Пленительное воспоминание

Глава 7

Дела Дэна пошли отнюдь не так гладко, как ему бы хотелось. Эмма Пирсон была не из тех женщин, кого можно застать врасплох и долго пользоваться плодами побед, особенно в делах любовных.

Она быстро взяла себя в руки, к ней вернулось ее обычное хладнокровие. Хотя Дэн и не обольщался с самого начала. Он восхищался ее самообладанием. Эмма казалась совершенно спокойной в тот момент, когда они входили в ресторан. Она выглядела вполне обычно, от румянца не осталось и следа, а голос был таким же ровным, как и всегда. Такая выдержка, как правило, большинству женщин не свойственна. Эмма была особенной, не такой, как все, и именно ее необычайность так увлекла Дэна. Она могла быть какой угодно, но только не слабой. Слабости она не признавала, и Дэну это нравилось.

— Какой замечательный вид открывается отсюда, — восторженно сказала Эмма, когда официант удалился за заказанным для начала белым вином. — Это лучшее место во всем зале!

На Дэна красота пейзажа, конечно, тоже произвела впечатление, но далеко не такое сильное. Эмма занимала его мысли гораздо больше. Все его внимание было поглощено ею. Эмма же сидела напротив, любуясь видом из окна. Случайно их взгляды встретились, и Дэн еще раз убедился в том, что она давно уже пришла в себя и вновь уверена в своих силах. Но он знал, что ему следует делать, чтобы ее невозмутимость пропала, уступив место желанию, чтобы чувственность этой женщины вновь проснулась. Нужно лишь поцеловать ее. Ни одна женщина — а их у него было совсем немало — не отвечала на его поцелуи с такой пылкостью и жадностью, как она восемнадцать месяцев назад. Он не забыл, как она таяла от его поцелуев и ласк, и сколько страсти было в ее стонах.

Вернувшийся официант поставил бутылку вина на стол и застыл, ожидая следующего заказа. Дэну пришлось оторваться от приятных, но опасных воспоминаний и пригубить холодное бодрящее шабли. Благодарно кивнув официанту, он устроился на стуле поудобнее, а тот долил бокалы, поставив бутылку в блестящее ведерко со льдом, и отошел.

— По-моему, тебе самое время начать рассказывать свою историю, — заметила она, едва официант удалился.

— Боюсь, ты будешь рыдать от жалости, — пошутил он.

— Поверь мне, ты не увидишь ни слезинки. Я не из слезливых.

Дэн уловил в ее голосе нотки подлинного интереса и решил подчиниться ее желанию. Кто знает, а вдруг Эмма решит ответить откровенностью на откровенность и расскажет ему все о себе?

— Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать, — замялся он.

— Тогда я буду спрашивать, а ты — отвечать. Давай так? Сколько тебе лет?

— Тридцать два.

— Скажи мне, пожалуйста, а твои родители еще живы?

— Мама— да, а папа умер несколько лет назад. С тех пор мать одна в том самом доме, где они с отцом жили всегда.

— Готова спорить на что угодно, что ты — единственный ребенок в семье.

— И проиграешь. Нас трое братьев, и я самый младший. Двое старших женаты и теперь плодятся как кролики. Точнее, почти как кролики. У Дэвида — двое детей и еще трое — у Гарри.

— А ты никогда не был женат?

— Нет.

— Просто живешь с кем-то?

— Опять не угадала.

— Значит, встречаешься с кем-то?

— Снова мимо.

Дэн посмотрел ей прямо в глаза и отрицательно покачал головой. Тут Эмма взяла бокал, и допрос на минуту прервался. Выпив, она вздохнула и поставила бокал на сверкающую белизной скатерть. Дэн, не отрываясь, наблюдал за ней. От него не укрылось, что рука Эммы слегка дрожит. Правда, ее взгляд был все так же бесстрастен, когда она смотрела ему в глаза, а на ярких полных губах играла легкая улыбка.

— Во всяком случае, я не ошибусь, если скажу, что в школе ты был знаменитостью и лучшим учеником.

— Не совсем так. Знаменитостью — да, а вот что касается успехов в учебе… Не считая, пожалуй, физкультуры — я в свое время был помешан на футболе. А так… Мне постоянно не хватало усидчивости. В моем дневнике полно замечаний типа: если соберется, то добивается своего… Но я уже в тринадцать лет хотел стать профессиональным фотографом, и учеба для меня немного значила.

— А почему именно фотографом?

— На двенадцатилетие отец подарил мне фотоаппарат, и я заболел этим делом. Как выяснилось, у меня получались очень неплохие портреты. Я обнаружил, что на этом могу прилично заработать, что у меня есть способности… Ну и пошло…

Дэн улыбнулся, вспоминая прошлое.

— Я делал такие удачные портреты наших школьных красавиц и мускулистых ребят, что снимки расходились просто «на ура» и мне удалось сколотить небольшой капитал. Я даже выпускал каждый год по календарю. Все шло замечательно, но в один прекрасный день в наш класс заявились налоговые инспектора и потребовали у меня декларацию.

Со смехом Дэн продолжал:

— А между тем все мои сбережения лежали в банке под кроватью. В конце концов, мне удалось втолковать им, что мое занятие — всего лишь безобидное хобби, а на вырученные деньги я покупаю оборудование.

— Разумно, — заметила Эмма.

— Конечно же, разумно. Я не гений, но жизненного успеха добиться сумел. Такие вот дела, — неожиданно жестко закончил он. Эмма нахмурилась и принялась разглядывать скатерть. Дэну ее молчание не понравилось, и он поднял бокал. — Может быть, выпьем за что-нибудь? Например, за мой успех… или же за твой.

Она посмотрела ему в глаза. Ее грустная усмешка испугала его.

— Ты надо мной смеешься?

— И не думаю. Только над собой — ведь это действительно смешно.

— Смешно для всех или же только для тебя самой? — Он выжидающе смотрел на нее, прекрасно понимая причины ее иронии. Кажется, теперь наступила его очередь задавать вопросы. Но он и не предполагал, что это произойдет так быстро.

— Не знаю. Но что-то есть комичное во всем этом, — Эмма обвела рукой вокруг столика, — во всей этой… торжественности, да и в наших разговорах.

— Но почему?

— Потому что мы с тобой…

— А разве уже можно говорить про нас «мы»?

— Пока нет, но скоро, думаю, будет можно. Во всяком случае, в области моды, — прибавила Эмма и, прикрыв глаза, отпила еще немного вина.

— Объясни, пожалуйста, что значит «в области моды», Эмма.

Она пожала плечами. Несмотря на то, что ей изо всех сил хотелось показаться беззаботной и беспечной, Дэну удалось заметить, что это ей удается все хуже.

— Дэн, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты собираешься соблазнить меня сегодня вечером — и не отрицай этого. Но ведь утром наступит новый день, если, конечно, ты не захочешь продолжить эту романтическую комедию еще и завтра. Но ведь как бы то ни было, вечером ты сядешь в свою машину, я — в свою, и наши дороги опять разойдутся.

Дэн едва не раздавил бокал, так сильно сжались его пальцы от этих слов.

— Ты в этом уверена? — выговорил он, не пытаясь отнекиваться.

— Уверена, — выдохнула она.

Ее покорность и грусть заворожили его.

— Ты говоришь так, словно кто-то все это время решал за тебя, а тебе оставалось лишь покорно подчиняться, — сердито бросил он. Она, наверное, считает, что ему нужна лишь одна ночь с ней, да еще предлагает ему себя. Да как она смеет так думать о нем!

Эмма посмотрела на него в упор, и в бирюзовой глубине ее глаз он увидел неприкрытое страдание. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сказать:

— Нет. Не всегда.

Дэн не знал, что и сказать. Мысли путались, он не мог понять, что происходит. Эмма по-прежнему оставалась для него загадкой, она явно не собиралась посвящать его в свои тайны. Порою ему казалось, что она— нимфоманка, не умеющая совладать со своими желаниями, если рядом оказывается мало-мальски привлекательный сильный мужчина.

Хотя, с другой стороны, она просто могла быть темпераментной женщиной, страсть которой постоянно требовала удовлетворения.

Дэну до смерти хотелось понять, что послужило причиной спектакля, разыгранного ею тогда. В который уже раз ему пришла в голову мысль, что личная жизнь Эммы — бесконечная цепь случайных знакомств на одну ночь и мужчины для нее всего лишь развлечение, не более.

— Скажи, у тебя есть кто-то? — внезапно спросил Дэн.

Он задал Эмме вопрос без всякой задней мысли.

— Тебе до этого какое дело? — В глубине ее глаз вспыхнул злой огонек. — Или ты хочешь стать для меня этим «кем-то»?

— Мне просто интересно, почему… — Дэн вдруг запнулся. Он чуть было не ляпнул: «почему ты тогда так внезапно исчезла, не дождавшись, пока я проснусь», — но вовремя опомнился. — Почему ты так равнодушно на все согласилась.

— Что ж, отвечу. У меня никого нет и давно уже не было. Теперь ты доволен? — Эмма опустила глаза, точно стесняясь чего-то. — И не надо меня больше ни о чем спрашивать.

Недоверчиво усмехнувшись, Дэн подумал, что вообще-то это может быть правдой. У нее сейчас действительно никого нет, и поэтому она так легко идет на новое приключение — утолить чувственный голод, все равно с кем. Не было бы его, попался бы кто-то другой. Вспоминая ее поведение тогда, полтора года назад, он легко согласился с подобным выводом.

— Я хочу уйти отсюда. — Эмма внезапно рывком поднялась из-за столика, схватив сумочку. — Пошли скорее.

И, не дожидаясь его, она, оттолкнув стул, заспешила к выходу. На Дэна она даже не оглянулась.

Дэн вскочил и почти бегом последовал за Эммой. По пути ему пришлось задержаться, чтобы расплатиться за вино с недоумевающим официантом и уверить его, что не случилось ничего страшного. Он поспешил за ней, не обращая внимания на изумленные взгляды посетителей.

Эмма шла быстро, и Дэн настиг ее только в гостинице возле лифтов. От погони он раскраснелся и слегка запыхался.

— Хорошо, что меня здесь никто не знает, — поделился он с Эммой своими соображениями по поводу их ухода.

— И меня, — подхватила она, краснея. — Как ты думаешь, стала бы я так поступать, если бы среди посетителей были мои знакомые?

— Честно говоря, не знаю, — признался Дэн. Он и в самом деле не знал, что теперь о ней думать.

— Так вот, никогда бы не стала, — подтвердила Эмма и продолжила: — Делай то, что хочешь, только ни о чем не спрашивай.

Дэн смотрел на нее и чувствовал, что его сковывает какой-то непонятный страх. Он боялся двинуться вперед. Эмма, едва заглянув ему в глаза, поняла его нерешительность. Слезы выступили на ее глазах, она отвернулась, закрывая лицо руками, и горько разрыдалась.

— Господи… Господи… — причитала она.

Ее неутешные рыдания потрясли Дэна до глубины души. Эмма безуспешно пыталась справиться с собой, но ее плач становился все громче. Дэн мягко обнял ее и прижал к себе.

— Прости меня, пожалуйста, прости меня, — жалобно взмолилась она между всхлипами.

— Успокойся, — тихо сказал Дэн, — все хорошо.

— Прости… — повторила она.

— Ты тоже прости меня, — проговорил он, гладя ее вздрагивающие плечи.

Лифт наконец подошел — к счастью, совершенно пустой. Они вошли, и Дэн, продолжая обнимать ее одной рукой, другой нажал кнопку их этажа.

— Дай мне свою сумочку, — предложил он и, не дождавшись ответа, сунул ее себе под мышку.

Затем пальцы Дэна утонули в ее густых волосах, заставляя Эмму спрятать лицо на его груди. Она повернула голову, судорожно вздохнула и так доверчиво прижалась к нему щекой, что Дэн невольно растрогался. Эта слабость и беззащитность вновь вызвали в нем желание уберечь ее от неведомых бед, спрятать от всех, как в ту незабываемую ночь. Откуда возникло это желание, Дэн понять не мог. Зато он осознал, что такое чувство возникает всякий раз, когда рядом — любимая женщина.

Признаться себе, что он действительно ее любит, и перестать гнать от себя эту мысль… Он едва сдержался, чтобы не расхохотаться, по разум продолжал еще шептать об осторожности, напоминая, что загадки так и остались неразгаданными, а любовь с первого взгляда — просто романтические бредни из арсенала сентиментальных дамских романчиков, она — обычная шлюха, гулящая… Все понятия, впитанные им с молоком матери, говорили ему об этом. Такая женщина не достойна его любви…

Но он любил ее… Любил, каким бы безумием это ни казалось. И что значили против этой безумной любви все доводы рассудка, все суровые заветы предков, укоренившиеся представления о приличии и добродетели?! Все они рассыпались в прах, едва Эмма поднимала на него взгляд своих прекрасных глаз, похожих цветом на такую таинственную и опасную, как и она сама, морскую воду.

— Эмма, — прошептал он. Ее имя словно ласкало его губы.

Она подняла лицо, и Дэн принялся нежно целовать ее лоб, глаза, щеки, пока наконец не коснулся ее приоткрытых губ. Прерывистое дыхание Эммы лучше всяких слов подсказало ему, что нужно делать. Он целовал ее так же, как и в первый раз, и все ощущения были такими же, какими он их запомнил с того вечера. Нежность чувственных губ, еле слышное дыхание, мягкое, податливое тело…

Забывшись, они не заметили, как остановился лифт и раздвинулись двери. На площадке стояли люди, но Дэн и Эмма не сразу осознали это. Им потребовалось еще немало времени, чтобы суметь оторваться друг от друга.

Овладев собой, Дэн улыбнулся уставившимся на них с изумлением людям и спокойно прошел мимо них, не выпуская Эмму из своих объятий.

Когда они достигли ее номера, ее походка стала немного тверже. Дэн вытащил ключ из сумочки, открыл дверь и тщательно запер ее, когда они вошли. Положив ключ и сумочку на тумбочку возле кровати, он начал снимать пиджак.

Глядя на безмолвную, неподвижную Эмму, он улыбнулся. Ее покорность и страсть волновали его, заставляя чувствовать нечто совсем особенное.

— Дэн! — внезапно окликнула она его, когда, повесив пиджак на спинку стула, он принялся расстегивать рубашку. Его рука застыла на второй пуговице. Он почуял неладное.

— Что? — отрывисто спросил он.

— Я… Я… Надеюсь, ты позаботился о… о предохранительных средствах?

Дэн облегченно вздохнул. Он почувствовал звучавшую в ее голосе иронию. Итак, в эту ночь она уже не хочет рисковать. Ей обязательно нужно ощущение безопасности. Наверное, теперь она и не исчезнет.

— Само собой разумеется. Осторожность прежде всего.

Она зарделась, а в глазах появилась такая грусть, что Дэну просто пришлось сделать то, что делают все мужчины, когда объект их страсти начинает волноваться слишком сильно. Он подошел к ней и, властно притянув к себе, впился в ее губы страстным и жадным поцелуем, вновь возбуждая в ней желание и не оставляя места мрачным мыслям. Он поразился до глубины души, когда руки Эммы сомкнулись на его талии, а язычок и губы ответили на его поцелуй с такой же страстью и пылом. Желание наполняло их, заставляя сердца биться все чаще и делая дыхание прерывистым.

Его руки скользнули по ее спине вниз, на упругие ягодицы. Он крепко прижал ее к себе, чувствуя, как мягок и податлив ее живот, как нежна плоть. Дэн сгорал от желания обладать этой женщиной. То, о чем он мечтал, что так часто снилось ему, теперь было совсем близко.

Едва он прижал ее к себе, Эмма начала нежно тереться о его пульсирующую плоть.

— Боже, Эмма, — прошептал он умоляющим голосом, — не надо так…

— Я знаю, что мне не следует так делать, — словно в забытьи шептала она, — но я не могу иначе. Ты сводишь меня с ума…

— Я? — удивился Дэн, вздрогнув, когда изящные пальчики Эммы коснулись верхней пуговицы ее пиджака.

— Ты… С тобой я забываю обо всем, обо всем… Ты… делаешь меня… слабой… и даже… развратной… — добавила она, расстегивая пиджак и сбрасывая его с плеч.

У Дэна перехватило дыхание. Бюстгальтера под ним и вправду не было. Шелк легко скользнул по ее спине на ковер. Прекрасные нежные руки принялись играть с застежкой брюк, а мгновением позже он увидел и ее стройные бедра.

Она нагнулась, чтобы окончательно освободиться от одежды, и сделала это так соблазнительно и эротично, что у Дэна пересохло в горле. Она словно дразнила его своим гибким, волнующим телом, а вид ее пышной груди просто сводил с ума. Груди Эммы колыхались в такт любому ее движению. Одного этого зрелища было достаточно, чтобы соблазнить и святого отшельника.

Желание было столь жгучим, что низ живота Дэна наполнился тяжелой острой болью. Он уже давно успел забыть это ощущение. Он должен, должен был взять ее, сдерживаться дальше, терпеть это дикое желание и эту боль становилось невыносимо.

— Эмма, я не могу больше ждать, сжалься надо мной, — умоляюще прошептал Дэн. Любой ее жест, даже самый обычный, возбуждал его еще сильней, и боль внизу живота становилась еще острее.

Но Эмма не собиралась давать ему пощады. Ее глаза лишь блеснули, когда она услышала его мольбу.

— Теперь твоя очередь, — приказала она, и та знакомая, сводящая его с ума хрипотца вновь появилась в ее голосе.

— Моя?

— Да… Я хочу раздеть тебя.

Дэн застонал. То, что с ним творилось, уже нельзя было объяснить словами. Возбуждение и боль разогнали все его мысли. Он смотрел на нее во все глаза, взглядом умоляя о пощаде, но она по-прежнему не думала жалеть его. В потемневших, словно море перед бурей, глазах Эммы была лишь страсть. Покачивая бедрами, она подошла к нему и нежно прижалась всем телом. Ее руки обвились вокруг шеи Дэна, она мягко поцеловала его в губы, потом еще раз и еще. Затвердевшие от возбуждения соски касались его груди. Он вновь застонал.

— Бедный мой, — ласково сказала она. — Я не буду тебя долго мучить.

Ее длинные ловкие пальчики уже занялись пуговицами его рубашки, и вскоре она смогла плавно спустить ее по его широким напряженным плечам и снова прижаться своей упругой округлой грудью к его мускулистой груди.

— Боже, как ты красив, — горячо прошептала она, слегка отстранившись. Ее ладони легли на его грудь, и пальчики принялись играть с жесткими черными завитками волос. Затем она принялась покусывать его соски, и от каждого движения ее необычайно умелых губ и языка Дэн вздрагивал всем телом.

Наконец она двинулась дальше. Ей явно доставляло удовольствие исследовать его тело. Дэн напрягал последние силы, чтобы сдерживаться, но чувствовал, что изнемогает.

— Я не могу больше, Эмма, — прохрипел он, — только прошу тебя, не обижайся, если я случайно разочарую тебя.

Она не отвечала, продолжая его ласкать и целовать, — лишь улыбнулась ему в глаза и нагнулась, чтобы коснуться горячим язычком того места, которое только что гладили ее пальчики.

Дэн закусил нижнюю губу и предоставил ей делать с ним все, что ей захочется. Как же он желал, чтобы она продолжала ласкать его! Но сколько страданий причиняла она ему, как мучительны были ее ласки…

Она спускалась все ниже и ниже, целуя и гладя каждый миллиметр его тела, потом опять поднялась вверх и вновь стала целовать его грудь. Она лизнула его напряженный сосок, осторожно сжала его губами и принялась нежно покусывать. Но вскоре, осмелев, она не рассчитала своих сил, и Дэн вскрикнул от довольно-таки болезненного укуса.

— Все, хватит, — задыхаясь, проговорил он, высвободившись из ее объятий.

Непослушными руками он схватился за ремень брюк и через мгновение стоял перед ней совсем обнаженный. Несколько секунд он шарил по карманам пиджака, отыскивая бумажник, в котором по обыкновению, кроме денег и документов, носил еще и презервативы, затем достал их и… тут Эмма вновь поразила его своей смелостью. Она взяла один из них, опустилась перед ним на колени и проделала все так ловко и быстро, что Дэн поневоле призадумался над ее словами о том, что она уже давно не спала с мужчиной. Судя по ее опытности, для нее «довольно давно» значило не больше, чем два-три дня.

Такой изощренной ласки оказалось слишком для первого раза. Дэн не мог больше терпеть ни секунды. Он страстно желал войти в нее, ощутить ее жар, ее страсть, ее силу.

— Эмма, остановись… Перестань же, Эмма… Перестань, пожалей меня, — стонал он.

Но она не слышала его или не желала слышать. Дэну пришлось рывком поднять ее с колен и прижать к себе. Лишь заглянув ей в глаза, он понял, что в ней бушует желание не менее сильное, чем его. Ее дыхание было таким же тяжелым и прерывистым, и остановиться она уже не могла. Губы Эммы приоткрылись, и она прошептала:

— Возьми меня, Дэн.

Кровь бросилась ему в голову от этих слов.

— Наконец-то ты будешь моей, — задыхаясь от радости, прошептал он, — наконец-то!

— Да, — ответила она, — я долго мучила тебя. Я так хотела быть готовой для тебя. Я жду тебя, я уже готова. Войди в меня.

Она запрокинулась на спину, широко разведя ноги. Дэн опустился на нее и плавным движением вошел в ее лоно до самого конца. Она обхватила его бедра своими, и его хриплое дыхание слилось с ее нежным стоном.

Эмма принадлежала ему вся, целиком. Он двигался в ней, чувствуя, как растет наслаждение, как ее ответные движения распаляют его. Захваченная страстью, Эмма билась под ним, ощущая пульсацию его могучего раскаленного члена глубоко внутри себя. Она желала его, желала, желала…

И когда девятый вал наслаждения захлестнул их, никто — ни Дэн, ни Эмма — не смогли сдержать ликующего крика. Они стиснули друг друга в объятиях, Дэн безжалостно вжимался в тело Эммы, рыча от безумной, дикой, животной страсти, а она, всхлипывая, принимала его без остатка.

Они лежали, слившись в одно целое. Дэн осознал, что именно такого удовлетворения ему не хватало все это время. Он перекатился на спину. Теперь Эмма оказалась сверху. Он сжимал и ласкал ее бедра, и она раскачивалась на нем, желая вновь пережить тот сумасшедший восторг, пока наконец не распласталась на нем, совсем обессиленная. Стоны удовлетворенной страсти срывались с ее губ.

Сердце Дэна вырывалось из груди, словно он только что пробежал марафон. Они молчали. Лишь тяжелое частое дыхание слышалось в комнате.

Но вскоре наступила полная тишина. Эта вспышка страсти несказанно измотала и Дэна, и Эмму. Оба они почти сразу провалились в глубокий, непробудный сон. Но, прежде чем уснуть, Дэн успел подумать, что, возможно, он и жил только для того, чтобы встретить и полюбить эту женщину.

Но их сон не был долгим. Тишину ночи прорезал телефонный звонок. Эмма открыла глаза и тревожно посмотрела на телефон. Дэну совершенно не понравился этот взгляд, и, досадуя, что не может отключить телефон, он подумал: кто бы мог звонить ей в глухую ночь? Хотел бы он знать, кто смеет так бесцеремонно ее беспокоить и почему она так взволнована, но не торопится брать трубку.