Пленительное воспоминание

Пролог

С грохотом захлопнув за собой дверь спальни, Эмма без сил упала на кровать, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась.

Снова ничего! А она так надеялась, что в этот раз у них получится и произойдет то, чего они с мужем ждали уже три долгих года, — врачи подтвердят ее беременность. Но чуда так и не произошло… Утром Эмма заметила на своем белье кровавое пятно — наступили очередные месячные. Все надежды опять рухнули словно карточный домик.

Выплакавшись как следует, Эмма поднялась и села на постели. Ее лицо покраснело и распухло, глаза болели от слез. Что толку в рыданиях? Слезами горю не поможешь. Положение казалось безвыходным. Если бы кто-нибудь подсказал ей, что делать!

А ведь три года назад, когда она выходила замуж за Реймонда Форстера, их будущая жизнь представлялась ей совсем другой. Как же ее безрадостное настоящее не походило на романтические предсвадебные грезы! Эмма невольно погрузилась в воспоминания о том, казавшемся ей таким прекрасным, но, увы, так далеко ушедшем времени, когда она только готовилась выйти замуж за Реймонда.

Какой чудесный апрель стоял тогда… Ясный, почти по-летнему теплый. Утром того дня Эмма проснулась с ощущением бесконечного счастья. Ведь должна была сбыться ее мечта— она станет женой человека, которого любит и уважает и который — по крайней мере, тогда ей казалось так— тоже страстно влюблен в нее. И не просто влюблен — он по-настоящему ее любит и ценит, иначе бы никогда не предложил после трех месяцев знакомства выйти за него замуж. Ее избранник не какой-нибудь бездельник, проматывающий папашины денежки, не плейбой, коллекционирующий любовниц. Он серьезный человек, ученый-генетик с мировой известностью. Да, Реймонда Форстера знают в научных кругах, несмотря на его молодость — ему только тридцать пять лет. На тринадцать лет больше, чем ей самой. Он вовсе не старик — взрослый, солидный мужчина; такой обходительный, глубоко образованный, внимательный. Она обязательно будет с ним счастлива — иначе и быть не может! Она станет спутницей жизни Реймонда, хозяйкой его дома, матерью его детей… Ведь у них будет не меньше троих детей — два мальчика и Девочка. А может быть, еще больше — если этого захочет Реймонд. Он станет ей надежной поддержкой и опорой, защитит от всех бед. Они вместе встретят старость, окруженные любовью детей и внуков. Счастье никогда не покинет их дом…

Эмма горько усмехнулась, вспомнив об этих наивных мечтаниях. Глупая девчонка! Теперь она сполна вкусила всех прелестей семейной жизни с мистером Форстером. Что могла знать об этом она три года назад, наивная дуреха? Весь опыт ее жизни до замужества подталкивал к такому самообману…

Эмма осталась без отца в раннем детстве. Он был намного старше матери и умер год спустя после ее рождения. Оставшись одна, ее мать, Лорейн Пирсон, буквально выбивалась из сил, чтобы поднять дочку, дать ей приличное образование. Тогда они жили в Австралии. Она родилась в тамошнем захолустье, в крошечном городишке Брокенхилл. Но после смерти отца мать вскоре решила перебраться в Сидней. Она думала, что там будет проще устроиться на работу.

Сколько Эмма себя помнила, с материнского лица никогда не сходило усталое и озабоченное выражение. Никогда она не видела ее в красивом, нарядном платье, никогда не слышала ее смеха. Лорейн была женщиной старого закала, воспитанной глубоко верующей пуританской семьей. И так же строго она пыталась воспитывать свою единственную дочь.

Миссис Пирсон совсем не радовалась, замечая, как день ото дня хорошеет ее маленькая Эмми, какими глазами провожают ее мальчишки и даже взрослые мужчины. Ведь красота— это греховный соблазн, адское искушение. Она знала, сколько девушек красота привела к падению, и не хотела, чтобы дочка последовала их примеру. И когда в пятнадцать лет Эмма победила на школьном конкурсе красоты, Лорейн встревожилась не на шутку. Соблазн уже кружил рядом, грозя увлечь ее маленькую Эмми на скользкую дорожку порока. Мать не давала девушке ни минуты покоя — предостерегала, поучала, даже запугивала ее. Но все старания привели лишь к тому, что Эмма взбунтовалась. В шестнадцать лет она уже твердо решила, что станет манекенщицей. Мир роскоши и удовольствий манил ее издалека сверканием витрин и огнями вывесок. Когда она появилась в школе моделей, там от нее пришли в восторг. Стройная, высокая блондинка с удивительными глазами редкого бирюзового оттенка, длинноногая, с пышной, несмотря на юные годы, грудью и тонкой талией… Это было то, что нужно для профессии. Услышав о решении дочери, Лорейн пришла в ярость. Она требовала от Эммы немедленно отказаться от своего выбора. Похоже, она так и не смогла смириться с ним до конца…

Избрав карьеру манекенщицы, Эмма очутилась, точно по мановению волшебной палочки, в совсем другом мире. Она немало смущалась. Веселые и легкомысленные манекенщицы, их беспечная, вольная болтовня, постоянный хоровод мужчин, комплименты… Это было то, к чему она совсем не была готова. А потом начала приходить популярность. И это наступило сразу после скудной, экономной жизни, выгадывания грошей, строгих материнских наставлений, скучной учебы в школе. Немудрено, что ее юная головка закружилась. И произошло то, что неизбежно должно было произойти, — Эмма влюбилась в одного из тех мужчин, которые вечно вились вокруг манекенщиц из их агентства. Ее первый возлюбленный был именно тем человеком, от которого ее особенно предостерегала мать, — легкомысленным отпрыском богатого сиднейского семейства. Эмма думала, что их бурный роман завершится предложением руки и сердца. Однако это совсем не входило в планы Джейка Мартина — так звали ее сиднейского дружка. Наивная и неопытная Эмма быстро ему наскучила, и он обратил свой взор на Линду Рейен — разбитную и весьма доступную девицу, привлекавшую мужчин своей бойкостью и отсутствием каких бы то ни было комплексов.

Она долго не могла оправиться от такого удара. Все романтические иллюзии разлетелись вдребезги, любовь оказалась обманом. Мать ела ее поедом, попрекая легкомыслием и в очередной раз требуя, чтобы она немедленно бросила свою греховную профессию и занялась каким-нибудь достойным ремеслом. Но тяжелее всего для Эммы было каждый день видеть довольную физиономию своей счастливой соперницы Линды Рейен. И она, не раздумывая, приняла предложение одного американского агентства работать у них, хотя это не сулило ей особой выгоды. Главное было то, что она уедет отсюда, от неверного возлюбленного и его новой избранницы, и больше никогда их не увидит. Эмма согласилась бы тогда уехать даже на край света.

Эмма и ее мать перебрались в Америку. Они поселились в Санта-Марии, неподалеку от Лос-Анджелеса, где и располагалось нанявшее ее агентство. Привыкнув к медлительной, старомодной австралийской жизни, они долго не могли вписаться в американскую деловитую суету, тосковали по родине. Но Эмма приспособилась к новой жизни, втянулась в работу, познакомилась с множеством людей. Она стала понемногу забывать Джейка и Линду. Обстановка на ее новой работе была примерно та же, что и в Сиднее: те же интриги, тот же хоровод богатых и не очень богатых мужчин с вполне прозрачными намерениями. И те же укоры и мольбы матери…

По натуре Эмма вовсе не была ни легкомысленной особой, ни искательницей рискованных приключений. Она сама мечтала о хорошем муже, крепкой семье, ребятишках, о спокойной, неторопливой жизни замужней женщины. И она бессознательно вглядывалась в каждого из появляющихся на ее горизонте мужчин: вдруг он способен дать ей то, о чем она мечтает?

Год спустя после переезда в Штаты ей показалось, что она встретила такого человека. Он был молод и хорош собой — совсем как Джейк, правда, далеко не так богат. Тодд Хендрикс работал менеджером в одной из производящих одежду компаний. Он был так внимателен к ней, так остроумен… Эмма подумала, что Тодд — как раз то, что ей нужно. Но когда она отважилась робко намекнуть ему о свадьбе, он громко, обидно расхохотался и заявил ошарашенной Эмме, что в его ближайшие планы совсем не входит женитьба — ни на ней, ни на ком-либо еще. А ей уже двадцать один год, и такой взрослой девице давно пора выкинуть из головы всякие «сопливые сказочки» — так выразился Тодд — и смотреть на жизнь реально. Крутить с ней роман — пожалуйста, как подружка она его вполне устраивает, но жениться — ни за что. Он еще слишком молод, чтобы вешать на себя эти вериги. Так что пусть Эмма не тешит себя пустыми надеждами…

Опять она обманулась! Второй удар судьбы Эмма пережила еще тяжелее, чем первый. Неужели все мужчины в мире такие же, как Джейк и Тодд? Неужели она так никогда и не встретит того, кто сможет ее полюбить по-настоящему? А может быть, она просто не там искала свою любовь?

…Прошло еще десять месяцев. И вот на благотворительном вечере в пользу детей-инвалидов Эмма познакомилась с Реймондом Форстером. Он был, конечно, далеко не так хорош собой, как ее прежние возлюбленные, хотя его внешность нельзя было назвать совсем непривлекательной. И не очень молод. Но его светло-карие глаза глядели на Эмму так ласково, мягкий голос внушал ей такую уверенность… Он не торопил событий, относился к ней подчеркнуто уважительно. Не давал понять, что для него манекенщица — всего лишь красивая кукла, забава. А ведь Эмме встречалось немало и таких мужчин, которые видели в девушках ее профессии нечто вроде проституток. Вместе с Реймондом она ходила на концерты, в театры, респектабельные рестораны. Ей нравилась немного старомодная учтивость Реймонда, его разговоры о науке, подчеркнуто хорошие манеры. И когда через три месяца знакомства он предложил Эмме выйти за него замуж, она почувствовала себя на седьмом небе от счастья. А как счастлива была мать! Она сразу же поддержала требование Реймонда, чтобы Эмма после замужества оставила работу. Ведь карьера манекенщицы — это хорошо для легкомысленных ветреных девчонок, а не для серьезных замужних женщин. Так говорил ее жених, и мать всецело поддерживала его — ведь это отвечало ее сокровенным чаяниям. И Эмма безропотно согласилась. Теперь ее работой станет семья: Реймонд и его дети. Да, много детей — Реймонд постоянно твердил об этом. Тогда это ей нравилось; казалось, что разговоры о детях подчеркивают серьезность его намерений. Боже, какой дурой она была тогда! Она не обращала никакого внимания ни на один из тревожных признаков: ни на его откровенное презрение к людям не его круга, ни на чрезмерную поглощенность собой — своей наукой, своим домом, своими привычками и желаниями. В постели Реймонд был далек от совершенства, много уступая в любовном искусстве и Джейку, и Тодду. Но Эмма не желала ничего видеть. Чепуха! Он презирает окружающих за невежество? Имеет право: он серьезный ученый, а не какой-нибудь бездельник. Говорит только о себе и о своей науке? Понятно: он же так предан своему делу. Далек от рекордов в сексе? Для семейной жизни постель не самое главное…

Боже мой, как тяжело вспоминать об этом! Но еще тяжелее — обо всем том, что за этим последовало. После замужества Эмма попала вместо долгожданного рая в самый настоящий ад. Реймонд оказался совсем не таким, как представлялся ей раньше. Сухой, черствый эгоист, поглощенный только самим собой и своими причудами… На молодую жену — он смотрел как на вещь. Эмма обнаружила, что нужна ему лишь в одном качестве — как самка-производительница. Да что там говорить — просто как живой инкубатор!

С самого первого дня их совместной жизни Реймонд заявил, что желает как можно скорее обзавестись наследником. Он запретил ей предохраняться и разработал для воплощения своей заветной мечты целую программу. В те дни, когда Эмма не могла зачать, он ложился спать в своем кабинете. Мало того — в эти дни он почти не обращал на нее внимания, словно она исчезала куда-то. Эмма могла поклясться, что в такие дни муж смотрит на нее так, как будто она пустое место. Но стоило подойти дням, благоприятным для зачатия, как все менялось самым решительным образом. Реймонд занимался с ней любовью до изнеможения, методично, как автомат, и совершенно равнодушно. В такие минуты Эмма особенно остро чувствовала свою ничтожность в глазах мужа. Он никогда не заботился о ее чувствах и желаниях, не стремился удовлетворить. А в промежутках между сеансами механического секса потчевал жену лекциями о генетике, режиме беременной женщины и диете, которые очень скоро стали вызывать у молодой женщины глубокое омерзение.

Эмма обнаружила, что полностью лишилась права на свою отдельную жизнь. Она была обязана существовать, как тяжелобольной в клинике: есть только в определенное время и только то, что велит ей муж, ложиться спать не тогда, когда ей хочется, а когда это положено по системе, составленной Реймондом. И так во всем. Она и вправду начала превращаться в живой инкубатор. Единственное, что хоть немного скрашивало ее беспросветную жизнь, — визиты матери Реймонда, Селии. Беседы с этой доброй и сердечной пожилой дамой согревали одиночество Эммы, ведь муж с самого начала дал ей понять, что не одобряет ни развлечений вне дома, ни визитов подруг.

Однако самое худшее было не это. Страшнее всего было то, что, несмотря на все усилия, Эмме никак не удавалось забеременеть. Прошло полгода, и Реймонд стал требовать, чтобы она проверилась у врача. Эмма отнекивалась, он настоял на своем. Пришлось пройти все унизительные, долгие обследования. Когда же врач наконец подтвердил, что у нее все в порядке, Эмма понадеялась, что ее муж немного успокоится. Не тут-то было! Предписанный ей режим и диета стали еще жестче. Не выдержав, она осмелилась намекнуть Реймонду о том, что неплохо было бы ему самому пройти обследование у врача. Говоря с ним об этом, Эмма дрожала от страха. Но к ее радостному удивлению, муж спокойно согласился это проделать.

Результат обследования стал для него страшнейшим ударом. Врач заявил, что у него олигоспермия — то есть, попросту говоря, он не способен к нормальному зачатию. Хотя, чтобы успокоить своего нервного пациента, он добавил, что иногда и таким мужчинам удавалось обзавестись потомством. Намного хуже было другое. Анализ крови показал, что у Реймонда имеются симптомы лейкемии. Как медик он знал, что эта болезнь неизлечима. Знал он и то, что именно от лейкемии когда-то умер его отец. Это страшное известие превратило желание иметь ребенка в навязчивую идею: любой ценой оставить после себя потомка семьи Форстер. И когда он узнал, что в одной нью-йоркской клинике проводятся эксперименты по искусственному оплодотворению, он немедленно ухватился за эту возможность. Только бы долгожданный ребенок наконец появился на свет.

Эмма не протестовала. Что она могла поделать с мужем, которого известие о смертельной болезни превратило в настоящего маньяка? Она уже давно поняла, что Реймонд не любит ее. Он вообще был неспособен любить кого-нибудь кроме себя. И даже ребенок, если он родится на свет, станет для него только предметом гордости, но не любви.

Они отправились в Нью-Йорк. Три месяца непрерывных обследований, мучительных, противных процедур. Она так надеялась, что все это будет не напрасно. Но одна за другой все попытки завершались неудачами. Им пришлось вернуться ни с чем…

Разочарование и изнурительное путешествие подкосили здоровье Реймонда. Ему становилось все хуже. Он теперь редко вставал с постели. Но, несмотря на свою все возраставшую слабость, опять возобновил попытки наградить Эмму ребенком.

Эмма терпела все. Близость с мужем давно превратилась для нее в тягостную обязанность, почти пытку. Лежа под его истощенным болезнью, дрожащим от лихорадочного возбуждения телом, она особенно остро ощущала свою ненужность. И секс из удовольствия превращался в муку…

И вот сегодня она опять получила подтверждение тщетности своего терпения и страданий Опять ничего! Эмма не заметила, как безумное желание мужа иметь ребенка захватило и ее саму; ей казалось, что дитя сможет изменить ее безрадостное существование, даст ей цель жизни. Наконец у нее появится существо, которое будет бескорыстно ее любить. И к тому же оно скрасит последние месяцы, жизни Реймонда. Эмма видела, что он угасает на глазах…

Погруженная в тягостные раздумья, Эмма не заметила, как опустился вечер. За окнами потемнело, зажглись фонари, а она все сидела неподвижно, подперев голову руками…

Так прошло еще несколько дней — безрадостных дней, неотличимых один от другого. Эмме становилось все тяжелее на душе. Реймонд медленно гас, и, чтобы помочь Эмме, Селия перебралась жить к ним. Больной стал по-детски капризным, постоянно что-нибудь требовал и страшно сердился, если его приказы тут же не исполняли. Жена и мать старались всячески ему угождать и ни в чем не перечили.

Однажды утром Эмма услышала, что муж зовет ее. Сорвавшись с места, она поспешила в его спальню. Реймонд последнее время проводил большую часть дня в постели. Завидев Эмму, он с трудом поднялся и поманил ее к себе.

— Эмма, подойди сюда. Сегодня мне получше…

— Я очень рада, дорогой. Ты чего-нибудь хочешь?

— Я хочу, чтобы мы с тобой попробовали еще раз… Ведь у тебя сегодня как раз подходящий день, по моим расчетам?

— Реймонд, опомнись! Ты же еще так слаб… — ахнула Эмма.

— У меня достаточно сил, чтобы сделать тебе ребенка, — усмехнулся он. — Последнее время я кое-что принимал. Это обязательно должно дать результат.

Эмма была в полнейшей растерянности. Реймонд был так слаб, что близость с ней могла его убить. Но ее отказ мог повлечь за собой столь же печальные последствия. Она безвольно кивнула и привычным жестом стала расстегивать блузку.

— Погоди, — остановил ее муж. — Отойди на пару шагов. Я хочу видеть тебя всю.

В последнее время возбудить его становилось все труднее — болезнь брала свое. Для этого нужно было приложить немало стараний. И Эмма старалась. Медленными, чувственными движениями она стащила с себя блузку, стала расстегивать брюки — то приближаясь к Реймонду почти вплотную, то внезапно отступая назад. Она замирала в соблазнительных позах, изгибаясь, проводя руками по своей высокой груди, по бедрам. В глазах Реймонда вспыхнули огоньки.

— Иди ближе! — прошептал он. — Ну!

Эмма подчинилась. Она села рядом с ним на кровать, прижимаясь всем телом к его костлявой груди; ее нежные руки осторожно заскользили по его телу, затем стали расстегивать пижамную куртку. Одна рука, проникнув под резинку брюк, нащупала, увы, вялый член. Запрокинув голову, хрипло дыша, Реймонд позволял жене ласкать себя, оставаясь при этом неподвижным, точно камень.

— Так, так, — бормотал он время от времени, — еще…

Наконец он почувствовал себя готовым. Вцепившись худыми, слабыми руками в плечи Эммы, он опрокинул ее на спину и навалился сверху. Каким же хилым и немощным стал он за последние месяцы, как постарел! Эмма отвела глаза от потемневшего лица Реймонда, от его сухих, дрожащих губ. Надо еще немного потерпеть, совсем немножко…

Да, терпеть пришлось совсем немного. Меньше минуты. Минуту спустя окончательно обессилевший Реймонд уронил голову на грудь Эммы.

— Все, — прохрипел он. — Теперь ляг как надо, подними ноги повыше. Может быть, на этот раз все получится.

Лежа на спине с высоко задранными ногами, Эмма смотрела в потолок. Нет, ничего не получится и на этот раз, как бы ни хотел этого Реймонд. Все было только самообманом. Он не может оплодотворить жену, как бы ни уверял и ее, и самого себя, что все идет так, как надо.

— Вот увидишь, — убеждал ее Реймонд, тяжело, со свистом дыша, — ты обязательно забеременеешь. Я уверен в этом…

Когда Эмма осталась одна в своей комнате, она горько рассмеялась. Все кончено. А бедняга Реймонд еще продолжает на что-то надеяться… Никогда у них не будет ребенка, если только… От пришедшей в голову мысли Эмма даже зажмурилась. Эта мысль посещала ее далеко не в первый раз, но раньше Эмма всегда гнала ее прочь, как недостойную. Теперь же Она становилась все навязчивее, по мере того как семейная жизнь все больше заходила в тупик.

Ей доводилось слышать и читать, как другие женщины это делали. Их мужья не могли иметь детей, но не хотели в этом признаваться. Тогда несчастная женщина сходилась с другим мужчиной на одну ночь, чтобы потом забыть о нем навсегда, и получала от него желанного ребенка. Почему бы и ей не поступить точно так же?

Но ведь это ужасно! Обмануть больного, умирающего мужа, подсунуть ему чужого ребенка, выдавая его за родного, за наследника его крови и имени! Нет, этого делать нельзя. Однако неужто будет лучше, если Реймонд умрет с горькой мыслью о том, что на нем кончается его род? Разве это хорошо?

Оба варианта казались ей одинаково неприемлемыми. Обмануть мужа во имя благой цели или же сохранить ему верность и оставить его умирать в горе и разочаровании? Выбор был не из легких.

Эмма не спала всю ночь. Под утро, когда небо за окном уже посерело, она наконец решилась. Она пойдет на это. Сегодня же вечером отправится в какую-нибудь приличную гостиницу Лос-Анджелеса и выберет там подходящего мужчину — молодого, привлекательного и обязательно с темно-карими глазами. Она отдастся ему — равнодушно, без всякого чувства. И он сделает ей ребенка. Она должна дать Реймонду успокоение. Никто и никогда не узнает, что отец этого малыша — другой. Свою тайну она унесет в могилу.

День прошел для Эммы словно во сне. Она машинально занималась повседневными делами, ела, разговаривала с Селией. Все ее мысли в это время были поглощены только одним — тем, что должно случиться вечером.

Она тайно приготовила одежду, в которой отправится, сегодня на свою Голгофу. Совершенно сознательно Эмма выбрала для себя самое соблазнительное и сексуальное платье, которое только было у нее, — облегающее, совсем коротенькое, босоножки на высоком каблуке и черное кружевное белье. Она распустит свои длинные белокурые волосы, накрасит как можно ярче полные губы, подведет синим глаза — все это так нравится мужчинам… Пусть тот, кого она выберет на эту ночь, думает, что имеет дело с проституткой или же легкомысленной искательницей легких любовных приключений.

Когда, уже полностью одевшись и накрасившись, Эмма бросила на себя взгляд в большое зеркало, она чуть не сгорела со стыда. Из зеркальной глади на нее смотрела бесстыжая шлюха, настоящая охотница за мужчинами, откровенно выставившая напоказ свои прелести. Ей захотелось отказаться от безумной затеи, но она справилась с собой, вспомнив о том, что умирающий муж так надеется, так ждет появления этого ребенка… Ради него она обязана пройти свой путь до конца.

Тихонько прокравшись к выходу, Эмма быстро села в машину и выехала со двора. На самой высокой скорости она помчалась в сторону Лос-Анджелеса. Там она выберет шикарную гостиницу или ресторан, где полно мужчин, жаждущих легких приключений. Тех, кого ей надо. Она возьмет одного из них. Единственное, что ей нужно, — чтобы он был молод, привлекателен и имел темно-карие глаза…

Эмма остановилась у первой попавшейся ей подходящей гостиницы. Припарковавшись на стоянке, она невозмутимо пошла к ярко освещенному входу, стараясь ничем не выдать своего беспокойства. Сейчас она должна выглядеть не приличной замужней женщиной, а дорогой проституткой. Она будет развязной, легкомысленной, как можно более доступной.

Ничто не должно напоминать о ее тревогах и переживаниях!

Войдя в гостиничный ресторан, Эмма медленно прошествовала между столиков, соблазнительно покачивая крутыми бедрами и бросая по сторонам жгучие взгляды подведенных глаз. Она искала. Господи, только бы тот, на ком она остановит свой выбор, ничего не заподозрил!

Усевшись за пустой столик, она осмотрелась. Ее глаза внезапно встретились с глазами еще довольно молодого мужчины в элегантном сером костюме и черной рубашке. Красивый, смуглый брюнет, глаза карие… Да, пожалуй, он тот, кто ей сегодня нужен. Эмма многозначительно улыбнулась и выставила из-под столика свою голую ножку. Она посмотрела на брюнета еще раз, соблазнительно облизнув губы. Рыбка попалась на крючок! Увидев вспыхнувший в глазах мужчины огонь, Эмма поняла, что он возжелал ее. Теперь дело за ней. Она вытерпит все ради поставленной цели. И пусть попробует кто-нибудь укорить ее за это…

Заметив, что мужчина поднялся и идет в ее сторону, Эмма встретила его неотразимой улыбкой — скромной и в то же время невероятно чувственной. Что же, будь что будет…