, желая получше разглядеть людей, стоящих на палубе корабля, но заходящее солнце ослепляло ее своими яркими лучами. Ей показалось, что на фрегате среди незнакомых людей находились Виллем и Якоб. Неужели это возможно?

В волнении она натянула поводья, и лошадь попятилась. Сирена не сводила взгляда с крошечных фигурок, стоявших на корме. Ей необходимо точно знать! Она подняла руку в приветственном салюте, и в ответ с корабля двое радостно замахали руками.

Улыбка осветила лицо женщины, и, весело пришпорив лошадь, всадница пустила ее вскачь. Матросы видели ее, и этого было достаточно!

Кровь бурлила в ее венах, когда она стремительным галопом возвращалась домой. Хорошо, что Риган оставил ее людей на фрегате. Здесь он умно поступил. Наконец-то он начал кое-что соображать. Это был ее корабль и ее люди. Хорошо, что он не тронул их. Значит, еще не все потеряно. Еще какая-то надежда на Ригана оставалась.

Эти мысли вдохновили Сирену. Она ощутила в себе прилив сил и потребность заняться чем-то полезным. В ней появилось желание наполнить свои дни каким-то важным, значительным делом. Теперь, когда она понемногу начала отнимать ребенка от груди, у нее будет больше времени для себя. Невозможно проводить в безделье день за днем и неделю за неделей, когда вокруг работы невпроворот! С завтрашнего дня она начнет другую жизнь, наполненную новым смыслом и содержанием.

Едва лишь забрезжил рассвет, как Сирена была уже на ногах, одета, обута и с ведром мыльной воды в руках. К ужасу фрау Хольц, мефрау работала не разгибая спины до самого обеда и прервалась только для того, чтобы накормить плачущего ребенка. Затем она съела немного фруктов и отправилась в сад, где занималась прополкой и рыхлением земли. Закончив работу в саду, Сирена наполнила корзины овощами и фруктами и понесла их на кухню. Увидев это, фрау Хольц бросилась было на помощь мефрау, но, остановленная ее решительным взглядом, вынуждена была вернуться к своим занятиям.

Вечером молодая женщина накормила ребенка и снова поскакала на набережную, откуда была видна «Рана».

Проходил день за днем, а Сирена продолжала не покладая рук трудиться. Она понимала, что судьба ее сына зависела от Ригана и его благополучия, потому ощущала в себе потребность внести свой вклад, прежде чем навсегда покинуть остров. Она работала в доме, наводя в нем порядок к приезду менеера, трудилась в саду и в поле, не чураясь никакой работы — ни тяжелой, ни грязной. Она нагружала себя до такой степени, что к вечеру буквально валилась с ног, засыпая на ходу, и, находясь в заторможенном состоянии, кормила ребенка. Но когда приходил час отправляться на набережную, все оживало в ней. Горящими глазами, жадно и подолгу смотрела она на «Рану», затем скакала домой и падала в постель, мгновенно засыпая мертвым сном.

Фрау Хольц все больше и больше тревожилась за мефрау, которая до такой степени изводила себя подобным образом жизни, что худела день ото дня. Молоко у нее почти исчезло, щеки провалились, а под потускневшими глазами обозначились темные круги.

Однажды, когда Сирена шла через двор по направлению к дому, к ней подошел конюх и сообщил, что ее лошадь потеряла подкову, поэтому было бы лучше пока на ней не ездить.

Решив вместо поездки к набережной прогуляться по саду, Сирена направилась в дальний его конец. Но ничто ее не радовало; вид красочных благоухающих цветов, за которыми она так старательно ухаживала, раздражал ее; аллея стройных хлебных деревьев действовала на нервы… Закрыв за собой железные ворота сада, Сирена побрела куда глаза глядят по опустевшим полям, которые были когда-то плантациями пряностей.

Внезапно она ускорила шаг, подгоняемая мелькнувшей в голове новой идеей, затем резко остановилась и поковыряла золу носком ботинка, а через мгновение опустилась на колени и стала разгребать ее голыми руками. Неужели это возможно? Придя в возбуждение от своего открытия, она продолжала судорожно разгребать золу. Вырыв глубокую ямку, Сирена переходила в другое место и снова принималась раскапывать золу. Глаза женщины радостно засверкали. Она выпрямилась и посмотрела вокруг. Да, она сможет обеспечить будущее своему сыну!

Быстро прикинув в уме, сколько дней прошло со дня отъезда Ригана и сколько осталось до его возвращения, Сирена сделала вывод, что в ее распоряжении еще достаточно времени. Она успеет выполнить задуманное, чтобы обеспечить будущее Михеля. Вот только получится ли у нее? Должно получиться!

Со всех ног бросившись домой, она разыскала фрау Хольц и объяснила ей свой план. Старая женщина в изумлении вытаращила на нее глаза.

— Но, мефрау, вы ведь всего лишь женщина! Неужели вы всерьез считаете, что в ваших силах справиться с этим? Вы просто-напросто ноги протянете на борозде! По крайней мере, позвольте хотя бы помочь вам. Маленького Михеля можно уже оставлять с Калебом. И если мы вдвоем будем работать от рассвета до заката, то, может быть, что-нибудь у нас и получится. Пора уже, чтобы мужчины на этом острове смотрели на нас не только с…

Сирена засмеялась.

— Вы подразумеваете слово «похоть»?

— Да. Но я имела в виду не столько себя, сколько вас. На меня уже много лет мужчины не смотрят похотливо.

— Распорядитесь подготовить повозку к завтрашнему утру. Мы отправимся на рассвете и вернемся после обеда. Пожалуй, нам даже будут нужны две повозки. Вы, фрау Хольц, будете править одной, а я другой.

Старая женщина кивнула. Глаза ее воинственно сверкали, как будто она собиралась с кем-нибудь сражаться. Сирена давно не видела фрау Хольц такой воодушевленной.

Им вдвоем придется много потрудиться, но зато их усилия окупятся сторицей, а будущее Михеля и Калеба будет обеспечено! Когда мускатные деревья вырастут большими и дадут богатый урожай, имя Сирены не раз будет помянуто на острове с благодарностью. Во что бы то ни стало необходимо осуществить задуманное. Она ни за что не отступится от своего. Недопустимо оставлять землю под паром, если она способна родить. Вспомнилось, как Риган сжигал плантации мускатника в Африке. Наверняка у него сердце сжималось от боли, когда он делал это.

Молодая женщина была необычайно возбуждена, обдумывая то грандиозное дело, на которое она замахивалась. Когда поздно ночью она легла в постель, то заснула почти мгновенно. И снился ей Риган, едущий верхом на лошади вдоль бесконечно длинных рядов мускатных деревьев, посаженных руками Сирены и фрау Хольц. Он долго-долго ехал по плантации и все время звал ее по имени.

Она проснулась утром со слезами на глазах и с соленым привкусом во рту…

Жаркие дни проходили в тяжелом труде. Бедные женщины выматывались до предела. Сначала у них не все ладилось, но обеих тружениц объединяла цель и упорство в ее достижении. Постепенно они вошли в ритм, приобрели навык и не расходовали силы на бесполезные движения. В поле выходили они с восходом солнца и заканчивали работу, когда на холмы опускались сумерки. И уже в синей мгле работницы устало тащились домой, с головы до ног покрытые серой пылью, и одна мысль объединяла их: минувший день еще немного приблизил их к осуществлению поставленной цели.

— Остался один бочонок с орехами, — устало произнесла фрау Хольц. — Теперь уже не за горами окончание наших работ.

— Думаю, мы можем гордиться собой, — отозвалась Сирена. — В первые дни мне казалось, что я не выдержу! Так болело все тело, особенно спина и руки. И я представляю, каково было вам! Вы-то уж не так молоды, фрау Хольц. Я видела по вашим глазам, как вам было тяжело. Я боялась, что вы свалитесь. Если бы с вами что-нибудь случилось, то я бы себе этого никогда не простила.

— Нет нужды беспокоиться, мефрау. Я еще и не то способна выдержать ради вас и ребенка. И если бы понадобилось, я бы еще столько сделала. Недельку отдохнуть — и я снова буду чувствовать себя прекрасно. А вот вы совсем сдали, дорогая мефрау. Лицо вытянулось, блеск в глазах исчез, да и вообще вы так исхудали — кожа да кости!

— Ну что вы, фрау Хольц, я-то женщина выносливая, каких мало! Мне и не такое по силам. Сейчас приду домой, приму ванну и отправлюсь верхом прогуляться к пристани.

— Вы так изнуряете себя! — сурово заметила фрау Хольц. — Зачем вам каждый день после такой тяжелой работы в поле ездить на пристань, чтобы поглазеть на свой корабль?! Вы что же, все-таки намереваетесь покинуть остров после того, как окончательно отнимете ребенка от груди? Не прячьте от меня глаза, дорогая, я уже давно прочла по ним все, что вы так старательно пытаетесь скрыть!

Несмотря на неимоверную усталость, Сирена была вынуждена продолжать свои ежедневные вечерние поездки на пристань. Она хорошо знала Виллема и остальных матросов из команды «Раны»: они каждый вечер ждали появления на пристани своей капитаны. Эти ее ежевечерние прогулки с обязательными приветствиями своей команде превратились в своеобразный ритуал. Недолго осталось ждать того вечера, когда она не появится на пристани, и тогда ее люди поймут, что они должны быть готовы к отплытию фрегата. Совсем уже скоро наступит тот день, когда она окончательно покинет остров.

Несколько недель минуло уже с тех пор, как в землю были высажены все мускатные орехи из бочек, конфискованных когда-то у Цезаря. И теперь Сирена была погружена в состояние тревоги, граничащее с безумием, так как результатов их тяжелого труда не было видно. Неужели земля все-таки погибла навсегда после извержения вулканов? Неужели все надежды и все их нечеловеческие усилия были напрасными?

Каждый день она ходила на поля смотреть на возделанную землю и на работу людей капитана Дикстры, которые продолжали культивирование почвы. Неужели ее затея была чистым безумием? Неужели надеяться возродить эту землю к жизни и вырастить новые мускатные деревья мог лишь сумасшедший человек вроде нее? Ведь должны бы уже появиться всходы…

Прошла еще неделя.

В один прекрасный день в комнату Сирены ворвалась взволнованная фрау Хольц. Схватив мефрау за руку, она потащила ее из дому по направлению к полям.

— Вот будущее вашего сына! — радостно заявила она, торжественно указывая на крошечные побеги, проклюнувшиеся из темной земли.

Сирена улыбалась сквозь слезы, подступившие к ее глазам от счастья.

Зеленые ростки выстроились длинными рядами далеко-далеко, протягиваясь до самого горизонта.