Пленительное воспоминание

Глава 10

И, как это было ни странно, Дэн ощутил острую жалость к Эмме. Не гнев, не злорадство из-за ее слабости и растерянности — нет, желание защитить ее, пожалеть, как обиженного ребенка. Да и любой нормальный человек, взглянув хоть раз на ее бледное личико с такими выразительными глазами, никогда не подумал бы, что эта женщина — обычная потаскушка. Дэн вдруг отчетливо понял, что у нее действительно была причина пойти на то, на что она решилась восемнадцать месяцев назад. Эмма просто очень хотела подарить умирающему мужу последнюю в его жизни радость — сына, о котором он так мечтал.

— Дэн. — Это все, что сумела выжать из себя Эмма, но и по ее интонации можно было судить, что сейчас творится в ее душе.

— Здравствуй, Эмма, — произнес Дэн спокойным, ровным голосом. — Я заехал узнать, когда ты сможешь освободиться и закончить съемки. Я не застал тебя дома, но Селия сказала, что ты должна скоро вернуться, предложила дождаться тебя и любезно пригласила меня на чашку кофе.

— Знаешь, Эмма, как он понравился Сирилу! Малыш так потянулся к Дэну и так улыбнулся ему. Я очень жалела, что тебя нет! Ой, смотри! Он опять улыбается!

— Вижу, — натянуто улыбнулась Эмма, уже немного успокоившись. Она от всей души надеялась, что Дэн не стал ничего рассказывать Селии, а разговоры о съемках всего лишь игра.

А вот Дэн решил, что время игр закончилось раз и навсегда. Но он не собирался начинать разговор при Селии. Это было бы слишком жестоко по отношению к Эмме и ее свекрови. Кроме того, Селии было совершенно незачем все это знать.

— Эмма, я бы хотел побеседовать с тобой наедине, — спокойно и мягко сказал Дэн.

При этих словах Эмма снова побледнела и болезненно вздрогнула. Он заметил под ее глазами темные круги, а в углах глаз — едва заметные гусиные лапки морщин. Она выглядела очень утомленной, но все равно была очень хороша.

— Может быть, вам с Дэном лучше поговорить в гостиной? — предложила Селия. — А я тем временем погуляю с Сирилом во дворе. Не волнуйтесь, мы вам мешать не будем. Я возьму для малыша шапочку, так что головку ему не напечет. Сирил, пойдем гулять?

Мальчик радостно засмеялся, а Селия повернулась к Дэну и сказала:

— Ну что я вам говорила? Вылитая мама!

— Хорошо, хорошо, — покорно согласилась Эмма, нагибаясь, чтобы достать сына из его стульчика. Она строго наказала Сирилу: — Смотри, не капризничай, слушайся бабушку и веди себя хорошо. Если она скажет, что пора домой, значит, надо идти. Будешь слушаться? — Она улыбнулась сыну и поцеловала его. — Вот и умничка! Да, Селия, через пятнадцать минут возвращайтесь. В это время дня больше гулять нельзя. Помнишь, что говорил врач? А мы с Дэном как раз успеем решить наши вопросы.

Дэн дожидался окончания разговора, спокойно сидя на своем стуле. Наконец Селия унесла Сирила и они остались одни.

— Первая дверь налево, — ледяным голосом процедила Эмма.

Она пропустила его вперед. Проходя мимо нее, Дэн тяжело вздохнул. Они миновали уже знакомый ему неширокий коридорчик и оказались в той же обшарпанной гостиной. Дэн с тяжелым сердцем ждал разговора. Ему вдруг очень захотелось очутиться где-нибудь в другом месте. Хотя бы даже у зубного врача… Он опустился в жалобно застонавшее под его тяжестью кресло, дожидаясь, пока Эмма закроет за собой дверь.

Скрестив руки на груди, она повернулась к нему.

— Не думай, пожалуйста, что я очень рада тебя видеть и мне нравится твое появление здесь. Ты посмел явиться сюда и так одурачить Селию, что она теперь от тебя в восторге. Все, лишь бы добраться до меня. Ты просто дрянь и подлец, Дэн Зарьян, ты грязный лживый скот. Я не желаю больше тебя видеть и даже слышать о тебе не желаю! — Последние слова Эмма выкрикнула звенящим от близких слез голосом.

Дэн глубоко вздохнул и, молча, откинулся на спинку кресла. Это молчание дорого далось ему — у него вдруг бешено забилось сердце, и он, пожалуй, впервые в жизни почувствовал, что оно может болеть. Положив руки на подлокотники, он поднял голову. Их взгляды встретились.

— Нет, Эмма, все совсем не так просто, — начал он. — И если ты думаешь, что я приехал сюда, чтобы просто переспать с тобой, то ты ошибаешься. Причина не в том…

— Да что ты! — ядовито прошипела она. — Только, знаешь, мне с трудом верится. Я уже не раз сталкивалась с такими типами, как ты.

— Сильно в этом сомневаюсь, — холодно ответил он, — потому что я не «тип». Я — человек. И у меня есть свое мнение, свои страсти, свои достоинства и свои недостатки. Я люблю правду и хочу ее знать во всех подробностях.

— Отлично. Дальше.

— Ладно. Я уже знаю, что Сирил родился на два месяца раньше срока. Знаю и то, что твой муж был болен лейкемией и умер от этой болезни. Я имею основания предполагать, что Сирил — мой сын. Что ты на все это скажешь?

Она ничего не ответила ему. Она лишь смотрела на него глазами, полными невыносимой душевной боли, затем с силой замотала головой, словно отрицая все услышанное, отказываясь в это поверить. Ее руки разжались и бессильно повисли вдоль тела, а плечи безвольно поникли.

— Нет… Нет… — шептала она, борясь со сжимающими горло рыданиями.

Отвернувшись к двери, она стиснула кулачки, будто собиралась ударить ни в чем не повинное дерево, но сумела сдержаться и опять повернулась к нему с самым решительным видом.

— Нет, — тихо, но твердо прошептала она. Ей удалось произнести это слово так, что Дэн вскочил словно подброшенный.

— Что ты хочешь этим сказать?! — воскликнул он. — Ты со мной занималась любовью, не заботясь о предосторожности, за семь месяцев до рождения Сирила. Он родился на два месяца раньше срока. Семь и два равняется девяти. Ты думаешь, я считать не умею? Даже если ты успела переспать в те дни еще с сотней мужчин, все равно есть шанс, что Сирил мой!

— У меня не было больше никого. Единственный, с кем я тогда переспала, — это ты. И никто, кроме тебя или моего мужа, не может быть отцом моего ребенка. Я не была уверена, но в итоге сделала все тесты в клинике после рождения ребенка. Я знаю, от кого мой мальчик. И ты, Дэн, можешь не волноваться. Он не твой. Он сын моего мужа. Он Форстер.

Дэн медленно опустился обратно в кресло и уставился в пол. Ему вдруг стало трудно дышать, словно его ударили в солнечное сплетение. Итак, Сирил не от него. Эмма мать не его сына. Все его сокровенные мечты разлетелись в прах, рассеялись словно мираж.

— Могу себе представить, насколько теперь тебе стало легче. — В голосе Эммы слышалось столько ненависти, столько злой иронии и насмешки, что потухшие было глаза Дэна вспыхнули и он поднял голову, чтобы поймать ее взгляд.

Но она больше не смотрела на него. Повернувшись к нему спиной, Эмма разглядывала свои свадебные фотографии. Тупая, ноющая боль в груди Дэна тут же взорвалась бешенством, и он заорал:

— Тогда на кой черт тебе это было нужно? Я, по меньшей мере, имею право знать это! Отвечай, тварь, я требую! Отвечай немедленно!

— А зачем тебе нужно это знать? Ты уверен, что тебе это нужно? Или ты тогда отправился спать со мной только для того, чтобы сделать мне ребенка? Просто ты забыл натянуть резинку — вот и все! И нечего больше говорить об этом…

— Ошибаешься, моя дорогая. Ты сама все сделала для того, чтобы я забыл это сделать. Кстати, я вскоре проверился у венеролога…

— Боже мой! — воскликнула она. — Так вот чего ты боялся! Дэн, прости меня, пожалуйста, что заставила тебя из-за этого мучиться. Я не хотела, честное слово!

— Но почему ты так поступила? — не отставал Дэн, желая получить разгадку той тайны, над которой бился уже полтора года. — Ответь мне! Я хочу… Нет, я должен знать правду, Эмма! Прошу, не мучай меня больше. Расскажи мне все, как есть. Ты же не шлюха, которая зарабатывает этим ремеслом. Ты что, обдуманно пыталась забеременеть от меня?

— Да, — тихо ответила Эмма, потупив глаза, — ты прав. Я действительно пыталась забеременеть от тебя…

Ее голос прервался, по щекам потекли слезы, оставляя за собой узкие мокрые дорожки.

— Ты никогда не поймешь, Дэн, как все произошло. Ни один мужчина не сможет понять этого…

Ее слезы глубоко тронули его. Он жалел се от всей души, но ему нужна была правда, вся правда, без утайки. Только она могла помочь ему пережить тяжелое разочарование, что Сирил — сын ее мужа.

— Я попытаюсь, Эмма, — мягко настаивал он. — Я умею слушать.

И тут Дэн понял, что говорит неправду. Когда это он умел слушать? Всю свою жизнь он подчинялся голосу своих желаний, не обращая внимания на других людей. Он всегда шел своей дорогой, не останавливаясь, чтобы выслушать кого-то. Чужие проблемы никогда не волновали его. Еще бы, они не давали ему заниматься решением своих собственных. Да и кто рискнул бы с ним поделиться? Никто. Никто и никогда. Даже сейчас он не собирался вникать в ее переживания, интересуясь лишь ответом на свой вопрос. Всю жизнь он был эгоистом, беспокоящимся лишь об удобствах собственного «я».

Но теперь, признавшись в этом самому себе, он смог посмотреть на сложившуюся ситуацию с точки зрения Эммы. И понял, что если Эмма плохо думает о нем, то виноват в этом прежде всего он сам.

Ему до смерти захотелось все изменить. Прямо сейчас.

— Но даже если я все расскажу тебе, — повторила Эмма, вытирая со щеки слезы, — то ты все равно не сумеешь меня понять. Ни один мужчина не сможет этого понять, ни один…

— Эмма! — оборвал ее Дэн. — Через десять минут вернутся Селия с Сирилом. Расскажи мне только то, что было. Я не буду, клянусь, никогда не буду плохо думать о тебе. Расскажи мне, как все произошло и что тебя подвигло решиться на такой отчаянный шаг.

— И тогда ты уйдешь? — В ее голосе послышалась просительная интонация.

— Посмотрим, Эмма. Как получится. — Им уже начала овладевать новая надежда.

Однако ее взгляд внезапно посуровел. Она предостерегла его:

— Только, Дэн, не обманывайся по поводу того, что произошло прошлой ночью. Это была ошибка, которую я больше уже не повторю. Я знаю, что поступила глупо, отдавшись тебе, но больше этого я теперь не допущу. Клянусь, что я никогда не лягу с тобой снова в постель. И не трать на меня больше свое время, Дэн, не мучай нас обоих.

Он поверил, что Эмма говорит искренне. И пока он решил позволить ей самой в это верить.

— Все-таки расскажи мне, что произошло тогда.

Его мягкое напоминание заставило ее тяжело вздохнуть.

— Хорошо. Я специально оделась так, чтобы ты захотел меня. Я не заботилась о том, что обо мне могут подумать. Я сделала это, и, если бы обстоятельства меня вынудили, я, возможно, поступила бы снова так же. Хотя, наверное, в чем-то я и была не права…

Она замолкла на несколько секунд, вспоминая прошлое. Дэн по-прежнему сидел в кресле, а она стояла перед ним. Он терпеливо ожидал, не пытаясь задавать вопросов, пока она сможет продолжить свою повесть. Но она молчала. Он уже решил напомнить ей о времени еще раз, когда она снова заговорила.

— Я почти не знала своего отца, — сказала она.

Дэн запрокинул голову на спинку кресла. Она решила пойти по самому длинному пути! Но он сдержался и промолчал, понимая, что слова не ускорят дела.

— Он умер, когда мне было всего два года. Моя мать была замечательной женщиной, но всегда старалась перестраховаться, особенно с тех пор, как я стала подрастать. Она очень боялась, что я стану легкой добычей какого-нибудь богатого и красивого негодяя, который вскружит мне голову, поиграет несколько месяцев и бросит. Она постоянно твердила мне об этом. А я была наивной девчонкой. Когда я стала манекенщицей, то начала понимать, почему она так за меня переживала и боялась. Мужчины просто преследовали меня, и я успела несколько раз обжечься на таких вот красивых и бездушных типах, пока не стала в чем-то разбираться.

При этих словах Дэн нахмурился и встрепенулся, словно желая перебить ее, но сдержал себя и промолчал, давая ей возможность продолжить свою историю.

— Спустя некоторое время я познакомилась с моим будущим мужем. Мне исполнилось тогда двадцать два года, и я уже стала бояться любых красивых мужчин, богатых и не очень. А Реймонд не был ни красив, ни богат. Он не был таким, как они. Наоборот, мне казалось, что у него было прекрасное, доброе сердце. Он находился в самом расцвете своих сил и научной карьеры, ему было тридцать четыре. Мы познакомились на какой-то благотворительной акции в пользу детей-инвалидов — он работал в этой среде. Я влюбилась в него. А когда он попросил меня бросить работу, выйти за него замуж и стать матерью его детей, то я не задумываясь сказала «да». Моя мама пришла в восторг, потому что моя работа и мой образ жизни очень ее тревожили. Она была счастлива, когда я стала миссис Форстер.

Она тяжело вздохнула. Этот вздох навел Дэна на мысль, что сама Эмма, превратившись в миссис Форстер, совсем не стала счастливой. В болезни ли мужа крылась причина ее горечи или в чем-то другом? Вдруг ее муж оказался совсем не тем сказочным принцем, каким она его себе вообразила? Тем более что в этом мире было весьма немного образцовых мужей — впрочем, как и жен. Дэн был в этом твердо уверен. Он легко мог себе представить, что благородный ученый мог вполне оказаться холодным и душевно черствым человеком, которого занимала только его наука, а жена была чем-то вроде бесплатной экономки и няньки.

Но едва ли сейчас было подходящее время для того, чтобы строить предположения и теряться в догадках.

— А через несколько месяцев после свадьбы, — тихим голосом продолжала Эмма, — моя мать умерла. Это… Это был… огромный удар для меня. Ей было всего сорок шесть лет. Я долго не могла смириться с ее смертью. И если бы не Селия, то не знаю, как бы я смогла пережить эту потерю. Мать Реймонда стала второй матерью и для меня. Она была со мной такой доброй, такой внимательной…

Прошел уже целый год, а мне никак не удавалось забеременеть. Реймонд расстраивался из-за этого больше всех. Он очень хотел иметь сына, чтобы продолжить род. Мы ничего не могли понять. Я говорила ему, что не у всех все сразу получается, но он настаивал, чтобы я проверилась.

Когда я наконец это сделала и выяснилось, что я совершенно здорова, он решил провериться сам. Вот тут все и вышло наружу. Анализ его спермы показал, что сперматозоидов недостаточно. Но дело обстояло еще хуже… у него нашли лейкемию, ту же самую форму, что сразила его отца за тридцать лет до этого. Мы были просто раздавлены этой новостью. Реймонд знал, что ему придется долго лечиться, но он не собирался отказываться даже от самого малого шанса иметь сына и наследника. И хотя во время лечения он не мог вести полноценную сексуальную жизнь, мы ухитрялись регулярно, и притом очень часто, заниматься любовью. Но у нас так ничего и не получилось. После лечения ему на несколько месяцев стало Лучше, и мы возобновили свои попытки… но опять без всякого результата.

Когда Реймонду снова стало хуже, он все равно не оставлял попыток сделать мне ребенка. Он знал, что ему уже недолго осталось жить на свете. Он даже настоял, чтобы мы попробовали искусственное оплодотворение. Мы ездили в Нью-Йорк, в центр, где производят такие опыты… Я прожила там три месяца, мерила температуру, Следила за всеми симптомами, чтобы не пропустить момент, благоприятный для зачатия, Даже питалась по какой-то особой системе… Два раза в больнице пытались произвести чертово искусственное оплодотворение. И все напрасно…

Я начала впадать в панику. Мы вернулись из Нью-Йорка ни с чем, Реймонду стало опять хуже. Надо было срочно что-то предпринять, чтобы успокоить его и успокоиться самой. Врачи говорили, что если я все-таки смогу забеременеть, то, может быть, эта радость продлит жизнь Реймонду еще на пару лет. Но и мне самой очень хотелось иметь ребенка. Моя жизнь стала невыносимой и безрадостной, я чувствовала себя одинокой, у меня не было никакой цели. А мне очень хотелось, чтобы рядом было живое существо, чтобы я могла думать о будущем с надеждой. — Тут Эмма впервые с той секунды, как начала рассказывать свою историю, взглянула ему в глаза. — И я сделала то, что сделала. Господи, прости мне, если это грех, но это дало мне надежду. Я думала, что совершаю благородный поступок. Но когда ты коснулся меня, Дэн, когда поцеловал, мне стало казаться, что это совсем не так. Я не хочу тебя обманывать и признаюсь, что в ту ночь мне был противен каждый миг, проведенный с тобой. Поверь мне, я потом очень раскаивалась в том, что сделала. Я лишь прошу прощения за то, что причинила тебе ненужные страдания, сама не желая того. Прости меня, Дэн.

— А ты абсолютно уверена, что я не отец Сирила? — снова спросил он. — У тебя нет никаких сомнений в этом?

Эмма решительно выпрямилась, возмущенная тем, что Дэн задает ей этот вопрос во второй раз.

— Никаких, — отчеканила она. — В тот же день, сразу после того, как я ушла от тебя, я вернулась домой и переспала с моим мужем. Я читала, что бурный секс может способствовать зачатию. И я зачала этого ребенка от Реймонда.

Дэн не сумел скрыть исказившей его лицо гримасы отвращения.

— Да, я все это рассчитала, — сказала она, заметив это. — Но ведь и прошлая ночь была рассчитана тоже. Мы квиты, Дэн. Всему есть свой предел, и я больше не хочу возвращаться к этому разговору. Хватит. — Ее голос дрогнул. — Уходи, Дэн. Я хочу, чтобы ты ушел из этого дома навсегда.

Эмма снова скрестила руки на груди. Ее поза и выражение лица ясно показывали, что выдержка ее на пределе.

Дэн медленно поднялся. Он совершенно не хотел расставаться ни с ней, ни с мальчиком, которого уже успел полюбить. Да, могло оказаться, что Сирил не его сын, но ведь легко могло случиться, что… Очень легко.

Дэну было достаточно того, что такой шанс существовал. Да и кроме того, ему по какой-то непонятной причине было совершенно неважно, кто в действительности зачал этого ребенка. Он уже полюбил мальчика, как будто Сирил был его собственным сыном, и представлял, как будет воспитывать его и заботиться о нем. Такое чувство было ему совершенно незнакомо. До сих пор Дэн испытывал к детям полнейшее равнодушие.

— Полностью с тобой согласен, Эмма, — тихо произнес он. — И мне тоже не хочется, чтобы между нами впредь были какие-нибудь расчеты. Прощай, — сказал он и, кивнув ей, прошел мимо в коридор, открыл входную дверь и оказался на улице.

Дэн еще точно не знал, что будет делать, у него не было определенного плана, как добиться цели. Но он знал, чего хочет, и не сомневался, что рано или поздно сумеет добиться своего. Он собирался покорить сердце этой женщины, завоевать ее любовь так же, как был покорен он сам. Эта женщина владела всеми его помыслами, эта смелая, стойкая, божественно красивая женщина… Женщина, которую он полюбил с первого взгляда…