Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки

Глава двенадцатая. Давай построим песочный замок

POV СОРОКА

Глупая.

Наивная.

Недальновидная.

Порой раздражающе правильная.

И слишком хорошая. Для меня.

Мы не подходим друг другу вообще никак и ни с какого ракурса, но при этом я всё сильнее слетаю с катушек от одной только мысли о ней. Успокаивает лишь то, что Алиса не невинный ангелок. Её острый язычок стреляет на поражение, а внутреннему стержню позавидует каждый второй. Наверное, только он и помог ей дожить до своих лет, не осучившись. С таким-то окружением.

Или же потому что она прежде благополучно избегала мудачья вроде меня. Ну а теперь что? Я ж её испорчу. Морально задавлю и уведу совсем не туда, причём против воли. Не преднамеренно. Так что её батя прав: не по пути нам. Совершенно.

Сам всё это понимаю, но несмотря на это сижу напротив, наблюдая за тем как она беззаботно облизывает ложку после шоколадного пудинга.

– Ребятки, я прям чё-то чувствую себя не комильфо, ― с причавкиванием допивая через трубочку молочный коктейль, подаёт голос примостившийся между нами Скворечник. Хотя, конечно, сложно быть "между", если обеденные столы в кафетерии круглые.

– Ну так сгинь, ― равнодушно предлагаю.

– Чтобы вы устроили вакханалию? Ага, щаз. И так собрали вокруг себя всё внимание. Так что жри её глазами в моём присутствии, а то мало ли. Не удержишься.

Тоже верно. И на счёт внимания, и на счёт того, что после утреннего поцелуя, бодрящего лучше любого кофеина, у меня только одно желание ― повалить Чижову на металлическую столешницу и…

Ну там дальше понятно, озвучивать не буду. Слишком пошло. Так что приходится контролировать себя и свои фантазии. Что сложно, если продолжать смотреть на неё.

Прикол в том, что ничего не происходит. Ко мне не лезут тискаться, обниматься, сюсюкаться. Да чего там, за прошедшие несколько часов мне сказали-то всего два предложения. И оба буквально вот только-только: "С нами сядешь или, как всегда, отдельно?" и "Подай салфетку, пожалуйста".

– Расскажешь, чего добилась своим дерзким выпадом? ― интересуюсь, подпирая для удобства голову кулаком и рисуя зубочисткой в грязной после подливы тарелке.

– Колоссальных успехов, ― закончив с ложкой, переходят на испачканные кончики пальцев. Бл. Она издевается. Если хочет что-то пооблизывать ― готов предложить альтернативу.

– Каких?

– Мы разговариваем. На людях.

Не поспоришь. После того, что она устроила, было бы верхом идиотизма обходить друг друга и дальше за километр.

– А ты этого добивалась?

– Вроде того.

– Вроде того… ― вот смотрю на неё и в полной мере постигаю сакральный смысл изречения: в тихом омуте черти водятся. Да такие, что посоревнуются с моими за пальму первенства. И, честно говоря, тихо тащусь от этого. ― Играешь с огнём, малая. Ты ведь понимаешь, что развязала мне руки?

А другим языки. Эта скромного вида блондиночка сегодня открыла ящик Пандоры, подарив безмозглому стаду смысл существования. Нескольких особо ретивых уже пришлось припечатать мордой, чтоб утихомирили пыл, и это ведь только начало.

Ну вот не дура ли, а?

Отставив всё в сторону, чтобы не мешалось, Алиса придвигается ближе, практически ложась грудью на прохладную поверхность.

– Я всё понимаю, ― заговорщицки шепчет она. ― И хочу посмотреть, что ты будешь делать с этой дозволенностью.

Она. Хочет. Посмотреть.

Охренеть.

Зеркалю её позу, тоже подаваясь вперёд.

– Ты не смотреть будешь. А чувствовать. Каждой, мать его, клеточкой.

– Звучит заманчиво.

Заманч…

– Ты такая смелая, потому что свидетелей много? ― говорю, и сам понимаю, что противоречу себе. Нет. Она и наедине была такой же: умеренно дерзкой. Да, опаска, конечно, в ней присутствовала, особенно когда я только заявился к ней, но робости не было и в помине.

Однако сейчас эта выдерга настолько вошла в раж, дразнясь в открытую, что я с неё просто в ахере. А улыбается… Так улыбается, кусая губы, что я сейчас забью на всех и сам их искусаю. В кровь. Прямо здесь и сию минуту…

– Зайки, ― в нашу приватную беседу вклинивается третья носопырка. В итоге мы теперь смотрится как три болвана, плетущие теорию заговора над остывшей чашкой какао. ― Может вам уединиться в подсобке? Я посторожу, чтоб никто не зашёл.

У кого-нибудь есть кляп? Или мне носок снять и затолкать ей в варежку?

– Слушай, родная, ты вот прям мешаешься, ― сердито рычу. ― Отвечаю, так хорошо было, пока ты не приехала… откуда-то там.

– Сорянчик, Витюш. Я без парня и застолбила её раньше, так что составляй график расписаний для рандеву. Например, на сегодня место забито: мы идём в кино. Тебя не приглашаем. Сомневаюсь, что ты оценишь по достоинству сопливые бабские мелодрамки о большой и чистой любви.

Не оценю, сто пудово, но настырность и постоянное присутствие Скворечника меня всё равно подбешивает. Как же славно было вначале, когда Алиса ходила везде в одиночку и единственной проблемой было докричаться до неё через втыкнутые наушники.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты назойливей мухи?

Оскорбиться? Полагаю, она этого попросту не умеет.

– Нет, не говорили. Зато частенько давали понять, что я чертовски сексуальна, очаровательна и у меня клёвый юмор.

– Огорчу: тебе нагло врали. Но на что не пойдёшь ради того, чтобы трахнуть хоть кого-нибудь.

– Думаешь? ― не на шутку призадумываются. ― Значит, правильно я никому не давала.

– Ну так иди уже, дай. Хоть кому-то. И затеряйся там подольше, только не мельтеши перед глазами. У меня от тебя голова болит.

– А я тут причём? Это же твоя голова. Но спасибо, что беспокоишься за мою личную жизнь. Мне лестно.

Рычание переходит в усталое мычание, но стоит отдать должное ― разряжать обстановку Скворечник умеет. Во всяком случае, желание наброситься на Алису подотпускает. Но чтобы не вернулось обратно, даю себе передышку, уходя к буфету.

А тут меня только и ждут.

– Не надо так смотреть, ― строго грожу Норе.

– Как?

– Вот так.

– Да я что? Я ничего… Но я рада за тебя, Вить. Она чудесная девочка, ― с воодушевлением кивают в сторону малой.

– Не форсируй.

– Ни в коем случае. Однако тебе давно пора было кого-то найти. Может, хоть у неё получится сдерживать твою… импульсивность.

– Сомневаюсь.

– А я очень надеюсь. Ещё рано приглашать вас обоих к нам на ужин, да?

Скептически кривлюсь. Ну да, только этого ведь и не хватало для полного счастья. А чё мелочиться, давайте жахнем сразу комбо? Знакомство за завтраком с одними родственниками, знакомство за ужином с другими. А на обед моих алконавтов поставим, а? Ну а что. Если вмазываться, так по полной.

Всё это стёб, разумеется.

– Рано, Нора. Рано, ― сразу пресекаю энтузиазм.

– Жаль. Ну а завтра всё в силе?

– Конечно. Как всегда: заберу, приведу.

– Вы там что-то на выходные планировали? Я толком не поняла, хоть Мия и все уши прожужжала.

– Она давно на гидроцикле покататься рвалась, так что на пляж в субботу рванём.

– О, это она будет рада. А сегодня тебя ждать вечером? Будет твоё любимое жаркое.

– Звучит вкусно, но сегодня не могу. Другие планы.

– Другие планы?

– Нет, не эти, ― снова ловлю многозначительный косой перескок на Чижову. ― Надо порешать кое-что.

– Надеюсь, после этого твоего "порешать" у тебя не появится новых отметин на лице?

– Да не должно вроде.

– Вить…

– Не надо. Даже не начинай, ок? Лучше сделай ещё кофейку, будь добра.

Печально поджав губы, Нора лишь согласно кивает. Я не рассказывал ей о подпольных боях, но за столько месяцев и несколько срочных приездов в больничку по дежурному звонку, несложно догадаться, что коленная чашечка у меня оказалась выбита совсем не потому что кто-то лошара и "неудачно оступился". Как официально значится в медкарте.

Однако уговор есть уговор: никаких вопросов ― никаких объяснений. И Нора согласилась на это, когда я попросил её стать моим "доверенным" контактом, подписывая соглашение в клубе. Документы с собой на такие мероприятия берут только отбитые, а оказаться безымянным пациентом, которого "подобрали на улице без сознания" как-то не улыбается. Поэтому, если вдруг не фартит и меня отправляют в отключку, звонят ей.

И всё же подробностей она не знает. Нет необходимости ещё сильнее нервировать. Это дело, касающееся исключительно меня одного.

Задумчиво оборачиваюсь на столик девчонок, разглядывая светлые кудри, рассыпанные по худой спине.

Ладно. Возможно, теперь не только меня.

Что как раз-таки и хреново.

До чего же мерзкая дверная трель, будто кто-то задыхается в конвульсиях. Сто раз предлагал сменить, но отказывались. А теперь приходится выслушивать её повторно, потому что открывают не сразу.

– О, привет, ― клюя меня в щеку стандартным приветствием удивляется Яна. ― Вот уж не ждала. На все выхи уйти в офлайн и даже не отвечать на сообщения ― если честно, я начала подумывать, что ты сдох.

– Не дождёшься. Но пованивает от меня реально не ахти, ― принюхиваясь к подмышкам, добавляю. Хотя ведь с утра ходил в душ.

– Есть такое, ― усмехаются, пропуская меня внутрь стандартной двухкомнатной малогабаритки с стареньким, но аккуратным ремонтом. Чего-чего, а ободранных до бетона стен тут точно не найдёшь. ― Где ванна знаешь, полотенце принесу. Могу даже составить компанию.

– Не. Обойдёмся без этого. И вообще я вроде как по делу.

– По делу? Это что-то новенькое. Давай тогда хоть сначала покормлю. Ты ж, как всегда, голодный.

Усмехаюсь. Ей ли меня не знать как облупленного.

– Ой, Витюш! ― выныривает с кухни её мать с полотенцем на плече. Такая чисто домохозяйка: халат в цветочек, на голове гулька, лишние килограммы собрались складками на отсутствующей талии. Разница с Алискиной родительницей, что с раннего утра ходит с укладкой и при полном параде колоссальная, но здесь всё же привычнее. Уютнее. Без пафоса. ― Как хорошо, что ты пришёл. У нас кран на кухне начал подтекать, ты не мог бы глянуть?

Понятно. Пожрать сдвигается.

– Глянем.

– И там ещё дверца в ящике разболталась, теперь до конца не закрывается…

– Всё сделаем, тёть Рай. Не переживайте, ― разуваюсь и шлёпаю на кухню. Правда минут через десять снова обуваюсь и чешу в ближайший хозтоварный, за прокладкой и аэратором.

Проблем особых нет, так что кран быстро перестаёт сопливиться, дверца оказывается на месте, теперь уже намертво приколоченная, а я получаю двойную порцию разогретого в микроволновке плова. В качестве поощрения.

– Как же хорошо, когда мужчина в доме! ― всё рассыпается в любезностях Янкина мать, разворачивая бурную деятельность. Помимо горячего в ход идут домашние заготовки с консервированным лечо и овощной салат. Даже упаковку селёдки ради меня вскрыли, щедро укутав нарезанные филейные части колечками лука.

– Хорош. Не усердствуйте.

– Ешь, ешь. А то я не знаю твой волчий аппетит, ― накладывая всего да побольше лишь приговаривает та. Давно заметил: что у неё, что у Норы лютый пунктик меня откормить. Неужели я настолько тощим смотрюсь?

– Спасибо, ― озадаченно разглядываю выстроившиеся вокруг меня плошки, почёсывая затылок. Не за этим я, конечно, пришёл, ну да ладно. Жрать и правда охота.

– Не за что… ― суетливо мечется хозяйка. Всё раздала и озадаченно встала посередине кухни. Не знает куда себя приткнуть. ― Ох, молодёжь. С вами весело, но пойду я к себе. У меня там всё равно сериал скоро начнётся… Яночка, чайник закипит ― сделай, пожалуйста, чаю. И мне заодно. Чтоб не мешалась тут вам.

– Угум, ― откликается та.

– А ты кушай, кушай, Витюш. Мужскому организму нужно много подзарядки!

– Ку-ф-аю, ку-ф-аю, ― поддакиваю, жуя.

Пока с аппетитом наворачиваю, Яна сидит рядышком на табурете, прижав колено к груди и покусывая заусенцы. Толком не разговариваем, но мельком у меня всё же интересуются: что по чём и как обстановка. Дома, в школе, в принципе.

Коротко отвечаю, не сильно вдаваясь в подробности, которые ей и не шибко интересы. Сжатый отчёт нужен обоим скорее для галочки, нежели по существу. Просто чтоб быть в курсе событий. Но в том и прелесть. Я уже говорил: я ценю в Яне в первую очередь не болтливость.

Пока напичкиваю желудок, мельком поглядываю на небрежно завязанные на затылке волосы и свисающую с плеча растянутую футболку, местами испачканную бытовыми пятнами. Никаких шёлковых пижам с розовыми облачками ― Янка бы скорее блевать радугой начала, чем надела подобное. Да и я сам бы долго ржал, увидев вдруг на ней тапочки с плюшевыми зайцами.

Зато от других плюшевых зайчиков ссу кипятком. Вот ведь ирония.

Закипает чайник, заваривается заварка. К тому моменту превращаюсь в кабанчика и на остатки лечо смотрю уже с отвращением.

– Расстегни ширинку и расслабься, ― юркие пальчики насмешливо пробегаются по мне, спускаясь вниз, к молнии на брюках. ― Могу помочь. И с тем, и с другим.

Звучит заманчиво, и всё же торможу её.

– Вот как раз по этому вопросу я и пришёл. Сообщить, что секс ставим на паузу.

– Что так? ― смеётся Яна. ― Переел? Надо, чтоб всё улеглось?

– Да не. Я не про сейчас, а вообще.

Улыбка стирается с её лица.

– Надолго?

– Не знаю. Дальше будет видно.

– Ты себе кого-то нашёл?

– Вроде того.

Пауза.

– Ясно… Но наша договорённость ведь в силе? Братана на девушку не меняем?

– Разумеется. С чего бы иначе?

– А ты вспомни последний раз.

Тьфу, такое лучше не вспоминать. Тогда мне попалась та ещё неврастеничка, решившая, что раз мы знакомы две недели, то можно указывать: с кем мне общаться и куда ходить.

Нет. Я догадываюсь, что присутствие возле меня Яны может вызывать соответствующие сомнения, но у меня нет привычки распыляться. Если сказано, что между нами ничего нет и быть не может пока не даётся обратной установки ― значит, нет и не будет. Но это и не означает, что я вычеркну её из своей жизни.

Яныч мой друг. Моя братуха с сиськами. Та, кого я знаю столько же сколько себя, и та, которая поддерживала меня тогда, когда все другие отворачивались. Или же когда других ещё не было даже в проекте. Поэтому я не собираюсь открещиваться от её существования только из-за того, что у кого-то взыграла беспочвенная ревность.

И да, если Яна позвонит среди ночи и попросит о помощи ― я сорвусь и поеду. Тут не обсуждается.

– Не о чем беспокоится, ― заверяю.

– Что ж, это радует.

Я, конечно, не особо внимательный в том, что касается перепадов женского настроения, но даже мне видно, что она чутка заморочилась. Жалеет, что халявный перепихон накрывается?

Ну блин, что поделать. Мне тоже было не прикольно, когда у неё там на горизонте кто-то нарисовывался, но ничего. Справился. Правая рука и порнушка в помощь.

– Всё норм? ― и всё же уточняю. Мало ли.

– Да. Конечно, ― пожимают плечами, соскакивая с табурета и переключаясь на уборку грязной посуды. ― И кто она? Я её знаю?

– Знаешь.

– Хм… Только не говори, что та девчонка, из-за которой ты дрался с Костяном?

– Она самая, ― услужливо протягиваю ей тарелку.

– А. Ну тогда это точно ненадолго.

– Почему?

– Да ну сам подумай: на кой чёрт ты сдался этой аристократичной недотроге? Не она тебя бортанёт, так ты её, но не сойдетёсь вы темпераментами ― это как пить дать. Я же знаю, какой ты и что любишь.

– Звучит так, будто я конченый извращенец.

– Нет, конечно. Но ты предпочитаешь инициативность. А эта принцесса член-то мужской врядли видела вживую. Так что наскучит тебе быстро.

Хех. Ну член-то она видела. Мой так точно.

– Может, да. А может, нет, ― уклончиво отзываюсь. ― Вот мы и посмотрим: стоит игра свеч или нет.

– Так у вас ещё ничего не было?

– Нет.

– Ооо. Да ты прям издалека решил зайти. Серьёзная заявка. А она что? Крутит носом и держит на расстоянии, пока ты не превратишься в послушного котика, носящего тапочки в зубах?

Такого же послушного и пушистого, как Алискин толстопуз?

– Ты уверена, что мы говорим об одном человеке?

– Более чем. Твоя блондиночка привыкла, что мир лежит у её ног. А где мир, там и ты должен приютиться рядышком. По умолчанию.

– Ты её не знаешь. Она мыслит иначе.

– Да-да. Они всегда мыслят иначе. По началу. И всегда по началу всё красиво и романтично. Это потом начинаются претензии.

– Не понял, ты меня отговариваешь или что?

– Да нет, зачем? Сам всё увидишь, ― побросав всё в раковину, Яна снова оказывается рядом, присаживаясь на цыпочки так, чтобы мы оказались на одном уровне. ― Но раз она пока тебя динамит, может, мы всё-таки напоследок… того? Ммм? ― мягко и непозволительно соблазнительно, что-что, это она умеет, острые ноготки снова царапают ткань брюк. Ненавязчиво, но для конкретной цели. Для той же, что и её губы тянутся к моим. ― А завтра с чистого листа: свободный и готовый покорять сердце своей избалованной принцессы. Ну и другие части тела тоже…

– Эй, малявка! Можно я тебя уже сброшу?

– Сам малявка! Обзываешься, вот и вози!

– А у самой ног нет? Ничё, что ты давно не пушинка? Тебя случаем жирненькой не дразнят в школе?

– Нет.

– Точно? А то только пальцем ткни: пропесочу и рот на узелок завяжу.

– Не дразнят меня. Только разве что за косички один мальчик дёргает.

– Что за бессмертный поц? Ему инвалидом стать охота?

– Мама говорит, это он так показывает, что я ему нравлюсь.

– А по-другому показывать он не умеет?

– Не знаю. Мальчишки ― они же трусливые. Боятся, что их высмеют, вот и ведут себя глупо, ― мелкие ручонки обнимают меня за голову, цепляясь покрепче. Уселась на шею и ноги свесила ― это у неё называется: погулять. Правда по факту гуляю я. А она пони оседлала и балдеет.

Идём по главной набережной Сочи вдоль бесконечных бутиков, ресторанов и битков забитых туристами магазинов с сувениркой. Особого маршрута нет, чисто блуждаем от пирса к пирсу, накачиваясь мороженым.

Народу дохрена. Особенно на бесплатных пляжах. Там только успевай лавировать между валяющимися на полотенцах тюленями. Зато на закрытых зонах почти пусто. Правильно, зачем переплачивать? Вода ведь одна и та же. Хотя в море уже мало кто купается, только самые отчаянные. В основном народ лишь ноги мочит на берегу.

Но туда мы пока не спускаемся, бредя по широкой дороге мимо аниматоров в плюшевых костюмах, пританцовывающих под долетающую с уличных кафе музыку. Бедолаги, вот кому стоит посочувствовать. Пока одни прячутся от солнца в теньке на лавочках, другие обливаются потом в своей экипировке.

Набережная по протяжённости не самая большая. От главной площади с эмблемой города и до стеклянного забора, за которым начинаются границы частных отелей, можно пройти минут за двадцать. Вот мы и ходим, пока не находим то, что искали: прокат гидроциклов.

Охренеть, конечно, у них счётчик за каких-то жалких десять минут катания, но Мия давно просила, а мечта ребёнка ― дело святое. Так что оплачиваем сразу по двойному тарифу и почти полчаса рассекаем по волнам, освежаясь солёными брызгами. Забавно, чё. Восьмилетняя малявка верещит сначала от испуга, потом от восторга, затем от того, что дважды едва не слетает с сидения на резком вираже.

Но в итоге остаётся довольной. Правда слегка подмоченной, так что вот теперь уже чешем на ближайший открытый пляж обсыхать и… пам-пам-пам, лепить песочный замок. Охрененное развлечение, блин. Только об этом и мечтал. И, видимо, дико умилительное, потому что девицы стекаются на это зрелище как пчелы на мёд.

Ребёнок рядом с парнем ― это что, какой-то отдельный вид феромона? Не первый раз замечаю эту тему. Прям проверенный лайфхак: хочешь кого быстро и без особых напрягов склеить ― возьми киндера в аренду. Потому что мы вот гуляем от силы пару-тройку часов, а за это время уже несколько таких клуш нарисоваться успело.

"Ути боже мой, какая славная маленькая девочка"

"Вы тут одни? А где её мама?"

"Можно к вам присоединиться?"

Последняя вообще добила своей тупостью:

"Девочка, а это твой папа?"

Что, бл? Серьёзно? Очки купи, курица слепая, если проблемы со зрением. И калькулятор, раз на пальцах считать не научилась. Я во сколько отцом, по её мнению, тогда был должен стать? В десять лет?

"Славная маленькая девочка" в сомнительных знакомствах тоже не сильно заинтересована, а потому на каждый такой кривой подкат колоритно шмыгает носопыркой и сердито зыркает на офигевших девиц: "Мы заняты, уходи!". Открыто ржу каждый раз с этой юной церберши, любящей тотальное внимание к своей персоне. Далеко пойдёт.

Наблюдать за ней удовольствие точно куда приятнее, чем ковыряться в обоссаном песке, нашпигованном окурками и битым стеклом. Тем более что лепить я не умею. Даже с ведёрком и лопатой, позаимствованным у диатезного пацанёнка.

– Малявка, тебе сколько лет? Может, ещё погремушку поискать? ― подзуживаю Мию, пока она круче любого экскаватора выгребает руками яму. Чтоб туда стекали накатывающие волны, не задевая общую конструкцию, напоминающую горячку набуханного архитектора.

– Я тебе песок в ноздри засыплю, если будешь обзываться.

– Ну-ну. А потом я тебя по эти самые ноздри закопаю. Тут же. Растрёпыш, сиди смирно, ― придвигаюсь ближе, расплетая бесчисленные цветные резиночки, которые от души затянула Нора, превратив дочь в китаёзу.

По логике они должны были помогать не лохматиться кудряшкам, но что-то пошло не так. После поездки на скорости все коротыши повылезали, превращая её в пушистый одуван.

– Ай, больно!

– Потому что нефиг ёрзать. У тебя сахарная вата даже в волосах, ты как её ела, чукча? ― огрызаюсь, зажимая в зубах заколки с бантиками. Чтобы учиться завязывать хвостики ― сперва надо пройти специальные курсы. И то, на практике выходит лажа. С попытки третьей только кое-как получается повторить хитровыделанную Норину "сетку".

Последняя резинка вылетает из пальцев, теряясь на песке, когда в локоть врезается что-то мокрое. Собачий нос. Чара. Радостно гавкает, виляет хвостом и лезет облизываться. Приветствует.

Всё это просто прекрасно, и я не против с ней миловаться, вот только она на поводке, поэтому прекрасно догадываюсь, кого увижу, если подниму глаза выше.

– Какая милота, ― умиляется Скворечник, но я смотрю только на Алису. Вся в белом, она стоит со стороны солнца и получается, будто вся подсвечивается. ― Так трогательно, что я сейчас разрыдаюсь.

– Не утруждайся. Твоим слезам всё равно никто не поверит. Что вы здесь делаете?

– Ну… я как бы тут живу неподалёку, ― замечает Чижова.

– А, да. Точно.

"А, да. Точно". Закос под имбецила настолько дешёвый, что на него не поведётся и младенец. Конечно, не забыл. Не только не забыл, но и надеялся, что у нас получится столкнуться. Для того и выбрал эту сторону набережной. Что поближе к ней.

– Я не хотела подходить. Это она, ― кивают на добродушного пса, что попал в поле зрения воодушевившейся Мии, перебивая охоту достраивать перекособоченный замок.

Тихонько усмехаюсь. "Я не хотела подходить". Не я один паршиво вру. Хотела. Специально подошла.

– Почему? ― и всё же подыгрываю, вопросительно щурясь. Слепит по-страшному: то ли от миловидности малой, то ли от переизбытка ультрафиолета, режущего сетчатку.

– А зачем, если не звали?

– И как бы я тебя позвал, если ты номер телефона своего не даёшь?

Не даёт ведь. В четверг просил, понимая, что в пятницу до школы могу не дойти, так как Костян вписал меня в очередной список на бои, но в ответ получил категоричное:

"Нет"

"В смысле, нет?"

"В том смысле, что нет. Ты свой дай. Посчитаю нужным ― напишу"

Поворот, которого я ва-аще не понял. Однако свои контакты послушно забил, и… Ничего. Тишина. Ни сообщения, ни звонка. Не посчитала нужным?

– У тебя для этого было миллион возможностей, сладкий. Но ты ими не воспользовался, ― саркастично закатывает глаза Скворечник.

Смотрятся они, конечно, сюр: одна утончённая и воздушная; другая ― грубая, резкая и, видимо, пытающаяся доказать всем, что ей плевать на чужое мнение. Только так я могу объяснить тяжёлые ботинки на шнуровке, колготки в сетку под гиперкороткие шорты и причесон вырви-глаз.

А вот Чижовой ничего никому не нужно доказывать. Она для этого слишком цельная, с чёткими границами и собственной моралью. Что не может не цеплять. И меня, и, по всей видимости, Скворечника. Потому что факт их дружбы ― загадка на загадке. Слишком уж разные они не только внешне, но и внутри.

Противоположности притягиваются, так вроде говорят? Если это правда, тогда понятно, почему меня самого так сумасшедше тянет к этой блондинке.

– Каких возможностей? Откуда взялся миллион?

– Это оборот речи. Но возможностей была тьма тьмущая.

– Карин, не надо, ― тормозит её малая.

– Если не я, кто ему об этом скажет?

– О чём? ― начинаю выходить из себя. ― Слушайте. Я этого вашего бабского шифра не понимаю и понимать не хочу. Есть что сказать: говорите напрямую.

– Если напрямую: дурилка ты, Витюш, ― Скворечник назидательно вскидывает перст с увесистым бижутерным колечком-бабочкой. ― Причём не картонная даже, обычная. Если девушка тебя целует ― она ждёт ответной реакции. По меньшей мере, больше инициативы. В идеале: приглашения на свидание. Не нужно тебе это? Ну так катись колбаской. Не хватало прыгать вокруг тебя с бубнами.

– Как тяжело было это сформулировать самой, ― как-то совсем невесело поджимает губы Алиса. ― Спасибо.

– Именно для этого у тебя есть я, детка. Обращайся.

Озадаченно выплёвываю заколку, про которую едва не забыл. Чуть нахрен не проглотил.

– Мда, девчата, ― соскабливая блёстки с языка, удручённо приговариваю. ― Любите вы усложнять и додумывать там, где усложнять и додумывать не стоит. Мозги включайте, а не обижалку. Не посчитайте меня старомодным, но прежде чем приглашать кого-то на свидание ― нужно, чтоб было на что приглашать.

У меня же в кармане дырка. Была. Вот подзаработал на неделе: в мастерской и с частично удачным спаррингом позавчера ― теперь хоть нищим себя не чувствую. И мелкую вывести смог, и даже что-то осталось. Дорогой ресторан не потянуть, но и косить под тупого романтика, за неимением альтернатив дарящего звёзды с неба, не придётся.

– И почём нынче килограмм песка? ― усмехается малая.

Ммм?

– Чего?

– А воздух продаётся как: консервированный или герметично запакованный?

Сначала не понимаю. А потом доходит.

– Стебёшься, да?

– Интересуюсь. Просто я всегда наивно полагала, что улица бесплатная и пройтись вечерком по городу вполне вписывается в любой бюджет. Но если ты так и не понял, что мне действительно важно получить от тебя ― разговаривать и дальше не имеет смысла, ― бросают с нескрываемой досадой, подзывая Чару.

Собакен сильно не сопротивляется. Той хоть и любопытно внимание Мии, но принюхивается она к ней с опаской. Мало ли, что на уме у чудаковатого дитя: вроде тискают и чешут, но кто знает? Ещё как тыкнут в глаз в целях познания мира.

Подрываюсь с земли, хватая Алису за запястье. Мелкая тут как тут. Когда отобрали живую игрушку, резко вспомнила, что в её обязанности входит бдительно пасти меня.

– Это кто? ― насупившись, требовательно складывают ручонки на груди. С учётом того, что последний из дюжины хвостиков я ей доделал не до конца, видок смешной.

– Я Алиса, привет, ― дружелюбно, но грустно улыбаются ей, распутывая поводок, обмотавшийся вокруг ног. ― А это Чара.

– Это она тебе телефон подарила, ― добавляю, зная, что волшебное слово сработает без осечек.

О чём и речь. Лёд моментально тает.

– О, да? ― радостно хлопают в ладоши, только что не припрыгивая. ― Спаси-и-ибо! Он такой классный!

– Телефон? ― не поняла Чижова.

– Сама ведь сказала: делай с ним, что хочешь, ― напоминаю.

– Сказала.

– Не против?

– Нет. Почему должна быть против? Всё лучше, чем если бы выбросил. Пусть им пользуется тот, кому это действительно нужно.

– Вот и я так подумал.

Малая вопросительно кивает на запястье, которое я всё ещё сжимаю.

– Отпустить не хочешь?

– Не очень.

Странная ситуация. Странные ощущения. Странные мы.

– Тссс, эй, красотка, ― Скворечник присаживается на корточки перед Мией. ― Пойдём, чё покажу.

Та переключается на неё, будто впервые видит. Или правда впервые видит.

– У тебя прикольные волосы, ― выдают оценку. Вполне лестную, если вспомнить, что она не любит посторонних. ― Я тоже такие хочу.

– Только через мой труп, ― предупреждающе цыкаю.

– Да и пожалуйста. Ты старый и всё равно умрёшь раньше.

– Ща кто-то ремнем по заднице получит.

– Мы оба знаем, что не получу.

Знаем. Именно поэтому эта егоза такая наглая. Чувствует вседозволенность.

– Мой косяк, но воспитательные беседы начать проводить никогда не поздно.

– Поздно, ― показывают мне язык.

– Брейк, брейк, заводилы, ― хихикает Скворечник. ― Пока не началась поножовщина, где тебя, Витюш, разделают под орех, предлагаю нам, ― пальцами изображая жест "я слежу за тобой" в сторону мелкой. ― Устроить маленький девичник и пойти запустить воздушного змея. Пускай эти двое тугодумных пеликанов поговорят наедине. Я Карина, кстати. А тебя как зовут, дерзкая девочка, которая почему-то виртуозно манипулирует плохим дядей и не боится отхватить за это люлей? ― протягивают ей руку.

– Мия, ― важничает та, сжимая её ладонь. Такая довольная, что с ней общаются как с взрослой. А не сюсюкают. ― И он совсем не плохой.

– Стокгольмский синдром, да? ― понимающе кивает Скворечник. ― Знаем такое. Мия, если он тебя похитил и требует выкуп моргни два раза. Мы тебя спасём.

– Не. Это мой брат.

– Двоюродный, ― поправляю её.

– Но брат же.

– Если ты так настаиваешь, ― благосклонно принимаю поражение. Посмотрим, что она скажет ещё лет через десять и захочет ли такого "брата" дальше иметь. Я ж всех её потенциальных поклонников за кишки подвешу у подъезда.

– Ну так что, братик Витя? ― всё подначивает Карина, вызывая дикий зуд в костяшках. ― Отпустишь сестру на чисто женское пати? Даю слово, алкоголем пичкать не буду. Всё в себя.

Отпустить с этой прибахнутой? Никогда бы добровольно не согласился, но если сейчас откажусь, Алиса просто уйдёт. А я этого не хочу.

– Пусть сама решает, ― выбираю нейтральное и заранее жалею о решении, потому что Мия затею встречает с воодушевлением. Яркая живая кукла с необычной внешностью ей понравилась.

– Гуд. Развлекайтесь, голубки, ― удовлетворённо кивает Скворечник, забирая у подруги поводок. ― Мия, ты переводные татухи когда-нибудь делала?

– КАРИНА!

– Шучу, ― смеются, уводя мелкую в неизвестном направлении. ― А, может, и нет…

– Ей можно доверить ребёнка? ― с сомнением смотрю им вслед.

– Да. Более чем, ― тихо откликается малая. ― Максимум, мы найдём их в баре, танцующими на стойке. У Мии уши проколоты, кстати? А пирсинг она никогда не просила? Я вот не просила, но на мне решили поэкспериментировать, ― смотрю на неё с плохо скрываемыми эмоциями, отчего ту пробирает на смех. ― Шутка, шутка. Совсем юмора не понимаешь? Нормально всё будет, не переживай.

Говорит "не переживай", а сама… Не нервничает, но растеряна. Собиралась-то обиду кидать, а теперь дуться вроде бы и неуместно. Хочешь ― не хочешь, придётся выстраивать диалог. Раз дали такую возможность.

– Каталась на гидроциклах? ― спустя, наверное, минуту молчания, спрашиваю.

– Пару раз. Давно.

– Ещё хочешь?

– А вариант посидеть на берегу не рассматривается?

– Здесь слишком людно. В море меньше посторонних.

– Они тебе так мешают?

– Да.

– Что ж… Тогда пошли. Я, конечно, не привыкла навязывать себя, но раз это всё равно не свидание, а случайное стечение обстоятельств, то вроде как норм…

– Это свидание.