По приказу короля

Глава 6

Капли била нервная дрожь, пока Элфа помогала девушке одеваться к свадебной церемонии. Это был день, которого Калли ждала всю свою жизнь и одновременно боялась, Когда она произнесет перед Господом свою клятву, уже не будет дороги назад. С этого дня она станет женой человека, о котором почти ничего не знает, человека, который не хочет иметь детей и не желает иметь ничего общего с ее родной Шотландией. Калли дрожала, понимая, что больше ей ничего не остается делать.

Генрих прислал ей великолепное платье из парчовой ткани, украшенное бриллиантами, жемчугами и рубинами, В записке короля выражалась надежда, что его подарок будет принят с одобрением, Это платье вполне подошло бы и королевской особе, но тем не менее Калли решила не надевать его, и не потому, что она с неуважением относилась к Генриху или к знаку его внимания. Но уж если ей пришлось выходить замуж так далеко от дома, ей хотелось надеть что-то родное.

Надев шафранового цвета блузку, которую она взяла с собой, отправляясь в поездку к тете, Калли набросила поверх отцовскую накидку в синюю, зеленую и желтую клетку. Элфа заплела ей две косы и аккуратно уложила их поверх локонов цвета меди, которые с помощью шпилек, украшенных жемчужинами, были уложены в прическу. Стоя в своем красочном национальном наряде, Калли чувствовала себя в приподнятом настроении.

— Вы прекрасны, миледи.

— Спасибо, — улыбнулась Калли горничной, принимая из рук Элфы брошь в форме стрелы, чтобы застегнуть накидку.

Раздался стук, в дверь, и, когда она отворилась, Калли, обернувшись, увидела Саймона, который при виде ее замер и ухмыльнулся.

— Вас ждут внизу, миледи.

Джейми шире открыл дверь и вслед за Саймоном проскользнул в комнату. Вчера Саймон увел мальчика, и с тех пор Калли не видела брата.

— Вот это да, Каледония. Ты похожа на королеву Мейв. — Огромными глазами Джейми разглядывал сестру, — Надеюсь, ты не собираешься съесть своего мужа?

— Нет, — рассмеялась Калли, — но я, возможно, соблазнюсь откусить кусочек от маленького шалуна, если он не будет вести себя прилично.

Показав ей язык, Джейми выбежал обратно в коридор, а Калли, улыбаясь вслед неисправимому озорнику, глубоко вздохнула и повернулась лицом к Саймону.

— Все в порядке, миледи? — спросил рыцарь, подавая ей руку.

— Не уверена. — Калли положила руку на изгиб его локтя. Она была благодарна Саймону за то, что он пришел проводить ее вниз, в часовню. — Несмотря на его репутацию, я не думаю, что лорд Син злой человек.

— Нет, не злой, а заблудший.

— Заблудившихся людей можно найти и привести домой.

— Да, но только если они сами этого захотят. В любом случае вы по крайней мере через несколько дней будете у себя дома.

При мысли о доме Калли улыбнулась. Дом… Она ужасно соскучилась по нему, ведь прошло уже почти три месяца с тех пор, как они уехали. К этому времени у Шоны, наверное, уже появился ребенок, брат Дермот, возможно, нашел новую любовь, а Астер, без сомнения, еще сильнее поседел, тревожась о ней и Джейми.

Будет замечательно снова увидеть их всех, даже если для того, чтобы попасть домой, ей придется выйти замуж за англичанина.

«Он добрый человек».

Калли была убеждена в этом и только благодаря своему убеждению могла все терпеть. Да, благодаря этому и еще тому, что под бесстрастной внешностью, которую Син демонстрировал миру, она мельком увидела человека, способного на глубокие чувства. Какая бы причина ни свела их вместе, Калли верила, что таково предначертание Господа, и ее вера поддерживала ее.

Калли позволила Саймону проводить ее в личную королевскую часовню в глубине замка, вдали от суматохи большого зала. Вслед за ними шла Элфа, ведя за руку Джейми.

Часовня была красивой и яркой, на каменном полу играл свет, который проникал сквозь цветные витражи, изображавшие сцены из Библии. Генрих сидел на маленьком троне у одной стороны нефа, а Син и священник ждали у алтаря. Больше в часовне никого не было.

Будущий муж Калли все так же был одет в свою черную кольчугу, но, честно говоря, она еще не видела, чтобы он носил что-нибудь другое, и не была уверена, есть ли у него вообще какая-либо другая одежда.

Калли с трудом перевела дыхание, когда по ней прокатилась еще одна волна дрожи. Совсем не такой в ее представлении должна была быть ее свадьба. Калли всегда думала, что свадьба состоится в большом дворе позади их дома, что она будет окружена родственниками и друзьями, что будет много веселья и улыбок, много добрых пожеланий и теплых объятий.

И ее пронзила внезапная острая тоска по дому. Ей так захотелось, чтобы хотя бы ее дядя мог быть сейчас с ней. Он был для Калли словно второй отец, и ей было больно, что он пропустит такое событие. Закрыв глаза, она представила доброе лицо Астера, представила, как сияют гордостью его глаза, когда он вручает ее будущему мужу.

Калли на мгновение остановилась, осознав, что дядя никогда не улыбнется Сину и что ей, несомненно, придется потратить много сил, чтобы он не ворчал и не ругался. И безусловно, никогда не настанет такой день, когда ее дядя пригласит англичанина в свою семью.

«Силы небесные, — взмолилась про себя Калли, — пусть этот день станет дорогой к миру».

Син застыл, увидев, г к побледнела Калли, как она закрыла глаза, словно ей было невыносимо видеть его стоящим у алтаря, но он не мог винить ее за это. Кому хотелось бы обвенчаться с самим дьяволом?

С того момента, как священник вошел в часовню, он ничего не делал, а только с опаской смотрел на Сина. Каждый раз, когда он полагал, что Син смотрит в другую сторону, священник крестился и тихо шептал молитву Всевышнему с просьбой простить его за то, что он делает с несчастным, невинным агнцем, который должен быть принесен в жертву Люциферу.

Син перевел взгляд на свою мокрую одежду, куда священник «случайно» пролил святую воду, несомненно, ожидая, что Син начнет корчиться от боли и превратится в облако дыма, и насмешливо скривил губы, когда резкое движение его руки заставило священника вздрогнуть.

Когда Калли подошла ближе, Син подал ей руку, и она, ответив ему натянутой улыбкой, отошла от Саймона и вложила свою изящную руку в его. Син поразился мягкости ее прикосновения, которое было словно успокаивающий бальзам. На него нахлынула волна нежности к Калли за ее веру в то, что он не обидит ее и ее брата, и он смутился. Калли взглянула на Сина, и он увидел в ее глазах обещание, которое потрясло его до самой глубины его сурового сердца.

Быть может, у них двоих все-таки есть надежда на будущее?

Син слушал, как священник служил мессу, но слова ничего не значили по сравнению с незнакомыми эмоциями, бурлившими у него внутри. Син хотел эту женщину, которая обладала мужеством воина, женщину, которая могла так довериться мужчине, ничего не знавшему о доверии. Она заслуживала гораздо большего, чем эта жалкая свадебная церемония. Син очень мало знал о женщинах, но он хорошо понимал, насколько важно для них такое событие. Перед свадьбой они проводили бесконечные часы, подробно обсуждая друг с другом каждую мелочь.

Его невестка Мэгги в день своей свадьбы была клубком нервов. Сину и его брату Лахлану стоило огромных трудов вовремя привезти ее в церковь. Всю дорогу туда она бормотала, стараясь втолковать им, как молодые девушки мечтают о своем венчании, объяснить, как тщательно она готовила свой праздник, и предупредить, что, если хотя бы один из них позволит, чтобы кто-то или что-то испортило его, она призовет на их головы гнев всех святых.

Сину хотелось, чтобы он мог устроить Калли такой же праздник, как был в тот день. Мэгги окружали братья и друзья, молодоженов завалили подарками и добрыми пожеланиями, звучала музыка, гости танцевали, и всюду витало счастье.

Хорошо, что Генрих по крайней мере устроил для них званый обед, но их будут окружать чужие люди — чужие, которых не интересует ни один из них. У Сина сжалось сердце при мысли о том, чего лишилась Калли, и ему захотелось компенсировать ей эту потерю.

Он хотел…

— Син! — Голос Генриха вторгся в его блуждающие мысли. — У тебя есть кольцо или нет?

Моргнув, Син взглянул на священника, который в ожидании смотрел на него. У Калли были удивленно подняты брови, и Син понял, что его ответа дожидаются, наверное, уже несколько минут. Он полез в карман и достал оттуда маленькую золотую коробочку.

Вчера он несколько часов провел в лавке ювелира, стараясь выбрать что-то, что понравилось бы Калли. Вначале задача казалась довольно простой, но при виде множества вариантов выбора Син растерялся. Кольца были всевозможных размеров и цветов, и Син внимательно прислушивался к советам невысокого плотного мужчины относительно того, что нравится большинству леди и что большинство мужчин выбирают в качестве обручальных колец.

Прежде он никогда никому не покупал подарков и не имел никакого представления о том, что предпочитает Калли.

После долгого напряженного обсуждения он выбрал кольцо, которое, по его мнению, было самым великолепным…

Калли прикусила губу, когда Син надевал кольцо ей на палец, а когда взглянула вниз, глаза ее наполнились слезами. На изящном золотом обруче были искусно выгравированы розы и чертополох, и изумруд насыщенного темно-зеленого цвета сиял даже в неярком свете часовни. Розы и чертополох[3] как нельзя лучше символизировали его английские корни и ее шотландскую кровь. А кроме того, вспомнив, как Саймон спрашивал у нее о ее любимом цвете, Калли решила, что со стороны Сина было очень любезно остановить свой выбор на этом кольце. К тому же ее мать всегда говорила, что изумруд — это камень любви, что он означает единение души и сердца и приносит вечную любовь тому, кто его носит. Доброта Сина поистине не знала границ.

Син вздрогнул, когда ему на руку упала слеза, и непроизвольно снял кольцо с пальца жены, почувствовав глубокое разочарование. В таких делах он был неопытен. Воин до мозга костей, он ничего не знал о женщинах и их побрякушках. И надо же ему было так грубо ошибиться и испортить важный момент.

— Простите, миледи, — хрипло произнес он. — Я думал, оно вам понравится. Я куплю другое…

Калли остановила поток слов, приложив пальцы к его губам.

— Это самое чудесное кольцо, которое я когда-либо видела. А плачу я только потому, что тронута той мыслью, которую вы в него вложили. Благодарю вас.

Калли подарила ему улыбку, от которой Сина бросило в жар, и нежно погладила его по щеке, а потом опустила руку к его руке, чтобы он снова надел кольцо ей на палец.

Быть может, у них двоих все-таки есть надежда на будущее…

«Нет, даже не думай об этом. Вообще не думай. Это обман. Иллюзорное мгновение. Раньше или позже выяснится правда, и девушка тебя возненавидит».

С тяжелым сердцем он слушал, как священник скреплял их союз.

По окончании церемонии Генрих повел их из часовни в большой зал, где должен был проходить праздник. Зал был наполнен угрюмыми аристократами, которые смотрели на Калли с состраданием, а на Сина с нескрываемой ненавистью.

Син остановился, почувствовав мрачную атмосферу зала. Правда, его присутствие никто никогда не встречал с восторгом, но сейчас отношение собравшихся выходило за рамки обычного презрения, которое всегда демонстрировали ему придворные.

Один из церемониймейстеров двора выступил вперед и низко поклонился королю и его телохранителю. Мужчина преклонного возраста, одетый в безупречно сшитый серый сюртук, он всем своим видом свидетельствовал о происшедшем несчастье.

— Простите меня, ваше величество, но Роджер, граф Уоррингтон, сегодня утром был найден мертвым в своей комнате. — Выразительный взгляд мужчины обратился к Сину. — Ему перерезали горло.

По толпе пронесся ропот осуждения, а Сина эта новость привела в состояние оцепенения. Он слышал, как позади него Саймон резко втянул в себя воздух, и почувствовал, как похолодела рука Каледонии.

Расправа без суда была в таких случаях весьма обычным делом.

Син безучастно смотрел на толпу, хотя ему хотелось сжаться и бежать, как обезумевшее животное, чтобы унести ноги. В конце концов от него ожидали именно этого.

— Есть какие-нибудь свидетели? — спросил Генрих.

— Нет, ваше величество. — Церемониймейстер снова посмотрел на Сина. — Все так, как будто привидение появилось и исчезло, — Он применил выражение, которым часто пользовались для описания преступлений Сина.

Вопреки здравому смыслу Син посмотрел на Калли. Встретившись с ней взглядом, Син ожидал прочесть в нем то же осуждение, какое выказывали ему остальные. И увидел, как лицо девушки исказилось от страха.

— Это тот человек, который пытался убить вас вчера вечером? — уточнила она.

— Тот самый, мадам.

Син почувствовал, что рука Калли стала еще холоднее, и у него все внутри сжалось. Он ожидал, что все остальные подумают о нем самое плохое, но почему-то его больно задело, что Калли думает так же.

— Мы расследуем это дело, — пообещал Генрих. — А сейчас у нас свадебное…

— Убийца! — раздался выкрик в противоположном конце зала.

Калли оглядывала собравшихся в зале, пока не увидела женщину, стоявшую примерно в тридцати шагах позади основной массы гостей. Придворные расступились, освобождая незнакомке дорогу от дверей к Сину. Аристократка приблизилась к Сину с достоинством настоящей королевы. Ее лицо было красным, в темно-карих глазах блестели слезы, а длинное красное платье представляло резкий контраст с черными волосами и темными глазами. В этой посторонней женщине было что-то странно знакомое.

Остановившись прямо перед Сином, женщина смотрела на него с такой ненавистью, что Калли была поражена, как он не рассыпался в прах прямо на глазах у всех.

Но он даже не пошевелился, а смотрел на женщину все с той же высокомерной усмешкой.

— Будь ты проклят за то, что убил моего сына. Как жаль, что ты не умер еще в утробе, — злобно произнесла дама. — Мне следовало бы убить тебя своими руками, а не производить на свет такое чудовище, как ты.

Калл и едва не задохнулась, когда поняла, что это мать Сина, и именно их сходство привлекло к себе внимание Калли, когда женщина пересекала зал…

Значит, мужчина, который накануне вечером пытался убить Сина, был его братом. Осознав это, Калли почувствовала, что у нее слабеют ноги.

— Благодарю вас, матушка, — сдержанно отозвался Син. — Как всегда, я буду наслаждаться вашими добрыми пожеланиями.

Глаза его матери засветились адским огнем, и она с силой ударила Сина по лицу, оставив у него на щеке кровавый след. Но Син так и не сдвинулся с места и не вздрогнул даже тогда, когда его мать жестом, полным ненависти, повернула кольцо па пальце, чтобы все поняли, что она специально рассекла ему щеку.

— Я требую г правосудия! — выкрикнула женщина, повернувшись к Генриху. — Я хочу, чтобы этот мерзавец заплатил за то, что он сделал.

— Вы просите осудить собственного сына, графиня?

— У меня нет сына. — По щекам женщины текли слезы, и она с трудом сдерживала рыдания. — Мой единственный сын умер от рук подлого убийцы. — Подняв руки, словно когтистые лапы, она бросилась на Сина, но он остановил ее, схватив за запястья. — Я хочу, чтобы тебя за это казнили! — выкрикнула она ему в лицо. — Ты отвратительный и подлый негодяй, и я жалею, что не убила тебя в тот час, когда ты появился на свет.

Син смотрел ничего не выражающим взглядом и ничего не говорил, а просто держал ее, не позволяя царапаться.

Генрих приказал своему охраннику вывести из комнаты потерявшую рассудок женщину и проводить ее в ее покои.

Подойдя к мужу, Калли потянулась и коснулась кровоточащей раны у него на щеке.

— Заживет, — бросил Син, отшатнувшись от Калли, словно она была ядовитой змеей.

— Некоторые раны никогда не заживают, милорд. — У Калли душа болела за него, и девушка не могла представить себе, что мать может быть такой жестокой к собственному ребенку, как эта женщина, которая только что была здесь. Калли могла лишь догадываться, с какой жестокостью относилась к нему эта женщина в течение многих лет. Неудивительно, что вчера вечером он отказался говорить о своей матери, когда Калли спросила о ней.

Син посмотрел на Генриха, потом повернулся и зашагал по коридору обратно к часовне. Калли пошла за ним, а на шаг позади за ней последовал Генрих.

Когда Син вошел в часовню, священник при виде его рассерженного лица торопливо покинул комнату. Не удостоив священника вниманием, Син взял брачные документы с алтаря, где они просыхали, и направился к горевшему камину.

— Что ты делаешь? — Генрих быстро преградил ему дорогу.

— Я хочу расторгнуть этот брак. — Лицо Сина пылало яростью. — Немедленно.

— Син… — начал Генрих тихим предостерегающим тоном.

— Отойдите в сторону, Генрих.

Калли затаила дыхание, она никогда еще не видела Сина таким. Это был человек, который на самом деле мог убить спящего. Выражение его лица было холодным, даже ледяным, а в глазах застыло неизбывное страдание.

— Если ты сожжешь эти документы — окажешься в цепях.

— Думаете, для меня это имеет какое-то значение? — Син бросил королю язвительный, насмешливый взгляд. — Если вы стремитесь напугать меня, то вам стоит придумать что-нибудь получше.

— Оставьте нас, — приказал Генрих всем присутствующим. — Быстро! — рявкнул он на замешкавшихся телохранителей.

Выйдя вслед за стражей, Калли не ушла дальше закрытой двери, а, взглянув на охранника, который смущенно смотрел в сторону, приложила ухо к двери, чтобы слышать разговор. Через мгновение стражник сделал то же самое.

— Дай мне эти документы, Син.

Син не сдвинулся с места — просто не мог. Все в большом зале были уверены, что он убил собственного брата, — все, включая Калли. Ему должно было быть все равно, — что думает Калли, однако его это волновало., и волновало до такой степени, что пугало.

. — Зачем вы это сделали? — Син в упор посмотрел на Генриха.

— Это было необходимо, — пожал плечами король. — Роджер был обузой, которую никто из нас не мог себе позволить.

Сколько раз Син слышал эти слова! Сколько раз он убивал ради Генриха! Честно говоря, было чудом, что не ему приказали убить Роджера.

— Я не могу жениться на женщине, которая уверена, что я способен перерезать горло собственному брату.

— И почему же? Разве ты не делал в своей жизни вещей и похуже? Вспомни, как тебя называли сарацины. Ангел Смерти. Это то, в чем ты всегда был великолепен.

При словах Генриха Син поморщился. Как глуп он был, осмелясь надеяться на то, что смог бы с Каледонией начать все заново и вести нормальную, спокойную жизнь. Ему никогда не убежать от своего прошлого — от всего, что он делал, чтобы остаться в живых.

Он посмотрел на документы, которые держал в руках, и увидел свою подпись под подписью Капли, Ее аккуратный изящный почерк резко отличался от его неуклюжих букв.

Калли была сама доброта и заботливость, все в ней было прекрасно, а он был не кем иным, как злым уродом, покрытым шрамами бездушным чудовищем, неспособным ни на что другое, кроме разрушения.

Ангел Смерти. Это прозвище звенело у Сина в ушах, и даже сейчас ему слышалось, как смеются его хозяева, обучая его. В ту пору он сменил много имен, совершил много преступлений, которые хотел бы похоронить в самых дальних уголках своей памяти. Он не заслуживал второго шанса на нормальную человеческую жизнь и был совершенно уверен, что недостоин такой скромной и доброй девушки, как Калли.

Только Генриху могла прийти в голову дьявольская идея связать их вместе.

Сквозь боль воспоминаний Син увидел ласковую улыбку Калли, услышал ее нежный смех. Она дотронулась до таких струн в нем, о которых он и не подозревал.

— Итак, — Генрих протянул руку, — отдай мне эти документы.

Син колебался, но в итоге обнаружил, что против собственной воли отдает их.

— Я твой друг, Син, и ты это знаешь. — Испустив вздох облегчения, Генрих спрятал бумаги в лежавшую на алтаре кожаную сумку. — Если бы не я, ты умер бы в одиночестве в Утремере, даже не увидев снова родной народ.

Родной народ. Странно, но Син чувствовал себя здесь, в Англии, таким чужим, каким никогда не ощущал себя у сарацин, которые продавали и покупали его.

— А почему тебя так волнует, что думает о тебе эта девица? — спросил Генрих, сунув под мышку сумку.

— Этой леди посчастливилось стать моей женой. — Син бросил на короля пронзительный взгляд, давая понять, что тот перешел дозволенные границы. — Я бы попросил относиться к ней с уважением.

— Не начинай снова. — Генрих закатил глаза. — Я оказал тебе милость и получил рычащего льва у себя за спиной. Прошу тебя, не говори мне, что собираешься отвернуться от меня.

— Вы меня прекрасно знаете.

— Я думал, что его тоже прекрасно знаю, и видишь, как я ошибся. — В течение нескольких мгновений Генрих пристально смотрел на Сина. — Между прочим, если ты все еще думаешь, как с помощью обмана расстроить этот брак, то подумай как следует. Завтра утром я хочу иметь доказательства исполненных обязанностей.

— Не говорите мне, что желаете стать свидетелем события. — Син иронически поднял бровь.

— Едва ли. Я уже получил подтверждение того, что она девственница. Завтра утром, если не будет крови, я велю своему врачу снова обследовать ее. Так что лучше, чтобы она не осталась девственницей.

— Вы продолжаете говорить так, словно меня волнует, буду я жить или умру. — Син хмуро посмотрел на короля. — Генрих, я вам неподвластен, и вы это знаете. Все, что удерживает нас вместе, — это моя клятва в верности вам.

— Мы с тобой никак не можем договориться, с тех пор как я первый раз заговорил об этом деле. У меня нет желания конфликтовать с тобой, просто я хочу решить эту проблему. Мне нужна сильная и справедливая рука в Шотландии, а ты сможешь великолепно внедриться в ее народ и поддерживать мир. С тобой и Макаллистерами мои северные границы будут в безопасности, а я получу свободу, чтобы сбросить Филиппа с моих слабых плеч. Если этот брак не будет скреплен должным образом, девушка сможет нарушить договор, как только вернется домой.

— Я это понимаю, Генрих.

— Тогда почему ты делаешь все намного сложнее, чем оно должно быть?

Син не знал, просто у него было какое-то глубокое внутреннее чувство, говорившее ему, что если он вступит в супружеские отношения с Каледонией, то это уже будет навсегда. А он меньше всего хотел привязывать к себе такую, как она, женщину. Ему это казалось жестоким и бесчестным.

— Отлично, — сдался Син, ; — Завтра утром вы получите желаемое доказательство.

— Тогда оставляю тебя с молодой женой, — улыбнулся Генрих.

Король пошел к выходу, а Син жадно смотрел на документы, которые тот нес под мышкой, и жалел, что нельзя изменить этот день.

Честно говоря, его нисколько не заботило, что думают о нем другие, но ему было важно, что думает о нем Каледония. Он не хотел видеть, как ее глаза темнеют от подозрения или, что еще хуже, от ненависти.

Сделав глубокий вдох, Син пошел к двери, приготовившись встретиться лицом к лицу с ее презрением.

С громко стучащим сердцем Капли отскочила от двери за несколько мгновений до того, как Генрих широко распахнул ее. Она быстро присела в реверансе, когда король проходил мимо, и с нетерпением ждала появления своего мужа.

Значит, Син не повинен в убийстве.

Эта новость доставила ей такое облегчение, какого Капли и представить себе не могла. Он вовсе не был невинным, но в этом преступлении участия не принимал.

Когда Син появился в дверях, Капли встретила его сияющей улыбкой.

Взглядом черных, как ночь, глаз, от смущения ставших еще темнее, Син окинул толпу приглашенных, которые наблюдали за ним, словно он был самым подлым человеком, недостойным ходить с ними по одной земле. Но Калли не заботили их мысли, пусть остаются дураками, если им так нравится. У нее заболело сердце при виде запекшейся крови на щеке Сина. Рваная рана уже воспалилась и, должно быть, причиняла Сину боль, а помимо всего, прочего, уродовала столь красивого мужчину.

— Позвольте мне… — Калли потянулась, чтобы дотронуться до щеки Сина, но он оттолкнул ее руку и вышел из зала.

Пораженная его грубостью, Калли проглотила образовавшийся в горле комок.

Что побудило Сина вести себя таким образом? — С твердым намерением это выяснить Калли последовала за ним и догнала своего мужа в коридоре, из которого слуги поспешили убежать как можно дальше.

— Куда вы собрались?

Син остановился, услышав позади себя мелодичный голос. Калли пошла за ним? Он обернулся и обнаружил, что она стоит прямо у него за спиной, приподняв руками юбки, чтобы иметь возможность подстроиться под его широкие шаги. Взгляду Сина открывались изящные лодыжки, и их вид воспламенил его кровь. И даже накидка Калли, напомнившая Сину о собственном происхождении, которое он презирал, не могла отвлечь его от безумного желания обладать этой женщиной — своей женой. Это открытие ошеломило его.

— Я хочу остаться один, — более резко, чему ему хотелось, произнес Син.

— О, как замечательно! — Голос Калли был полон язвительного недовольства. — Это день нашей свадьбы, и вы хотите провести его в одиночестве? Что ж, отлично. Тогда назовите меня подметкой, и делу конец.

— Простите, — нахмурился Син, — как вас назвать?

— Подметкой. — Она жестом указала на его ноги. — Это все, что я для вас значу, так? Поймите, нелогично, что вы поступаете, не подумав.

Син не мог быть ошарашен сильнее, даже если бы она плюнула ему в лицо. Как только такое могло прийти Калли в голову, когда для него она была олицетворением самого рая? Он не мог представить себе женщину более великодушную и благородную, даже несмотря на то, что она обладала парой несносных привычек.

— До сих пор именно вы вели себя нелогично, как я мог заметить, общаясь с вами.

— «До сих пор», — вы сказали. Вы подразумевали, что придет время, когда все будет так, как вы говорите?

— Этого я, во всяком случае, не говорил.

— Не говорили?

— Нет.

— Так я все-таки что-то значу для вас? — Калли взглянула на него с легкой улыбкой в углах губ и с лукавым блеском в глазах.

«Больше, чем вы можете себе представить», — хотелось ответить Сину.

— Это все была игра?

— Не игра, — покачала головой Калли. — Я просто хотела, чтобы вы со мной поговорили. — Сделав шаг вперед, она коснулась его руки.

Син смотрел на маленькую руку, лежавшую на его бицепсе, и ему требовались все силы, чтобы не притянуть Калли к себе, не прижаться губами к ее губам, не подхватить ее на руки и не побежать с ней в их спальню, где он смог бы забыться в сладостной истоме, лаская ее тело.

— Я знаю, большую часть жизни вы были одиноки, — мягко заговорила Калли. — Но теперь мы женаты. Не важно, как это произошло, но я намерена полностью исполнить свои обещания. Я буду вам женой, Син, если вы мне это позволите.

В этом-то— и состояла проблема. Син не знал, может ли пой™ на это. Каждый раз, когда он к кому-то тянулся, ему наносили обиду. За многие годы он научился уходить в себя и никому не давать власти над собой. Он закрыл свое сердце, свои чувства и научился просто существовать. Это был единственный способ обрести спокойствие в жизни. А теперь Калли хотела все это изменить. Он так долго страдал без любви и понимания, что уже больше не осмеливался снова открыться каким-либо чувствам, будучи убежденным, что это его погубит.

— Мне нужно немного побыть одному, — смягчив тон, сказал Син. — Прошу вас.

— Я буду ждать, когда вы будете готовы. — Калли убрала руку.

Это были самые добрые слова, которые когда-либо ему говорили. Тронутый столь глубоко, что это не поддавалось объяснению, Син повернулся и медленно направился к конюшням.

— Не знаю, миледи, удастся ли вам когда-нибудь достучаться до него.

Вздрогнув от неожиданности, Калли обернулась и увидела в коридоре позади себя Саймона.

— Вы подслушивали?

— Совсем чуть-чуть.

— Где Джейми?

— Элфа отвела его к вам в комнату. Ради вас двоих мы с ней присмотрим за мальчиком сегодня ночью.

— Благодарю вас.

Саймон кивнул и собрался уйти, но Калли его остановила.

— Саймон, может быть, есть что-то, что вы могли бы рассказать, чтобы помочь мне понять Сина?

— Он трудный человек, но честный. Никто, включая меня, по-настоящему не знает вашего мужа, миледи. Син просто живет. Он ничего не просит и полагается исключительно на самого себя. Если и существует способ, как я сказал, достучаться до него, то мне он не известен. Я только знаю, что это будет нелегко. Но если вы хотите попытаться, я с удовольствием помогу вам.

— Вы хороший человек, Саймон.

— Красивые женщины часто говорят мне это, — рассмеялся Саймон, — но замуж выходят за других. Возможно, мне стоит попытаться стать плохим, потому что тогда, возможно, я смог бы вернуться домой с прекрасном юной леди.

— Сомневаюсь, что вы могли бы стать плохим, — улыбнулась Калли.

К ним по коридору робко приблизилась молоденькая служанка, и Капли поздоровалась с ней.

— Прошу прощения, миледи, — заметно нервничая, заговорила девушка, сделав реверанс. — Моя хозяйка дала мне это для вас. Это свадебный подарок.

— От кого? — Калли взяла из дрожащих рук девушки небольшую коробочку.

— От графини Радерингтон.

— От матери Сина, — пояснил Саймон.

Калли нахмурилась. С какой стати эта женщина посылает ей подарок? Это совершенно непонятно, учитывая ее отношение к Сину. С любопытством открыв коробочку, Калли увидела маленький флакон.

— Это еще что такое? — спросил у нее Саймон.

Решив, что это духи, Калли, открыв пробку, понюхала их и мгновенно узнала крепкий запах. Он принадлежал растению, которое ее мать использовала, чтобы избавиться в зале от мышей и других отвратительных вредителей.

Это был флакон с ядом.